* * *
— Хм… Интересно, — произнёс Кабуто после долгого молчания. — Что именно? — лениво уточнил Итачи. Они как раз лежали на мягкой зелёной травке, подсвеченной шаринганистой луной. Трава волею Учихи не рвалась и не пачкала, и лежать на ней было более чем удобно. — Воспоминания. Они не изменились… Просто стало к ним совсем другое отношение. Помню, что в какой-то определённый момент мне было очень больно… Или страшно… Или… Но это как будто происходило не со мной, просто слово в книжке, а не чувство. Вместо страдания — а мне насрать, я охуенный дымный волк, бе-бе-бе. Хм… Кажется, основным преступлением против моей сущности была попытка привить мне мозги. Но так странно… Без напряга всё. Даже Орочимару-сама — да, по-прежнему крут, но как-то умеренно, умеренно. — Хм… А не боишься, что это влияние Тсукуёми? — так же лениво поинтересовался Итачи, переворачиваясь на бок и запуская руку в мягкие пепельные волосы. — Ну, к примеру, я решил подстраховаться и ослабить влияние основных конкурентов на твоё внимание, нэ? Кабуто подумал. — Не. Нафиг бы тогда называть это пыточной техникой, если бы можно было просто вызвать доверие, чтобы пациент рассказал всё сам? Или если бы можно было просто прочитать мысли… То есть власть тут твоя, конечно, велика, но всё-таки не безгранична. Итачи невольно качнул головой. Реакции Кабуто всё ещё вгоняли его в удивлённо-ошарашенное состояние. Вот и сейчас — пусть не безграничное доверие «потому что это ты», но, право слово, они и знакомы-то всего недели две! А ещё вот такое не просто безграничное, а подкреплённое рациональным объяснением доверие трогало ещё больше. Потому что точно с таким же успехом можно было найти логические объяснения того, что Учиха всё же может влиять на сознание своих жертв. И это было… Приятно. Щекотало в груди теплом. — Ты всегда ищешь в людях лучшее? Кабуто захихикал. — Прекрасная тактика, не? Что ищешь, то и найдёшь… — М-м… Не знаю, не проверял, — Итачи привстал, потянулся. — Кабуто… Хочешь полетать? — Хочу, — приподнялся он. Учиха кивнул, сосредоточенно свёл брови. Себе создать крылья получилось легко — всё же его любимый трюк с превращением в стаю воронов позволил приобрести некоторые представления о том, как именно это должно работать. Огрехи в любом случае поправит Тсукуёми. А вот над Кабуто Итачи неожиданно озадачился. В первую очередь потому, что при попытке вообразить его с крыльями для наложения соответствующей иллюзии упрямо представлялся дымный волк, бегущий по облакам без всяких вспомогательных средств. — Кабуто… А не хочешь сменить форму? Это ведь не физическое тело. Мне кажется, тебе-волку даже крылья не нужны. — Хм? — озадачился Кабуто. — Не, ну, в принципе… Так, мозг, заткнись и не мешай, я точно знаю, что могу это сделать. Это ведь не материя, а однородное ментальное пространство, верх-низ — условности, как и свойства среды… Он легонько подпрыгнул, отрываясь от земли, чтобы зависнуть в воздухе. — Прикольно… Вокруг парня уже клубились дымные кольца и протуберанцы, по форме похожие на языки пламени. Итачи взмахнул получившимися неожиданно большими крыльями, чуть не кувыркнулся — толчок вышел неожиданно сильным, а тело — лёгким. Засмеялся, понимая, что всё, сказанное Кабуто, относилось и к нему — в Тсукуёми совсем не нужны крылья для полёта, только желание. Хотя с крыльями, конечно, красивее. — Птичка-Итачи, — засмеялся Кабуто. — Догонялки? — Салочки, — согласился Учиха, мощно отталкиваясь крыльями от воздуха и бросая тело вперёд. Кабуто развернулся вокруг своей оси, рывком набрал скорость. Жажда погони вскипела в крови, проминая иллюзорный воздух. Мгновенно сформировавшиеся призрачные лапы почти поймали Итачи, но тот «провалился» вниз и лихим пируэтом ушёл вбок. — Не догонишь, волчонок! — Ах так! — возмутился он и телепортировался ему прямо на спину, между крыльев. Меткой для перемещения служил недавно поставленный засос. Итачи удивлённо ойкнул, снова «клюнул» вниз из-за внезапного груза. Выровнял полёт. — Ну, тогда держись крепче, Кабуто! И крутанулся штопором, наращивая скорость и буквально ввинчиваясь в воздух. Волчонок расхохотался счастливо, прижимаясь к любимой и надёжной спине, а затем, на высшей точке, отцепился и камнем полетел вниз. Учиха без лишних слов заложил петлю, пикируя вслед — не чтобы ловить, разбиться против его воли у Кабуто всё равно не получилось бы. Но с подстраховкой всё равно было спокойней. Да и просто пикировать рядом, на скорости, когда воздух бьёт в лицо так, что почти затормаживает падение… Ничего подобного Итачи раньше испытывать не доводилось. И перевернуться у самой земли, подхватывая волчонка за лапу из дымного пламени, швырнуть себя и его вверх мощным толчком крыльев… Это было восхитительно настолько, что сердце колотилось где-то в горле. — Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы, — глубокомысленно прокомментировал Кабуто. — Пыточная техника, ы-ы-ы-ы-ы-ы… Давай ещё раз! Итачи рассмеялся, снова закручиваясь штопором и набирая высоту: — Вот покажу, как здесь здорово, а потом не стану накладывать Тсукуёми, будет тебе пытка. Держись!Часть 8
20 сентября 2015 г. в 13:35
— Спасибо.
— Спасибо тебе, что спас, — отозвался Кабуто, обнимая в ответ и прижимаясь отчаянно, крепко. Именно это выдавало, насколько он нервничал, насколько ему не всё равно, несмотря на все слова и небрежное поведение. — Знаешь, тогда… Я действительно мог окочуриться. Даже без вмешательства извне, просто разбил бы себе голову об камень, и всё. Откровенность за откровенность? И витаминки.
Кабуто отстранился, достал из сумки медикаменты и мерную ложку. Его иногда посещало желание вылить в Итачи все пузырьки разом, настолько медленно и неуклюже шёл процесс восстановления, но он одёргивал себя, понимая, что это не поможет.
Ложка с лекарствами вызвала у Итачи невольную улыбку. Это было что-то такое простое, уже привычное даже, а ещё — мирное. Словно подтверждение того, что всё в порядке.
— Все ирьёнины такие? — поинтересовался он, послушно глотая уже привычные микстуры. — И… Ты вспомнил, кто такой Шишибей?
— Ну, учитывай, что ирьёнин — это боевая профессия. Потому что перед тем, как вылечить шиноби, его надо сначала поймать, — озорно улыбнулся Кабуто и тяжело вздохнул: — Шишибей… У меня есть догадка, кто это, хотя я не совсем уверен. Не верится как-то.
— Он похож на биджу. На дружелюбного биджу, — заметил Итачи. — И он тебя охраняет. Даже тогда в Тсукуёми… Ловил ментальные закладки. Кстати… — Учиха метнул быстрый косой взгляд. — Первые были наложены очень рано. Поэтому и произошёл такой откат.
— Ага… — согласился Кабуто, отмеряя следующую микстуру. — После… Некоторых событий у меня закладки все вразнос пошли, а я, вместо того чтобы обратиться к учителю, как послушный ученик, решил сам разобраться. И применил одну технику, которая теоретически могла устранить конфликты. Но хрена с два, только усилилось всё. Надо было отключить все закладки, но времечко для экспериментов я выбрал правильное, никто меня просто не успел поймать. А Шишибей… Это не биджу. Это кеккей генкай.
— Никогда не слышал о таком, но звучит логично, — заметил Итачи. — Ты ведь приёмный ребёнок, верно? В Конохе нет подобного генома… — он оборвал себя и нахмурился, сосредоточенно обдумывая мелькнувшую догадку.
Ничего, подобного Шишибею, Итачи действительно видеть не доводилось.
А вот схожую структуру чакры он всё-таки встречал.
Что же касается излишней «живости» призрачного волка… Что ж, ему порой казалось, что шаринганы тоже имеют какую-то свою волю и разум. Правда, полностью удостовериться в этом так и не вышло.
— Ага. По моей теории неправильные, внеклановые тренировки могут повредить кеккей генкай, а то и вовсе полностью его забить. Вернуть изначальный «окрас» чакры можно, но сложно. И результат получается слегка… Непредсказуемый. Всё-таки способности в клане хоть схожие, но не полностью идентичные. Да и с возрастом сила обретает собственный характер… Как биджу, только эти биджу умирают вместе с носителем.
— И ты попытался вернуть этот изначальный «окрас»? Или вообще не знал о нём?
— Не. Техника духовного лечения одна, просто иногда побочно вылазит «истинный окрас». Это как если бы сделали технику полного лечения тела, решили залечить маленькую царапинку, а внезапно оказалось, что ноги-то две.
— Вот как… Техника духовного лечения? Позволяющая снять закладки?
— Угу, — согласился Кабуто. — Хотя нет, оказалось, что закладки-то она как раз и не снимает. Но вообще, фиговая штука. И выживаемость так себе.
— Ты помнишь, что происходило внутри Тсукуёми? — спросил Итачи. — Хочу повторить, посмотреть, как ты-внутренний изменился за это время.
— Помню. Так себе местечко. Но давай, мне тоже интересно, — Кабуто посмотрел ему в лицо спокойно и открыто.
— Это, вообще-то, пыточно-допросное гендзюцу, — пожал плечами Итачи. — До тебя мне не приходило в голову, что его можно использовать и для обратных целей. Тсукуёми!
Крутанувшийся узор Мангекё мгновенно утянул в мир алой луны.
— А ещё здесь я могу управлять временем. Трое суток на одну секунду в реальности.
— Ы, — Кабуто огляделся. — Пыточная техника, говоришь? Трое суток за одну секунду? Гендзюцу? Мать твою, Учиха, ты хоть понимаешь, что это идеальная обучающая техника?!!
Якуши аж подпрыгнул от возмущения. Да, он не только организацией обедов занимался, но иногда и с тренировками помогал, поэтому прекрасно знал, что для того, чтобы втемяшить что-то в головы юным энтузиастам, и половины вечности не хватит.
— Мой Мангекё — всего четвёртый после Мадары, — вздохнул Итачи. — Но и этого достаточно, чтобы подтвердить. От слишком частого использования Мангекё слепнут.
— Ага, — скептично согласился Кабуто. — Жрать просто больше надо. У тебя знаешь какие — даже в фоновом режиме — потери чакры и питательных веществ? А что на каждый уловленный фотон разрушается один рецептор, который, на минуточку, просто так не восстановишь, для этого нужны незаменимые витамины?
— Я сейчас половины не понял, — доброжелательно сообщил Итачи, обходя вокруг Кабуто. — Кроме того, что теперь мне будет доставаться в два раза больше твоих микстур.
В целом, теперь внутренний Кабуто не слишком отличался от себя-внешнего. Возраст сравнялся, трещин личности и колышков закладок больше не было. Зато кое-где отблёскивали цветным интегрированные осколки прежней «оболочки».
— А где твой волк?
— М? А!
Кабуто сложил печать, которая обычно используется для теневого клонирования — пальцы крестиком, деление на равные части.
Шишибей появился рядом, большущий и красивущий. Ростом больше самого Кабуто и с горделиво поднятой головой, дымный волк был прекрасен. Итачи не сдержал восхищённого вздоха, протянул руку:
— Можно?
Волк милостиво наклонил голову, подставляясь.
— Эм… Насколько я помню процесс, теперь нам надо познакомиться, притереться друг к другу и научиться работать вместе, — озадаченно проговорил Кабуто. — Но… Эм. Ты говорить-то умеешь?
Волк насмешливо на него посмотрел и продолжил млеть под руками Учихи.
— Он прекрасен, — Итачи с удовольствием погрузил пальцы в дымные завитки. Шишибей не был материален в полной мере, но некоторой плотностью всё же обладал. Во всяком случае, был заметно плотнее дыма. — Работать вместе вы умеете, это инстинкт. Наследие крови, если хочешь. Нужно лишь научиться обращаться к нему сознательно. Если хочешь, я помогу — всё-таки схожий опыт у меня есть.
— М-м-м… Помоги, — согласился Кабуто, так как вообще не знал, что делать. Наруто со своей силой просто поговорил и побежал народ пугать, а тут волк на контакт идти не хочет. И вообще наглеет. Хотелось отпихнуть его и самому подставить голову. Или не голову.
Итачи улыбнулся, продолжая поглаживать волка:
— Прежде всего не разграничивай его и себя. Так же, как шаринганы — часть меня, Шишибей — часть тебя. Ты и сам это понял, раз использовал печать клонирования. Касаться его — всё равно что трогать ощущения сенсора. И самое главное — никогда не устраивай бой со своей силой. Даже если ты победишь, ты просто утратишь её. Но обычно это поединок равных… И если его затянуть, сила разрывает изнутри.
Итачи немного помолчал.
— Дотронься до него. Вот так, полной ладонью. Хорошо. Закрой глаза. А теперь опиши свои ощущения.
— Бы-гы-гы-гы…
Итачи задумчиво приподнял брови. Такой реакции он определённо не ожидал.
— А если немного конкретнее?
— Бы-гы-гы-гы… Весёлый азарт. Радость. Жажда битвы. Хочется нестись куда-нибудь и кого-нибудь покусать. Не важно кого. Просто бежать. И биться.
— Боевое безумие? — предположил Итачи. — Нет, пожалуй, не совсем. И желание бежать… Точно. Помнишь, когда Шишибей меня покусал? Его зубы не причинили вреда, но мне захотелось устроить догонялки. Захлестнуло азартом. А когти… — Итачи присел, разглядывая лапы, — когти, похоже, воздействуют на другом уровне.
Волк приподнял лапу и с интересом уставился на неё.
— А когтями досталось Дейдаре, — вспомнил Кабуто. — И он сразу стал спокойным и милым мальчиком.
— Я думаю, обещание пирога повлияло не меньше, — что показательно, оспаривать улучшившийся характер подрывника Учиха не стал. — Итак, минимум два направления воздействия. Думаю, их будет больше, просто откроются по мере освоения и правильных тренировок. Скорее всего, твой кеккей генкай эмпатическо-ментальной направленности. Как способности Санби вызывать гендзюцу одним своим присутствием. Кстати, какой части тебя хочется кусаться?
— В смысле, какой? — не понял Кабуто. — У меня-то ртов на руках нет. Хотя стоп. Шишибею или мне хочется кусаться? Но ты же говорил не разделять?
— Кусаться можно от злости. Или игриво. Или оставляя метку, — пояснил Итачи. — Как именно хочется тебе? Как ученику Орочимару или же как… Призрачному волку?
— А-а-а… Ну, типа «Что застыли, пошли бегать!» Не игриво, но побуждающе. Цапнуть изо всех сил, чтобы вызвать реакцию.
— Кусай? — Итачи просто протянул ладонь.
— Хм. Меня учили, что непроверенные эксперименты нельзя ставить сразу на ценных образцах, — засомневался Кабуто.
— Практический опыт показывает, что вреда мне это не причинит. К тому же мы внутри Тсукуёми. Здесь пробовать нечто подобное безопасней, потому что… — пространство вокруг поплыло и сменило декорации.
Вместо чёрно-алого пространства возник холм, лес и даже запах цветущих трав. Правда, луна так и осталась алой с отражающимися на ней тенями томоэ и продолжала подсвечивать всё красноватым светом.
— Так даже более жутко, — заметил Кабуто. — Ну ладно…
Он сосредоточился, зарылся пальцами в шерсть волка. Воплощённая жажда движения, сминающая всё на своём пути — вот чем был этот призрачный волк. Не жажда крови, не жажда убийства, а именно движение. Безумный круговорот движения и перемен.
Это было… Странно, чуждо. Кабуто привык считать себя достаточно уравновешенной личностью, ну, во всяком случае, не бешеным псом, которому под хвост перца сыпанули. Однако в том-то и проблема деформации силы… Если бы его воспитание делало его хотя бы похожим на то, кем он является… Не было бы стольких проблем.
Кабуто развеял клона, переместился вперёд и укусил. Итачи ахнул, запрокидывая голову — если в прошлый раз он укуса фактически не почувствовал, лишь позже словив эффект, то сейчас его словно прошибло болезненно приятным разрядом. Бег, движение, активность… Это тоже может быть мучительно для того, кто привык вымерять каждое движение. Когда после травмы только начинаешь тренировки, отвыкшее от них тело скрипит и жалуется — но одновременно и сладко постанывает, вспоминая былую силу. Итачи сейчас переполняло этим ощущением, жаждой нагрузок, стремлением двигаться. Хотелось дёрнуть Кабуто за руку и рвануть с холма в лес, бежать, почти не чувствуя под собой ног — а то и вовсе лететь, каждым взмахом упруго отталкивая себя от воздуха. Это ведь Тсукуёми, здесь всё возможно.
Итачи обхватил запястье Кабуто пальцами и дёрнул парня на себя, впиваясь в губы бешеным поцелуем.
Тот вжался, отвечая не менее бешено и жадно, притягивая к себе обеими руками. Одежда стала жутко мешать и полетела в траву. Кабуто с каким-то восхищённым ужасом на краю сознания следил, как его самого накрывает волной желания. Хотел движения? Оно может быть и таким.
Итачи с трудом оторвался от губ — только для того, чтобы перейти на шею. Кабуто ахнул, рыкнул и принялся яростно сдирать этот дурацкий плащ, который, конечно, прекрасно скрывал фигуру и движения… И который, сцуко, скрывал фигуру и движения!
А Итачи… Полыхал. Если до этого его можно было сравнить с медленно тлеющим торфяником — опасно, долго, не знаешь, куда ногу поставить, но открытого пламени и нет — душит дымом, — то теперь Учиха полыхал адским пламенем. Жарко, больно, безумно опасно… И завораживающе. Увидеть на этом лице не застывшую фарфоровую маску, не тусклые, словно припорошенные пеплом глаза… Как бы ни растили Учиху, его тоже переломили против характера. Или он переломил себя сам…
И уж точно ему не приходило в голову использовать Тсукуёми, чтобы это исправить.
Не играй с адским пламенем — сгоришь, и следы от него не лечатся. Только вот Кабуто и не играл.
Итачи прикусил губу, толкнулся языком в рот. Притёрся всем телом максимально плотно, вцепился крепко, вминая пальцы в кожу, как совсем недавно в дымные завитки Шишибея.
— Хочу, хочу, хочу… — тихим, сводящим с ума шепотом.
— Так бери, Итачи… — на выдохе. — Бери всё, что хочешь…
И снова укусил. Потому что невозможно. Потому что чесались зубы. Потому что он такой великолепный, жаркий, невыносимый… Потому что память восстановилась, а здравый смысл где-то потеряли. Потому что… Можно.
Да, можно.
Учиха резко выдохнул, почти вытолкнул из себя воздух с протяжным «х-х-ха-а-а-а». Облизнулся. Скользнул вниз совершенно змеиным движением, жадно заглатывая такой восхитительно возбуждённый член. Сжал губы, невольно прикрыл глаза, наслаждаясь тем, что это его так хотят. Что для него эта переполняющая тело жажда.
Жажда не просто касаний, секса или даже любви — жажда жизни. Такой стремительной, изменчивой, непостоянной.
Такой живой.
Да, это не повод менять свои планы относительно брата — но, может, хватит хоронить себя заживо?
Пусть всего полгода… Но они есть. И только от его выбора зависит, как именно их провести.
Итачи хотел быть это время действительно живым.