Малик приехал к кафе и, как только он вошёл внутрь, увидел блондина, сидевшего за столиком и ожидавшего свой заказ. На нем были надеты легкие светлые джинсы, белая футболка и красная рубашка в клетку. Идеально. Зейну нравился этот простой стиль ирландца.
— Привет, Ни, — брюнет пожал Хорану руку и присел за столик, смотря прямо в ярко-голубые глаза парня напротив.
— Привет, Зейн, — улыбнулся блондин.
— Что это за камень? — спросил Малик, указывая на подвеску Найла.
— Это? Ох, эм, это берилл – что-то вроде камня душевного равновесия. К тому же, зеленый цвет успокаивает меня, — ответил ирландец.
— Почему ты нервничаешь? — брюнет стучал пальцами по деревянному столу.
— Разве не понятно, почему? Вся эта ситуация, в которой мы находимся, такая, чёрт возьми, сложная. И по ходу дела мне нужно менять паспорт, чтобы...
— Найл.
— Что, Зейн? Мы с тобой такие тупые. Нас смогут развести только через месяц или около того. Джош. Помнишь Джоша? — брюнет кивнул.
Конечно, он помнил Джоша, который учился на класс младше их в школе и вечно ходил за Хораном хвостиком. Тогда брюнета так сильно не бесило это, но сейчас Джош просто чертовски раздражает его.
— Джош стал юристом. Я рассказал ему обо всей сложившейся ситуации, и он пообещал помочь.
— Значит, месяц мы ещё будем женаты?
— Около того. Да, будем. И у меня твоя фамилия. Надеюсь, на работе мне не понадобится паспорт. Да мало ли, для чего... Боже, Малик, это всё из-за Томлинсона со Стайлсом. Они просто мудаки. Стояли и смотрели, как мы...
— Я вчера кое-что вспомнил, — начал брюнет, но замолчал, так как принесли заказ Найла. Картошку и зелёный чай.
— Ты не будешь? — спросил блондин у Малика, когда тот отодвинул от себя тарелку.
— Нет. Поддерживаю форму и стараюсь не есть такое. Поэтому налетай, — ответил Зейн, и Найл забрал его порцию себе.
— Так что ты вспомнил? — жуя, спросил Хоран.
— Свадьбу. Элвиса, который пел нам песню, — говорил брюнет. — Сдвинутые кровати. Секс.
Найл прекратил свой прием пищи и закашлял. Затем отпил немного чая.
— Как ты вспомнил это, Зейн? Почему…
— Знаешь, это не важно. Важно то, что это было. Ты был хорош, — сказал Зейн, вальяжно развалившись на стуле.
— Зейн, эм, давай сменим тему, — пытался выкрутиться Найл. — Через два дня у Луи день рождения. Что ты будешь дарить ему?
— Зубную пасту, — усмехнувшись, сказал брюнет.
— Не смешно, Зейн.
— Да ладно? Не знаю. Набор дантиста какой-нибудь. Честно, не знаю, Найл.
Кстати, Томлинсон на самом деле дантист. Они все учились в одной школе, но позже их пути разошлись. Томлинсон поступил на стоматологический факультет, Найл решил связать свою жизнь с дизайном интерьеров, а Зейн просто пошёл работать инструктором йоги. Негусто, конечно. Ещё он немного любил рисовать, совсем немного. Работал много где, если честно, но работа инструктора йоги очень прижилась, и с помощью Томлинсона он открыл свою студию. Он уже давно отдал долги другу и сейчас был просто чертовски благодарен ему за всё. У каждого из них были свои заботы, проблемы, но все они были в этом городе — Хьюстоне. И они всегда старались видеться друг с другом хоть иногда. Когда Томлинсон и Хоран отучились, они пошли работать по специальности. Сейчас же у Луи свой офис и свой кабинет. К двадцати пяти он многого добился и был первоклассным дантистом. Спросите, как же они встретились со Стайлсом? Гарри был простым интерном, который чисто случайно проходил стажировку у Томлинсона. С этого все и началось. Любовь и прочая ерунда. Зейн не мог поверить в то, что эти два парня совсем скоро узаконят свои отношения. Они оба были такими счастливыми рядом друг с другом.
Найл работал в одной компании, и там никто не придирался к его стилю одежды. Как Малик понял, там работали творческие личности, у которых был совершенно свободный стиль одежды.
— Зейн! Эй, Малик, — звал его ирландец.
— Что?
— Ты немножко выпал из реальности, — сказал блондин. — Давай скинемся и подарим ему складной нож?
— Что? Зачем ему нож?
— Ну, он давно хотел такой нож. Мы исполним его мечту. У меня, правда, сейчас небольшие напряги с деньгами. Просто я дурак, который спустил последние деньги на завтрашний концерт.
— Концерт? Что за концерт, Найл?
—
The 1975, инди-рок группа. Люблю песни этой группы. Я замотался и забыл, что они приезжают, но Джош помог мне. Билеты ещё можно было приобрести…
— Причем здесь Джош? — снова перебил Зейн.
— Мы вместе идем на концерт, вот причем. Что за допрос вообще? Чего ты так взъелся на Джоша?
— Я не... Он просто не нравится мне, а я твой законный муж, — вырвалось у брюнета.
— Прости? Ты, блять, серьезно? Какого чёрта, Зейн? Что происходит? Ничего, что у тебя есть парень, с которым вы любите друг друга до гроба? — кричал ирландец.
— До какого гроба? Ты сам сидишь и несешь какую-то херню.
— Гарри говорил мне, что... Блять, это вообще неважно. У тебя есть любимый человек, а ты что-то сейчас сидишь и предъявляешь мне. Да, мы переспали. Да, мы олени, женившиеся по пьяне. Но нет, ты не имеешь права мне указывать, Зейн. Ты не мой парень, не мой муж, официально — да, но... Малик, у тебя нет на меня прав.
— Вобще-то, есть, — не унимался брюнет.
Да чего он вообще так завелся, а?
— У меня есть все права на тебя, Найл, — сказал Зейн и придвинулся к блондину ближе на стуле. — Скажи, что помнишь это. Скажи, что помнишь прошлый год. Я не могу помнить этого один, — шептал Зейн.
— Иди ты нахрен, Зейн. Я не помню ни черта. Ничего. Понятно?
— Если не умеешь пить, то, блять, не пей. Не дорос ещё, — брюнет отсчитал деньги и кинул на стол рядом с Найлом. — Почему я всегда всё должен помнить? Почему ты не мог уехать в Северную Каролину, или в Чикаго, или, блять, не знаю, подальше от этого грёбаного Хьюстона. Удачи на завтрашнем концерте с Джошом, — брюнет встал из-за стола и, развернувшись, пошел на выход из кафе. — И да, я приведу на день рождения Томлинсона своего парня. Я надеюсь, ты не заболеешь или ещё чего. Может, стоит тебе уже с ним увидеться, а? Лиам горит желанием с тобой познакомиться, — остановившись, прокричал брюнет и пошел дальше.
«А у меня нет такого желания», — сказал про себя ирландец.
***
Проведя занятие в своей студии, Зейн отправился к своему другу-идиоту домой. Томлинсон жил в Даунтауне в отличном районе на тридцать шестом этаже одного из небоскребов. Когда Зейн добрался к нему и дверь открыл Луи, он сразу же вошел, не дожидаясь когда его пригласят.
— Мило, Малик. Очень мило. Что с тобой? Нервный какой-то, — шатен закрыл дверь и проследил за тем, как брюнет снимает с себя свою обувь.
— Где Стайлс? — игнорировал Зейн вопрос Томлинсона.
— Уехал к маме. А у меня сегодня выходной, поэтому я один смотрю фильмы. И я никого не ждал, — ответил Луи.
— Ну да, не ждал. Томлинсон, я хотел спросить, — брюнет прошел вглубь квартиры Томмо и двинулся в сторону кухни.
Малик много раз был здесь и знал всё «от» и «до» в этой квартире.
Зейн открыл холодильник и достал фисташковое мороженое. Томлинсон только его и любит. Брюнет также.
— Это моё мороженое, Малик.
— Ничего не знаю. Я зол на вас с Гарри, на Найла. Я чувствую, как меня разрезают на части. Знаешь, будто проводят по груди ножовкой или чем-то таким, и это причиняет мне адскую боль.
— Зейн, ты должен сказать ему.
— Я не должен ничего. Забей, Луи, просто забей. Не понимаю, зачем рассказал тебе это. Из-за этого ты наверняка и не стал нас останавливать, да? Но ты подумал о Лиаме? Ты подумал о последствиях?
Ох, Зейн начал думать о последствиях, хотя сам несколько часов назад предъявлял какие-то права на Найла, и ему было плевать на Лиама.
— Но ты не любишь Лиама, Зи.
— Зато он любит меня. Он любит меня и принимает меня со всеми моими недостатками, — говорил Зейн. — И, Луи, об этом я и хотел спросить, — брюнет поставил ведерко с мороженым обратно в холодильник и посмотрел прямо Томлинсону в глаза — Я хочу привести Лиама на твой день рождения. Он и так думает, что ты его ненавидишь, и я чувствую себя виноватым, что уехал с вами в Вегас, а он был дома.
— А ты представь, если бы ты взял его с собой в Вегас. Ты бы напился и полез целоваться к Найлу, а не к Лиаму, а твой парень бы смотрел на это и нихрена бы не понимал. Боже мой, слишком много «бы». Если бы да кабы, блять. Вы прилично напились с нашим любимым ирландцем и, для вас это будто было привычным. Вы пожирали друг друга и это, если честно, была какая-то жесть. Я чего-то не знаю о вас, Зейн? Что между вами произошло, происходило? Может вы были близки раньше? — заваливал шатен Малика своими глупыми вопросами.
Зейну стало интересно, почему именно сегодня все решили изнасиловать его мозги? Почему именно сегодня они все решили позадавать свои долбанутые вопросы?! Кто-то сможет ответить ему на эти них?
— Ты и так слишком много знаешь, Луи. Я не собираюсь больше ничего рассказывать. Просто ответь мне: можно привести с собой Лиама? — спросил брюнет.
— Можно Найл приведет Джоша?
— Да, твою же мать, что с этим Джошем не так? Какого хрена ему надо от Найла?
— Ты ревнуешь, — вынес свой вердикт Томлинсон. — Оставь Лиама в покое и поведи себя как мужчина, Зейн.
— Зря я пришел вообще к тебе. Чёрт. Я задолбался, Луи, и я не хочу ничего и никому говорить, — сказал Зейн. Он снова уходит, снова не хочет разговаривать, снова бежит от самого себя.
Он как-то давно рассказал Томлинсону, что влюблен в милого, светлого, чистого и прекрасного ирландца. И тут нужно быть совсем придурком, чтобы не догадаться, о ком это шла речь. Томлинсон сразу же допер, что к чему, и был, если честно, в шоке. Но это было вроде секрета, который Зейн рассказал как раз по пьяне. Только Луи знал правду. Даже Гарри ничего не знал. Это всё было только между Зейном и Луи. Томлинсон был бы полностью отмороженным, если бы рассказал об этом кому-нибудь. Лиаму или Найлу, например.
— Приходи с Лиамом, Зейн. Я не против. Я не ненавижу его. Я просто не хочу, чтобы этому парню было больно из-за тебя и Найла.
— Мы разведемся скоро, поэтому не парься, — тешил сам себя Малик.
— Ну да, хорошо. Как скажешь, Зейн.
Малик пожал плечами, обнял своего друга, обулся и ушёл. Всегда он уходил от проблем, не пытаясь их решить.
***
Было восемь часов вечера, когда Малик вернулся домой, заставши за рабочим местом своего парня. Зейн подошёл к нему сзади и обнял, положив голову ему на плечи.
— Эй, как день, малыш? — спросил Лиам, пытаясь нарисовать Бэтмена.
— Хреновый, — ответил брюнет и потерся своей щекой о щёку Лиама. — Может, поможешь сделать остаток этого дня лучше?
— Ммм, звучит заманчиво, — протянул шатен. — Я дорисую и приду, хорошо?
— Ага, — поцелуй в шею, — через два дня у Томлинсона день рождения, и мы оба идем, Ли, — поцелуй в скулу. — Я хочу, чтобы ты был там со мной. Рядом. Я очень хочу этого. Я люблю тебя, — брюнет врал, хотя, возможно, и нет, но он любил Лиама больше как друга, нежели парня. Таких людей, к сожалению, очень много, не знающих, как им лучше всего поступить.
— Зейн, ты... Боже мой, — шатен откинул карандаш в сторону и встал со своего рабочего места. Он прильнул к губам брюнета и, подняв его на руки, понес в спальню.
— Прости меня за сегодня, Ли, — шептал Зейн в пухлые губы своего парня.
— Ничего. Я не злюсь. Я тоже перегнул палку и прошу прощения, — сказал шатен и уложил Зейна на их огромную мягкую кровать.
Этой ночью парни мирились три раза и говорили друг другу, что больше не будут ссориться друг с другом, но то ли ещё будет.
Отпустить человека, к которому ты привязан, сложно, но сказать о своих чувствах человеку, которого любишь, в сто раз сложнее.
