Письма надежды

Рин Фунъя-но, 13 лет. Лейкемия. Передо мной лежит листок бумаги и ручка, однако рисовать не хочется. Тоскливым взглядом окидываю палату и устремляю его в окно. Свинцовые тучи угрюмо нависают над городом. Вот-вот начнется дождь. Вздыхаю и снова опускаю глаза на листок. В такие редкие моменты, когда боль ненадолго отступает, я всегда стараюсь что-нибудь нарисовать. Что-нибудь радостное, что не напоминало бы мне о моем недуге. Мне тринадцать, и я прекрасно знаю, что такое боль. Я смертельно больна, и у меня совершенно нет шансов. Мои часы сочтены. Но я не боюсь, хотя мне немного грустно. Все, что я могу сейчас, это лежать в четырех стенах своей палаты, ожидая свою кончину, бросая тоскливые взгляды в окно. Ах, если бы у меня было хоть немного больше времени! Я так тоскую по тем теплым денькам, когда мы с подругами после школы забегали в парк или школьное кафе и там общались и смеялись. Мы были так беззаботны и так счастливы. А теперь у меня всего этого нет. Есть только четвертая стадия рака крови, адская боль, сжигающая меня изнутри, и белый лист бумаги. Хватаю ручку и начинаю быстро рисовать. Я не знаю, что я рисую, но пока боль отступила, я буду рисовать. Хотя я знаю, что она отступила для того, чтобы вернуться и накрыть меня с новой силой. А я опять буду стискивать зубы, и слезы тихо побегут по моим щекам. Я медленно и мучительно сгораю. Но пока у меня есть немного времени, и я буду рисовать. - Рин-тян, тебе послание, - от моего занятия меня отвлекает голос врача, пришедшего навестить меня и протягивающего мне конверт. - Спасибо, - киваю и слабо улыбаюсь. - Как ты? - ежедневный вопрос, на который доктор всегда получает один и тот же ответ: - Я в порядке, - улыбаюсь, хотя хочется плакать. Выть от боли. Ложь, наглая ложь. И врач это знает. Однако сейчас я говорю правду. Он кивает сам себе и выходит, оставляя меня один на один с письмом. Не долго думая, вскрываю конверт. Там, на листочке в клеточку, аккуратным и каллиграфическим почерком написано послание, адресованное мне. «Добрый день, Рин-сан! Ты не знаешь меня, но я очень хорошо знаю тебя. Я прекрасно осведомлен о твоем недуге и о том, что ты в любое мгновение можешь умереть. Боль сковывает мое сердце, когда я вижу и знаю, что такой ужасной болезнью страдают дети. Однако, к сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Но я очень хочу, чтобы в свои последние дни ты не чувствовала себя одинокой. Я хочу, чтобы ты улыбнулась. Серьезность не к лицу такому светлому ребенку, как ты. Хотя ты необычайно сильная девочка, и я прекрасно знаю, что быть серьезной тебя заставили обстоятельства. А еще ты поразительно похожа на одну мою давнюю знакомую, которая тоже умерла от лейкемии. Я до сих пор помню огонь надежды в ее глазах. Она так хотела жить! И подобно тебе, в перерывах между приступами боли, она занималась творчеством. Но, в отличии от тебя, она любили оригами. И у нее особенно хорошо получались журавлики... Я не могу утешить тебя, я не могу сказать тебе, что ты выздоровеешь, потому что это неправда, но я хочу поддержать тебя. Жизнь, она прекрасна, но смерть... Это естественно, что она приходит за нами. За кем-то позже, за кем-то раньше, ее не стоит бояться. Тем более, говорят, что после смерти мы наконец-то находим покой. Поэтому не сожалей, Рин. Я знаю, что ты не боишься и ждешь ее, но сожаления не отпускают тебя. Ни о чем не сожалей. Отпусти их. И улыбнись...

С уважением и признательностью, Инкогнито

P.S.: ты замечательно рисуешь. А этот журавль особенно прекрасен. Спасибо, что прочла это. Надеюсь, я хоть немного облегчил твое бремя» Перевожу взгляд с письма на рисунок и с удивлением замечаю, что там действительно нарисован взмывающий в небо журавль. Улыбаюсь. Все-таки этот рисунок и вправду получился лучше всех остальных. Неожиданно жгучий огонь разгорается внутри. Пальцы ослабевают, выпуская листок-послание, который плавно опустился на пол. Адская боль с головой волной накрывает меня, и я понимаю, что это конец. Сейчас, вот-вот, все мои муки закончатся. «Спасибо», - мысленно обращаясь непонятно к кому, я улыбаюсь. По щеке катится одинокая слеза, но я ни о чем не сожалею, только шире улыбаясь и падая на холодный пол. От поднятого мной шума в палату вбегают дежурящие врачи, но последнее, что я слышу, это как тяжелые капли ударяются о карниз. За окном пошел дождь.