***
Близился полдень. С каждым мгновением состояние Сокола становилось всё хуже, любой последующий шаг давался ему тяжелее, чем предыдущий. Когда Перец на полпути до назначенного места подставил стайному коту своё плечо, тот даже не стал строить из себя недотрогу, а обессиленно облокотился на него. Так они и плелись вперёд: потихоньку, шажок за шажком, тщательно укрываясь за кустами, углами и в тенях. Сокол не спрашивал, куда ведёт его Перец, потому знал дорогу только чёрно-белый кот. И направлялся он далеко не в ту сторону, где под кустами прятались Морковка, Зоя и трое малышей. Через смехотворно короткое время и мучительно долгий путь, проделанный за этот промежуток, Перец на трясущихся от загрузки лапах уже радостно ускорил шаг перед заветным забором, как вдруг… — Вот они, наши путешественники, — вырос сбоку тощий всклокоченный кот, грозно выпустивший когти и засверкавший жёлтыми глазами. Перец почувствовал, как напрягся Сокол, и поначалу не понял, чем стайного кота напугал незнакомый бродяжка, но вскоре осознал всю серьёзность их положения: следом за худым котом из темноты выросло ещё несколько мрачных типов, в числе которых Перец узнал Гранда с разодранной мордой и парочку других членов группировки Цербера. Самого предводителя не наблюдалось, но это не помешало и Перцу, и Соколу остолбенеть. Силы явно оказывались неравны: двое уставших обессиленных путников, один из которых серьёзно ранен, и агрессивно настроенные безжалостные стайные коты, сейчас пожиравшие Сокола горящими глазами с явным намерением содрать с него шкуру. Сокол промолчал и слегка отстранился от поддерживавшего его плеча, почти твёрдо удерживаясь на лапах. Перец тоже не стал ничего говорить, терпеливо дожидаясь продолжения, которое медлить совершенно не собиралось. Без лишних разговоров и упрёков клокочущий от злости Гранд с громким воплем «Псиный предатель!» накинулся на Сокола, повалив его на землю. Тот сдавленно, хрипло зарычал, отбиваясь от нападающего, но что он, побитый со всех сторон, мог предпринять против озверевшего бывшего соратника, единственной травмой которого оказывалась глубокая царапина на морде? Перец бросился на помощь, но стайные коты выросли у него на пути, оттолкнув в сторону. Он выпустил когти и вздыбил загривок, готовясь к самообороне; враги тоже приняли устрашающий вид, но нападать не спешили, чем немного озадачили Перца, который всё-таки понял, в чём дело: состоялась битва только между Грандом и Соколом, и развивать из личной мести заварушку шайка почему-то не собиралась. Перец и в этом вопросе разобрался быстро: коты дышали тяжело и сипло после роковых событий сегодняшнего дня, очевидно, безумно устав от драк и побегов; многие из них имели раны и ссадины, сравнимые даже с травмами самого Сокола. Будь Перец не один — ему хватило бы даже Морковки и Зои! — он легко раскидал бы с помощью пары товарищей взъерошенную банду, которая была не в состоянии дать отпор. Но сейчас на него сверкала дюжина разноцветных глаз. Он не мог рисковать, исходя из количественной неуравновешенности; к тому же самочувствие у него было донельзя отвратительное. Он готов был свалиться без сил прямо здесь, не дожидаясь окончания схватки. Но беженец молча возвышался перед угрюмым остатком стаи, наблюдая через их спины за битвой. Как он и предполагал, Сокол не смог долго противиться напору Гранда и уже скоро лежал, распластавшись и тяжело дыша, под его лапами. Гранд с обезумевшим видом занёс над головой лапу со смертоносно выпущенными острыми когтями, глядя прямо в туманные от боли и горечи поражения глаза своего бывшего воеводы. — Хотел меня без зрения оставить, да?! — надрываясь, шипел он, пока глаза Сокола расширялись от плохо скрываемого страха, который приносил огромное удовольствие мучителю. — Мерзкий вонючий предатель! Падаль ты, ясно?! Всю жизнь вылизывал Церберу хвост, а он и рад! Я всегда говорил, что это МОЁ место, а не твоё! И оказался пра-а-ав! — Эти бешеные, полные ненависти крики вызывали у Перца стайки пугливых мурашек. У него задрожали лапы. — Сейчас я тебе покажу, как поступают с предателями! — Когти сверкнули бликом света, опускаясь вместе с лапой вниз. Перец вздрогнул и зажмурился. — Вот так! Затем раздался полный боли и ярости вопль Сокола. Перец уже трясся всем телом. Дрожал не от страха, не от боли, а от понимания, что его неожиданный союзник только что оказался повержен тем, кого он предал. Предал, чтобы спасти троицу совершенно незнакомых и ненужных ему котов. Зачем он это сделал? И почему небеса так обошлись с ним, несмотря на добрые намерения? Перец не понимал этой несправедливости. Сейчас он по-настоящему жалел Сокола и даже клял себя за то, что никак не мог ему помочь. Громкий топот и неразличимый крик, а затем — шипение и звуки улепётывающих котов. Перец открыл глаза и увидел перед собой высоченного человека, который с нахмуренным лицом опустился рядом с Соколом и аккуратно затронул пальцами его шерсть. Стайный кот дёрнулся, попытался отодвинуться, и тогда Перец слабо мяукнул, чем заслужил быстрый взгляд в свою сторону. — Этот Двуногий лечит животных, Сокол. — Перец знал, что не ошибся, потому что сам однажды побывал дома у Ветеринара, о котором ходили легенды по всему городу, и запомнил его внешний облик. Этот юный человек спас его от сильного ранения, потому Перец сейчас без всякого страха сидел рядом, не предпринимая попыток удрать. И безусловно знавший о столь знаменитом человеке раненный Сокол, чьей морды Перец не видел сейчас, затих, позволив голым пальцам ощупывать себя. Ветеринары — так назывались люди, занимавшиеся спасением и лечением животных. Ко всем ветеринарам неодомашненное кошачье общество города питало такую же неприязнь, как и к остальным плосколицым, но единственным исключением являлся человек, который выходил чуть ли не всех бродячих зверей. И этим Ветеринаром был молодой Двуногий, внимательно осматривавший Сокола. Перец долго и терпеливо ожидал, пока человек, тяжело вздохнув, осторожно поднимет Сокола, чтобы отнести его в свой дом, но всё равно ужаснулся, когда случайно увидел разодранную морду стайного кота. У Сокола не было глаз. Вернее, они оставались на месте, но полуприкрытые, кровоточащие, так что кровь полностью застилала морду. Двуногий аккуратно вытер её в области носа и пасти, ещё раз посмотрел на чёрно-белого кота у своих ног и отправился к калитке. Перец провожал их взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не застонать от нахлынувшего отчаяния. Даже если Сокол останется с глазами, он никогда уже не сможет видеть: такие травмы не лечатся. Перец знал это, потому что уже встречался и с безглазыми, и с невидящими. И сейчас он пытался осознать, что Сокол, который участвовал в спасении шести чужих жизней, по их вине лишился зрения. Харви, Шнурок, Сокол… почему за счастье Перцу, Зое и Морковке приходится расплачиваться здоровьем или жизнями других котов? Это его, Перца, личная чёрная полоса, распространявшаяся на всех и вся, или просто ирония судьбы? Он не знал и не хотел знать, но не мог перестать думать об этом и терзаться мучительными угрызениями совести. Вместе с каждой жизнью, с каждой травмой, полученной по его вине, он будто терял часть своей души, очень важный кусочек, который никогда уже не сможет восстановить; и на месте этой пустующей дыры оставалась только чёрная пульсирующая боль, постепенно сводящая его с ума и как никогда близкая к своему пику, потому что Перец ощущал, что вот-вот окончательно потеряет голову от всех навалившихся на него злоключений.***
Солнце совсем недавно скрылось за горизонтом, сумерки только-только оставили город, а троица котов с зажатыми в зубах котятами уже шествовала навстречу судьбе. Перец, вернувшись к кошкам, сразу же бессильно упал и уснул, чтобы проснуться под самый вечер. Морковка и Зоя не стали ни о чём его спрашивать, как ни странно. Когда он, очнувшись ото сна, объявил, что они выступают немедленно, кошки не произнесли ни слова, молча подхватили котят и направились за ним следом. В полночь троица остановилась переночевать в подвале старого дома, где Перец иногда находил укрытие и ночлег. Тут обитал только худой старый кот, который никогда не интересовался своими гостями, предпочитая игнорировать их в дальнем углу. Перец немного переживал на его счёт, беспокоясь о котятах — мало ли, что взбредёт незнакомцу в голову, — но они решили по очереди вести бдение и ещё до утра пуститься в путь. Однако перед этим (малышей быстро сморил сон, потому они не мешали разговору своим писком) Морковка решила рассказать своим друзьям всё, что оставалось для них загадкой. Шнурок и Сокол когда-то жили вместе в доме Двуногих, но при переезде хозяев были оставлены на произвол судьбы и разбежались разными дорогами: Шнурок стал одиночкой, а Сокол примкнул к тогда ещё только разраставшейся стае Цербера. Оба кота были довольно юны и неопытны, но не забыли друг о друге. Получилось так, что Шнурок попался на краже дичи у стаи почти одновременно с несчастьем троих беглецов, когда их обнаружили на месте ночлега шайки. Как Шнурок не пытался доказать, что при поимке худенькой мышки, за которую даже стыдно было нести ответственность, позабыл о том, что находится на границе стайной территории, Цербер нисколько его словами не проникся. Если бы не личная просьба Сокола, Шнурок поплатился бы за свою промашку жизнью. Так маленький одиночка стал Изгоем, а потом познакомился с Морковкой — Перец удивился, узнав, что сестра его подруги завела общение со Шнурком многим раньше него — и Перцем. Из благочестивых намерений он счёл своим долгом помочь несчастным котятам, потому что знал, на какую судьбу они будут обречены, если останутся в стае. Шнурок и Морковка вместе смогли уговорить Сокола соучаствовать в этом деле — Перцу сей факт показался странным, ведь для предательства такой могучей стаи требовались гораздо большее основание, по его мнению, чем обычная старая дружба, но он решил не спрашивать об этом. «Кроме того, у Сокола имелись свои личные счёты с Цербером и стайными котами», — добавила кошка, и Перец сразу же успокоился. Потом она немного смущённо добавила, что приглянулась Соколу, что он делал ей недвусмысленные предложения после побега начать совместную жизнь, и она была готова выделить ему место в своём сердце. Подробно рыжая кошка в это не вдавалась, но Перец глубоко задумался, почувствовав острый укол в груди. Он ничего не рассказал про свой утренний побег, следовательно, про ослепшего стайного кота тоже. Нужен ли он будет Морковке, когда она узнает, какую страшную травму получил её поклонник? Перец не сомневался, что кошка с достоинством разрешит эту проблему, но примет ли она Сокола таким, какой он стал… это оставалось загадкой. Так Морковка, Сокол и Шнурок разработали целую систему действий. Шнурок на свой страх и риск по сформулированному им плану отправился в приют, где должен был каким- то образом привлечь к себе внимание ловцов. Сам он выдвинул идею расцарапать их машину острым камнем, зная, как Двуногие любят своих огнезверей. Его предположение оказалось верным, судя по тому, как быстро люди с огнестрельными палками примчались к Груде. На этом рассказ Морковки подошёл к концу, ибо оставшуюся часть судьбоносных событий Зоя и Перец видели своими глазами. Чёрно-белый кот задумчиво уткнулся подбородком в лапы, осмысливая услышанное. Теперь он знал, почему Сокол помог им, знал, почему он так разъярился после убийства Шнурка; уверился, что маленький одиночка действительно оказался настолько чист сердцем, что бескорыстно решился на героический подвиг. Но от всего этого лучше не становилось, напротив, душащая тьма накрывала Перца, выдавливая из глаз едкие мелкие слёзы. Ему было больно, одиноко, страшно и совестно за всё произошедшее. Он не мог перестать винить себя, и от этого становилось хуже. Через какое-то время Зоя и Морковка, выяснившие в свою очередь у чёрно-белого кота, куда они направляются, мирно посапывали, и тогда Перец, которому в любом случае сон пока не предвиделся, ибо он нёс бремя первого дозорного, решил подобраться поближе к светлеющему окошку — входу в подвал. Там он сидел достаточно долго, думая о своём, ёжась от безысходности, пока не услышал за спиной тихие шаги. — Можешь идти спать, — тихо и необычайно сухо произнесла Морковка, садясь рядом с ним. Перец хотел кивнуть и отправиться к Зое, списав настрой рыжей кошки на обыкновенную горечь, но остановился, будто громом поражённый, услышав её негромкое плачущее «Почему?». Он недоверчиво развернулся. — Почему? — повторила Морковка, глядя на пробивающийся свет с застывшими слезами в глазах, пока Перец шокированно смотрел на неё, чувствуя, как в воздухе расползается что-то неосязаемое, тёмное и страшное. Он хотел провалиться сквозь землю ещё до следующей фразы, но после неё впал в полнейший неконтролируемый шок. Потому что так не могло случиться. Только не с ним. Только не сейчас, когда он и без того разрывается от стыда и боли. — Почему ты не рассказал мне, что мои котята мертвы?