История Перца

      — Что это такое? — сощурился Цербер, глядя на тощую мышку под своими лапами. Склонившийся перед ним Перец недоверчиво, даже немного боязливо поднял на него взгляд. — Почему я должен питаться мусором? — главарь с тихим рычанием подцепил мышь когтем и вытянул лапу вперёд, тыча тушкой в морду кота. Перец насупился и отстранился, чувствуя, как в груди закипает давно зародившаяся ненависть. — Это, — с презрением в голосе Цербер откинул мышь в сторону, — еда не для котов. Уж точно не для моей стаи, — его глаза сверкали ярче пылающих в вечернем полумраке фонарей, но излучали далеко не добрый свет. Ненависть в груди Перца постепенно сменялась страхом. — Это первый и последний раз, Изгой. — Он выплюнул «стайную» кличку Перца как ругательство. — Если такая промашка повторится, тебе и твоим подружкам не поздоровится. — Явственная угроза в голосе позволяла понять, что обещание своё Цербер исполнит. Притом с большим удовольствием. — Пошёл вон отсюда.       Не дожидаясь повторения, Перец предусмотрительно кивнул, склоняясь подбородком до самой земли, развернулся и спешно засеменил прочь, морщась от боли в разодранном боку. Рана была получена сегодня утром, когда он посмел поругаться с правой лапой Цербера, Соколом. Этот кот посмел приставать к Зое как раз в тот момент, когда у неё случились первые ложные схватки. Пока кошка мучилась и скулила от боли, он всячески дразнил и обзывал её, при этом надавливая на её живот со словами: «Чем быстрее родишь, тем лучше». Его действия причиняли кошке и физическую, и душевную боль, но она никак не могла ему ответить. Морковку, попытавшуюся вступиться за сестру, быстро заткнул Клочок, ударив по голове так, что она едва не теряла сознание при каждом шаге. Откуда у маленького прохвоста взялось столько сил, не понимал никто, но Морковка весь оставшийся день не могла подняться на лапы.       Перец застал эту картину, вернувшись с утреннего собирания, на котором каждый кот стаи, не считая верхушки из самых главных и могучих её членов, должен был добывать любую возможную пищу. На тот момент Морковка уже лежала почти в беспамятстве возле Клочка, а Зоя извивалась, стеная и моля о пощаде, под лапами Сокола. Перец, не задумываясь, накинулся на него и разодрал ухо, но оказался мгновенно прижатым к земле. Ему удалось вывернуться и, яростно брызгая слюной, высказать Соколу всё, что он думает об этой шайке. Тот выслушал с ехидной улыбкой, а потом со словами «Ты посмел оскорбить моего вожака, а это непростительно» бросился на кота, раздирая когтями бок, до которого смог дотянуться. Перец от помутнения в голове не среагировал и оказался поваленным, а Сокол продолжил терзать его плоть, то глубоко впиваясь когтями, то проводя длинные кровавые борозды. Возможно, он бы убил Перца на месте, если бы не вмешался сам Цербер, решивший почему-то сохранить жизнь черно-белому коту. Разумеется, никаких благодарностей со стороны Перца он не дождался, как и какого-нибудь светлого чувства в обиженной измученной душе. Кот ненавидел как Сокола с Клочком, так и Цербера, несмотря на неожиданную помощь. Он считал их своими заклятыми врагами.       Из-за серьёзного ранения Перец не смог хорошо выложиться на вечернем собирании. Если с утра он принёс в стаю две упаковки кошачьего корма, глубоко почитаемого среди этих бродяг, то вечером возвращался с пустыми лапами, готовый к страшному наказанию за неудачу. Но ему повезло наткнуться на худощавого одиночку, собиравшегося подкрепиться пойманной тощей старой мышкой. Перец бесцеремонно отобрал у кота добычу, не получив никакого сопротивления. Ему было стыдно за свой поступок, но вопрос выживания не давал права на жалость.       Знал бы он, что Цербер так обойдётся с добычей, на которую Перец потратил часть своей чести… нет, всё равно отобрал бы. Просто потому, что с ним обошлись бы гораздо хуже, приди он без единого намёка на еду. Они пробыли в стае Цербера всего четыре дня, включая сегодняшний, но Перец уже успел увидеть (и принять к сведению), как жестоко обошлись с тощей Мелиссой, однажды вернувшейся без дичи. Несчастную кошку, довольно старую и весьма болезненную, уже почти не соображающую из страха перед злосчастной шайкой, пустили в центр плотного круга из стайных котов. С первых сумерок до самого заката — кроваво-красного, совершенно не доброго — её толкали в разные стороны друг к другу, то хватая зубами за лапы, уши или хвост, то с деланными ленью или равнодушием разрывая шерсть и кожу когтями. Цербер сидел на своём возвышении и наблюдал за процессом вместе с испуганными Изгоями, столпившимися у каменной стены человеческого дома. Кто-то смотрел с интересом, кто-то — с презрением, кто-то с явным ужасом, но боялись абсолютно все. Кроме фундаментального состава стаи, составлявшего тот самый большой круг. Мелиссу не убили, но она умерла от ранений ещё до рассвета. Что случилось с её телом, оставалось для Изгоев загадкой. Пугающей загадкой, доказывающей превосходство одних котов над другими.       Все эти дни Перец старательно наблюдал за стаей, выискивая слабые места и точки невозврата. Он имел чёткое представление об основной силе, к которой не следовало соваться никоим образом, знал и о самых слабых и немощных членах стаи, неспособных удержать троицу путников, если они попытаются сбежать. Узнал Перец и об обычаях, и о составе шайки. Изгои — коты, служившие Церберу, но официально не включённые в стаю по какой-либо причине, тем не менее считались работоспособной частью шайки, вот только относилась к ним верхушка и средние слои боевого строя как к мусору, не допуская к дичи, почтению или участию в битвах. Изгои обязаны были проводить утреннее и вечернее собирание для основного состава, тем самым расплачиваясь за своё место под городским солнцем. К представителям этого класса относилось почти всё городское кошачье население, обитающее в его разных точках. Половина Изгоев исполняла негласное правило из обычного страха, и эта часть появлялась в рядах стаи только для того, чтобы расплатиться с Цербером и слинять подобру-поздорову на свою территорию в городе; половина же обитала вместе с основным составом стаи, либо стремясь войти в «благородные» ряды приближённых Цербера, либо заручаясь защитой стаи за счёт постоянного проживания вместе с ними.       Основной состав делился на средний слой и верхушку. Последнюю представляли только самые важные и выделяющиеся коты, которых можно было сосчитать по когтям. Средний слой в разы превышал число «высших», как называла себя верхушка, и стремился попасть туда всеми возможными способами.       Таким образом, количество Изгоев, обитавших вместе с шайкой, и собственно стайных котов уравнивался, но подчиняющиеся жители Груды — главного обиталища Цербера и его подопечных, похожего на то место, где попались Перец, Морковка и Зоя; куда новую троицу Изгоев перевели под пристальным наблюдением для постоянного проживания — настолько боялись Цербера и его подчинённых, что не посмели бы и лишнего шага сделать, потому идея с заговором, предложенная Морковкой, отпала уже на следующий день, когда Перец выяснил все эти нюансы. Больше ничего дельного они придумать не могли, потому им оставалось только наблюдать, думать и ждать благоприятного момента.

***

      Перец возвращался в стаю вместе с Изгоем по имени Шнурок, волоча толстого голубя, которого им удалось поймать совместными усилиями, уже поздно ночью, когда на небе ярко сияла полная луна. Перец смотрел на неё устало и умоляюще в глупой надежде, что небесные силы помогут ему выбраться из грязи, в которую вляпался он сам и втянул своих подруг. Но луна — а вместе с ней и равнодушные звёзды — красноречиво молчала, не отзываясь на просительные взгляды.       Прошло два дня с того вечера, как Перца избили. За это время он подружился с парой Изгоев, договорившись о совместном собирании. Пойманную дичь или добытый корм они делили между собой так, чтобы каждому досталась значительная часть. Сейчас, таща за два крыла огромного голубя, оба размышляли о том, сочтут ли такую добычу годной одновременно для двоих или кому-то из них не поздоровится. У Перца от этой мысли дрожали лапы, потому что нездоровиться не хотелось, впрочем, как и подставлять другого, но говорить что-то по этому поводу он не решался отчасти потому, что не знал, как поднять эту тему, отчасти потому, что пасть его была занята. К несчастью или радости, по возвращению в стаю объясняться не пришлось: верхушка уже не принимала дичь, только Сокол сторожил вход и молча пропустил собирателей внутрь, не обращая внимания на добычу, потому коты опустили голубя в общую кучу и отправились по своим местам. Перец шёпотом пожелал Шнурку спокойной ночи и поблагодарил за охоту, за что кот тепло потёрся носом о его плечо и скрылся. Перец ещё пару мгновений смотрел ему вслед, прежде чем отправиться к своему спальному месту.       Шнурок нравился ему гораздо больше, чем Хрящ — второй и последний Изгой, с которым Перец нашёл общий язык. Маленький бурый котик был гораздо смелее и отважнее, от него Перец не ожидал удара в спину, который мог получить от второго знакомца. Несмотря на то, что Хрящ быстро согласился на совместное собирание, Перец совершенно ему не доверял, хотя тот ещё не подводил его. Просто он чувствовал, что Хрящ по натуре своей — тот ещё лис. Это проявлялось и в его косых быстрых взглядах, и во всклокоченной наружности, и в быстрых, резких воровских движениях. Но по большей части Перец полагался на интуицию, которая его обычно не подводила.       — Зоя окотилась, — обрушила на него роковую новость Морковка, вынудив замереть истуканом. — Ещё перед сумерками, как раз после того, как ты ушёл. Цербер увёл её куда-то, а меня заперли тут, не дали даже носа высунуть, — почти заскулила она, прижимаясь к окоченевшему коту боком в поиске поддержки, которую он не мог ей дать, поскольку сам нуждался в не меньшем соучастии. Внутри у него всё облилось холодом и трижды перевернулось от страха за подругу. Её увели? Куда? С какой целью? Помочь с родами? Зная Цербера, Перец смело мог заявить, что у того могли быть какие-то свои планы на его подругу и котят. А вдруг он убьёт её? Или, что гораздо хуже, уничтожит ещё и малышей? От стайного главаря всего можно было ожидать.       Терзаясь волнениями, злостно скрежеща зубами, он до самого рассвета не находил себе места, снуя туда-сюда по их небольшому укрытию. Морковка просто сидела в центре, глядя невидящим взором в землю. Один раз за ночь она в задумчивости выбралась наружу, несмотря на испуганный косой взгляд Перца, не предполагавшего даже, что выходить на улицу раньше рассвета дозволено, и вернулась спустя некоторое время. Довольно долгое время. Перец не знал, что она там делала, но по грустной морде, тусклому взгляду и прижатым к голове ушам понял, что спрашивать пока не стоит. Он не стал долго переживать по этому поводу, потому что мысли его занимали куда более значительные проблемы. Как только снаружи раздались первые звуки, извещавшие о начинающемся пробуждении стайных котов, Морковка словно очнулась ото сна, встрепенулась и посмотрела на Перца таким внушительным взглядом, что он снова окоченел. На этот раз от холода в её глазах. Но холод этот не был направлен в его сторону: глаза Морковки выражали лёд по поводу происходящей ситуации. Это чувство было похоже не на злость или ненависть, а на остужающее кровь безразличное принятие чего-то неизбежного, известного — что самое страшное — одной только Морковке.       — Слушай меня внимательно, — тихо, отчётливо произнесла она так ровно и прямо, что Перец поёжился, едва удержавшись от непреодолимого желания сделать шаг в сторону. — Есть только один способ спасти Зою. Я выяснила, что она находится в покоях Цербера, в задней верхней части Груды. В определённое время Шнурок отвлечёт верхушку, — поймав недоуменный взгляд Перца, она быстро и грубо бросила, что Шнурок давно уже в курсе её плана. — В этот момент ты должен быть рядом с Зоей. Она ничего не знает о моём замысле, потому может перепугаться. Всего котят трое, и один наш… союзник поможет вам унести их. Вы должны бежать, слышишь? Не думая обо мне, не думая о Шнурке. Вы должны спасти ваших котят. — По телу Перца бегали стаи мурашек от полного равнодушия в её голосе. Он не понимал новую Морковку. Что случилось за время, пока они находились в разлуке? Пока Перец занимался собиранием, как все остальные коты, а Морковка вместе с Зоей, как положено кошкам, оставалась в пристанище стаи? Что-то определённо произошло. Перец не узнавал её.       Было чувство, будто ему под нос сунули совершенно другую кошку, как две капли воды похожую на Морковку внешне, но совершенно иную по характеру и взглядам на жизнь. Это казалось диким и непонятным, пугало и напрягало больше, чем всё остальное.       — Морковка, я… не понимаю… — промямлил он, на что рыжая только взмахнула хвостом. Глаза её наполнились слезами, которые она быстро сморгнула.       — Я всё знаю, Перец, — почему-то от этой двусмысленной фразы, произнесённой с яркой интонацией, сердце Перца остановилось на пару долгих мгновений. Он едва не помер от ужаса, осознав, что могли означать эти слова. — И я приняла решение. Я не позволю котятам Зои остаться здесь, ясно? — В её голосе и взгляде было столько вызова, боли и безысходности, что Перец не смог придумать ничего лучше слабого кивка. У него сжималось сердце от происходящего, в горле стоял душащий комок, а когти непроизвольно, нервно взрыхляли борозды на земле. Голова постепенно начинала отключаться, готовясь подчиняться и исполнять, отказываясь анализировать и вникать в ситуацию. Перцем овладевала паника, но такая, когда действия производятся интуитивно, намеренно, почти осознанно. Действия, от которых зависит всё.       Морковка молчала долго. Очень долго. Перец хотел уже вымолвить хоть слово, когда она поднялась, подошла к выходу, оглядев улицу, и почти неслышно сказала:       — Сейчас.       И Перец рванулся с места, выскочив из убежища и помчавшись наверх по Груде с тяжёлым ужасом на сердце. Все коты ещё были на месте, в том числе верхушка, лениво потягивающаяся на своих местах. Они быстро заметили прыткого Изгоя и ощетинились, скаля зубы, готовясь дать ему хорошую взбучку. От мгновенно оледеневших кровожадных взглядов Перец потерял бдительность и едва не свалился вниз, но тут за спиной его раздалось рычание. Рычание огнезверя.       — Ловцы животных! — заверещал Клочок. — Раздери меня псина, это ловцы животных!       Перец от его пронзительного вопля застыл, оглядываясь и созерцая страшную картину: прямо на углу остановилась огромная машина, из которой выскочили четыре человека со стреляющими усыпляющими палками, сетками и сачками; одеты они были в пугающие ярко-жёлтые и оранжевые шкуры. Перец знал о них не по наслышке и всё ещё боялся, несмотря на довольно благоприятный для него исход первого и последнего пребывания в злосчастном приюте; если люди не заберут тебя оттуда вовремя, то ты умрёшь — единственное негласное правило улиц, на которое полагались бродячие животные, спасая свои шкуры от ловцов в ярких костюмах.       — Спасайтесь! — пробасил рядом Сокол, пихая плечом Перца. Не дождавшись реакции, он пихнул ещё раз. Подталкивая наверх. Перец хотел удивиться, но шок и страх не позволили ему размышлять, и он помчался наверх, с ужасом сталкиваясь с вылетевшим из своего обиталища Цербером, который, к счастью, пронёсся мимо и даже не заметил его, отдавая приказы своим помощникам. В слова его Перец не вслушивался, быстро юркнув в палатку предводителя шайки и столкнувшись с Грандом, который резво выпустил когти и направил смертоносную лапу на неуспевающего сообразить Перца. Удар остановила другая лапа, проехавшаяся когтями по наглой морде стайного кота.       — Чт-то? — опешил от неожиданности Гранд, недоверчиво вытирая окровавленную щёку.       — Псиноголовый, вали отсюда, пока не поздно! — зарычал на него Сокол. — Или тебе шкура не дорога?!       Гранд, поддавшись нахлынувшей панике, рванул прочь из палаты. Перец столкнулся с горящим взглядом Сокола, окончательно запутавшись в происходящем, когда внутрь ворвался Шнурок, тут же кинувшись к неподвижной Зое в углу.       — Быстро! — рявкнул он, приводя в чувство и Перца, и его подругу, которые тут же подхватили двоих котят; третьего взял Шнурок.       — Я к Морковке, — хмуро бросил Сокол, выскакивая наружу. Перец не стал разбираться в ситуации, поскольку на это сейчас не хватало ни времени, ни сосредоточенности. Шнурок рванулся прочь из убежища, замерев у входа. Перец и Зоя выбежали следом, остановившись рядом и пару мгновений глазея на представшую картину.       Изгои и стайные коты, не успевшие проскочить мимо быстро реагирующих ловцов, метались под Грудой в попытке спрятаться. Часть из них валялась у ног людей либо спящими, либо мёртвыми, а охотники бесцеремонно отстреливали оставшихся. Звуки выстрелов раздавались уже давно, но Перец обратил на них внимание только сейчас. Ни Морковки, ни Сокола не наблюдалось среди смешавшейся массы, отчего в его сердце воткнулся неприятный ледяной коготь.       Один из ловцов поднял голову и уставился на троицу беглецов, что стало внушительным толчком для панического бегства. Краем глаза Перец, поскакавший на другую сторону Груды последним, пропуская вперёд Шнурка и Зою, заметил, как оружие в руках Двуногого взметнулось вверх. Ещё мгновением позже он услышал над самым ухом свист усыпляющей пули, но не остановился, продолжая нестись прочь. Котёнок в его зубах протестующе пищал, но Перец не вслушивался в его отчаянные верещания. Главное сейчас — спастись. Всё остальное мозг отказывался принимать.       У подножья Груды их встретила вся верхушка, окружившая Сокола и раненную Морковку, которые злобно щетинились и скалились на них, не предпринимая атакующих действий, а Цербер смиренно дождался, пока беглецы с котятами боязливо спрыгнут с Груды, выжидательно остановившись перед грозной силой.       — Оставьте. Мне. Котят, — прорычал он, угрожающе надвигаясь на троицу. Несколько котов из числа окружавших Морковку и Сокола отделилось, стремясь на помощь предводителю, и тогда правая лапа Цербера приступил к действиям, набросившись на собственных соратников, чем ввёл в замешательство отделившихся бродяг, которые замерли с недоверием. Действие это повергло в ступор и троих Изгоев, зажимающих в зубах котят, чем воспользовался Цербер, с бешеным яростным рёвом кидаясь вперёд, в сторону Зои, которая взвизгнула, выпуская котёнка из пасти и накрывая его своим телом. Перец, к своему извечному позору, который преследовал его до конца жизни, от сковавшего ужаса потерял всякую возможность двигаться. Время словно приостановило свой бег, и действие происходило замедленно, позволяя различить все детали. Шнурок среагировал молниеносно и совершил героический подвиг, кинувшись наперерез Церберу, при этом выпустив котёнка из пасти, и закрывая Зою своим телом. Острые когти обезумевшего главаря прошлись по плечу и шее котика, который рухнул на землю, округлив глаза и делая последние рваные глотки воздуха. Цербер, глядя на это, улыбнулся так, что весь мир перед глазами Перца перевернулся, и посмотрел на оставшуюся парочку взглядом, который снился и Перцу, и Зое в кошмарах до конца жизни. Он медленно и важно пошагал вперёд, наступая на задыхающегося Шнурка, задней лапой пройдясь по его шее. В застывшей тишине, которую не прорывали ни выстрелы, ни вопли, Перец и все остальные отчётливо услышали звук хрустнувших костей. Шнурок застыл, чтобы никогда больше не двинуться.       А Сокол, взвыв отчаянно и ненавистно, накинулся на своего предводителя, сбивая его с лап и раздирая когтями спину и бока. Морковка рванула вперёд, схватила валявшегося на земле котёнка, брошенного Шнурком, и помчалась прочь, пользуясь всепоглощающим шоком. Перец пихнул замершую Зою и побежал следом, на ходу обернувшись, чтобы убедиться, что подруга поступила так же.       Весь мир для Перца застыл и оставался мёртвым, холодным, не имеющим хода времени, не имеющим пространства. Ничто вокруг него не двигалось: ни огромные человеческие дома, ни спящие огнезвери, ни оставшиеся за спиной стайные коты. Он не слышал ни единого звука, извещавшего о случившемся, не слышал стука собственных лап о землю, сбитого дыхания подруг и писка котят. Единственное, что двигалось в новом мире — сражающиеся на смерть Сокол и Цербер. Единственное, что застыло перед глазами — тело мёртвого Шнурка, совершенно незнакомого ни Перцу, ни Морковке, ни Зое, ничем им не обязанному, но отдавшему жизнь… ради чего? Ради спасения котят и их родственников. Ради благой чести. И за это — Перец уверен, что именно так и будет — они будут чтить его память до конца своих дней.       Солнце беспечно сверкало на макушке неба — лёгкие облака слегка прикрывали его, — освещая путь троим беглецам, нёсшимся в неизвестность. Сколько им ещё нужно пережить, чтобы обрести долгожданный покой? Сколько ещё смертей абсолютно невинные в вопросе жизни и скоропостижной гибели коты должны увидеть, чтобы лишний раз убедиться в жестокости мира? Сколько жертв им придётся отдать за уже безусловно заслуженное счастье?       И, что самое главное, как определить, кто из врагов является твоим другом? Кто готов отдать за тебя жизнь вне зависимости от того, ждёшь ты этого или нет?       Они остановились у старого дома, не имеющего забора, и кинулись в самые дальние, самые тёмные и непроглядные кусты, прячась от внешнего мира, укладывая малышей и тяжело переводя дыхание. Морковка ранена, Зоя напугана, котята и вовсе не осознают происходящего… А Перец снова не знает, что он должен делать. Лапы дрожат, сердце никак не успокаивается, в голове туманом клубятся давящие на совесть и разум мысли. Жизнь и смерть, отвага и честь, трусость, слабость, благородство… столько слов и столько смысла. Держи друзей близко, а врагов — ещё ближе. А что делать, если враг становится другом? Что делать, если ты уже потерял очень многое и не хочешь потерять то, что можешь заполучить? Что делать, если ты можешь изменить реальность? Возможно, спасти чью-то жизнь?       Надо решиться, чтобы потом не терзаться мыслями «что было бы, если».       И Перец, долгое время смотревший в одну точку перед собой, резко развернулся и побежал прочь, не проронив ни слова. Что им двигало в этот момент — пустое наваждение или душевное состояние, — он не знал. Цель у него была только одна, и кроме чётко сформулированного действия в голове больше ничего не умещалось.       Перец мчался обратно к Груде.