fucking Las Vegas

Два дня пролетели слишком быстро. Протекали они вполне обычным образом. Дом, работа, снова дом. Лиам. Малик снова начал курить, купив себе по дороге на работу пачку красного Marlboro. Зейн нервничал перед днем рождением Томлинсона и просто скурил сигарет пять или шесть. Он не считал, он просто курил и наносил вред своему организму ядовитым дымом и токсичным смолом. Брюнет не виделся с ирландцем два дня, даже не общался по телефону или ещё как-то. Он скинул блондину деньги на карточку и написал ему лишь одну смс-ку о том, чтобы тот купил Луи то, чего он хотел. Мол, ему наплевать вообще, каким будет этот подарок. Но нет, Зейну было не плевать и его напрягали их странные отношения с Найлом. Его напрягал Джош, который непонятно как втиснулся в их компанию. Забрал друзей брюнета себе, а сейчас пытается украсть и Найла. «Какие же у тебя цели, Джош?», — спрашивал сам себя Зейн. Перед самым днем появления на свет Томлинсона, Лиам нашел пачку сигарет Зейна, но скандал поднимать не стал, он просто молча выкинул пачку при брюнете в урну, не отводя своего взгляда от шоколадных глаз. Зейн и Лиам купили красное сухое вино Grange Hermitage тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, и Малик знал, что Томлинсон его оценит. Зейн был полностью уверен в этом, ведь Луи нравилось такое. Малик и Пейн не стали наряжаться, они решили одеться по-домашнему, так как сам День Рождения будет в квартире Томлинсона, в кругу самых близких друзей. Зейн надел на себя темные потертые джинсы и черную легкую водолазку с V-образным вырезом. На Пейне же были чуть светлые джинсы и синяя рубашка из хлопка. Зейн разве что уложил волосы, приподняв свой небольшой хохолок. Сейчас все гости сидели за небольшим столом в квартире Томлинсона и Стайлса, а на столе стояло множество разной еды и по середине подарок Лиама и Зейна. Томлинсон обнял обоих парней и сказал, что сегодня обязательно все попробуют их подарок. После Малика и Пейна был Найл, который, да, подарил складной нож, сказав, что это их общий подарок с Зейном, но брюнет лишь отвел взгляд в сторону, сделав вид, что охренеть как заинтересован плафоном напротив. Вместе с Найлом, конечно же, пришел и Джош, который подарил Томлинсону электробритву и, знаете, Зейн думал, что это самый тупой подарок из всех. Джош самый тупой из всех. Ладно, он не тупой. Если бы он был тупым, он бы, не был юристом, ведь так? Юристом, чёрт возьми, который занимается их с Найлом разводом. Просто класс... — Можно я включу The National? Пожалуйста, Луи, — просил блондин. Каждый из гостей по кругу ставил свою любимую песню любимой группы, и сейчас очередь дошла до Зейна, но Найл не хотел давать ему эту возможность, потому что, что? Да, их чертов разный музыкальный вкус. — Сейчас моя очередь, — немного злился Зейн. — Ты опять включишь своего Криса Брауна, — возмущался ирландец. — А вот и нет, Хоран. Да и что ты имеешь против Криса Брауна? — брюнет не сдерживал себя и даже не обращал внимания на то, как под столом его ногу сжимает Лиам, говоря тем самым, чтобы тот успокоился. — Ничего, Зейн. Разреши мне включить мою песню, а потом включи свою. — Какая, блять, разница, идиот? — Началось. Эй вы, два идиоты, прекратите. Это мой день, а не ваш, понятно? — говорил Томлинсон. — Пусть Найл включит свою песню, а потом ты включишь своего Криса Брауна, Зейн. А мне нужно ещё выпить, — сказал шатен и налил себе в бокал ещё вина. — За меня, ага. — Блять. Не нужен мне этот Крис Браун. R'n'B это не только современные исполнители, если вы не знали. Может, я хотел включить что-то из старого, Рэя Чарльза, например. — Зейн, — хотел сказать что-то Лиам, но передумал, потому что Найл включил свою песню. И да, Пейн познакомился с этим блондином. Наконец-то. И он понял то, насколько он милый и прекрасный. Лиам думает, что в такого парня просто нереально не влюбиться. Все перепалки Хорана с Зейном лишний раз дают усомниться шатену в том, верен ли ему его любимый парень. Из колонок начали доноситься группа The National с песней Graceless. Найл был явно доволен собой и тем, что сделал Зейна и победил в праве на то, чтобы выбрать песню. — По-любому, здесь все грешные, — пробормотал зачем-то Джош. — Что? — спросил брюнет, услышав его, а парень поднял свою голову, отрываясь от своей еды и, повторил: — Я говорю, что все здесь по-любому грешные. Как в песне, он поет, что он грешен и... Просто вы оба, например, — указывает Джош на Найла и Зейна, — согрешили. — Иди в задницу, Джош. Ты что, священник? — взрывался Малик. — Нет, но... Мне нравится Найл, а вы оба... — Хэй, может, кому-нибудь ещё налить? — вклинился в разговор Гарри, который до этого сидел и молча за всем наблюдал. — Что это значит? — спросил Лиам, не понимая, что происходит. — Ли... — Нет. Джош, что это значит? Твои слова. О том, что они оба согрешили. — Лиам, послушай, — начал Зейн, но Пейн убрал свою руку с колена Малика, он хотел слушать лишь Джоша. — Джош. — Ладно. Они поженились в Вегасе по пьяне. Я юрист, занимающийся их разводом. А ещё мне чертовски сильно нравится Найл, но дальше своего друга он меня не пускает, а я... Я хочу быть тебе больше чем друг, Ни, — обращался парень к Хорану, развернувшись к нему всем своим телом. Пейн не верил в то, что сейчас услышал. Он же говорил Зейну о том, чтобы тот рассказал ему, если будет что-то такое... Блять. Это больно. Больнее, чем сломать руку или... Это просто больнее всего. Лиам встал из-за стола, уронив свой стул и пошел туда, откуда они все пришли. — Лиам. Ли, да стой же ты, — Зейн пошёл следом за парнем и вдруг остановился. Пейн повернулся к нему и залепил сильную пощечину. Давно пора хорошенечко ему двинуть за всё хорошее. — Ты спал с ним, Зейн? — Я... Лиам... — Ты, блять, спал с ним или нет? Ты спал с ним, а потом приехал домой ко мне и переспал со мной? Вы трахаетесь даже сейчас? За моей спиной? Зейн, отвечай мне, чёрт подери. — Мы переспали в Вегасе и всё. Мы не встречаемся и не спим, Ли... Лиам. Мы просто поженились. Случайно... — Ты издеваешься надо мной, Малик? Случайно, твою мать? Просто случайно? — у шатена, кажется, начиналась истерика. — Я вернусь обратно в свою квартиру. Я соберу свои вещи сегодня и уеду. — Нет. Ты не можешь бросить меня, — это было эгоистично. — Ты — всё, что у меня есть. Лиам, прошу тебя... Зейн делает шаг и хочет прикоснуться к Пейну. — Не прикасайся ко мне, Зейн. Не трогай меня. Я так и знал, блять, так и знал. Я же сказал тебе, чтобы ты рассказал мне, если влюбишься в кого-то, но ты проигнорировал это... Ты влюблен. Ты, чёрт возьми, влюблен в него. Теперь я понимаю, почему он всегда сторонился меня, — шатен обулся и на этот раз ударил Зейна кулаком в скулу. — Зачем ты впускал меня в свою жизнь, если тебя не отпустила ещё прошлая? — спросил Лиам и, не дожидаясь ответа, просто взял и ушел. Зейн сел рядом с тумбой в прихожей и поджал свои колени к груди. — С двадцать шестым днем рождения меня любимого, блять, — прокричал Томлинсон из комнаты и из колонок начала доносится песня: The Human Expression – Every Night, вышедшая в шестьдесят шестом году. — Зейн, — звал брюнета Найл, и когда его макушка появилась в дверном проеме, блондин заметил Малика, сидевшего на полу и решил присесть рядом. — Прости меня, Зи. За сегодня и вообще. Из-за меня вы расстались. Лиам хороший парень. Надеюсь, что вы помиритесь. — Не помиримся, — ответил брюнет. — Зейн, — ирландец не смог ничего сказать, потому что почувствовал чужие губы на своих. Губы Зейна. Сладкие губы. В нос блондину ударял запах Малика. Кофе и корица. Это сносило ему крышу всегда, но сейчас... Сейчас просто напрочь. — Пожалуйста, скажи это. Скажи, что помнишь Рождество. Помнишь тот прошлый год за городом в особняке Стайлса, Найл, — брюнет целовал шею блондина, щёку, облизывал его ушную раковину, и ему было наплевать на то, что через стенку сидят Джош, Гарри и Луи. А пару минут назад его бросил Лиам, и... Было просто так наплевать, когда рядом был он. — Зейн, я не могу. Я не... Не надо. Мы друзья. Всего лишь друзья, почему мы не можем оставаться ими? — Ты помнишь? Я должен знать. Помнишь или нет? Скажи мне. Если не помнишь, я отстану. Я вернусь к Лиаму, Найл. Ты можешь изменить сейчас многое. Скажи, что помнишь. Скажи, — шептал Зейн, заползая своими длинными пальцами под футболку парня. — Я не помню, Зейн. Не помню. Перестань, — отстранился блондин, прижавшись головой к стене напротив. — Не помню, ладно? — врал ирландец. — Я думаю о том, чтобы и взаправду уехать в другой город. Больше возможностей. Больше работы, понимаешь? — Не понимаю. — Зейн. — Не хочу, блять, понимать. Они все не слепые, — подразумевал брюнет их с блондином друзей. — Лиам не слепой, даже он увидел. Они видят. Все всё видят, как я сохну по тебе, как цветок без воды. Я ненавижу то, что ты вызываешь во мне. Я люблю тебя, Найл. — Ты пьяный, Малик. — Конечно, да, я, чёрт возьми, пьяный. Это твоя отговорка. Я почти не пил, Ни. Да и ты не слишком-то пьяный. И ты, блять, всё помнишь. Почему ты такой сложный? Почему мы должны делать вид, что ничего не произошло, что в Вегасе ничего не было? Найл. — Прости, — блондин встал на ноги и вернулся к парням. Зейн болезненно улыбнулся и тоже вернулся обратно. Он хорошо приложился к бутылке виски, которая стояла возле вина и наблюдал за тем, как Найл танцует с Джошом, а пьяный Луи со своим кудрявым. Всем, чёрт подери, весело, когда дыру в сердце брюнета прижигает дорогой виски. Смешно до боли, когда ты унизил сам себя, признавшись наконец-таки в своих чувствах, а тебя взяли и отфутболили, вдобавок к этому выдали красную карточку за нарушение. Снова один. Снова одинокий. Снова никому ненужный. Даже ему. Или же нужен, но он молчит и так же боится. Всё вышло так отстойно, думал Зейн, и не так, как хотел он.