***
Леви никак не хотела соглашаться с мастером. Ей такой план совсем не нравился. Мало того что он все рассказал двум советникам, так еще и разговор с Гажилом, Джувией и Тотомару хотел доверить одному из них. Одной. Белно. Когда мастер Макаров встретил её и привел в дом Яджимы, госпожа советник уже была там и всем видом демонстрировала недоверие. Пара фраз, и Леви поняла: терпением та тоже не обладала. И это было главной проблемой. Леви и так была на пределе: нервов, страхов и чувств. Ведь с каждой проносившейся минутой мозг воспроизводил какую-то картинку или воспоминание. Ей говорили одно, но слышала и видела она совсем другое. Ведь она знала Гажила, Джувию и Тотомару. Но никто не собирался её слушать, прикрываясь её же безопасностью и какими-то протоколами. Она совсем не знала этих людей, зато они точно знали, что и как она должна делать. И все, что она могла — это верить мастеру на слово. Но с доверием у нее тоже были проблемы. Поэтому Леви нервно и вышагивала сейчас по небольшой комнате, то и дело поглядывая на экран. Не было никакого вчера и завтра, которого она так боялась. Все смешалось в одно бесконечное, изнуряющее сегодня. Белно еще была одна, хотя назначенное призракам время уже подошло. Они задерживались, что только возводило всю нервозность и усталость Леви на новый уровень. Мысль, что она все сделала не так, отказывалась исчезать. Всё должно было быть по-другому. Зря она их послушала, поддалась их власти, их убеждению, сдалась так быстро. Ведь Белно не тот человек. Яджима, готовый вспыхнуть от любой несправедливости, и подавно. Даже Макаров, которому она так старалась верить, ведь у нее не было другого выхода, вряд ли бы справился с предстоящей задачей. Позабыв про сон, большую часть ночи она рассказывала о своей жизни в замке, о призраках, о Жозе и Иване, старательно выбирая каждое слово. Даже если она и не увидела никаких следящих или записывающих лакрим, то не могла знать наверняка, что их и правда не было. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы её слова использовали в качестве показаний. И в то же время только так они и могли заставить призраков сотрудничать. Заставить их пойти на сделку. Поэтому Леви, скрепя сердце, расписала на листах, что крутила в руках Белно сейчас, те дни в Городе Дубов. Те самые, о которых мечтала забыть. А она-то надеялась, что дневник дракона мог ей что-то дать. Но она ошиблась. Как и сейчас. И зачем она только... — Леви, — позвал её тихо Макаров, стоило только отвернуться. Неужели... В дверях в сопровождении стражника стоял Гажил. Он все же пришел. Леви подлетела к экрану и замерла, коснувшись его на секунду, отчего картинка пошла помехами. Она тут же отдернула дрогнувшую руку, изучая изображение. Такое чувство, что она не видела его целую вечность. Не таким она его запомнила, но и такого хорошо знала. Будто оживший призрак её самых плохих о нем воспоминаний. — Заставляешь меня ждать, Рэдфокс? Проходи, — послышался недовольный и требовательный голос Белно, и Леви закусила губу. Не к добру это. Гажил скривился и сцепил руки на груди. — Я позову, когда мы закончим, — обратилась госпожа советник на этот раз к страже. Леви не нравилось, как выглядел Гажил, а как он держался — еще больше. Во всем черном, сразу отметила Леви. Похоже, не очень-то он надеялся на эти переговоры... Еще щетина. Интересно, когда он в последний раз на себя смотрел? Садиться он не спешил. Наоборот, обвел взглядом кабинет, заострив внимание на лакримах, благодаря которым Леви и могла за всем наблюдать. Плохо дело. Он был либо очень уставшим, либо очень злым. Или и то, и то одновременно. И его однозначно что-то беспокоило. На секунду ей показалось, что он смотрел прямо на нее, но Белно его вовремя отвлекла: — Мы здесь надолго, так и будешь стоять? — Я думал, что нужен для простых показаний. Так где секретарь? Или вы наконец избавились от своих зеленых страшил в пользу этого? — он показал на лакриму и сел. — Или тебя все-таки понизили в должности? — Мечтай, — хмыкнула Белно, — протокол знаешь? — Не впервой. Ты спрашиваешь — я отвечаю. — Но только не в этот раз, — Белно сразу протянула ему бумаги. Этого Леви и боялась. Никакого терпения и тем более хитрости. Она бросила взгляд на стоящего рядом с ней Макарова, но невозможно было сказать, о чем он думал сейчас. Леви крепче сжала тетрадь. Если всё пойдет не так, это было её последним шансом. Но больше всего на свете она мечтала, чтобы до этого не дошло. К сожалению, Белно играла против неё. Гажил без особого интереса взял листы, но по мере того, как он читал, Леви читала его. Вот он сжал их крепче. Перевернул, едва не разорвав. Сощурился, бросив быстрый взгляд на Белно и на лакриму. Плотнее сжал челюсть. А затем и кулак. — Что это? — его интонация резанула слух. — Вся правда, полагаю. Вернее, малая часть из того, что нам теперь известно о Жозе и твоей гильдии, — выпалила Белно, но Гажил только рассмеялся в ответ. Мастер Макаров подался вперед к экрану. Похоже, подобной реакции он не ожидал. — Правда? По мне — это чья-то больная фантазия. К тому же, никаких подписей, имен, ничего. Так, страшилка для всяких малявок, — отмахнулся Гажил, перестав хохотать. Леви вздрогнула от последнего выплюнутого им слова. — Крепкий орешек, однако, — сказал Макаров тихо. А вот Леви мало удивилась. В конце концов, именно она исписала все эти листы. Да и Гажила она все же знала. Так просто его не застать врасплох. Возможно, он даже понял, кто именно стоял за всем этим фарсом. Она многозначительно хмыкнула. Белно же не могла найти, что сказать. — За этим меня вызвали? Посмешить? Из-за всякой мелочи? Могла так себя не утруждать. — Гажил, ты ходишь по очень тонкому льду. Одна моя подпись... — И что? Будет проверка, ничего не найдут. — Я бы не была так уверена на твоем месте! Гажил лишь вздернул бровь и принял расслабленную позу. Именно этого Леви и боялась: что он сам пойдет в наступление, почувствовав слабину. Белно слишком сильно хотела изменить его. В этом была её слабость. А если даже она это поняла, то он и подавно. — Да? Что-то ваши собачки не очень себя в деле зарекомендовали. — Ты знаешь, что такое излом времени? Что помешает мне отправить кого-то на пепелище и восстановить дом, в котором сгорел наш наместник? Судя по очень спешной интонации и тому, что Белно вышла из себя, она врала. Гажил тоже это понял. — То, что вы так не можете? Ги-хи. Я был в ваших архивах, сама пустила, — издевательски продолжил он, — это не ваш уровень. Такое волшебство вам и не снилось. Еще что-нибудь? Леви начала нервничать еще больше. Разговор ушел не туда. Белно совсем перестала себя контролировать. — Я столько раз говорила тебе взяться за голову! И что в итоге? По указке Жозе творишь... Леви застыла. Она уже знала, какую реакцию ждать. Гажил зарычал в ответ, подавшись вперед: — Жозе мне не указ. — Значит, это все, — Белно снова схватила бумаги и подвинула их к нему, — только ради твоего больного удовольствия? Все эти люди... Леви понимала, что если разговор и дальше будет идти в таком ключе, то добром дело не кончится. Она и сама столько раз делала так же: бросала ему вызов и выводила из себя. — Мастер, мне срочно нужно к ним. Она не знает, что делать дальше. Она провоцирует его и только все усложняет! — Исключено! Ты не пойдешь к этому... Раздался резкий удар. Леви и мастер снова повернулись к экрану, где Гажил, опираясь на столешницу, нависал над Белно. Позади него валялся стул. Она облегченно вздохнула вместе с Макаровым, боясь увидеть более страшную картину. Хорошо, что Яджимы не было, тот бы уже потерял самообладание. И ей надо было переубедить только мастера. — Ты предъявляешь мне обвинение сейчас? На основе этого? Гажил явно решил брать дело в свои руки. Его терпение было на пределе. Она видела это столько раз. Одно неверное слово, жест, вздох, и все окончательно будет испорчено. — Мастер, пожалуйста, я знаю, что делать. Я знаю его. Я еще смогу все исправить... — Я пытаюсь тебя спасти! — Белно, придя в себя, тоже вскочила. — Ты? Спасти? — Гажил снова рассмеялся. Кажется, она опоздала. Леви знала этот смех. Стальной, холодный, безжалостный. Нельзя было соглашаться на этот план. Она должна была разговаривать с ним с самого начала. Только она и никто другой. Несмотря на все страхи, обиды или чувства. Больше не было времени ждать, она рванула к дверям. Гажил столько раз возвращался к ней... Что он тогда сказал? Только у него был повод? А теперь и у неё он был. Леви лишь понадеялась, что Макаров не вздумает её остановить. — Хороша спасительница. Сына вон уже спасла, что в могиле догнивает, — послышалось за ее спиной, а следом за этим громкий шлепок.***
Гажил все еще стоял на месте, неестественно для себя застыв, а Белно, тяжело дыша, испепеляла его взглядом, так и не успев опустить руку до конца. Леви не была уверена, заметил ли он уже ее присутствие и разумно ли его сейчас трогать, но стоило ей увидеть, как сжался его кулак, она тут же выпалила: — Гажил! Звук царапнул горло, едва вырвавшись наружу. Насколько же она была не готова называть его имя вслух. Все эти дни она старательно избегала его упоминания. Она была не готова увидеть его так скоро. Или вообще. Ну, по крайней мере, Белно он так ничего и не сделал, только еще сильнее напрягся. — Вылезла-таки из своей норы? И не испугалась? Леви вздрогнула от его голоса. Одно дело слышать его через экран и совсем другое — ощущать, как его хриплые слова кусают кожу. И на тот момент он еще даже не обернулся, а когда она попала под прицел его тяжелого взгляда, то на секунду захотела сбежать обратно в потайную комнату. Он смотрел будто сквозь нее, пока она липла к проему, все еще не зная, какой реакции от него ждать, но когда Гажил взглянул именно на нее, то по привычке оттянула подол туники как можно ниже. Как когда-то очень давно. Какая глупость. Но он заметил, и его губы скривились в какой-то странной усмешке. Будто разочарованной. Леви тут же взяла себя в руки, отказываясь поддаваться эмоциям. — Я тебя не боюсь! — и это было чистой правдой. Он явно не собирался ничего с ней делать. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Иначе уже бы сделал. А большего ей и не надо. Она уверенно сделала шаг ему навстречу, только крепче перехватив тетрадку. — Да неужели? В другой ситуации она бы сказала, что он забавляется. Полностью развернувшись к ней и позабыв про Белно, он прислонился к столу и скрестил руки на груди. Как делал уже миллион раз когда-то. Но вот выражение его лица говорило ей об обратном — шутками и не пахло. Гажил был совсем не в настроении играть и болтать. Он попросту закрылся, надев маску полного безразличия, которую она тоже отлично знала, но не видела слишком давно. Это нервировало. Но сдаваться она и не собиралась. — Пусть госпожа Белно выйдет, и мы поговорим, ладно? — Еще чего?! — моментально среагировала советник. Леви в очередной раз прокляла этот дурацкий план. С ней поблизости она точно не поправит положение, зато Гажил взорвется в два раза быстрее. — Пожалуйста, госпожа Белно. У вас ничего не вышло, так дайте... — Болтать не мой конек, мелочь. Или уже забыла? Настолько коротка твоя память? Или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, кто я на самом деле? — она отвлеклась и перестала смотреть на него. И зря. Ему явно пришлось не по душе, что его обсуждали так опосредованно. — Гажил, я не желаю тебе зла! Ох, и это она зря. Гажил расхохотался. — Правда, что ли? — он схватил листы со стола и через секунду был перед ее носом, размахивая написанными ее же рукой показаниями. — Действительно, по доброте душевной решила организовать курорт за решеткой. Все шло не так. — Нет, просто выслушай. Тебя не посадят за эти бумажки... Гажил хмыкнул. Он стоял очень близко. Слишком. Она едва не отшатнулась, но знала, что стоит ей отступить, как он сделает поспешные выводы. И что бы он себе ни надумал, это будет далеко от правды. А он заслужил правду. И рассказать все как есть должна была именно она. — Что? Не неси чушь, еще как посадят! — Белно снова вмешалась в их и без того не простой разговор. Если это хождение на грани можно было вообще считать разговором. — Госпожа советник, прочтите их еще раз. Именно прочтите, забыв о том, что я просто рассказывала, и вы увидите сами. Белно нахмурилась так, что все морщины стали выдавать ее настоящий возраст. — Не говори ерунды, я читала их несколько раз, иначе как бы... Леви, задрав бровь в немом вопросе, потянула за листы, которые все еще были у Гажила. Он скривился, но все же расслабил хватку. Она не хотела поворачиваться к нему спиной, но вот избавиться от советника поскорее было куда важнее. — Что я должна здесь увидеть? — Белно раздраженно взяла бумаги и принялась читать. — Косвенные улики, никакой конкретики, — Гажил заговорил совсем рядом, будто она и не отходила от него. — Так, превышение самообороны, — Леви оглянулась и поняла, что не все он может интерпретировать в свою пользу. И это ему ой как не нравилось. — А еще бытовая ссора двух любовников, — Леви тут же закончила вместо него. Гажил скривился, но промолчал. Слышать такое ему, похоже, понравилось еще меньше. Белно побледнела. — Что? Ты ни разу не говорила, что вы... у вас... — советник все еще пыталась осознать до конца новую информацию. Леви опустила глаза. Вот поэтому и не говорила. Наверняка теперь и мастер осуждал ее. — Да, мы трахались, не делай из этого событие, — Гажил сказал об этом как о чем-то совсем незначительном, и Леви почувствовала себя еще более грязной и неправильной. Теперь поднимать глаза не хотелось вовсе, но он бы не был собой, не заставь ее краснеть еще сильнее: — И пока ты не ляпнула глупость, нет, я её не заставлял. Ей нравилось все, что мы... — Уверена, госпожа Белно уже все поняла, — Леви бы с удовольствием ткнула его под ребра, но остатки здравомыслия подсказали, что лучше его не трогать. Но хорошо, что он отвлек Белно на себя. Пусть ему и абсолютно наплевать на все, что у них было, похоже, сама бы она объяснялась еще дольше. — Так что меня нельзя считать надежным свидетелем. — Невозможно. Я же читала их. Мы все читали! Как ты?! — Белно была вне себя от такой выходки. Ее буквально трясло, но Леви не до конца понимала: это из-за того, что она соврала, или потому что ей нечем было запугать Гажила и заставить его слушаться. Леви посмотрела на Гажила, но тот просто стоял рядом с абсолютно непроницаемым видом. Она даже предположить не могла, что было у него на уме. Казалось, что ему до тошноты скучно и неинтересно все то, что здесь устроили. Видимо, почувствовав ее заинтересованный взгляд, он посмотрел на нее, едва задрав бровь. Она тут же отвернулась, не готовая открыться ему сейчас до конца. — Это все? Я могу идти? — спросил он сразу же. Леви, испугавшись, уставилась на Белно. — Разбежался. Хотела с ним поговорить? Развлекайся! — советник схватила бумаги с показаниями и понеслась к тайной комнате, что-то бубня себе под нос. Но перед тем как скрыться, повернулась и прошипела: — Надеюсь, он не решит тебя просто убрать, потому что после я хотела бы задать тебе парочку вопросов!***
Гажил мысленно кипел от злости. Так глубоко, что все мышцы напряглись настолько, что больше походили на натянутые металлические тросы, удерживающие неподъемный груз: его бурлящую ярость. А он-то думал, что совсем крышей поехал! Что мелочь настолько въелась в подкорку, что он просто зациклился на ней. Чуял её повсюду, слышал дрожащую заячью дробь её сердца. Даже там, где её попросту не могло быть. Стоило войти в чертов кабинет, как его будто магнитами присобачили к одному месту, и не двинуться ни вперед, ни назад. И дурацкие бумажки, смеющиеся её аккуратным почерком прямо в лицо! Он уже решил, что просто потерялся в этой бесконечной игре в кошки-мышки, когда не мог даже нормально расслабиться, потому что мелочь засела в мозгу гниющей, больной занозой, что не выковырять, как ни старайся. Она заставила его поверить, что он вконец двинулся, что больше не было Гажила Рэдфокса, а только слепые инстинкты. Обоюдоострые и обнажившиеся донельзя. И помешанные на одной-единственной мелочи. Она заставила его признать слабость. И он действительно был слаб. Повязан по рукам и ногам её выходкой и её присутствием. Он знал, что вытворять невообразимые глупости — её конек. Но чтобы она могла так просто и однозначно сдать его — сдать их всех?! Нет, он знал, что такое возможно, но почему-то предпочел считать, что она будет умнее. Или слабее. Вернее. Но веры ей не было. Иначе ничего бы из этого не случилось. Гажил не знал, почему просто не признал свою вину. И плевать, что показания были шиты белыми нитками. Он сразу же просек, что писались они так по большому незнанию или, наоборот, специально. Он чуял подвох. И все же признать вину было бы проще. Даже в том, в чем его вины не было вовсе. Но он не стал. Несмотря на всю усталость, всю затраханность от того, во что превратилась его жизнь. Во что он ее превратил. Все они. Как бы он ни отрицал — причина не делать этого была только одна. Одна-единственная. Мелочь по сути: в нем проросли ее корни. Эти немыслимые, душащие, изрывающие его изнутри корни веры, что не все еще окончательно пошло под откос, что еще не поздно свернуть. Не поздно вернуть. Хоть что-то. Что-нибудь. Любую мелочь. Поэтому он был уверен, что окончательно поехал мозгами. В его жизни стало слишком много ядовитых мелочей: самых разных и одна очень конкретная. И эта очень конкретная сейчас решилась стать его палачом. Иначе зачем они здесь? Они могли оказаться в одном месте одновременно только в единственном случае — в последнем раунде их игры, и сейчас был её ход. А на кону его голова. Надо было все же перехватить её еще вчера. Тогда бы выиграл он, но она, вероятно, этого бы не пережила. У него и сейчас оставался этот козырь. И как же чесались руки его использовать. Как горели жилы. Они едва не лопались от напряжения, а Леви продолжала тянуть время и вытягивать его нервы, выкручивая его терпение и остатки здравого смысла до максимума. Она была совсем рядом. В одной секунде от него. В одном прыжке. И как она его бесила сейчас: этот жизнерадостный рыжий на ней и вздрагивающий от каждого движения хвостик, осторожные шаги и не менее осторожные взгляды. Она будто ждала, что он потеряет контроль. И оттого держать себя в руках было все сложнее. А были они сейчас абсолютно одни. Белно вылетела, все еще возмущаясь тому, что тут устроила мелкая. Гажил так и не понимал до конца, зачем ей взбрело в голову все это, и только поэтому старательно держал себя в узде, несмотря на дикое желание все же свернуть её тонкую, хрупкую шею. Он еще отлично помнил, как бился пульс под его ладонью, когда он касался её в прошлый раз. Так недавно и одновременно будто в другой жизни. Где она еще была его. И что, черт возьми, с ней было не так?! Не этому он ее учил! Она должна была бежать от опасности, избегать ее любой ценой. Бежать от него, а не дразнить и дальше одним только своим присутствием. А она что? Просто замерла, отвернувшись, уставившись на стену с тайным проходом, где Белно одинаково проклинала их обоих. Будто это имело какое-то значение. Он должен был заставить ее вспомнить. Пока не стало слишком поздно. Либо для него, либо для нее, пока он мог еще держать себя в руках и не поддаваться раскаленным добела инстинктам, выжигающим его контроль с невероятной скоростью. — Не трать мое время. Я не собираюсь торчать здесь с тобой, пока не сдохну от старости. Или скуки, — второе более вероятно. Наблюдать за тем, как она дергалась при его малейшем вздохе, уже успело опостылеть. В этом-то и крылась главная опасность. Игрушка в лапах зверя жива, лишь пока интересна. Он прекрасно знал об этом, а вот она забыла. Мелкая выпала из транса и снова посмотрела на него. И как же его бесил этот открытый взгляд. Как и все в ней сейчас. Она даже не пыталась защищаться, полностью отдавшись его воле. Гажил заставил себя отойти от нее подальше и упал на кресло Белно, закинув ноги на заваленный бумагами стол. — О чем она говорила, прежде чем уйти, я не расслышала? — вдруг спросила она, и Гажил едва не взорвался. Да какое дело, что там бормотала старая перечница, при чем здесь она вообще! Вот что его бесило больше всего — мелочь, которую он знал, которую он всему учил, никогда бы не стала отвлекаться от важного. Свобода делала ее слишком легкомысленной и наивной. Или попросту невыносимо глупой. Но этот ее взгляд, открытый донельзя, настолько, что тошнило, заставил ответить: — Надеется, что лакримы записали что-то, что можно будет использовать. Она снова отвернулась и непонимающе уставилась на следящие устройства. — Это же должна была быть простая трансляция! — возмутилась она, уперев руку в бок, наконец поняв, что и ее провели в чем-то. От такой святой простоты хотелось заржать. Она вообще ничего не знала! — Ты даже не представляешь, во что вляпалась, — Гажил хмыкнул. Глупая мелочь. На удивление, абсурд ситуации и её искренняя реакция помогли ему немного расслабиться. Гажил тут же наколдовал кунай. Всяко лучше, чем просто сидеть без дела. Так он хотя бы будет думать о чем-то еще, кроме как придушить её. Нож приятно оттянул руку, и он полностью сосредоточился на том, чтобы подбрасывать его так и сяк. Внезапная мысль показалась невероятно привлекательной. Если он просто выведет лакримы из строя, то, возможно, пары секунд замешательства ему хватит, чтобы схватить ее и свалить отсюда. А там... Теперь все, что он видел, это лакримы по углам, а кунай так и просился. — Если ты выведешь их из строя, будет хуже. Ты же понимаешь? М? Гажил посмотрел на мелкую, а она буравила его недовольным взглядом. Как когда-то. Возможно, не все еще забыла. Это хорошо. — Мне просто скучно, — он оскалился и продолжил подбрасывать нож раз за разом. Судя по тому, как закатила глаза, она ему не поверила. Теперь ему стало любопытно, что еще осталось неизменным. Может, он ошибался и действительно стоило дать ей высказаться. — Ты все еще не говоришь, — он бросил кунай, и тот воткнулся под лакримой, едва не зацепив ни её, ни мелкую. — Гажил! Она только возмутилась. Но не испугалась. Пока еще нет. Любопытно. — Уже что-то, — он наколдовал новый нож и бросил его туда же, а она все еще отказывалась говорить. Сам начинать разговор он не собирался, поэтому под лакримой образовалась целая цепочка из воткнутых ножей. И наконец мелкая в какой-то момент поняла, что он не промахивался: просто пока не целился в саму лакриму. Или в нее. — Можешь перестать? — выпалила она, потому что вся ситуация начала ее нервировать. Значит, не вконец отупела и еще помнит, с кем дело имеет. Хорошо. Но она все еще не боялась его. Он знал наверняка, потому что изучил её запах лучше других. Страх всегда обжигал, разогревая её кровь так, будто туда всыпали перца. Гажил издевательски выгнул бровь, но очередной кунай всадил глубоко в стол. — Спасибо! — проворчала она и принялась выхаживать из стороны в сторону, снова замолчав и не обращая на него внимания. А он опять читал её как книгу. И она как всегда чего-то боялась, но не его. Смешно! Абсурдно и уму непостижимо. Неисправима, чтоб её. Он только хмыкнул и пнул нижний ящик стола. Белно его не удивила. — Перестань все ломать! — снова подала голос мелкая и как-то странно на него посмотрела. — Это все — твоя затея, так почему бы и нет? — он ответил ей таким же недовольным взглядом, потому что уж кому, но не ей читать ему нотации. Из открывшегося ящика он вытащил выпивку и стакан. — И как ты только узнал? — тут же спросила она. Да она издевалась! — Короткая у тебя память, мелочь, — он дотронулся до носа и поморщился. Забыть такое. Глупая девчонка. Он почти не глядя налил себе выпить, пока мелкая ловила озарение. От ее мозгового штурма даже у него голова начала болеть. Выражения её лица сменялись с такой скоростью, что, казалось, еще немного, и она наконец сломается и разрыдается. А наблюдать за этим он не собирался. Слез ее насмотрелся до тошноты. — Ты бы лучше о закуске позаботилась, если планировала продержать меня здесь до вечера, — заметил он между прочим, сделав большой глоток. И его слова подействовали на нее каким-то немыслимым образом. Мелкая просто взмахнула рукой, и на стол приземлилось небольшое слово «железо». — Прости, я не подумала об этом, — на автомате произнесла она, и они будто снова оказались в его башне. Когда между ними все было просто как дважды два. Гажил тут же зажевал одну букву и был приятно удивлен вкусом. — А знаешь, — он уже тянулся за второй порцией, — запусти ты в меня этой штукой в самом начале, не факт, что напялил бы ту ерунду на тебя. Он же не дурак отказываться от такого праздника живота по собственной воле. А там уж как-нибудь разобрались бы с остальным. Или он просто бы снимал ошейник время от времени. И почему она молчала, что может делать что-то такое... Он даже не заметил, что мелкая прожигала его взглядом, покраснев до кончиков ушей. — Ерунду?! — она разве что не кипела от возмущения. Он криво ухмыльнулся. — А что? — он уставился в сторону одной из лакрим, и мелочь проследила за его взглядом. Его так и подмывало проверить, ляпнет ли она правду на этот счет: — Мой подарок никогда тебе не нравился. — Подарок? Серьезно, Гажил?! — Угу, — он дожевал почти все слово и теперь смаковал последнюю железную букву. — Я же ничего не просил от тебя взамен. Как бы она сейчас ни злилась, рот все равно держала на замке. А ведь скажи она под запись, что он силой нацепил на нее антимагический ошейник, то черта с два тогда бы отмазался. Но она не поддавалась даже на провокацию. — Расслабься, мелочь. Не то выпрыгнешь из своих штанишек от злости, — он снова прошелся по ней взглядом. — Не то чтобы я был против. Она сразу покраснела еще сильнее, оттянув подол своей вырвиглазной кофты, едва прикрывающей зад. Зря он пил. Очень зря. Этот подрагивающий хвостик оголял её тонкую шею, и он отчетливо видел свою метку. Злость пусть и продолжала кипеть в нем, но сейчас заботила его меньше всего. Они были здесь абсолютно одни. В этом душном кабинете, доверху наполненном её запахом. Она не боялась его. Он бы почуял это. И почему она была так далеко от него? Гажил налил новый стакан. — Выпей, может, осмелеешь. — Я не боюсь тебя! — Знаю. Она боролась с собой. С чем-то, что тревожило ее до чертиков, но отступать не собиралась. Как и подставлять его, похоже. Он должен был знать наверняка, что творилось в ее голове, прежде чем сделает с ней хоть что-то. А он знал, что сделает. Гажил оскалился, пододвинув стакан на край стола. Наконец она сдалась и подошла, бросив дурацкую тетрадь и вцепившись в стакан двумя руками. Он никогда не видел, чтобы она так жадно пила. Она кривилась, морщилась, но продолжала глотать выпивку, редкие капли скатывались по ее подбородку и шее, и он начал понимать, что если она все-таки заговорит, то он точно пожалеет об этом. Он уже не хотел знать, что творилось в ее голове, ведь наверняка он больше никогда не сможет забыть об этом. Ведь мелкая прежде не боялась так чего-то, что ей требовался подобный толчок в нужном направлении. Теперь он хотел одного — убраться отсюда. Убраться от нее. Неважно куда, лишь бы сбежать. Хоть за решетку. Потому что она не боялась его. Потому что в ее жизни было что-то пострашнее. Она поставила стакан, задыхаясь и пытаясь прокашляться. Она была так близко, что ее опьяненное дыхание щекотало лицо, но было слишком поздно. Бежать ему некуда.***
Как же она устала сдерживаться! Она просто не могла больше молчать. Они были здесь одни, и плевать на то, что за ними следили. Она слишком устала. От его постоянных провокаций и от своей слабости и бессилия. Ведь это был Гажил, чтоб его. Она знала его, и пусть он готов был ее разве что не придушить, он все еще находил в себе силы не делать этого. Так почему она не могла просто выложить ему всю правду? Ведь это был Гажил. Её Гажил, чтоб его. Вечно злой, закрытый, сдерживающийся и терпеливый настолько, насколько это было вообще для него возможно. Знай своего врага, твердила ей старая ведьма, а она все не слушала. А Гажил не был им. Кем угодно, но не врагом, в отличие от Жозе. — Помоги мне засадить Жозе, и я помогу вам. Наконец она сказала это. Выплюнула с последним кашлем. И это оказалось настолько просто, что она теперь жалела, что не сказала этого раньше. Леви уставилась на застывшего Гажила. Он сидел и смотрел на нее снизу вверх так, будто она заговорила на другом языке или отрастила еще одну голову. Никогда в жизни она не видела, чтобы что-то могло застать его врасплох так же, как эти несчастные слова. И впервые он не смог прикрыться своей маской. Миллион разных эмоций пронеслись по его лицу, сменяясь с такой скоростью, что ее голова готова была взорваться от непонимания, что она сделала или сказала не так. Ведь все было проще некуда — с его-то помощью. Наконец он собрался с мыслями, но от его выражения лица ей стало не по себе: — Ты что вякнула? — Гажил, пожалуйста, выслушай, — Леви хотела сделать шаг назад, но он схватил ее за руку и отказывался отпускать, как бы она ни тянула. — Я все понимаю, он твой мастер, вы просто выполняли приказы, не могли не выполнять. Он вскочил так резко, что она бы точно потеряла равновесие и грохнулась, но он потянул ее на себя, и она врезалась бедром в стол, у которого ее тут же и зажали. — Что ты несешь сейчас? — он был вне себя от злости, а Леви никак не могла понять, чем же его так задела. Никакая ее выходка не оголяла его нервы так же, как эти слова. Даже когда она пыталась сбежать в Городе Дубов в первый раз. — Ты меня за крысу держишь? Или за простую псину, которой сказал «принеси», и она бежит, виляя хвостом и пресмыкаясь перед хозяином? И тут она поняла, на какую мозоль наступила так бездумно, вот только было поздно. — Что? Нет! — Леви отчаянно попыталась вырваться и остановить разверзнувшуюся бурю, но Гажил держал её мертвой хваткой, отчего она зажмурилась и перестала делать себе же больнее, пытаясь вырваться. — Я просто попросила помочь! Без тебя... Без вас... — Помочь? Тебе?! — он встряхнул её, теперь сжав предплечья, и она вцепилась в его тунику и распахнула глаза, онемев от его слепой ярости и всепоглощающей ненависти. — Гажил, прошу... — Лучше бы ты просто сдала меня, — он прошипел ей это прямо в лицо и отстранился так резко, будто она его ужалила, а не наоборот. И вот её никто уже не держал, а она мелко дрожала, сидя на столе, куда он её вздернул всего пару секунд назад. Слезы застилали глаза, и она не видела, куда он делся. — Белно, мать твою, выйди и выпусти меня отсюда! Леви, закусив щеку, вытерла глаза и уставилась на Гажила, который требовательно молотил по стене. Видимо, дверь не поддалась, и никакого другого выхода, кроме как разрушить здесь все, для него не было. Она запаниковала. Нельзя было дать ему уйти. Только не сейчас, не когда он думал, что она так легко смешала его с грязью. — Ты не можешь просто бросить меня здесь, Гажил! Не можешь, как бы ни хотел... Он больше походил на загнанного в угол зверя. Он прожег её взглядом и, обратив руку в железный столб, сделал первый настоящий удар по стене. — Перестань! Хватит! Леви схватила валяющийся рядом дневник и бросила им в Гажила, чего он никак не ожидал и потому не смог увернуться. И прежде чем он успел бы накинуться на нее, она сделала это первой, начав рыдать и кричать одновременно: — Как ты мог, Гажил! Почему не сказал мне?! Что я, просто игрушка для тебя? Скажи мне правду наконец! — Совсем охерела? — он застыл у стены, смотря то на нее, то на раскрывшуюся тетрадку у его ног. — Почему ты не рассказал мне, а? Ведь это и меня касается! — Я не знаю, о чем ты. Леви понимала, что он едва себя сдерживал, чтобы снова не наброситься на нее, но ей уже было плевать. Она не хотела использовать это против него, потому что считала это нечестным и в корне неправильным, но своей упертостью он просто не оставил ей другого выбора. — Так загляни в тетрадку, Гажил. И поверь, ты не захочешь, чтобы я произносила это вслух. Но теперь я точно знаю, что ты не можешь просто уйти от меня. Ее всю трясло, и она никак не могла остановиться и перестать жалить его словами, которые обретут совсем другой смысл, стоит ему только заглянуть в эту чертову тетрадь. Метку на шее невыносимо жгло, и она судорожно принялась тереть ее, пытаясь избавиться от этого чувства. Теперь она знала, что это значит. Знала почему. Дурацкая магия! Мало ей было собственных смешанных чувств, так теперь еще и это. Еще никогда они не были так близки к тому, чтобы порвать связь. Всего-то требовалось возненавидеть другого. Друг друга. По-настоящему возненавидеть. Так, чтобы не осталось пути назад. Драконы рвали глотки за это, но не люди. Люди разбивали сердца. И она не знала, что было проще и легче пережить. Гажил, выругавшись, все же поднял тетрадку, но никак не мог отвести взгляда от нее. Он тоже понял, что они переступили черту, но Леви было плевать, она хотела покончить со всем этим раз и навсегда. Им не по пути. Она сделала все, что могла. Она больше не могла находиться с ним в одной комнате, иначе она выскажет ему все до конца. Все, что думает и чувствует. А ее буквально разрывало от чувств. Будто прорвало плотину, и она теперь захлебывалась в нескончаемом потоке, который припечатал ее ко дну без малейшего шанса на то, чтобы выплыть. Она не готова была с ним встретиться. И никогда бы не была. — Откуда это у тебя? Леви всхлипнула. Еще никогда она не слышала, чтобы Гажил говорил с такой интонацией. Внутри что-то лопнуло, то ли остатки сознания, то ли самообладания. Она даже не смогла на него посмотреть. Она никогда не слышала его таким, а видеть не хотела и подавно. Этот день отобрал у нее буквально все. Она ввязалась в эту игру и проиграла все до последнего. А она лишь хотела им помочь, хотела спасти. Спасти его. А вместо этого разве что не похоронила заживо. — Леви! Он так редко звал ее по имени. Она знала, что он требовал её внимания. Знала, но отказывалась подчиняться. — Ты никогда не должна была узнать. Ничего из этого. Еще одна струна лопнула, с треском рассекая сердце. Конечно. Что еще он мог сказать? Она знала его. Ему всегда было плевать, что она чувствовала! Вообще и конкретно к нему. — Замолчи! — Леви. — Молчи! — она одновременно задыхалась и отказывалась дышать, а только и могла, что кричать и отбиваться одними словами. — Как и всегда молчал! Просто молчи! Я тебя... тебя... я... Она его почти не видела, просто не могла различить среди этого плывущего пятна, застелившего глаза непроглядной пеленой. Черная тень — наверняка он — закрыла наконец собой все. Но ей. Было. Плевать. Она захлебывалась в водовороте из собственных чувств и ошметков разорвавшегося сердца. И как бы сильно он сейчас ни сжимал ее, ему не собрать ее обратно и не сломать сильнее. И тепло его тела больше не утешало, а выжигало все новые и новые раны из того, что у них было и чего больше никогда не будет. Грохот откуда-то сбоку заставил ее вздрогнуть, и то, что он прижал ее сильнее, ничуть не помогло. Он еще не понял. Или упрямо, как и всегда, отказывался понимать. — Гажил Рэдфокс, нам приказано сопроводить вас на специальный ярус до дальнейших распоряжений. Она слышала тяжелые шаги, казалось, десятка ног. Кто-то попытался их расцепить, вот же глупость! Она не держала его, ведь нет? Горячие пальцы в митенках, такие знакомые и шершавые, осторожно, но настойчиво разомкнули ее пальцы один за другим, но сами отказывались отпускать. — Я знаю, где тебя найти, — эти слова обожгли сознание одновременно проклятьем и обещанием, и она снова всхлипнула, когда осталась стоять совсем одна. — Ты же обещал, — слова цеплялись за горло и отказывались выходить, но Леви знала, что он ее услышал бы хоть за милю. — Только почему не нашел раньше... Леви осталась стоять в полной темноте, отказываясь открывать глаза, потому что точно знала: его она не увидит.***
Макаров, казалось, только и делал, что переживал одно потрясение за другим. Сперва когда увидел этого призрака, источавшего магическую силу достаточную, чтобы он почувствовал её сквозь стену. Да по сравнению с ним силы самой Леви казались очень посредственными, а он отлично знал, что это было далеко от правды, ведь магия слова способна на очень и очень многое. Но опыт научил его не оценивать противника по одежке. Или магии. И все равно он был поражен. S-класс, не меньше, и неизвестно, что с потенциалом. А потенциал был у всех, надо лишь найти подход для его раскрытия. Но что-то его тревожило при одном взгляде на этого парня. И наконец Макаров понял: держался он как Лексус. А в голове его внука творилось порой такое, что добра от этих мыслей ждать не приходилось. И теперь он точно знал, во что превратится Лексус, если он его не образумит вовремя. Стать свидетелем допроса собственных детей Макарову ой как не хотелось. Но еще больше он удивился, когда Леви невольно потянулась к экрану. Он должен был заподозрить неладное еще тогда. Или помешать ей, когда она рванула в кабинет Белно, и не ясно, чтобы выручить советника или же уберечь от ошибки этого мага. Вот только чего Макаров никак не ожидал, так это того, что ему предстояло узнать. А она говорила, что призраки ей не больше, чем друзья, вернее, их подобие. И помочь им Леви хотела только из чувства долга и благодарности за помощь и спасение. И он же поверил. Верил, ведь кто бы мог подумать, что эта напуганная девочка могла связаться с таким отъявленным головорезом по собственной воле. Он едва не выбежал, чтобы прихлопнуть мальца на месте, но тогда он услышал то, чему просто отказывался верить. Макаров все смотрел на Леви, а видел лишь ее стыд, но не сожаление или страх. Напротив, она совсем не боялась стоять с призраком бок о бок, которому сломать её — раз плюнуть. Наоборот, с ним она казалась жестче, тверже и сильнее. Несмотря ни на что, она будто черпала из него уверенность, в то время как сам Гажил, напротив, сдерживал себя на каждом шагу. Они были так глубоко повязаны, что Макаров знал — они не врали. И от того становилось только горче на языке, ведь в его мире полюса не должны были столкнуться вовсе. Он должен был послушать Леви с самого начала и дать ей самой со всем разобраться, но ведь он так хотел ее защитить. Если бы он знал, что она имела над призраком такую власть, то они бы избежали всех тех глупых ошибок. Ведь не имело значения, кто бы с ним говорил: Белно, он сам или Ямыч. Они просто не могли вести себя с ним на равных. Опуститься до его... А Леви делала это не напрягаясь! Когда Белно вбежала к нему, так опрометчиво высказав свои мысли вслух, Макаров не знал, что ему делать. Он не хотел мешать, но и перестать волноваться за Леви тоже не мог. А Белно все плевалась ядом, ужаленная одновременно жестокими словами Гажила и враньем Леви. — Вот только не говори, что ты ничего из этого не знал! — она тыкала пальцем в экран, где эти двое остались вести немую войну. Тихая ярость против открытого смирения. Глядя на все это, Макаров пытался понять, кто же из них перестанет молчать. Ведь первый заговоривший проиграет. Откроется для удара. И, на удивление, открылся призрак. А дальше Леви сделала в его понимании совсем невозможное — она просто расслабилась, стоило тому бросить первый нож. Будто он делал это так часто, что она просто не верила, что он сможет ей что-то сделать. И больше никаких искр, все напряжение между ними будто спало, и вскрылось что-то очень близкое и хорошо им знакомое. Она раздражалась, он забавлялся. У Макарова усы дыбом вставали, а для них это было само собой разумеющееся. А когда они заговорили об антимагическом ошейнике, он вовсе перестал понимать, как такое было возможно. Ведь Леви так и не произнесла этого вслух, а одно ее слово, и Гажил бы распрощался со свободой очень надолго. Ведь заполучить его он мог только у кого-то из армии Совета или лягушатников. И ни один даже самый продажный рыцарь не отдал бы такой предмет ни за какие драгоценные — дело подсудное без каких-либо разбирательств: с учетом этих негуманных штук все было по-настоящему строго. Похоже, ради него Леви была готова на очень и очень многое. И Макаров не знал, были ли у этого здравые рамки. Из водоворота недовольных мыслей его вывел не более довольный голос Белно: — Почему она ничего не делает? Макаров знал, но говорить ничего не стал. Зря он так переживал за девчонку. Он уже спрашивал себя, осталась ли в ней хоть капля света, и, похоже, только что узнал ответ. Но стоило ему так подумать, как Леви все же собралась с духом и сделала то, зачем пришла: попыталась поступить правильно. Тогда-то все и вышло из-под контроля. Макаров тут же понял, насколько призрачным было их спокойствие и как быстро слетели маски, стоило им задеть определенный нерв. А задело обоих с одинаковой силой. Вот только Леви физически была куда слабее, а в руках себя уже никто не держал. — Вытащи ее оттуда! Макаров хотел уже сам прийти девочке на помощь, но каким-то образом Гажил, ударив по стене, сломал механизм. — Я не могу открыть эту чертову дверь, а вход в кабинет запечатан, пока кто-то из рыцарей не откроет его с другой стороны. — Так призови их, что стоишь! — он не мог даже применить собственную магию, увеличься он в размерах, то Белно бы попросту раздавило, настолько тесно здесь было. Секунды ползли будто кто-то и правда применил излом времени. Он только и мог, что наблюдать за всем происходящим через экран и надеяться, что отряд рыцарей не станет мешкать. Но что Леви там кричала? Чем заслужила такую реакцию? При чем тут была дурацкая тетрадь? И что этот зверь сделал с ней, что она без конца терла шею, будто её кислотой облили? Но он не видел раны или крови. А ее буквально разрывало от боли, крика и слез. — Где твои чертовы рыцари?! Если они не поспешат, между благополучием Леви и Белно он выберет первое. И судя по загнанному взгляду советника, она это отлично понимала. Пытаясь вырваться из западни, Макаров упустил момент, когда опять все переменилось. Леви была физически слабее, но от каждого брошенного ею слова Гажил морщился, как от удара под дых. И теперь она нападала, а он не знал, как увернуться, и просто терпел, как делала она сама мгновения тому назад. Но между ними была одна существенная разница — если Леви была привычна, то Гажилу, казалось, такое в новинку. А потому он просто сдался, а она и не заметила. Посреди этого шторма, когда Макаров готов был поклясться, что без крови не обойдется, Леви одинаково колючими словами и слезами застала всех врасплох. Когда Гажил просто прижал ее к себе, он почти не удивился. Не увидь он собственными глазами, как именно это было сделано — не поверил бы, да, но удивляться бы не стал. Надо было послушать ее, когда она пыталась доказать им всем, что только она могла с ним договориться. И пусть договориться им не удалось, но одно стало известно наверняка: — Ты только глянь, она из него веревки вьет! — ошарашенно выдала Белно, отказываясь верить. И это слишком сильно походило на правду. На удивительную и почти невозможную. Когда в комнату высыпали рыцари, Макаров заметил еще одно: как бы сильно Гажил ни ранил её сам, другим такое с рук он бы не спустил. И было в этом что-то горькое. У них могла бы выйти красивая история любви. Почти сказочная. Если бы не бесконечная вереница из различных «но». И если бы Леви сейчас не стояла в полном одиночестве, жмурясь и повторяя снова и снова одни и те же слова: — Все кончено. Кончено. Навсегда.