Госпожа Неудача. Полёт в Жизнь

Всю ночь мне снился Джейк. Маленький мальчик с крупными бисеринками пота на горячем лбу, ребёнок, принявший на себя отнюдь не детское бремя помощи. Четыре, шесть. А сколько ему было, когда на грани оказались братья? Одиннадцать? Десять? Всё ещё переваривая услышанное, подсознание выстраивало реалистичные картины чужого прошлого. То выныривая, то погружаясь в них, я путалась в собственных волосах, ночной сорочке и одеяле, изо всех сил пытаясь проснуться. Глаза распахнулись на рассвете. Пальцы тотчас сжали прохладный корпус мобильного, а взгляд, фокусируясь, пробежал по списку контактов. «Александр, Диана, Солнечный заяц Джейк». Заяц, значит? Шустрый, да. Успел ведь внести свой номер в мою телефонную книжку. Получается, это — приглашение к общению? Но сейчас звонить нельзя. Лучше поднимусь, сварю кофе и доем последний эклер. Мобильный ожил в тот момент, когда ароматный напиток опасно бурлил у самого края джезвы. — Анжи, ты? — прижав телефон плечом, склонилась к печи, и выпрямилась резко, мысленно матерясь. И чем думала? Чуть волосы не подожгла. — Я, — донеслось усталое из мембраны. — Почувствовала, что ты не спишь. Как вы там? Волнуюсь. — И добавила, будто боясь, что я сейчас сброшу: — Меня почти перед отлётом Нора отличной штуке научила. Теперь можем говорить где и сколько угодно. Я отгородила наши аппараты хитрым щитом. Он односторонний — мы связью пользуемся, а операторы этого не замечают, счётчики не работают. Баланс цел. — Значит, воруем? — улыбнулась я, бросая в кофе горсть дроблёных орехов. — Ну-у… — на том конце что-то зашуршало, словно Анжелина сунула нос в большой целлофановый пакет. — В общем, как-то так. Мы ж ничего не требуем, а вышки сами по себе стоят. — Хихикнула. — Ладно. Проехали. Просто расскажи, что происходило без меня? — Рассказать? — призадумалась я. Теперь непокорные пряди пытались окунуться в свежий напиток, за что были безжалостно скомканы и спрятаны за ворот халата. — Тебя всего сутки не было, а я… узнала… много. Но… могу ли говорить? Запрета не было, значит, наверное, да. И сбивчивая речь побежала ручейком по камешкам. Подробности я опускала. Казалось, многое было слишком личным для Джейка, и словно само просило остаться тайной. Но сестре и сухих фактов хватало с лихвой. — Питаются солнцем, значит, — пробормотала она полным сомнения тоном, стоило мне замолчать. — А Александр что-то говорит по этому поводу? — Пока нет. Не общались мы с ним, — ответила, делая первый, самый сладкий глоток. — Ладно, — сказала трубка голосом Анжелины. — А у нас здесь весело. Знаешь, сколько я всего за сутки успела? — И продолжила, не дожидаясь ответа: — Посвятила маму — раз, сняла Джен с крыши — два; вытащила из-под джипа, фуры и Мерседеса, а сейчас прячу третью пачку крысиного яда. Вот не могу понять — мы воюем за смерть или жизнь? — Против идиотизма, — фыркнула в микрофон я. — Но подожди. Повтори-ка ещё раз: ты посвятила… Линду? Боги, зачем? — Ну вообще-то не я, а Джен, — посерьёзнела собеседница. — Я только закончила и доказала. Думаешь, она расстроилась или удивилась? Фиг там. Мама у нас кремень. — И?.. — Лишь выпив последний глоток кофе, я вспомнила о вожделенном эклере. Пришлось грызть всухомятку, слушая голос сестры. — Что "и"? Я теперь с тобой лясы точу, ручками порядок навожу на кухне, а барьерчик родимый пылесосом в зале управляет — домработница-то нас покинула. Это наглая эксплуатация! — Работай, холоп, — хихикнула я. На том конце провода обиженно фыркнули и, коротко попрощавшись, отключились. А меня ожидали рутинные домашние дела, разговор с Александром и, напоследок, первая встреча посвящённых групп. У меня есть кактус. Нет, не так. У меня был кактус. Зелёненький такой, маленький, колюченький слегка. И холила я его, как родного, и пыль стряхивала, и заботливо поливала. А сегодня вредители вторглись в родные пенаты, беспардонно влетев в распахнутое полуденному солнцу окно. Именно на нём флора в голубеньком горшочке и красовалась. До тех пор, пока не была жестоко низвергнута с высот четвёртого этажа. С грустью провожала я глазами первый и последний полёт любимца, а за спиной, виновато пыхтя, опустошала холодильник заслужившая взбучку Нора. — Неужели дверей нет, вредительница? — уперев руки в боки, вопросила я. С видом полнейшего раскаянья гостья нарезала мою колбасу. — Ну прости. — И смахнула упавшую на лицо светлую чёлку. — Хочешь, подарю тебе новый кактус? — Десять, — буркнула в ответ я и, выждав минуту, оккупировала бутерброд, довершённый кусочком свежего сыра. — Зачем прилетела хоть, скажешь? — Отец прислал. — Во-от, — опустившись на стул, я вгрызлась в ароматную снедь. — Он-то мне кактус и подарит. — Он зол. — Зол? — Интересно, что бы могло вывести невозмутимого иного из равновесия? Быть может, Смирнова? Или Кэт? — Загляни перед репетицией в офис. — Осознав, что колбасы больше нет, Нора отыскала рассыпчатое печенье и теперь деловито перекладывала золотистые цветочки в возникший из воздуха бумажный пакет. — Только, я тебя прошу, не приводи его в состояние минотавра. Сегодня я выбрала янтарно-жёлтый. Короткое платье с чёрным поясом и длинными рукавами нередко радовало взор окружающих, будучи одним из моих любимых, и отлично подходило к цветовой гамме оборудованного Александром офиса, куда я, собственно, направлялась. Стук невысоких каблучков глушила тонкая ковровая дорожка, но всё же я знала: меня уже ждут, ведь для того, чтобы почувствовать приближение человека, иным не требуются ни слух, ни зрение. Так и вышло. Сидя во вращающемся кресле с высокой спинкой, Александр нервно сверлил взглядом дверь. Пожалуй, будь он дитём солнца, эти глаза сумели бы меня испепелить, а так лишь приковали к порогу, сделав на миг виноватой школьницей, прогулявшей практически весь урок. — Где ты была этой ночью? — И это вместо приветствия? — выгнула недавно подкорректированную бровь я. — Вообще-то доброго тебе дня, Александр. Так будет правильно. Не находишь? — Нахожу. — Поднявшись, мужчина обошёл стол и, опершись о его край, сложил на груди руки. — Но всё же, где ты была этой ночью, Кристина? Я хочу знать до минуты, до малейшего действия. Где. Ты. Была? В мыслях произошёл кратковременный сбой. Испуганным кроликом взгляд метался от одного предмета к другому — я молчала. Действительно… что говорить? К тому же, по какому праву допрос? Он отец мне? Брат? Мысли эти озвучила, за что была вознаграждена исполненным праведного возмущения ответом: — Я не мог отыскать тебя, бросил десяток агентов прочёсывать город, не спал почти до утра — так по какому праву устраиваю допрос? Или, — оторвавшись от столешницы, Александр сделал шаг мне навстречу, — нам стоило махнуть рукой, спокойно отправившись в свои постели? Мало тебе Джонатана Диккенса, Алины? О приезжих успела забыть? — Спасибо за беспокойство. — Плечи ссутулились, взгляд устремился в пол. — Я помню, Александр. О приезжих особенно. Я с ними… с ним… была вчера до полуночи. О… о них говорила. О прошлом, сущности, питании… — И что же Он сказал тебе? Коротким жестом Александр предложил присесть и, опустившись напротив, стал задумчиво изучать черты моего лица. — Что же, — изрёк, дослушав до конца ровно такое количество информации, какое услышала Анжелас на рассвете, — примерно это я и хотел рассказать тебе, хотя многого и сам до сих пор не знал. Стало быть, время принять новый бой. — Бой? Он кивнул серьёзно. Так, словно в мыслях его уже разворачивались баталии неописуемого масштаба. — Дитя Солнца — страшный противник. Почти две сотни человек тому свидетели. Против них придётся бросить все силы и… — Александр, — напряжённо подалась вперёд я, — остановись! Какие силы? Какой бой?! Джейк дважды уберёг меня от Смирновой, его семья спасла Светку и, возможно, всех нас! — Власть, Кристина, — и неожиданно яркий блеск в расширившихся зрачках. — Сегодня они пришли на наши территории, а завтра попытаются их захватить. Мы сразу должны показать, кто здесь хозяин. А лучше и вовсе истребить эту заразу. Разве случившееся на пляже не показало тебе: это — не люди вовсе! Это… — Александр, Господи!.. — с испугом, на выдохе. — Александр, молчи! Чем ты лучше Джонатана сейчас! Они не желают нам зла! Они смогут помочь нам. И снова он вскочил с места. Сделал шаг к стене, поднял ладонь так, будто искал что-то, и, обернувшись, с неожиданной силой сжал мой локоть. — Они — монстры. Я готов отступить в многолетней войне, подписав мир с Диккенсом, нежели просить поддержки у этой глазастой нечисти. Тебе же придётся решать: чью сторону вы с сестрой примете вскоре. — Нейтралитет! — выпалила, вырываясь, но он покачал головой. — Нейтралитет — трусливое бегство, равное предательству. А я не прошу ответа сейчас. Иди — играй, пой, слушай… Джейка, а сама решай. Вернёшься — скажешь. За вас обеих. Иди!..