Госпожа Неудача. Полёт в Жизнь

Меня никогда не мучила мигрень. Конечно же, голова болела и нередко, но всё меркло перед тем, что настойчиво разбивало череп сейчас, грозя прорваться на волю вместе с мелким костяным крошевом. — Не двигайся. Тише, тише. — прозвенел нежный колокольчик голоса Норы, и мягкие, ледяные пальцы её осторожно коснулись моего лба. — Сейчас тебе станет легче, Кристина. Дыши глубже. Не тошнит? — Немного, — прошептала в ответ, и, показалось, невыносимый шум разорвал барабанные перепонки. Захотелось поднять руку и проверить: не льётся ли кровь из моих ушей? Боль танцевала пламенем, тянулась ко лбу, и медленно, слишком медленно стихала. Вечерний свет больше не резал глаза, нависшее надо мной лицо приняло привычную окраску, и лишь где-то на периферии продолжали кружить мелкие багряные точки. — Спасибо, — устало улыбнулась иной я. В глазах Норы плясал отголосок моих мучений. Тот, кто брался исцелять чужую боль, забирал себе малую её частицу, так что каждое лечение выходило настоящим подвигом. За такое просто поблагодарить мало. Вот только могла ли я сделать что-то большее в ответ? — Ты откуда здесь? Я… смутно помню, что было. — Язык подчинялся с трудом, из-за чего каждое слово получалось тягучим, словно я внезапно сильным акцентом обзовелась. — В студию вторглась Смирнова, — произнёс голос Анжелины, и через миг сестра появилась в поле моего зрения. Ещё утром она собрала волосы в высокий пучок, и теперь тёмная запёкшаяся ранка особенно выделялась на бледной коже. — Она едва не убила тебя, — подтащив к себе перевёрнутый бас-барабан, Нора грациозно опустилась на его край, и требовательно взглянула на стеклянный графин с красной крышкой. Послушно поднявшись в воздух, он наклонился чуть-чуть, и в моей ладони оказался гранёный стакан прохладной минералки. — Я примчалась пятнадцать минут назад. И четверо из агентства со мною. — Александр? — Нет. Папа в Минске сейчас. Бессмысленно лететь за ним. Дела не потерпят отлагательств. — «Неотразимые»? — стакан я осушила в два глотка, и теперь смотрела сквозь мутное стекло, сощурившись. — Кэт и Алекс больше не возвращались. — Вместо Норы ответила Анжелас. — Когда сбежал Карл — не знаю. Джейк извинился так, словно ничего не было, и исчез в закате. — Повисло молчание и, присев рядом со мной, сестра опустила голубые очи куда-то в пол. — Криста, прости. Я не смогла уберечь тебя. — Да и себя тоже, — вставила дочь Александра, покидая ударный инструмент. — Группа спит. Пока спит, но все очнутся завтра утром. Их придётся посвятить. — Не знаю, во что это выльется, — раздумчиво протянула я, ощущая поселившуюся под языком гореч, и вдруг дёрнулась резко — воспоминание пронзило электрическим разрядом: — а Света? Света где? И ребёнок… Девочка… она ведь не привиделась нам? Сумерки бросили на город дымчатый покров густого, тёплого меха. Пушистое небо, глядя с неожиданной суровостью, плевалось редкими ледяными струями и, прячась в своей однокомнатной квартире, я зябко кутала плечи мягким тигровым пледом. Прошло четыре часа, а Светку так и не нашли. Хорошо, хоть с ребёнком всё более-менее нормально. Убедившись, что моей жизни больше ничего не грозит, Нора лично стёрла её память и отыскала поседевшую от волнений мать. Если бы так и с Самойловой получилось…. «Будет спать спокойно крошка — памперс „Мамины Ладошки“», — фальшиво провыл неестественный женский голос из бесполезно работающего телевизора. Конечно же, горе-исполнительница не попала в четыре из шести нот. Беда одна от моего абсолютного слуха, и только. Вот что с ним, окаянным, делать? Даже рекламу нормально посмотреть не могу. Но нужно подниматься. Иначе мне мне и памперсы не помогут. И что тогда Анжелас скажет? Мыслей моих сестра не слышала. Гремела посудой на кухне, тихо мурлыча под нос новую песню «Старта», и явно думала о чём-то своём. — Не по себе мне, Криста, — молвила, когда на столе разместился наш нехитрый ужин — чай, печенье да почти пустая коробка шоколадных конфет. — Да, — со вздохом кивнула я. — И мне за Светку страшно. — Это тоже, но, — зачем-то перебросив тугую косу на другое плечо, Анжелас обхватила ладонями чашку, — я больше боюсь «Неотразимых». — Больше Смирновой? Молчание, шумный глоток и тихий ответ сестры: — Да. Не уверена, что ты пострадала от удара Алины. Помнишь Кэт? Это не могло привидеться нам обеим. Они иные. Однозначно иные, и иные очень странные. — Дело в глазах? — Не только. — Взяв с тарелки печенье, Анжи не заметила, как оно рассыпалось в тонких пальцах. — Постой-ка. Ты тоже видела ободки? — Мой молчаливый кивок — ответом, и сестра качает головой. — Не должна бы. Никак не можешь, но… ладно. Просто поговори с Александром. Обязательно поговори. — Ладно, — кротко согласилась я, и сестра вернулась к покинутой было теме: — Я пыталась влезть в голову Кэт. — И? — И ничего не вышло! Ни-че-го! Отдача такая мощная была, я думала: сознание потеряю. А потом… они ведь вели себя так, словно их ничто не удивило. Значит, посвящены? Поднявшись, я отправила в раковину почти пустую чашку, и опёрлась рукой о маленький кухонный столик. Мне очень хотелось рассказать о том, что произошло в ночь смерти Игоря. Но стоит ли снова напоминать сестре об этом? — Мне кажется, — слова полились сами собой, и сдерживать их было поздно, — что я уже встречала Джейка. Когда… когда Игорь… умер… Смирнова могла убить меня, но её спугнули. Я почти уверена, что это был он. К тому же… Но Анжелас не дослушала. Резким движением бросила в тарелку надкусанный эклер, схватилась за сердце, а затем пулей рванула из кухни вон. В коридоре захлёбывался трелью дверной звонок, теряясь в череде быстрых, неритмичных ударов. Кто-то настойчиво рвался в гости, но я совсем не горела желанием этому кому-то открывать. Стояла во всё той же позе, напряжённо теребя край домашнего халатика и, дёрнувшись вдруг, рванула вслед за сестрой — вопли, доносившиеся из прихожей, в лишних разъяснениях не нуждались. — А-а-а-а-а! Сестрица! Пёстрых не ждали — пёстрые тут! Открывай холодильник, закрывай рот и впусти меня, наконец! — горланила Джен, одну за другой зашвыривая в коридор цветастые сумки. — Надоело мне дома сидеть. Фирма наскучила, мама наскучила — э-э-э… — и показала язык в ответ моему озадаченному выражению. — Ты откуда здесь, Джен? — А ты как думаешь? — подвинула застывшую соляным столпом Анжелину незваная гостья. — Уж точно не с Сахалина. Представляешь, в Америке нового ну совсем ничего! — Да уж, — едва различимо буркнула себе под нос Анжелина. — И что нам с тобой, такой позитивной, делать? — Кормить, любить и развлекать, — безапелляционно заявила пёстрая гостья и, сбросив ярко-розовые лабутены, целенаправленно потопала в кухню. — О, конфетки, чаёк, — воскликнула уже оттуда, гремя посудой. — А кто эклер не доел? Ай-ай-ай, девочки. — Ты рада? — толкнув меня локтем в бок, подняла тонкую бровь Анжелина. — Счастлива, — прошипела в ответ. — Я, конечно, люблю Джен, но куда её девать? Не посвятишь ведь. Последние слова были встречены серией непереводимых гримас, и сестра показательно схватилась сначала за голову, а потом и за сердце. — Смертельный номер. — И хихикнула в ладонь. — А давай её на Смирнову выпустим? — Девочки, — донеслось с кухни и, переглянувшись, мы рванули туда. Неожиданный визит вывел нас из усталого оцепенения. Ворвавшись в жизнь яркой вспышкой позитива, всего за несколько минут Джен умудрилась перевернуть всё. Но, как ни странно, вздохнула я спокойнее. Вместе с названной сестрой из далёкого Лос-Анджелеса прилетел сладкий аромат почти забытого детства, и мне хотелось дышать лишь им, уносясь в яркий, озорной год беззаботного Американского счастья. И пусть вопрос «как быть» пока остаётся забытым. Как говорила Скарлетт О'Хара: «я подумаю об этом завтра». А утро началось с бесцеремонного ора звонка. Сонная и злая ползла я к входной двери, призывая всевозможные ненастья на голову нарушителя сладкой неги, а, открыв, оторопела, буквально врезавшись носом в огромный, источающий дивный аромат букет. — Розы? — зевнула невольно, силой поднимая тяжёлые веки. — Алые. Ровно тридцать три штуки, — произнёс незамеченный сперва парнишка курьер. — А ещё фрукты в корзине и бутылка вина. Будете брать? — Ну, раз принесли, буду, — махнула рукой я, и, передумав вдруг, резко спросила: — отправитель кто? — Не назвался, — сунув мне цветы, курьер опустил на пол внушительных размеров корзину, а рядом с ней — украшенный резьбой деревянный ларец и, быстро попрощавшись, сбежал. Видимо по моему лицу понял, что ещё миг, и все презенты отправятся обратно. Бедный. Вероятно, ему очень не хотелось снова их тащить. И кто бы мог всё это прислать? Ответ нашёлся в букете. «Я потерял всех, кого люблю. Ты не можешь оставить меня одного», — гласила небольшая картонная открытка. Вычурная подпись внизу трактовалась просто: «Луи Анвар». Букет захотелось выбросить. Переборов первый порыв, нарочито медленно вынула из шкафа пузатую вазу. Розы поместились с большим трудом, и мучилась я несколько минут, пытаясь красиво разместить каждую. Старания не пропали даром. В тот миг, когда лохматой фурией из комнаты выскочила Джен, прекрасное творение флоры радовало взор, сверкая в солнечных лучах яркими лепестками. — О, сестрица! — радостно воскликнула леди Льюис, патетически возводя длань к высокому потолку. — Зубы не чистила, не умывалась, зато с букетиком. Я б на месте ухажёров от тебя сбежала. — И, заметив остальные части презента, сунула любопытный нос в деревянный ларец. — Оу! — воскликнула, вынимая на свет тёмную бутылку. — Шато Монтроз? Отличное винишко! Колись, кто такой щедрый? — Да ты ценитель, — восхитилась я. — А-то, — расцвела Джен, самозабвенно роясь в корзине. — Отцу привозили несколько бутылок из Франции. Конкретно это мы с Анжелас спёрли и, скажем так, сообразили на двоих. Не помню, что дальше было, но вкус у него отменный. — Подбросив на ладони краснобокое манго, пёстрая расслабленно упала на шаткий табурет. — Так кто даритель? Но ответить я не успела. Во второй раз за это утро в уют квартиры ворвался голос дверного звонка и, сонно матерясь, в коридор выплыла укутанная плащом распущенных волос Анжи. — Кого там нелёгкая принесла? — вопросила раздражённо. Щёлкнул замок. — Доброе утро, Анжелина, — усталый голос Александра, шаги и шуршание целлофанового пакета. — У вас, как я понял, гости? — Родственница прилетела. Сидя на кухне, я чувствовала себя маленьким подлым шпионом. Зато Джен не смущало ничто. Казалось, уши сестрицы шевелятся, став огромными локаторами, и изо всех сил тянутся навстречу гостю. В карих глазах — полный любопытства вопрос: «Кто там пришёл? Кто?» — Проблема? — судя по звукам, Александр снимал обувь. На секунду повисло молчание и, переступив с ноги на ногу, Анжелас тихо ответила: — Да. — А уже через секунду, входя в кухню, радостно защебетала: — знакомься, Александр, моя сестра, Дженифер Льюис. — И, окинув взглядом яркий натюрморт, прибавила, обращаясь ко мне: — ух ты, Криста! Дай-ка угадаю: Луи? — Он самый, — процедила сквозь зубы я в то время, как Александр тихо любезничал с Джен. — Винограда хочешь? — На завтрак? Не откажусь, — лучезарно улыбнулась Анжи, но наш гость её мягко перебил. — С собой заверните. Фрукты, пару бутербродов и сок. Есть будем у меня в офисе. Собираемся через час. Надеюсь, успеете? — И добавил уже из коридора, звеня моими ключами: — Дженифер тоже прихватите. Думаю, Эдгар сможет её занять. В кабинете было прохладно. Под потолком мерно гудел белый короб кондиционера, и, сидя почти под ним, я несколько раз пожалела о том, что светлое кружевное болеро тело почти не греет. Лишь ощутив в пальцах ноющую боль, я осознала, что уже несколько минут добела сжимаю деревянные подлокотники кресла. Сидя напротив меня, Александр неторопливо потягивал сквозь соломинку тёмно-красный сок, а за тонкими гипсокартонными стенами Анжелас и Нора посвящали группу. Мою группу. Ребят, которых я до последнего пыталась уберечь. Но как, если Света не найдена, а Смирнова бушует где-то рядом? Одна лишь радость: настанет день, и я смогу рассказать правду об Игоре. Мы все придём к нему однажды. Запоздало, но вместе. Разве не так отдаётся последняя дань? — Они примут, Кристина. — Голос Александра вторгся в мысли, и я резко распахнула глаза. — Да уж, пожалуй. Если за дело берётся иной… — Без внушений — уверен — примут. — И улыбнулся мне. — Или тебе просто хочется верить в это? — Может… так… — поднявшись, он сощурился, и опустевший стакан бесшумно исчез. — Расскажи-ка мне лучше об этих… «Неотразимых». Кто они? Какие? — Думала, ты расскажешь. — закинула ногу на ногу я. — Они… странные. Анжелина говорит: сильные. И вокруг зрачка каждого — ободок — будто живой, пульсирующий, яркий. — Воспоминание пришло внезапно, и вопрос я протараторила быстро, словно боясь, что он снова вылетит из головы. — Это нормально, что я могу видеть их? — Ты? — по лицу собеседника скользнуло заинтересованное выражение. — Нет. — И, показалось, лишь произнеся это, он осознал суть всего диалога. — Постой-ка. У наших гостей — двухцветная радужка, и ты можешь видеть это? — Побарабанил пальцами по столешнице, ожидая кивка. — Не должна. Понимаешь ли, это — опознавательный признак их сущности, и замечают его лишь люди моего мира. — Сущности? — выгнула бровь я, и, подумав вдруг ещё об одном, почти подпрыгнула на месте: — Может это, как с гулом, который слышу? Тишина. Два коротких вздоха, и тихий ответ, сопровождаемый гулом кондиционера. — Может и так, Кристина. Вполне возможно. — И, заинтересованный, с места вскочил, принявшись мерить шагами комнату. — Я уже говорил: вполне вероятно, что это — твоя наследственность. Определённо, кто-то в твоей семье — иной. Может, бабушка или дедушка. Это нужно обсуждать с твоими родителями. Посвятить их, конечно, и… — Сущность, Александр, — перебила я нарочито громко. — «Неотразимые» — кто? — И съёжилась, ломая пальцы. Отвлечётся ли? Забудет ли? Плевать на наследственность. Я не хочу, чтобы это касалось моей семьи. Ни за что, никогда. Я всеми силами буду оберегать её от знания об иных. — Ты хочешь страшную сказку? — склонил голову набок собеседник, и с шумным треском за его спиной распахнулась дверь. На пороге, сжимая голову обеими руками, стоял растрёпанный Эдгар. — Папа, она сумасшедшая! — простонал, стоило взору Александра направиться в его сторону, и взмолился тотчас самым жалобным тоном: — спасите меня от этого монстра, прошу! Хотите, на Смирнову в одиночку пойду? — М-мм, — в ответ, и Александр нарочито внимательно просматривает появившиеся из неоткуда бумаги. — А на Джонатана Диккенс? — М-мм. — Папа-а-а-а! Я твой единственный сын! — И? — Даже обращённая ко мне спина иного лучилась ехидством. — Я погибну во цвете лет! Пауза, шелест листов и второе меланхоличное: — И? Но больше Эдгар не успел сказать ничего. С самым разобиженным выражением лица в кабинет вторглась ещё одна ошибка природы и, уперев руки в боки, заявила: — И что ты за мужик, а? Вместо ответа Эдгар попытался прикрыться шкафом. Александр, не выдержав, фыркнул. Окинул Дженифер взглядом, почесал ухо, полностью копируя её жест, и развернул вращающийся стул ко мне, растягивая губы сногсшибательной улыбкой: — Кристина, тебе ведь всё равно пока делать нечего? Персик в зубы, сестру под руку, и брысь! Хоть какая-то польза будет. — Зажмурился, сосчитал до пяти, и воскликнул изумлённо: — Как, ты ещё здесь?.. Несмотря на прошедший вчера вечером дождь, один из небольших московских пляжей был до отказа забит отдыхающими и, казалось, пройти меж нежащихся в последних летних лучах тел будет попросту невозможно. Однако Джен это всё-таки удалось. Ловко лавируя в хитром лабиринте чужих покрывал, сестрица быстро определилась с желаемым местом, и, ничтоже сумняшеся, выпроводила стайку симпатичных девочек-подростков. Опустив на песок яркую сумку, махнула мне: подходи, мол, уже свободно. Всё-таки наглость — второе счастье. Но, может быть, сделать вид, что мы незнакомы? Вода оказалась прохладной. Подкрадываясь невидимой сероглазой кошкой, осень студила дыханием тихие августовские ночи, и каплю за каплей выпивала сотканное летними лучами тепло. Но всё же от мала до велика москвичи резвились у берега, заходили глубже, с озорным смехом носились за цветным мячом, и щурились в небо, лениво дрейфуя на надувных матрасах и кругах. Думала ли я утром, что ещё раз намочу купальник в этом сезоне? Конечно же, нет, вот только, если Джен чего захочет, разве против неё попрёшь? Неожиданный порыв неприятного ветра погладил спину зябкими пальцами, когда мои босые ноги коснулись твёрдой земли, и тотчас отступил, издали наблюдая, как я кутаю плечи большим голубым полотенцем. На экране мобильного красовалось два неотвеченных. Александр? Нора? Может пора возвращаться в офис? — но аппарат тревожил Луи и, будто почувствовав, что трубка в моих руках, позвонил вновь. Несколько секунд я просто смотрела, как требовательно мерцает зелёная клавиша, а затем протянула руку развалившейся рядом Джен. — Ну чего ещё там? — проворчала та, лениво поднимая голову и, услышав просьбу, изумлённо подняла бровь. — А-а… ухажёры достали… ну сейчас мы их… вот только… тебе человека не жалко? — Качаю головой и, потянувшись сытой кошкой, Джен выдыхает грудным голосом сирены: — Hello! Дальше я просто зажимала ладонью рот, слушая односторонний разговор: «Кристина какая?.. Где?.. Что?.. Мужчина, какая любовь? У нас морг. … Нет. … Что? … Повторяю: морг!» Ливиец не выдержал и минуты. — Хилый какой, — заключила сестрица, возвращая мне серебристый аппарат. — А вообще, — потянулась к бутылочке сока и, открутив зелёную крышку, сделала большой глоток, — мужика тебе искать нужно. Вон, хотя бы туда посмотри. Классные! Неподалёку действительно расположилась подозрительно знакомая компания — три парня и девушка с коротко стриженными тёмными волосами. — Эй, Кэт! — махнула ладонью я, поднимаясь с изрытого сотнями ног песка.  — «Morning Star»? — обернулась та, и на мгновение мне показалось: даже с такого расстояния можно уловить слабое мерцание яркой лазури. — Только я. Остальные… — запнулась, окидывая многозначительным взглядом ничего не подозревающих людей вокруг, и Кэт поддержала, ощутив повисшую в воздухе тайну: — Понимаю: нервы, проект, но… всё ведь нормально, да? Вместо ответа я сбросила полотенце и, оставив Джен наедине с освободившимся покрывалом, отправилась к заграничным коллегам. — Почему вы сбежали, Кэт? — прошипела тихо, присаживаясь в тесный полукруг. — Не спрашивай того, что понять не способна, — ответила она в том же тоне, и большая рука Джейка мягко коснулась её плеча. — Остынь, Кэт. Она знает. — И повернулся ко мне с мягкой улыбкой на ярких, не по-мужски пухлых губах. — Прости, что ушли тогда. Мы знаем о Свете. Собственно, из-за неё здесь. Тебе рассказывали о том, что линии будущего можно просматривать? — Кивнув, я подтянула к груди колени, неожиданно ощутив себя голой под взглядом его внимательных двухцветных глаз. — Так вот, — продолжил он, искоса наблюдая, как, разложив карты солнышком, Алекс обыгрывает Карла, — вчера мы смотрели будущее вашего директора. Скоро она будет здесь, и мы попытаемся её вытащить. Праздник Души способен прервать сильнейший. Надеюсь, нас на это… — И замолчал, щурясь. — Что там? — подала голос Кэт, но ответа не удостоилась. — Кристина, уводи спутницу и не возвращайся, — процедил Джейк сквозь стиснутые зубы. Вот только мы не успели.