It's Getting Dark

Однажды я была очень и очень недовольна своим рабочим графиком и завела с Джеймсом по поводу этого один весьма незанятный и уж очень нелитературный спор, в котором процентов семьдесят всех слов составляли маты и различные тычки и колкости в сторону друг друга. Закончился он тогда, конечно же, бесспорной победой долбанного мистера Зло (давно я уже его так не называла), который железным аргументом: «Ты мне должна, так что лучше заткнись и работай столько, сколько того требую я» отправил в, наверное, пожизненный нокаут все мои прежние претензии. Тогда-то я, конечно, тихо и яростно ненавидела Мориарти за это, но сейчас… Да я готова буквально боготворить этого заносчивого психа за такое решение, ведь в последние несколько недель только огромное количество разнообразной работы, которой меня загружал мой достопочтенный босс, спасало меня от воспоминаний о том дурацком вечере в галерее и неожиданной встрече с прошлым… Не то, чтобы это меня каким-то образом пугало или приводило в моральный упадок, но все эти совпадения – они уж чересчур странные. «Вселенная в редких случаях бывает ленива», – так в каком-то интервью сказал один небезызвестный консультирующий детектив. Конечно же, я не думаю, что наша встреча с дядей и Амелией была каким-либо образом подстроена, но вот их женитьба – дело совсем иное. У меня пока нет поводов сомневаться в репутации ни одного из них, поскольку уже на второй день после нашей встречи я проверила всю подноготную, как Генри, так и Амелии, и оба они оказали практически кристально чисты перед законом и моралью (не считая пары штрафов за парковку и курение в общественных местах). Но вот вопрос о том, как же они таким «магическим образом» познакомились, всё ещё гложет меня долгими вечерами. Насколько я поняла, год назад они ещё вместе не были, потому что Амелия, с которой я встречалась ещё в Нью-Йорке накануне всей этой катавасии с похищением, проломленной головой и пулей в животе, обязательно бы рассказала мне об этом. Так что, выходит, познакомились они меньше десяти месяцев назад. Странно немного, конечно. Знают друг друга, казалось бы, всего ничего и уже поженились. Ну, что ж, вопросов у меня осталась масса, а ответы на них, похоже, в скором времени я не получу… По крайней мере, я так думала до одного весьма необычного дня. Это была среда – середина моей рабочей недели. Типичный будний день, ничем не отличавшийся от других. С утра пораньше пришло сообщение от Джеймса с просьбой найти доказательства некоторых весьма пикантных фактов из биографии какого-то члена Парламента из Палаты лордов. Дело было пустяковым по сравнению с тем, что он мне обычно поручает, ибо не требовало особого копания в бумагах и отчётах. Заняло это всё от силы часа два, после чего я с чистой совестью могла насладиться, так сказать, внепланово образовавшимся окном в графике. Проверив на всякий случай почту, дабы убедиться, что пока не поступило никаких новых поручений, я спустилась на кухню, где заварила себе крепкий чай. На кухонном столе, что весьма удивительно, лежало несколько свежих газет. Взяв в руки ту, что была поближе ко мне, первое, что ярко бросалось в глаза, - это большое фото крупным планом, кто бы мог подумать, того самого кудрявого консультирующего детектива в какой-то странной шляпе с припиской: «Шерлок Холмс: интернет-феномен». Вчитываться в статью я не стала, лишь пролистала без особого интереса страницы газеты, отметив для себя некоторые особо резонансные новости: крушение самолёта в Дюссельдорфе, несколько «загадочных», как пишет пресса, убийств и пара политических скандалов. Отложив газету, с досадой глянула на свой остывший чай, после чего уже хотела подняться со стула, дабы заварить новую порцию, как вдруг у меня завибрировал телефон. Кто-то звонил. Взяв в руки сотовый, увидела на экране имя: «АМЕЛИЯ». Скажем так, я была весьма удивлена, что она мне позвонила. Немного поразмыслив, всё же ответила на входящий вызов. – Алло, Амелия? – спросила я слегка высоким от неожиданно нахлынувшего волнения голосом. – Анна, здравствуй, я тебя не очень отвлекаю? – протараторила она в своей привычно-поспешной манере. – Нет, что ты, сейчас я как раз выкроила для себя свободный часок в рабочее время. – Отлично, слушай, прости, что так всё сумбурно там произошло, мне стоило тебя предупредить… – Да ладно, – я немного замялась, поскольку тема эта для меня была не очень приятной. Хотя Амелии знать об этом точно не нужно. – Всё в порядке, Эмми. Рано или поздно я бы всё равно об этом узнала. – Да, ты права, просто…– она сделала небольшую паузу. – Мне всё ещё немного неловко. Я бы хотела обсудить с тобой это всё. Ты не против небольшой встречи? – Да… нет, не против. А когда и где? – Я сегодня улетаю в Чикаго. Нужно уладить некоторые вопросы с одним именитым местным художником. Вернусь только в пятницу вечером. Давай в субботу в 12 в Роукс – маленькой французской кондитерской в Сохо, надеюсь, ты ещё не забыла о ней. Как же, забудешь такое памятное для нас место. Когда-то на каникулах мы прилетели к нашим общим знакомым в Лондон на несколько недель, и Амелия, вдохновлённая атмосферой старых итальянских и французских кафе, коих здесь и тогда было несметное количество, внезапно загорелась идеей пристроить в одном из них какую-то свою работу. Тогда она рисовала довольно милые маленькие пейзажи, на которых были изображены в основном широкие весенние поля, устланные сотнями диких цветов, или же небольшие речушки, окружённые с обоих боков густым непроглядным лесом. Мы обошли с ней более тридцати различных небольших кафе, ресторанчиков и даже пабов, пока уставшие и голодные не добрели до маленькой французской кондитерской на окраине Сохо. Тот пожилой мужчина, который вот уже сорок лет содержал это заведение, с особым интересом отнёсся к работам молодой художницы, и вот уже через каких-то полчаса маленький горный пейзаж украшал стену французской кондитерской Роукс. После этого мы почти каждую нашу прогулку по городу заканчивали именно в этом месте. Попивая горячий шоколад с нежными круассанами, мы могли часами просиживать там, разговаривая и изредка бросая счастливые взгляды на маленькую картину, гордо располагающуюся на южной стене, прямо у самого окна. – Конечно, помню. Как тут забыть Роукс и мистера Пресли, – ответила я с лёгкой улыбкой на лице. – Ну, вот и славно. Время встречи тебя устраивает? – Вполне. – Прекрасно, тогда увидимся, Энн. – До встречи, Эмми, – после этого на другой стороне послышались короткие гудки. Что ж, видимо, судьба всё-таки немного благосклонна ко мне. Она подарила такой прекрасный шанс разузнать побольше о жизни не только подруги, но и моего достопочтенного дяди Генри. Не успела я встать, дабы, наконец-таки, заварить себе новую порцию чая, как вдруг мой телефон вновь завибрировал. На сей раз это было входящее сообщение от Морана. Он писал о какой-то французской криминальной группировке, данные о которой ему сейчас крайне нужны. «Похоже, мой короткий перерыв пора заканчивать», – подумала я, вставая со стула и направляясь к себе в комнату, дабы вновь окунуться в привычную для меня рутину. Часов через пять кропотливой и ужасно изнурительной работы я, наконец, добыла нужные мне сведения и отправила их Себастьяну. На часах уже было 6:30 PM, когда я оторвала-таки свой взгляд от слепящего монитора и решила скоротать время ожидания следующего задания за одним весьма занятным пособием по юриспруденции, которое как-то раз нашла в кабинете Мориарти. Минут через двадцать я услышала гул подъезжающей машины. Выглянув в окно, увидела уже знакомый мне чёрный Ягуар. Конечно же это был Мориарти. «Как никогда вовремя», – подумала я, после чего оторвалась от окна и села на прежнее место, возвращаясь к чтению одной интересной статьи из области уголовного права. Спешить было некуда. Я подождала ещё примерно час, после чего вышла, наконец, из своей комнаты и направилась в единственное место, где сейчас мог находиться Джим – его кабинет. Короткий стук, громкое: «Входи» с той стороны двери, и вот я уже там. Джеймс сидел с закрытыми глазами в своём высоком кожаном кресле, откинувшись на его спинку. На нём была белоснежная рубашка с закатанными до локтей рукавами и слегка опущенный тёмно-серый галстук. Когда я переступила порог кабинета, Мориарти неспешно поднялся из полулежащего положения и медленно, как-то уж совсем безразлично спросил меня: – Тебе что-нибудь нужно? – Да, я насчёт своей работы… – сказала я, садясь на небольшую софу у самой стены. – Пришла просить прибавки к жалованию? – он слабо усмехнулся. – Скорее небольшой отпуск. – Оу, и зачем, позволь спросить? – и вновь этот безынтересный тон. – Новоявленная миссис Стайнберг назначила мне встречу в субботу. Это было бы неплохой возможностью разузнать побольше о ней и моём дорогом дяде. – Так что же тебе мешает? У тебя вполне свободный график, Анна. – Да, но мне бы хотелось, чтобы в то время меня никто не беспокоил. Хотя бы несколько часов позволь мне оставаться не у дел, – попросила я со слабой надеждой. – Да ради Бога, иди, если хочешь. Это всё, что тебе нужно? – Да, – ответила немного растерянно я. Признаюсь, совершенно не такой реакции я ожидала на свою просьбу. – Что ж, пожалуй, пойду, – я встала с софы и прошла к выходу. Уже на самом пороге меня окликнул голос Джима: – Анна. – Да, Джеймс, – я обернулась и посмотрела на него. – Скажи мне, чем для тебя является эта работа? – Что?.. – Ну, ЧТО это всё для тебя значит? – Это мой долг тебе, ты же сам так говорил. – Долг? – Да, ты тогда не дал мне умереть, так что таким образом я лишь плачу тебе по счетам. Воздаю должное, так сказать. – Хм, отлично, – мне показалось, или в голосе его промелькнули нотки сожаления? – Можешь идти. Я ещё секунду стояла неподвижно, после чего резко развернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь «Странный он какой-то сегодня», – подумалось мне. Через три с лишним дня, по наступлении субботы, я в крайне хорошем расположении духа покинула усадьбу и на машине, которую мне любезно одолжил из своего автопарка (сама в это слабо верю) Мориарти, поехала в Лондон. Там, петляя по, казалось бы, бесконечным улочкам и скверам, через полчаса я, наконец-таки, смогла найти нужную мне кондитерскую. Само здание всё также, как и семь лет назад, было окрашено в тёмно-алый цвет, а на фасаде висела небольшая, уже металлическая, а не деревянная, как было ранее, вывеска с надписью: «Rouks». Часы показывали 11:48, а значит – я вовремя. Внутри кондитерской всё осталось практически так же, как и было: небольшой уютный зал с десятком маленьких деревянных столиков, расположенных в довольно хаотичном порядке, симпатичные французские обои с цветочным орнаментом бронзово-серого оттенка и всё такое же огромное количество разнообразных полотен на стенах. Амелия ещё не пришла, а потому я поспешила занять уютное местечко у самого окна, заказала чашку кофе и стала ждать подругу. Минут через десять я услышала звон колокольчика над входной дверью, оповещающего о новом посетителе. Развернувшись на пол оборота, увидела Амелию, растерянно блуждавшую взглядом по залу. Как только она, наконец-таки, заметила меня, то с радостной улыбкой на лице двинулась в сторону столика. – Здесь будто бы ничего не изменилось, – сказала подруга, садясь напротив меня. – Да, всё практически так, как было семь лет назад, – я улыбнулась от нахлынувших воспоминаний. – Здравствуй, Эмми. – Привет, Энн. – Как ты? – я окинула её коротким взглядом и уже успела отметить пусть и старательно замазанные тональным кремом, но всё ещё достаточно яркие на фоне бледной кожи синие мешки под глазами. – Выглядишь немного уставшей. – Я – прекрасно. Работы, конечно, ещё непочатый край, так что это выжимает из меня все соки, но, ты же знаешь, я к этому уже привыкла. За время стажировки в Японии мне приходилось куда хуже. Да и теперь, когда я стала полноправной владелицей галереи, у меня появилась куча помощников, кураторов, секретарей и прочего персонала, которые здорово мне помогают. – Что ж, рада, что дела твои пошли в гору, – я отпила немного кофе из своей чашки. – Спасибо, сама то ты как? – Да я неплохо. Перемены пошли мне на пользу. Право, никогда не думала, что меня когда-нибудь потянет в эту страну. Всегда считала британцев уж слишком чопорным и по-своему странным народом. – Да, но ты здесь прижилась, как я вижу. – Впрочем, как и ты, дорогая. – О да, знаешь, наш с Генри дом в Найтсбридж* мне нравится куда больше, нежели та картонная двадцатиэтажная коробка, в которой я жила в Токио. – Кстати, о вас с дядей… – Ах да, прости, просто немного заторможенная я с этими перелётами. Я обещала рассказать тебе о том, как мы познакомились… В этот момент к нам подошла девушка-официантка и спросила Амелию, не желает ли она что-нибудь заказать. Выбор подруги пал на ванильное латте без кофеина. От изысканной французской выпечки мы обе пока отказались. Когда официантка ушла, я решила продолжить прерванный разговор: – Так что там с твоим рассказом? – Да история сама по себе донельзя простая. Помнишь, мы с тобой встречались примерно год назад в Нью-Йорке, когда я приезжала туда с выставкой? – я согласно кивнула в ответ. – Так вот, следующим пунктом в моей масштабной командировке после «большого яблока» был Лос-Анджелес. И вот уже там, на открытии моей новой выставки, один из искусствоведов решил познакомить меня с неким мужчиной, который был крайне заинтересован темой инвестирования средств в развитие творчества молодых, пока ещё не сыскавших большую славу и признание талантливых художников и искал тогда толкового советника в этом деле. Этим мужчиной и оказался твой дядя Генри. На том приёме мы и познакомились. Ему порекомендовали меня в качестве консультанта в делах творческих, так сказать. К слову, услышав его фамилию впервые, она не показалась мне ничем не примечательной, но вот, когда он произнёс её вновь в контексте какого-то разговора, в памяти сразу всплыли твои рассказы о семье. Спросить об этом я долго не решалась, но, когда, наконец-таки, задала вопрос о вашем родстве, он ничего не стал отрицать, лишь спросил, когда я видела тебя в последний раз, ведь сам он не разговаривал с тобой на то время уже лет восемь. Вот так мы и познакомились. – Возможно, вопрос слегка бестактный, но что же было дальше? – Да нет, Энн, всё в порядке, – Эмми посмотрела на меня и одобряюще улыбнулась, после чего продолжила свой рассказ. – Через несколько дней мы встретились в более неформальной обстановке и обсудили все его планы и намерения насчёт вложения средств в искусство. Мне-то думалось, что он один из тех напыщенных зарвавшихся снобов, желающих, во что бы то ни стало, не отставать от современной моды и вкладывать деньги во всё подряд: от благотворительности до творчества, лишь бы потом покрасоваться этим перед своими дружками. Но он оказался совсем другим. Генри был очень хорошо осведомлён о живописи, скульптуре да даже об истории искусства в общем. Иногда мне казалось, что ему вовсе и не нужен был советник в этой области, ведь складывалось такое впечатление, что сам он знает об искусстве практически всё. Спустя некоторое время, мы весьма сблизились, – мне показалось, что Амелия пыталась подбирать тогда наиболее деликатные слова и формулировки. – В наших беседах мы всё чаще затрагивали темы, не касающиеся работы, с завидным постоянством стали видеться в более неофициальной обстановке. У нас с ним оказалось куда больше общего, чем я думала. Мы могли проводить мало времени вместе, но, в то же время, нам вполне хватало тех редких минут встречи, дабы сполна насладиться компанией друг друга. Однако время шло, и потому мне уже было пора покидать Америку и возвращаться в Японию. Генри такая перспектива не понравилась, а потому он сделал решительней шаг – признался, что испытывает ко мне симпатию, и предложил мне остаться в Америке вместе с ним. Тогда я ещё не до конца была готова на такой серьёзный шаг, но та неожиданная искренность и непоколебимая решимость, с которыми он пытался уговорить меня остаться с ним, в конечном итоге дали результат. Я согласилась жить в Америке. Через некоторое время у нас завязались отношения. Я прослушала этот, с виду, вполне искренний рассказ и сделала из него свои, весьма не радужные выводы. «Эмми-Эмми, – протянула я с досадой в уме, – ты так и не научилась правдоподобно врать мне». В момент, когда рассказ Амелии закончился, к нам подошла официантка с её заказом. Подруга отпила немного своего латте, после чего внимательно посмотрела на меня и сказала: – Ну вот, теперь ты знаешь мою историю, Анна. Пришло время и тебе немного пооткровенничать. Почему ты вдруг покинула столь любимые Штаты и прочно обосновалась на землях Объединённого Королевства? – Моя история будет куда короче и проще твоей. Одним будним утром я проснулась от назойливой трели уже третьего по счёту будильника, который должен был согнать меня с постели и заставить пойти на скучнейшую из всех возможных работу, и поняла, что пора что-то менять. Дальше, как и в любых типичных приключенческих фильмах, следовала череда ужасных совпадений, которые только укрепили мою мысль о том, что жизнь в Америке стала для меня весьма скучной и изнурительной, а посему пришла пора немного попутешествовать. Выбрала я свою историческую родину – Англию, где намеревалась пробыть от силы две недели. Но за это время я не только успела влиться в ритм жизни этой страны, но и найти весьма неплохую работу. И вот, уже через несколько дней я, с подписанным заявлением об увольнении из банка Мошлоу, счастливая и свободная от всех оков заселилась в просторной квартирке в Кенсингтоне. Вот такая у меня история. «Которая родилась две минуты назад», – добавила мысленно я. – Ох, всё то у тебя так просто, Энн. Какие-то две недели и ты уже готова кардинально изменить свою жизнь. Иногда я просто поражаюсь твоей взбалмошной решительностью. – В этом ведь вся я. – Это точно, – она вновь выпила немного своего кофе. – Слушай, у меня к тебе ещё один вопрос: кто этот мужчина, Джеймс, кажется, который был с тобой на открытии галереи? – Он мой…– из миллиона возможных вариантов, промелькнувших в моей голове, я выбрала один наиболее приемлемый как для меня, так и для Мориарти, – коллега. – Коллега? – переспросила Амелия с нескрываемым сомнением в правдивости моих слов. – И друг, – будто бы оправдываясь, уточнила я. Зря я это сказала… – Коллега и друг, как интересно, – слегка задумчиво протянула Эмми. Знаю я этот тон. Сдаётся мне, она нас с Мориарти уже поженила у себя в уме. – Да, именно. И не стоит так смотреть на меня, – попросила с нажимом я, видя тот загадочный ехидный взгляд, которым она меня теперь сверлила. – Уверяю тебя, между нами ничего нет. – Конечно, безусловно, – со слабо скрываемым сарказмом произнесла она. – А твой коллега-друг не будет против наведаться вместе с тобой к нам, скажем, завтра, на небольшой семейный ужин? – Это ещё к чему? Я же уже говорила… – Нет-нет, это не из-за тебя, – перебила она меня. – Просто Генри очень хотел бы побеседовать с мистером Мориарти. Ну и тебя он тоже был бы весьма рад увидеть. – Я… Я не знаю, – я была в замешательстве. Полагаю, Джеймс уж точно будет не в восторге от такого предложения. Но если он со спокойной душой может отказаться от приглашения, то я – нет. А в таком случае мне придётся идти туда одной, чего я очень не хотела, а потому я не стала сразу отказываться от этой идеи с совместным ужином и сказала следующее: – Хотя, знаешь, я попробую поговорить с Джеймсом. Он, конечно, сейчас очень занят огромной кучей работы, навалившейся на него, но, думаю, вечерок для ужина он сможет выделить из своего плотного графика. – Прекрасно. Генри, конечно, пришлёт ему личное приглашение, как и тебе, ты только скажи нам адрес. – Да, конечно, – я вынула из сумочки небольшую записную книжку и росчерком написала там адрес усадьбы. – Вы посылайте оба письма на один адрес, – сказала я, протягивая подруге бумажку. – Хорошо, но почему? – Джеймс постоянно в разъездах и почту месяцами не проверяет иногда, так что мне легче будет передать письмо самостоятельно. – Ладно, – она пробежалась глазами по написанному на бумаге, после чего подняла на меня немного озадаченный взгляд. – Тут указан только номер дома… – Да, верно, я уже перебралась из квартиры в частный дом. Мои дела тоже идут на лад. – Рада слышать, – её губы растянулись в лёгкой улыбке. После этого мы ещё часа два просидели в той кондитерской, разговаривая на самые разнообразные темы. Амелия рассказала мне о том, как они с дядей Генри решили перебраться в Лондон, какие у неё планы на ближайшее будущее, и чем она сейчас занята в своей галерее. Я же, в свою очередь, пыталась как можно более убедительно поддерживать свою легенду и добавляла в неё все больше и больше новых деталей. В конце разговора мы впали в ностальгию, вспоминая те замечательные две недели, проведённые вместе в Лондоне семь лет назад. Ничего интересного, казалось бы. Но вот практически перед тем, как мы должны были уходить и уже ждали счёт, холодный порывистый ветер, что всё это время мучил прохожих за стенами этого уютного тёплого места, резко ворвался в помещение, отворив слегка прикрытое окно, возле которого мы сидели. Амелия потянулась, чтобы закрыть окно, и в тот миг длинный рукав её платья немного задрался, обнажая тусклые фиолетовые отметины на предплечье. – Что это? – спросила я, указав на синяки. Амелия вмиг одёрнула рукав. – Ты о чём? – О синяках у тебя на руке. Откуда они? – Да так, в силу своей естественной неуклюжести упала и ударилась рукой. «И падала, видимо, на чьи-то пальцы», – хотела было добавить я, ибо понимала, что нет таких вещей, после падения на которые остаются пять ярко-фиолетовых круглых следов. Хм, кажется, я даже знаю, кто именно наградил Амелию таким «милым» узором на руке. «Неужели он вновь нашёл себе очередную грушу для битья?..» Через несколько минут мы, оплатив счёт, вместе покинули Роукс и поспешно распрощались. Я отправилась назад в усадьбу, куда добралась уже через час. В доме, кажется, не было никого, а потому я, никуда не заглядывая, просто направилась в свою комнату. Там наспех приняла душ, переоделась и села за свой ноутбук, дабы проверить почту. На удивление, новых писем не было. Вздохнув с облегчением и поблагодарив судьбу хоть за один свободный день, я вновь возвратилась к недочитанной книге. Минут через двадцать я, увлечённая чтением, и не заметила, как двери моей комнаты отворились, и кто-то встал прямо на её пороге. И только весьма громкое «Анна» вывело меня из лёгкой прострации. Я обернулась, сидя на стуле, к тому месту, откуда донеслось обращение, и увидела Джеймса. – Полагаю, встреча прошла хорошо? – спросил он меня. – Я бы сказала, что она прошла весьма информативно. – И что же ты узнала? – Ну, скажем, я лишь убедилась в некоторых своих догадках. – Можно немного поподробнее? – Тебе это действительно интересно? – я недоверчиво покосилась на Мориарти. – Разве что самую малость, – ответил он, опираясь плечом о дверной косяк. – Ну-с, во-первых, любовью в их отношениях даже и не пахнет, как я полагаю. За весь наш разговор моя дорогая подруга ни разу не обмолвилась даже парой слов о своих чувствах к дяде Генри или вообще об их отношениях. Это всё больше смахивает на обоюдную выгоду: он ей дарует блестящую карьеру, личную галерею, обеспеченную жизнь, а она играет роль его верной любимой жёнушки. Вот только, зачем моему дяде всё это, я без понятия. К слову, мне кажется, дело дошло даже до рукоприкладства, что ещё раз подтверждает мою теорию о не самых тёплых отношениях между ними. Ну а во-вторых: Амелия. Она выглядит как какая-то неживая скульптура, слепленная по определённому эскизу и не смеющая выходить из своего амплуа ни на миг. Эти её манерные движения и заученные фразочки весьма удручают меня, ибо ещё всего год назад она была совсем другим человеком. Думаю, моему дяде такая Амелия очень на руку, вот он и выдрессировал её, – я устало потянулась, сидя на кресле. – Ах да, и ещё их знакомство. То, что рассказала мне Амелия, уж никак не вяжется у меня с образом дяди. Он никогда не разбирался особо в живописи, да и в искусстве вообще, а тут вдруг так яро заинтересовался этой темой. Не думаю, что это совпадение. Мориарти пристально смотрел на меня во время рассказа, слегка сузив глаза, что создавало впечатление, будто ему действительно было интересно слушать мои предположения. – Что ж, – выдохнул он, когда я, наконец, замолчала, – всё это очень занятно, но твои выводы – не больше, нежели пустые догадки, сделанные на основе личных наблюдений и косвенных фактов. Ты не можешь утверждать ничего наверняка, Анна, пока сама лично не убедишься в правдивости своих предположений. – Кстати, у меня появилась возможность самолично убедиться в верности своих выводов. – И какая же? – Совместный, – следующее слово я проговорила с нескрываемым отвращением, – семейный ужин. И, да, – я немного замялась, – ты тоже на него приглашён. – Что? – лицо Мориарти вмиг изменилось – былое отрешенно-задумчивое выражение сменилось искренним удивлением и злобой. – Генри хотел побеседовать с тобой о чём-то, и я… – И ты решила, что я наверняка буду рад этому, а потому не смогла отказаться? – спросил он вкрадчивым тоном, в котором слышались яркие нотки нарастающей злости. – Я не… – Или, может, тебе просто был нужен тот, кто бы смог поддержать тебя там? Ведь так будет легче, не так ли, Анна? – Джи-им… – устало протянула я. – Мой ответ – нет. И это не обсуждается, – Мориарти развернулся и хотел было уже выйти из комнаты, как вдруг я окрикнула его: – Джеймс, пожалуйста, я не так часто прошу тебя о чём-нибудь. – Уже попросила однажды, – раздражённо бросил он, не оборачиваясь ко мне. – И это стоило мне месяца потраченного времени и кучи лишних проблем, свалившихся на голову вместе с твоими «Мучениками». Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, после чего вновь обратилась к Мориарти: – Это очень важно для меня, понимаешь? Прошу, помоги мне. Я не могу позволить себе сорваться перед ними и показать своё недовольство или, ещё хуже, слабость. – Я не помогаю своим должникам, – сказал он, после чего вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Устало потерев переносицу, я перевела свой слегка затуманенный взгляд на широкое окно, за которым уже понемногу стал накрапывать осенний дождь. Грядёт сильная буря. Серые тучи затянули небо в бесконечную тёмную пелену, а где-то вдалеке уже были слышны пока ещё тихие раскаты грома. В тот момент я вдруг почувствовала невероятную усталость, охватывающую каждую клетку тела. В ушах зазвенело, а веки мои вмиг отяжелели… Ещё немного, и я погрузилась бы в глубокий сон, но громкий звук звонка во входную дверь заставил меня содрогнуться. Когда звонок повторился, я решила сходить и проверить, кто же решил наведаться в нашу усадьбу в такое время. Спустившись вниз, открыла входную дверь и увидела на пороге дома одного из охранников. В руках у него был какой-то конверт. – Мисс Крэйн, – обратился он ко мне, протягивая конверт. – Какой-то мужчина просил передать вам это лично в руки. Может, нам стоит сначала просветить, что там внутри? – Нет, спасибо, Джордж, всё в порядке. Можешь быть свободен. Он коротко кивнул мне и, развернувшись, пошагал обратно на свой пост. Закрыв входную дверь, я прислонилась к ней спиной и повертела в руках конверт. Конечно же я знала, кто был адресатом письма, и что в нём значилось, вот только почему конверт был всего один, а не два – оставалось для меня вопросом. Открыв письмо, я пробежалась взглядом по белому листу плотной бумаги, на котором ярко-алым письменным шрифтом было напечатано следующее: «Супруги Генри и Амелия Стайнберг приглашают на воскресный ужин, который состоится в 8:00 РМ в доме по адресу Тревор-стрит 45, мисс Анну Крэйн и её спутника, мистера Джеймса Мориарти». – Чёрт…– прошептала я, кладя письмо обратно в конверт. Мы должны будем прийти как пара – вот что значило это дурацкое приглашение. Как грёбаная пара. Кажется, это будет ужасный ужин…