***
Джувия не знала, что сказать. По правде говоря, поступок друга шел вразрез со всеми её суждениями о нём. Став невольным зрителем его приоткрывшегося сердца, она лишь тихонько стояла в стороне, боясь спугнуть Гажила. Она его понимала, более того — тихо восхищалась, — но подходящих слов так и не находила. Она попросту испугалась. Казалось, если она сейчас скажет хоть что-то, даже пикнет, Гажил сорвется, захлопнется, и она больше никогда не увидит его настоящего. Поэтому она просто стояла и сквозь застилающую глаза пелену ждала, пока он закончит. Наконец он выпрямился, откинул с лица надоедливую прядь и подошел к ней, то и дело оборачиваясь и смотря на результат своих трудов. Пока он не успел что-то сказать, Джувия стерла непрошеные слезы. Видимо, не успела вовремя, потому что он только вздернул бровь и снова обернулся, будто пытаясь понять, что сделал не так. — Ты чего? — Ничего, все в порядке. Просто Джувия… Это… — Зря я. Так и знал. — Нет! — она тут же попыталась отмести прочь все его сомнения. Теперь она узнавала своего друга. — Все отлично, правда. — Джувия улыбнулась и, решившись, подошла к вкопанному в землю металлическому надгробию. «Здесь покоится Виктор МакГарден. Любящий муж и отец». Не зная, что еще сделать, она присела и просто прошлась пальцами по выбитым, немного кривоватым буквам. Глаза снова защипали слезы. — Что скажешь? — она даже не заметила, как Гажил подошел. — Джувия думает, Леви будет тебе безмерно благодарна, — она не могла не улыбнуться. Она была так шокирована, и растрогана, и много чего еще одновременно, что мелкий, колкий снег повис в воздухе на фоне светлеющего неба. Несмотря на то, что она так и не побывала на могилах своих родителей, сейчас ей стало легче. Груз, о существовании которого она даже не подозревала, свалился с неё. Держась за могильную плиту — пусть чужую и пусть под ней никого не было, — она словно прикоснулась к их душам и получила то, чего получить никак не рассчитывала — прощение. Поэтому она и улыбалась, и плакала одновременно, смотря то на Гажила, то на надгробие, и понимала: лучше друга ей не найти. Похоже, он смутился, потому что снова скрылся за своей маской. Но теперь она знала, точно знала. — Просто я вспомнил, она сказала тогда, после прошлой поездки в Город Дубов, что хотела бы достойных похорон и прочего. И сейчас она торчит там, пока Жозе дергает меня по всякой хрени, и я понятия не имею, что взбредет в её голову на этот раз… — Она в порядке, Гажил. Она будет ждать тебя, как и всегда, — она не могла дать ему договорить. Она знала на все сто, что для него не было ничего хуже неизвестности. Всегда и всё контролирующий, он просто не мог стоять в стороне. — Ей же будет лучше! — он сразу огрызнулся, но все же принял невозмутимый вид, а значит, успокоился немного. Она уже поднялась, отряхнув полы пальто от налипшего снега, и собралась идти к лошадям, как вдруг заметила: Гажил внезапно переменился в лице. Закрутив головой, он начал прислушиваться, а потом и принюхиваться. Она хотела было спросить в чем дело, как он впился в неё взглядом: — Ты чуешь это? Она замерла, сосредоточившись на ощущениях, но пока ничего не заметила. Её магия, замершая в воздухе, тут же ожила, как и окруженный её снежинками мир. — Дым, — до них дошло почти одновременно. Они переглянулись и бросились к лошадям.***
Мир вокруг дребезжал, звенел, гудел и кричал. Леви изо всех сил пыталась заставить себя разлепить глаза, но этот непрекращающийся шум заставлял жмуриться еще сильнее. Она так хотела тишины, чтобы звон наконец замолк, что в отчаянии закрыла уши руками. Или постаралась это сделать, но ничего не вышло. Что-то было не так. Что-то с её руками. Она распахнула глаза, и новая боль: яркий свет ударил по сознанию не хуже звука. Хотелось кричать, но почему-то не получалось. Она словно стала пленницей собственного тела. Самое первое облегчение подарили глаза: немного привыкнув, она смогла видеть. С руками тоже все оказалось в порядке, они просто нещадно тряслись. Взгляд сфокусировался на паре впившихся в кожу осколков, и не без усилий ей все же удалось их подцепить и выдернуть. Она должна была зашипеть от боли, но в ушах по-прежнему стоял только звон. Но теперь Леви знала еще кое-что: она дышала. Легкие забились пылью, она делала вдох, давилась, кашляла и снова глотала воздух ртом, чтобы снова подавиться и закашляться, но она дышала. Жадно. Сквозь жжение и боль, и все же. Заставив себя сесть — за невозможностью сделать что-то еще, — она стала осматриваться. Пробиваясь сквозь оседающую пыль, взгляд зацепился за какие-то детали. Люди. Щепки. Стекло. Покореженная рама. Кровь. Так же внезапно, как она очнулась от звона в ушах, в памяти всплыли человек в тюрбане, ружье, волшебник, заклинание и взрыв. Мальчик. Там был мальчик! Леви мотнула головой, отчего висок раздался острой болью, но мысль о мальчике не отпускала. Он не мог быть далеко, должен быть где-то рядом, где-то… здесь! Она едва не расплакалась от облегчения. Все это время он находился рядом: если бы она не повернулась, то и не заметила бы. И он был в порядке. Тоже держался за уши, мотал головой, на его щеке алела ссадина, наверняка от приземления на пол, но он был цел. Звон отступал волнами, и каждая приносила невероятное облегчение, унося с собой часть боли. Раз за разом. С каждым вдохом. С каждым ударом сердца. Пока не осталось ничего, кроме назойливого жужжания. Взгляд окончательно прояснился, и Леви осознала, что сделала правильный выбор. Она успела. Мальчик был в порядке. Не успела она хоть немного отойти, как реальность ударила с размаху. Она стала слышать, что происходит вокруг. Стоны. Скрежет. Хрипы. Боль. И среди всего этого она явно слышала крик, но никак не могла сосредоточиться на источнике. — Сын! Сынок? Леви надеялась. Очень надеялась. — Амар?! Она посмотрела на мальчика, но тот, похоже, еще не пришел в себя. Она отказывалась верить. Ей нужна была эта победа. Еще раз как следует откашлявшись, она очень постаралась найти голос. Дать знак, всего знак. — Эй, — шипение мало чем помогло, поэтому она приложила больше усилий. — Здесь. Мальчик. Оказалось, владелец голоса был рядом. Хвала духам, он её услышал. Леви устало откинулась на оставшуюся под разбитым окном стену. — Амар? Сынок! Ты живой. Живой. Жив, — Леви слабо улыбнулась, подтянув колени, когда отец — тот самый незнакомец в тюрбане — подлетел и, не веря своим глазам, схватил своего ребенка, обливаясь слезами радости и облегчения. Мальчишка, который не струхнул при нападении, теперь тоже тер глаза, хватаясь за отца, как за единственную защиту. Но тот, все еще не веря, отстранился и, казалось, избороздив взглядом сына от макушки до пят несколько раз, снова бросился обнимать его. В какой-то момент они встретились взглядом. В его серых глазах бушевала буря эмоций такой силы, что она невольно отвернулась. Там было столько вопросов, столько отчаяния, и страха, и неверия, и разрывающиеся искры невыносимого счастья, что она просто не могла в них смотреть. — Вы? Вы спасли его! Леви встрепенулась, а незнакомец рухнул рядом с ней, подобрал её руки, так осторожно и трепетно, будто боялся сделать больно, и припал к ним. Она почувствовала, как слезы зажгли её порезы. В один миг она поняла, что стала для него всем миром… — Что? Что я могу сделать для вас? Пожалуйста, скажите. …а он невольно стал её проклятьем.***
Горел сад. Стена дыма была почти осязаемой. Лошади напрочь отказывались и шага ступить дальше, поэтому, нещадно чертыхаясь и костеря безмозглую животину, Гажил спешился, и Джувия тут же последовала его примеру, но вот догнать его, когда он бежал со всей силы, она бы не смогла. — Сделай с этим что-нибудь, а я все проверю! Он понял, что она его услышала, потому что позади раздался свист и шипение затухающего пламени. Джувия могла с этим справиться, он точно знал. А вот ему предстояла та ещё работенка: запах гари напрочь отбил одно из чувств, что мигом ввело его в ярость. Он не любил сюрпризы. Впереди замаячил особняк, и Гажил прибавил ходу. Озираясь по сторонам в поисках неведомой угрозы, он взлетел на крыльцо и встал столбом. Под дверью полулежал Малкольм, зажимая рваный бок, но толку от этого было мало. Кровь пульсировала и пробивалась сквозь растопыренные пальцы. По запачканному лицу струились тихие слезы. — Ты. Опоздал. — Прохрипел и с трудом поднял взгляд. — Что произошло? — Гажил, плюнув на всю неприязнь, присел рядом и, оторвав кусок своей безрукавки, зажал рану. Он должен был знать. Этот трусливый мешок с дерьмом не сдохнет, пока не ответит на все вопросы. — Они спалили мой сад, представляешь? Просто пришли сюда и подожгли все к чертовой матери. Мой сад. — Ты сейчас сдохнешь, а тебя волнуют какие-то деревья? — Ты пробовал мои вишни? Эти сочные, крепкие, терпкие вишни. Совсем как она. Гажила порядком бесил весь этот бред. А еще эта фраза; в голове кольнула мысль: — Ты спал со своей дочерью, что ли? — Черри? Нет, конечно! Я про жену, она любила этот сад. И тут до него дошло: Малкольму и правда плевать на дочерей, всё, что его могло волновать — это вишневый сад. Это и было его слабой точкой. Как жаль, что он не понял сразу, тогда бы давно сравнял здесь все с землей. Гажил убрал свою руку, и фермер закашлялся, пытаясь сплюнуть кровь. Ему здесь делать больше нечего. Он встал, чтобы уйти и найти следы. — Стой. У них Холли. Они забрали её после, после… — Малкольм, видимо, окончательно поехав, тоже убрал свою руку и показал на горящий сад, а затем рассмеялся и заплакал одновременно. Через пару мгновений все было кончено. Сукин сын, нет чтоб сразу про дочь, так он про свой сад трепался! Гажил взбесился еще сильней и сбежал с крыльца, пытаясь разобраться в следах. Джувия показалась как нельзя вовремя. — Эй! Проверь дом! Я попробую вернуть девку! Только взглянув на тело, она все поняла и бросилась в особняк, а он как раз напал на след, по которому явно кого-то волокли. Злости в жилах хватило, чтобы снова гнать во весь опор. Опоздать не хотелось. Если он застал Малкольма в живых, шансы еще были. Он услышал их раньше, чем смог что-то разглядеть за дымом и уж тем более почуять. И все же он не успел. Когда, полностью обернувшись чешуей и обратив руку в меч, он выпрыгнул перед тремя типами в плащах, девчонка уже лежала на земле без признаков жизни. Он её не знал почти, но от этого желание зарезать свиней никуда не делось. Поэтому очень быстро Гажил порубил одного. Правда, пока он вытягивал меч, в него прилетело заклинание. Очень слабое, и все же. Теперь он жаждал ответов. И кто только мог к ним сунуться? Оскалившись, Гажил повернулся и постарался разглядеть хоть один опознавательный знак, хоть что-то под плащами. Он быстро понял, что эта какая-то гильдия зарвалась, но вот какая именно? На них ничего не было: ни тату, ни герба, ничего. С легкостью увернувшись от еще одного заклятия, он медленно пошел огибать небольшую поляну по кругу. Гажил видел, с какой опаской двигались противники в противоположном направлении, нервно удерживая дистанцию. Они его боялись, точно боялись. И правильно. Его следовало бояться. Один вел себя трусливей. Его-то он и искал! Недолго думая, Гажил метнул кунай во второго, угодив прямо в горло. Остался один. А вот терпения уже не было. В один мощный прыжок он оказался перед магом. Через секунду Гажил уже крепко держал его за горло, скрутив и подмяв под себя. — Кто вы. Говори. Маг еще колебался, и Гажил решил немного его поторопить. Ничто порой так не ласкало его слух, как хруст костей. — Кто. Вы. — Ай, — Гажил немного отпустил горло, — Айзенвальд. Невозможно, их же феи разбили. Гильдию распустили. Еще все газеты не так давно об этом трубили. — Врешь. Вторая кость оказалась не крепче первой. — Нет! — взвыл волшебник. — Это посвящение. Балам. Союз Балам отдал приказ пошуметь. Уже что-то. — Пошуметь? Когда? Где еще? — Я не знаю, мы разделились на группы. Несколько двинулись в сторону ферм. Самые сильные пошли в город. Эта новость стала ударом под дых. — Город Дубов? Говори! — Гажил сжал горло волшебника, едва сдерживаясь, чтобы не разорвать его когтями. Тот только закивал из последних сил, стараясь сделать глоток воздуха, но Гажил не был столь великодушен.***
Леви никак не могла собраться с мыслями. Голову буквально разрывало напополам. Что ей делать, что делать, что… Мужчина все так же держал её руки и смотрел на неё. А она молчала. Потому что не могла сказать, чего хотела. Она знала и боялась этого, как огня. Она не посмеет. Она не могла! Но червь сомнения съедал её, и потому она всё молчала. В голове творился настоящий хаос. Она не поспевала за собственными мыслями. Все эти страхи, чувства, сомнения, вся эта лю… — Мне надо бежать! — стоило произнести эти слова, как сердце готово было разорваться на куски. Она так ждала его. Так ждала. Обещала, что будет. Обещала не делать глупостей… Когда она заглянула в глаза мужчины, то мечтала увидеть в них отказ. Но даже сомнение не задержалось в них ни на секунду. — Подожди здесь, я посмотрю, куда делись все призраки. Она не хотела, чтобы он возвращался. Она грезила увидеть кого-то из салаг. Да хоть самого Жозе. Если её сейчас никто не остановит, то она просто не найдет в себе сил остаться. Теперь она знала, точно знала. Иногда любви недостаточно. И иногда она пугает настолько, что единственный выход — это бежать. Бежать без оглядки. Бежать, потому что оставаться страшно. А еще страшно наделать ошибок. Сколько ошибок она уже натворила, а он все так же возвращался к ней. И держал всё крепче, будто зная. А она даже не обняла его… Хоть бы кто-нибудь появился! Пожалуйста! Мужчина вернулся, и решимости в его глазах стало только больше. — Похоже, они все ринулись вдогонку. Пошли, я кое-что придумал. Она была обречена… Её подняли, дали встать, но ноги словно тонули в полу. Она ничего не чувствовала. Ничего, почти ничего. — Думаю, сейчас самое время познакомиться, — попытался пошутить спаситель, перекинув её руку через свое плечо. — Садхир. Амара вы уже знаете, так что мы почти семья! Её куда-то вели, она лишь на автомате передвигала ногами, то и дело оборачиваясь, заглядывая в разбитые окна, надеясь увидеть хоть кого-то и одновременно боясь увидеть там его. Никто не обращал на неё внимания. Её словно и не было здесь. Они с трудом, но прошли к барной стойке, а там, завернув, оказались в тесном проходе. — Замужем, что ли, раз даже имени не говоришь? — еще одна добрая шутка. Губы дрогнули, но не от улыбки. — Леви, — только и ответила она. — Отлично, еще раз спасибо, Леви! Они прошли на кухню и на секунду остановились. В его глазах она разглядела только искренность, но ей было все равно. Она ни на что не обращала внимания. Какая-то женщина или девушка — под свободным нарядом было ничего не разглядеть, а из-под платка выглянула лишь пара испуганных глаз — подошла, но и слова не сказала. Садхир, убедившись, что Леви может нормально стоять, тут же заторопился: — Осмотри Амара, пожалуйста, а потом с женой помогите раненым. Мне надо уйти, но я скоро. На секунду Леви показалось, что в этом тихом и кротком «да» прозвучали знакомые нотки, но она не обратила на это никакого внимания. Ей было все равно. — Пойдем, осталось немного. Они вышли на задний двор, и в глаза больно ударило заходящее солнце. Она хотела уже прикрыться рукой, но тучи вовремя закрыли собой алеющий диск. — Ты знаешь Джувию, да? На тебе её платье. Они шли к какой-то повозке. — Угу. — Вот и я её знаю, и Гажила тоже. Не бойся, они собьют всех со следа, когда я им все расскажу. За тобой никто не придет. Леви застыла. Нет! Нельзя говорить, нельзя. Тем более Гажилу. Он не должен знать! Он убьёт, не пощадит, ведь она — его, а сейчас её больше здесь не будет. Её увезут. Заберут у него… Нельзя больше молчать, нельзя. — Нет! Только не Гажилу! И тут она снова увидела в глазах тень страха, а еще немой вопрос. Уже не сумев сдерживать слезы, она молча выудила из-за воротника перевернувшийся ошейник и, нащупав голову дракона, показала его Садхиру. Тот замер. — Ты действительно хочешь этого? Нет. — Я должна. Садхир лишь кивнул и, свистнув, дал знак возничему. — Он должен был ехать в Харгеон за продуктами еще днем, но со всеми этими беспорядками… Просто скажи, куда тебя отвезти. Леви молчала. Она знала, где хочет оказаться. Знала и потому молчала. Никакая повозка туда не доставит, а сама она бежала в противоположном направлении. — Решите в Клевере, там как раз развилка. Садхир помог ей забраться в повозку и уже почти закрыл брезент, когда все же произнес: — Ты спасла моего сына, у меня просто нет выбора. Я только надеюсь, что сердце укажет тебе верный путь. И моему другу тоже, — Леви задыхалась, но продолжала слушать. — Я ничего не скажу Гажилу, но ты должна понимать, что он очень скоро и сам догадается. Храни вас добрые духи. Послышался новый свист, и повозка тронулась. А Леви все сидела и молчала, и только в голове без перерыва жужжала одна-единственная мысль: что я наделала, что я наделала, что я наделала, что я наделала, что… я…***
Гажил редко жалел о чем-либо, но сейчас, загоняя свою лошадь, он не мог перестать думать об одном: что было бы, поверни они тогда налево. Они бы точно оказались на ферме Малкольма куда раньше. И он, и Холли, возможно, остались бы живы. Они бы раньше узнали о магах из Айзенвальда и в Город Дубов отправились бы раньше. Раньше. Раньше. Раньше. Время редко играло ему на руку, поэтому он знал ему цену. И именно сейчас Гажил очень жалел, что время, возможно, было безвозвратно потеряно.