Остров

Когда я туда приехал я ужаснулся не только их физическому и психологическому состоянию, но еще и тому, что самым старшим из них было в районе сорока. Они не доживали до старости. Мы не доживали там до старости. В последний раз такое было, наверное, в войны и в Средневековье. А еще это был просто рассадник инфекций, передающихся половым путем. Там действовал запрет на половые отношения мужчины и женщины. Сами понимаете, мужчины не всегда сдерживались... Новоприбывших почти всегда встречали "среднички". У тех, кто старше, уже была нарушена половая функция. А вот что творили те, кто жил там каких-то лет пять!.. Женщине такого лучше не видеть. Там ребята молодые сидеть не могли, не то что стоять. Лежали на животах. Честное слово, мне жутко становится, когда представлю, что до моего появления они ходили на работы. Ясное дело, статистику смертности никто не вел, но я поговорил со "стариками". Молодые парни умирали, как мухи. Из, скажем, десяти новоприбывших до двадцати пяти лет доживало человека четыре... А уж об умирающих от инфекций и говорить не приходилось. Никто ведь не разбирал, кто заражен, а кто нет. И таких женили... Вы представляете, сколько умирало? Сколько?.. Ужасы рассказываю, но что я могу сделать, если это все до сих пор со мной?.. Я ведь врач в первую очередь. Но самым страшным было не это. Знаете что? Да, этот Остров охранялся. Да, были жесткие наказания. Но оттуда было абсолютно реально сбежать!.. Я понял, почему они не бежали, только потом, когда на себя со стороны посмотрел... С Сарой мы не сблизились, кстати. Вы хоть помните еще, кто такая Сара? Та женщина, которую выпороли за то, что она родила вне брака. Как только я ее выписал, мы стали очень редко видеться. В сущности, по одиночке никто по Острову не ходил. Всегда большими группами. А я так вообще безвылазно в своем кабинете сидел. Практически в одиночестве. Где уж там было с кем-то видеться? Но вот одна женщина, можно сказать, в корне от всех отличалась. Лена. Красивая была, на мой взгляд. Высокая, темноволосая, с зелеными глазищами. Всю спину себе цветами и птицами изрисовала. Да уж, татуировок было у нее много, но они ее, знаете, не портили... Не бывает абсолютно серой массы. Кто-нибудь выделяется всегда. Это очевидное жизненное наблюдение. Так вот она конкретно выделялась. Громко разговаривала, громко смеялась. Мало того, в открытую выражала свое недовольство. Правда, в весьма грубой форме. (Улыбается.) Там у стражников уши вяли. А сколько раз ее пороли! Неудивительно, что она спину изрисовала! Живого места на ней не было! Как-то ночью за ней пришли. Так она влепила одному затрещину, второму в лицо плюнула. Наутро ее так высекли!.. Ко мне ее в обмороке приволокли и просто скинули на койку. Спина была сплошным кровавым месивом. Но у нее по плечам все равно летали птички, пусть и забрызганные кровью. (Замолкает.) Самое интересное, что я навсегда запомнил, что она мне сказала, когда очнулась: -Здорово, док. Давненько к тебе попасть хотела. Говорят, ты славный чурбан. Вот это была женщина!.. На месте наших Островоправителей я бы просто избавился от нее. Как угодно: отправил бы обратно, убил бы, но избавился. Потому что она способна была поднять на уши всех. Пусть это и казалось невозможным, но когда-нибудь это случилось бы. Вы верите в дружбу мужчины и женщины?.. На самом деле это вечный вопрос. Но я верю, признаться. Мы с ней дружили. И я прекрасно знал, что ко мне она не питает никаких чувств, кроме дружеских. Как только с ней повелся, так и меня пороть стали. (Смеется.) Как-то, помню, приходит она ко мне и говорит: -У нас новенькие. Я ей: -Ну да, что удивительного-то? А она: -Есть там один чудик. Реально тебе говорю, назвала б своим сынком, если б могла! Я, помню, рассмеялся: -Что, такой же больной на голову? А Лена в ответ абсолютно серьезно отвечает: -Слушай, еще хуже!.. По-моему, в тот же день пошел глянуть, что за негласный сынок завелся у нее. Из всей толпы новеньких я его сразу нашел. Бэнни его звали. Серьезно, если бы он на самом деле был ее сыном, можно было бы сказать "яблоко от яблони недалеко падает". От него бы я тоже избавился. Ладно одна Лена. Но еще и он точно к чему-нибудь привели бы. Хотя всю эту массу слишком тяжело было растормошить. Она просто застоялась, завяла. Я хотя бы жил отдельно от них: в своем кабинете. На меня не так действовал этот стадный эффект послушания. А они... В Лену и в Бэнни могли влюбиться толпы парней и девушек. Но о чем мы говорим? На четвертый год мне пришло письмо. Я его сохранил, кстати. Лежит правда, где-то на чердаке. Далеко лезть, общий смысл все равно помню. Там сообщалось о том, когда у меня будет свадьба, кто моя невеста и в каком доме мы будем с ней жить. Для семей дома были отдельными. Они как будто играли в какой-то жизненный симулятор, пытаясь имитировать для нас нормальную жизнь. Только плохо у них это получалось. Не было семей, потому что не было детей:их забирали через год. И все... Быть может, через семнадцать лет ребенок и родитель встречались лицом к лицу, но были друг другу абсолютно чужими людьми. Во всей той проклятой стране не было ни одной семьи. Ни одной. Это было сплошное кукушкино гнездо, где кукушка впервые хотела взрастить птенца сама, а ей не давали. Кстати говоря, в жены мне дали Сару. Я без понятия, как они подбирали пары. Возможно, просто вытягивали наугад имена, тыкали пальцем в список - не знаю. Вот честно: мне было все равно. Абсолютно. Женой Сара мне становилась только на их бумажках. На деле она как была, так и осталась в моих глазах пациенткой, в каком-то смысле абсолютно чужим человеком. Что вы говорите?.. Какие свадьбы были?.. Да это даже свадьбой язык не повернется назвать. Мы просто приходили в назначенное место, там нас с донельзя торжественным видом записывали в какой-то журнал, выдавали кольца и ключи от дома и желали всего самого замечательного и уродливых детей. Первой брачной ночи не было. Сара просто легла спать да и я не особо горел желанием. Это даже как-то забавно. Я нормально не занимался сексом четыре года. Этот срок способен превратить человека в животное. А я просто пошел спать на диван в гостиной. Диван был пыльный. И еще жутко узкий. Мы как были друг другу никем, так и остались. Впервые занялись сексом через недели две после свадьбы. Это было никак. За какие-то четыре года из меня выбили нормальное человеческое желание. Естественное. Выбили. Выжили. Да как угодно назови это - суть не поменяется. Я говорю не столько о желании тела. Я говорю о желании души. Ей... нет, не не хотелось. Ей было все равно. Ну, будет и будет. А может тут играло роль то, что она была моей пациенткой?.. То, что ее едва не убили из-за того, что она родила ребенка? Серьезно, как только я ее видел - сразу вспоминал все это. И ничего не мог с собой сделать. Может, это убивало желание?.. Что-то я разговорился о сексе. Кому это интересно вообще? Люди этого стыдятся сейчас. Вы так на меня смотрите, как будто знаете, что я сейчас скажу. Не знаю уж, это вы ожидали или нет, но я не собираюсь говорить, что тут нечего стыдиться. Если тебе стыдно, то стыдись. Это твое право. Человек сам принимает решение о своих ценностях, о том, за что он держится, о том, за что ему стыдно. А мне стыдно. Стыдно, потому что я, наверное, никогда в жизни не доставил женщине удовольствие. Я вообще ничего не знаю о женском теле. И о мужском. А я врач. Хохма!