Одна пара рук на троих.

За мгновения темноты все предметы успели поменять свою сущность, а мир – сделать пластическую операцию, превращаясь в нечто новое. Разве возможно имплантировать в себя столько металла за какие-то секунды падения? Я сижу на гигантской шестеренке, вращающейся в механизме. Вместо неба – потолок из металла, его запах - и еще сотни вертящихся колесиков. - И ТИ-ШИ-НА! – со злой усмешкой срываю полотно тишины этими словами, разочаровавшись в истине, бывшей основой моего прошлого. Я всегда считала, что механизм, причем такой масштабный, должен шуметь, но нет, именно он не издает ни звука. Тикает лишь он, сидящий на соседней платформе, повисшей в воздухе. Моя шестеренка медленно поворачивается вокруг своей оси, поэтому приходиться встать на ноги и начать, не торопясь, идти. Турист подсказывает, тыча в лицо потрепанным путеводителем, что если я окажусь спиной к нему, что-то случится. А Максим Иванович уже начинает беседу с незнакомцем, находящимся перед нами: - Здравствуйте, молодой человек, а что..- он оборвался на полуслове, провожая взглядом стайку шаловливых гаек. Нестройная толпа пронеслась мимо в жадном предвкушении ингибатора, едва не задев Максима Ивановича. Выдержав паузу и вздохнув со взглядом «совсемужеобнаглели», он продолжил: - Что за удивительный инструмент в ваших руках? Размеренное «тик-так» прекратилось, и сгорбленная над ним фигура выпрямилась, как пружина. - Здрасьте. – Это оказался молодой человек с кудрявыми волосами нежного оттенка ржавчины, сбившимися на лоб. Закатав рукава рубашки до локтей, он поднял перед собой небольшую гитару, но лишь с двумя струнами. – Мой любимый двухструнный органоид. Винтажная отделка, корпус из моего дедушки и очень хорошая акустика, я вам отвечаю. Он не уступает практически по всем показателям многим известным брендам как по качеству материалов, сборки и самое главное качеству звука, что особенно приятно всех удивляет. Наша троица не сразу успела среагировать на материал, из которого создан органоид по двум причинам. Первая – всё остановилось с тиканьем: начиная с нашей шестеренки, заканчивая неподвижно повисшим в воздухе гайками, которые еще не успели полностью скрыться с наших глаз. Вторая – Турист начал искать ближайший сувенирный магазин, но не смея отвернуться от него, чуть не упал с платформы. - Кхм, - Максим Иванович не придумал способа тактичнее, чтобы вставить вопрос, - Прошу извинить, вы сказали корпус из дедушки? - Ну да. – Юноша небрежно пожал плечами, усаживаясь поудобнее. – Сначала мама предлагала дядю, но дед уже так износился, что даже на органическое топливо принимать отказались. Сказали, что не подходит по установленным параметрам, но, уходя, шепнули, что у того голос слишком сильный. Вот на том и решили. – Зевнув во весь рот, тот продолжил. – Дядя на радостях-то даже встроил функцию сбора звука. У всех уши ржавчиной покрываются от шума, а у меня тишь-благодать. Эх, люблю поболтать, когда внимательно слушают, никогда раньше такого не делал – никто не слышит. Пожалуй, эти несколько минут мы были скорее самыми тихими слушателями. Турист было открыл рот, чтобы диктовать мне номер спасательной службы, либо скорой помощи, но не сумев определиться, закрыл его. Тиканье продолжилось. - Карету мне, карету. – судорожно выдохнул Максим Иванович. К удивлению, тикающий юноша оказался ознакомлен с великими произведениями. - Без проблем. Удачного пути, где оскорбленному есть чувству уголок. – перебирая пальцами струны, он ускорил тиканье, что нам пришлось перейти на легкую трусцу, а вокруг быстрее завращались колеса. Изматывающая гонка со звуком «тик-так» ,рубящим по сознанию как нож масло, сохранилась разрозненными кусочками где-то в коробке у Максима Ивановича. Мы отвернулись, а вокруг – туман.