You hide the truth behind your eyes

саунд: rollshy – so close but so cold обложка: http://cs628320.vk.me/v628320677/14865/LaiIRWCuvxE.jpg Жизнь Гарри никогда не пестрила событиями. Он рос в среднестатистической полной семье, где был единственным ребенком. Ходил в обычную школу. Стайлс не пошел в институт, потому что еще в средней школе решил, что единственное, что он любит и что может принести ему деньги – его фантазия. Все началось с лучших в классе сочинений и олимпиад в последних классах младшей школы. Школьная газета в средней школе дала больше возможностей для юного писателя и его небольшие рассказы на второй странице под прогнозом погоды пользовались большим успехом. Обычному мальчику, публикующемуся под псевдонимом «подросток» нравился такой успех. Ему было плевать, что никто не знает, кто является автором этих рассказов. Он упивался лишь тем, что может писать то, что нравится людям. В старшей школе Гарри окончательно решил уехать из своего маленького города и перебраться в столицу Англии. Парень любил крупные события. Любил людей с их палитрой особенностей. Но в промышленном городе, где все лишь работают, было сложно найти человека с отличительными знаками. Когда решение было принято, Гарри стал отсылать свои работы в журналы, получая деньги за публикации, чтобы накопить на жизнь в большом городе. Получив долгожданный аттестат, Гарри и сам не заметил, как оказался в Лондоне. Единственное, что он помнил, так это слезы матери и наставления отца. Стайлс не был удивлен, что его родители не останавливали его. Они давно поняли, что им не по силам противостоять мечте их сына. В Лондоне было сложно. Восемнадцатилетний мальчишка не мог найти себе места среди небоскребов, бетонных коробок и паутин проводов. Гарри никогда не строил воздушных замков, зная, как много ему придется работать, прежде чем он сможет выбиться в люди. Его первая книга на тот момент была готова лишь наполовину, поэтому глупо было идти в издательство. Таких как он в столице тысячи. Юные таланты, жаждающие получить свою долю внимания. Гарри не хотел, чтобы его принимали за одного из таких. Он знал, что в нем есть что-то особенное. А если нет, то он заставит весь мир думать так. Стайлс хотел начать штурм Лондонских издательств с уже готовым материалом, чтобы люди видели, как ответственно он подходит к своему делу. Гарри устроился в одну из множества газет, где ему доверили колонку о культуре, и это более чем устраивало парня. Работа занимала лишь малую долю времени, поэтому остальное писатель уделял своей книге, описывая события глав там, где придет вдохновение: на работе, в кафетерии, в метро, но чаще всего в своей маленькой квартирке-студии над антикварным магазином. Первый год в Лондоне пролетел как пуля, выпушенная из револьвера. Гарри засел за книгу, выходя из дома только на работу и в магазин, не видя белый свет. Он самоотверженно работал весь год, считая своим долгом как можно скорее закончить книгу, хотя сроков у него никаких не было. К концу года Гарри все-таки завершил свое первое крупное произведение. Тогда же жизнь молодого писателя изменилась. Он уволился с работы, потому что первое же крупное издательство подписало с Гарри контракт на выпуск его книги, выплатив первый гонорар. Не дождавшись, когда его книгу выпустят в тираж, Гарри принялся за новую. Крупные события всегда вдохновляли Стайлса, а то, что его книгу собираются выпустить по всей стране, было самым важным за всю его жизнь событием. Фантазии парня не было предела, поэтому новая работа пошла легко, особенно, когда первая книга получила рецензии лучше, чем он ожидал. Гарри Стайлс стал именитым писателем современности, когда очередной тираж его книги разошелся по стране со скоростью света, получив признание, как критиков, так и читателей. Гарри стали приглашать на различные мероприятия, интервью и светские вечера. Он посещал не все, но если уж выбирался куда-то в дни отсутствия вдохновение, то всегда становился центром внимания как женщин, так и мужчин. К сожалению, для его партнеров, Гарри был тем самым человеком, кого очень сложно заинтересовать больше, чем на ночь. Он всегда обуславливал это своей творческой натурой. Стайлса можно было назвать легкомысленным, но он ничего не мог поделать с тем, что партнеры могли удовлетворить лишь его физические потребности, когда для Гарри душа всегда была на первом месте. Он использовал людей для некой собственной встряски в периоды творческого застоя. Гарри никогда не чувствовал за это вину, потому что такое его поведение было в период звездной болезни. Да, Стайлса не обошла эта великая болезнь, поэтому он считал, что отдает миру настолько много себя, что взять от других что-то не будет чем-то криминальным. Но болезнь прошла, когда вторая книга, написанная под влиянием славы, алкоголя и секса не получила того успеха, на который рассчитывал Гарри. После прекрасных отзывов к первой книге, парень не стал утруждать себя такой же тщательной работой при написании второй, думая, что он уже стал великим писателем и читатель оценит все, что он напишет. Но как же он ошибался. В двадцать лет Гарри Стайлс проснулся на засаленной подушке все в той же маленькой квартире над антикварным магазином, а негативных рецензий на его книгу было больше, чем положительных. Если сказать точнее, то положительных вообще не было. Был лишь нейтралитет, где люди разочаровывались в многообещающем писателе. Гарри, наконец, понял, что не для этого он приехал в Лондон. Ведь раньше он не желал славы, но когда она обрушилась на молодую голову, то затуманила разум. Стайлс знал, что теперь ему придется начать все заново. Нужно снова заполучить расположение читателей, критиков и самого себя, потому что отвращение к себе брало верх над всеми остальными чувствами. Он терзал себя мыслями о том, насколько стал ничтожен, раз поддался слабости и превратил свою жизнь в не понятно что. Стыд волной окатил, когда парень вспомнил, какого высокого мнения был о себе. Слишком высокого мнения для такого маленького человека. Гарри разрушил хорошее мнение о себе, потому что провалы всегда запоминаются лучше достижений. Но парень не стал ныть в подушку и думать о самоубийстве. Он решил все исправить. Единственное, что он мог сделать - написать новую книгу. Пять лет активной работы привели к тому, что Гарри написал серьезное произведение, в этот раз опираясь на собственный опыт. Стайлс больше не мог писать мальчишеские легкие рассказы, переходя в силу возраста и печального опыта к более серьезным произведениям, которые отражали мир самого писателя, хоть герои и были вымышлены. Издательство, с которым он заключил договор на несколько лет, дало Гарри последний шанс, когда он постучал в его двери. Куда сложнее было вернуть доверие читателей. Первый тираж раскупался очень долго, потому что люди не хотели тратить деньги на того, кто не оправдал их надежд пять лет назад. Но, все же, остались те, кто купил книги ради интереса и Гарри мог с уверенностью сказать, что слава вернулась к нему только благодаря этим людям, потому что второй тираж раскупили за неделю. Критики, которые поначалу даже не стали тратить время на опустившегося писателя, теперь разрывались положительными отзывами о последней книге Гарри Стайлса. Так Гарри вернулся в высший свет. Ему даже предложили продать права на книгу, чтобы по ней сняли фильм, но он отказался, боясь снова утонуть во внимании к своей персоне. Да и не очень хотелось искажать такую сложную для него работу современным кинематографом. Теперь, опираясь на печальный опыт после второй книги, Гарри стал более осторожен. Больше не было никаких связей на одну ночь, вечеринок, где он был королем вечера и сна днем. Теперь Гарри всегда соблюдал формальности, понимая, что один неверный шаг, и он снова упадет в глазах общественности. Гарри никогда ни к кому не был эмоционально привязан, поэтому он был ошеломлен после разговора с Томлинсоном. Луи впервые обратился к нему на «ты» и это было так странно. (Парень не берет в счет их первую встречу, потому что в его памяти она как в тумане.) Будто таким образом мужчина старался стать ближе в эмоциональном плане, стараясь как можно лучше донести до парня смысл своих слов. Будто это их тайна. То, что могут понять только они. - Ты видишь во мне чудовище. Я всем вру, притворяюсь тем, кем не являюсь. Ты считаешь, что я циничный подонок, который всегда действует во благо себе. Мечтаешь, что в моих тайнах скрыты вселенские ужасы, но это всего лишь человеческие грехи и, причем, не всегда мои. Я смотрю в твои глаза и вижу презрение. Но самое ужасное в том, что я понимаю, что заслужил его. Но Гарри никогда не считал Луи монстром. Он знал, что душа этого человека очернена чем-то, но кто из нас не переживал моменты, изменившие нас навсегда? У каждого человека в жизни было событие, оставившее свой кровавый след где-то глубоко внутри него, меняя восприятие мира. Как бы он не старался, последствия таких событий всегда берут верх над человеком, и он подчиняется, отдавая душу в черные лапы пороков. Кто-то справляется с этим и переживает черную полосу, в дальнейшем возвращаясь в свою светлую жизнь, а кто-то навсегда застревает в паутине, сплетенной нашим же сознанием. Гарри отчаянно пытался убедить себя в том, что Луи запутался в этой паутине, пытаясь выбраться, но не зная как. Луи похоронил свою душу под многовековым айсбергом и тусклого солнца Англии не хватает, чтобы добраться до истинного Луи Томлинсона. Шатен был одновременно и отталкивающей и притягивающей личностью. От него хотел убежать, спрятаться так, чтобы больше не находиться в поле зрения ледяных глаз, но в то же время хотелось остаться и помочь осветить тьму. Остаться до тех пор, пока он сам не сможет избавиться от нее. Луи казался героем его романа. Еще не написанного, но уже тщательно спланированного и захватившего дух писателя. Он был вымышленным персонажем, живущим в реальном мире. Гарри спас бы его или погубил, если бы это была его очередная книга. Но это жизнь настоящего человека и как бы Гарри не хотел исправить или изменить что-то, он не мог, потому что это не буквы на бумаге, а истории жизни, которая сейчас открывается перед ним. В конце ноября разговоры с Луи стали откровеннее и Гарри с каждым днем все сильнее затягивало в эту пучину событий. Казалось бы, всего шесть лет, но за это время в политическом мире можно прожить целую жизнь. Гарри стал лучше понимать поведение Луи. Когда тебя окружают люди, притворяющиеся твоими друзьями, но втайне завидующие и желающие убрать тебя с пьедестала, ты надеваешь панцирь, не позволяя своим истинным эмоциям сделать тебя уязвимым. Ты закрываешь все чувства внутри, открывая их лишь при близких, но когда твоя жизнь сосредоточена на карьере, ты рано или поздно теряешь ключ от двери, где прячешь теплые чувства, оставляя от них лишь холодную пустыню. Когда ты окружен тьмой - тьма проникает в тебя. Гарри не представляет, как Луи до сих пор выживает в мире жесткой политики, тем более, после возвращения. Если нет вопросов в СМИ, это не значит, что они не были заданы Томлинсону лично. Стайлс уверен, что на мужчину свалилось огромное количество негатива, когда он появился из ниоткуда и вновь занял ведущие позиции, затмевая своих соперников, как и два года назад. Он пользуется влиянием, и время не может этого изменить. Но книга Гарри сможет и парень не может объяснить странное чувство вины, когда пишет очередную разоблачающую главу. Он начал замечать, что с неохотой пишет о лжи Луи, хотя всегда с интересом слушает его истории. Если бы это был выдуманный Стайлсом роман, то он бы произвел фурор. Биография же поразит умы многих людей мира и будет популярнее любой книги последнего десятилетия, но Гарри уже заранее знает, что не будет рад такому успеху. Он не хочет прославиться за счет чужой разрушенной жизни. Это никогда не было его целью. Сначала книга задумывалась как мемуары, написанные от лица Луи, но в итоге мужчина решил, что книга будет под авторством Стайлса, и он будет писать от своего лица, сказав напоследок: - Я не хочу, даже говоря в книге правду, обманывать людей, - карандаш мерно ударялся о стол основанием. – Эту книгу пишу не я, а вы, мистер Стайлс. Вам все лавры. Гарри не нужны лавры. Он не хочет слышать вопросы о лжеце Луи Томлинсоне от журналистов. Не хочет, чтобы люди вообще знали, что Луи обманывал всех. Гарри не понимает этот инстинкт. Иногда, после особенно откровенного разговора, где Луи выкладывал очередную поражающую сознание историю, Гарри проклинал мужчину за то, что он выбрал его для этой работы. Что сложил на него такую ответственность. В руках Гарри сейчас его жизнь. Даже если не вся, то политическая ее составляющая, уж точно. Гарри страшно и он знает, что Луи давно догадался об этом, но почему-то все равно беспощадно раскрывает тайны. Томлинсон был прав. Это не были «вселенские ужасы», всего лишь последствия сплетен и подлости некоторых личностей. Так же это были тайны только Луи, о которых он был вынужден молчать, когда дорожил карьерой. - Вы больше не дорожите ей? – Задал вопрос Гарри на очередной их с Луи встрече. - Нечем больше дорожить. Все рухнуло почти три года назад. Гарри больше не боялся смотреть в глаза Луи. Он, если подумать, никогда не боялся. Просто раньше он не хотел встречать взглядом с Томлинсоном, потому что его взгляд стреляет прямо в цель где-то в груди Стайлса, как стрела, выпущенная из лука опытного охотника. Гарри не хотел, чтобы Луи видел его эмоции, что всегда можно понять по глазам. Сейчас он не боится показывать настоящего себя, получая небольшую, но взаимность в ответ. Гарри видел, как с каждой встречей Луи все больше открывает перед ним свою душу, найдя ключ от потайной двери, а может, просто ломая замок голыми руками. - Мистер Томлинсон, вы когда-нибудь расскажете мне про то время? - Если расскажу, то не смогу ручаться за вашу безопасность. Гарри все еще не до конца доверяет Луи, поэтому не может решить, действительно ли Томлинсон заботиться о его сохранности или же не хочет рассказывать о самой большой тайне, ассоциирующейся теперь у всех с мужчинок. - Я прошу от вас только правду. Я никогда не просил оберегать меня. - Это имелось ввиду по умолчанию, как только вы переступили порог этого дома. - Я смогу защитить себя, если это понадобиться. - Только не от этих людей, - Луи говорит эти слова настолько тихо, что Гарри еле разбирает их. Стайлс не задает больше вопросов, возвращая слово Луи, которого перебил. *** Гарри чувствует напряжение, смотря на выпрямленную спину Луи, стоящего у окна. Мужчина отодвинул одной рукой штору и смотрел в окно, будто ожидая, что что-то произойдет. Первая неделя декабря явно изменила Луи. С первого числа он стал более угрюм и словно ушел в себя. Он постоянно останавливался посередине собственного рассказа, подолгу думая о чем-то своем. Гарри никогда не вмешивался в размышления мужчины, изредка улавливая отрывки фраз, не имеющих смысла без контекста. В такие моменты парень мог наблюдать за Томлинсоном, не боясь, что тот заметит это. Гарри никогда не делал чего-то другого, кроме рассматривания Луи, пока тот уходил в себя. Он мог бы уделить это время своим записям, мог решить, какие вопросы нужно уточнить, но вместо этого он смотрел. Даже если мужчина стоял к нему спиной, Гарри все равно наблюдал, как перекатываются под рубашкой его мышцы, когда он менял положение рук или чесал подбородок с легкой щетиной, и этот звук разносился по тихой комнате. Это было чисто эстетическое удовольствие. Нельзя было игнорировать красоту Луи Томлинсона. Четкие, даже резкие черты лица. Острые скулы и нос, тонкие губы и выраженная линия подбородка, что в последнее время скрывает растительность. С щетиной черты лица Луи смягчаются, но при этом она не скрывает его аристократичности. Вся фигура Луи, хоть и была немного меньше самого Гарри, но в ней было мужественности гораздо больше, чем когда-нибудь будет в Стайлсе. У мужчины твердая, уверенная походка, даже когда он плутает в своих мыслях, он остается тем же Луи Томлинсоном, которого знает весь мир. Но никто до этого не видел Луи небритого, кроме близкого круга общения. Никто не видел, как он теряется в своих же мыслях. Никто не видел, как расширяются его зрачки, если речь заходит о чем-то особенно важном для мужчины. Гарри единственный мог увидеть Луи, который рассказывает свою собственную историю и это будто сближало их. Гарри никогда не писал чьей-то биографии, кроме Луи. Да и вряд ли когда-нибудь решит повторить этот опыт, полностью уверенный в том, что больше не найдет даже в целой вселенной человека, от которого так же будут дрожать коленки одновременно и от страха, и от восхищения. Томлинсон в свою очередь никогда не рассказывал кому-либо свою историю от начала до конца, и он точно знает, что не сможет доверять кому-то так, как этим глазам цвета травы, после утренней росы. Гарри знал, что нельзя давать волю слабостям, ведь он до сих пор помнил, к чему это привело в прошлый раз, но не мог остановить себя. Просто невозможно отвести свой взгляд, когда Луи сидит в профиль к нему и светлое небо декабря делает силуэт мужчины еще контрастнее. Или, если они сидят до вечера, что происходит довольно часто, Гарри не может перестать смотреть в глаза Луи, потому что они из двух льдинок превращаются в два чистых океана, в которых плывут корабли, когда свет от лампы играет в них. Луи пропитан властью. Власть в его походке, взгляде, жестах. Власть во всем его образе и Гарри уже не знает, боится он мужчину или же хочет подчиниться ему. - Простите, мистер Стайлс, я задумался, - Мужчина пытается вытолкнуть Гарри на поверхность из моря мыслей и Стайлс задумывается, сколько времени Луи молча наблюдал за ним. - Вы кого-то ждете? - Да. Писатель уже выучил некоторые привычки Луи. Если тот отвечает односложно, значит это не та тема, которую он хочет развивать. Гарри никогда не настаивает, позволяя Томлинсону говорить о том, о чем он может говорить сегодня. Но сегодня Гарри хочет узнать ответ на конкретный вопрос. Пауза затянулась, и писатель решает начать, чтобы Луи снова ни ушел в себя. - Что для вас значит семья, мистер Томлинсон? - Семья….., - подобие улыбки появляется на устах мужчины, но она слишком грустная, чтобы Гарри мог сказать, что впервые видит улыбающегося Луи. – Я всегда мечтал создать свою семью. Мечтал быть главой маленького мира. Мира, куда я мог бы вернуться после ужасного дня. Где забываются проблемы на работе, где нет усталости, - Томлинсон снова повернулся в сторону окна, тяжело вздохнув и вновь посмотрел на Гарри. – Сейчас моя семья заключается лишь в одном человеке. - В вас самом? - Вам бы хотелось услышать такой ответ, да, мистер Стайлс? – усмехнулся Луи. - Почему вы думаете, что я настроен против вас? – Гарри, правда, не понимал. Он никогда не выражал негативного мнения по поводу поступков мужчины или образа его жизни. - А разве это не так? – вскинул на секунду брови Луи. Он часто так делал, будто пытался выглядеть и заинтересованным и равнодушным одновременно. - Нет, - Гарри надеется, что выглядит искренним. – Я хочу понять вас. - Вы знаете уже слишком много плохого обо мне, чтобы иметь возможность понять меня, мистер Стайлс. - И все же я пытаюсь. Гарри услышал звук подъезжающей машины и в следующую секунду Луи уже был у окна. Он выглядел взволнованным. Стайлс даже не удивился, когда извинившись, Томлинсон выбежал из кабинета и, видимо, понесся встречать гостя. Писатель решил использовать свободное время с пользой. Он так давно не писал глав, каждый день тратя на разговоры с Луи, что пора было разбирать материал, которым парень теперь владел. Гарри знал, что планирует работу неправильно. Надо писать постепенно, по мере поступления новой информации. Но рассказы Томлинсона были такими интересными, что Гари не мог думать ни о чем, кроме как о том, что же еще произошло с этим молодым мужчиной. Писатель до последнего откладывал работу, но теперь ему нечем будет заняться, пока Луи будет с гостем. Гарри любил свою работу. Она всегда приносила удовлетворения, после очередной удачной главы. Иногда работа морально выматывала его, но он быстро восстанавливался. Правда, над этой книгой работать было тяжелее всего. Сложно было восстановить силы, поэтому Гарри и откладывал как можно дольше написание очередных глав. История Луи была мрачной и чтобы описать ее в подробностях, надо было проникнуть в ее суть, впитать в себя ее атмосферу, которая была угнетающей. Если Гарри представлял себя на месте Луи, то ночью ему снились кошмары. Приходилось пить три таблетки снотворного, чтобы не видеть эти тени, которые надвигаются на него, окружая. Стайлс часто задавался вопросом, как спит Луи. Крепко или просыпается каждые полчаса от страшных снов? Что ему снится? Снилась ли ему Ренет? А, может, она снится ему до сих пор? Гарри не любил думать о Ренет. На каком-то подсознательном уровне ему была неприятна мысль, что кто-то пользовался положением Луи в обществе, хоть он и понимал, что мужчина в ответ пользовался Митчел, скрывая с ее помощью свою ориентацию. Стайлсу было жалко девушку, ведь умереть от рук зверя не пожелаешь и врагу, но ничего не мог поделать с чувством неприязни к ней. Но Гарри профессионал, поэтому держал свое отношение к девушке при себе, когда писал о ней в одной из глав, посвященной фиктивному браку Томлинсона. Иногда Стайлс думал, что есть вероятность того, что брак не был лживым. Что они могли действительно любить друг друга. Что Луи мог любить свою жену. Но эти мысли обуславливались глупой завистью парня, потому что совершенно очевидно, что это не имеет смысла. Гарри не задумывается над причинами своих эмоций. *** Сегодня Гарри вновь почувствовал одиночество. Оно яркой вспышкой осветило парня, когда он корпел над предпоследним абзацем главы. После того, как Луи закончил их с Гарри разговор, писатель ушел к себе. Он мог бы найти Найла, но тот взял небольшой отпуск и уехал навестить семью. Луи ведь дома и водитель ему почти не нужен. Да и он сам умеет водить, если куда-то срочно понадобиться. Вообще, блондин почему-то не хотел уезжать, говоря, что не хочет отпускать Томлинсона одного. Гарри не услышал, куда Хоран не хочет отпускать Луи одного, потому что стоял слишком далеко от приоткрытой двери, когда подслушивал. Стайлс мог бы скоротать время с Лиамом, но после того, как Малик зачастил к другу, он стал пропадать в лабиринтах огромного дома. Гарри так и не узнал, что за недопонимание между этими двумя. В общем, было одиноко, поэтому, решив, что пора кормить Лжеца, Гарри взял его на руки и спустился вместе с ним на первый этаж. Он посадил подросшего щенка в кресло, а сам отправился на кухню, чтобы подогреть немного молока. Если бы Лиам не запрятал бутылочку в самый дальний ящик, то Гарри справился бы быстрее, но обстоятельства бывают непредсказуемыми. Стайлс вернулся в гостиную и с удивлением уставился на кресло. Щенка не было. Лжец был еще маленьким и, Гарри подозревает, что он в принципе не очень активный пес, поэтому было странно, что он убежал, не дождавшись долгожданного ужина. Можно было оставить щенка в покое и дождаться, пока он сам найдет Гарри, но в доме слишком много взрослых собак, поэтому парень опасается за сохранность своего подопечного. Нужно найти Лжеца и покормить, потому что уже вечер, а Гарри со своей книгой совершенно забыл о том, что молодым собакам нужно хорошо питаться. Гарри решает начать с первого этажа, наивно решив, что маленький щенок не мог убежать далеко. Как же он ошибался. Обойдя гостиную, столовую, прихожую, кухню и кучу других комнат, парень боится, как бы собака не оказалась глюком и все это время Стайлс лишь фантазировал, что она существует. Куда мог деться комочек шерсти, который Гарри может удержать одной рукой? На втором Лжеца тоже не было. Гарри заглянул в каждую комнату, кроме кабинета Томлинсона, но щенка нигде не было. Тогда Стайлс поднялся на третий этаж. Это был предел, кроме чердака, но было маловероятно, что маленькое животное сможет туда забраться. Гарри шел по коридору, попутно проверяя комнаты, как вдруг из-за угла вышел Лжец и медленно пошел в сторону парня. За щенком шла девочка лет пяти. Она смотрела только на собаку и шла буквально по ее следам. Девочка смешно семенила ножками, пытаясь идти как маленькая собака, и это так забавляло Стайлса, что тот остановился и стал внимательно наблюдать за этим чудным созданием. Лжец остановился, дойдя до Гарри, и уткнулся носом в ботинок хозяина. Девочка подняла взгляд. Чтобы смотреть в глаза Стайлсу, ей пришлось задрать голову настолько, насколько это вообще возможно. Гарри мог лучше рассмотреть девочку, когда лицо ее было открыто его взору. Милое розовое платье, что вполне характерно для ребенка ее лет, практичные ботиночки. Волосы, убранные со лба, легкими волнами спускались ей на плечи. Девочка опустила взгляд слишком знакомых голубых глаз, засмущавшись, и звонким, но тихим голосом спросила: - Вы мистер Стайлс? - Да, - Гарри старался говорить как можно мягче, чтобы не напугать маленького ребенка. – А ты у нас кто? - Амелия, - представилась девочка и подняла на парня взгляд, когда тот присел на корточки, чтобы той было легче с ним общаться. – Папа сказал, что вы не будете против, если я возьму Лжики. - Кого? – улыбнулся Гарри, поняв, что это уменьшительно-ласкательное для Лжеца. - Лжики, - повторила девочка и указала маленьким пальчиком на щенка, который тотчас подбежал к ней. - И что же твой папа, милая Амелия? – Гарри улыбался, смотря на девочку, которая присела, чтобы погладить Лжеца и попыталась взять его на руки, но была еще слишком мала, чтобы у нее это получилось. - Луи Уильям Томлинсон. Амелия гордо приподняла аккуратный подбородок, отвечая с такой важностью, над которой Гарри бы посмеялся, не будь он так ошеломлен. Это дочь Луи? Но он никогда не говорил Гарри, что у него есть дети. Так вот кого он с таким волнением ждал сегодня утром. Луи ждал свою дочь. Дочь. У Луи Томлинсона есть дочь, а он все эти месяцы не обмолвился даже словом об этом. Почему она не живет в доме с отцом? Где шатен прячет ее? Зачем? Значит ли это, что брак с Ренет все же не был фиктивным, раз у них есть дочь? Мысли водопадом обрушились на голову Гарри. Снова он ошеломлен. И снова из-за Луи. Почему он не рассказывал о ней? Ведь очевидно, он не скрывал ее существование, раз она сейчас здесь, стоит перед Гарри и разговаривает с ним. Луи привез ее сюда, зная, что Стайлс вполне может встретить ее даже в этом огромном доме. Томлинсон не скрывал. Он просто обходил эту тему стороной. Но это не меняет дела. Поток мыслей Гарри и дальше несся бы по его сознанию, если бы не размеренные шаги, что раздались сзади парня, до сих пор сидящего на корточках перед малышкой. - Амелия, я ведь говорил тебе, чтобы ты не убегала далеко, - спокойный голос отрезвляет парня и тот выпрямляется в полный рост, но не поворачивается к Луи. – Ты уже представилась мистеру Стайлсу? - Амелия Элизабет Томлинсон, - девочка протянула маленькую ручку парню, снова смотря на него снизу вверх. - Гарри, - просто ответил Стайлс, взяв ладошку в свою, и поцеловал тыльную ее сторону, вместо рукопожатия. Было бы глупо, если бы ребенок называл его «Мистер Стайлс». – Очень приятно, Амелия Элизабет Томлинсон, - парень неосознанно делает небольшую паузу, прежде чем назвать ее фамилию. - Папа, я не хотела далеко убегать, - девочка обходит Гарри и идет к Луи, ведя за собой Лжеца. Гарри все еще стоит спиной к ним, когда она продолжает. – Но Лжики хотел погулять. А еще он голодный, поэтому я искала молоко. - На третьем этаже? Милая, кухня находится на первом, - снисходительный голос непривычно отдается шумом в голове Гарри, смешиваясь с мельтешащими мыслями. – И называй щенка именем, которое дал ему хозяин. - Но мистер Стайлс не против, правда ведь? Стайлс поворачивается, потому что, видимо, ему больше не удастся находиться вне разговора отца и дочери. Гарри поворачивается и видит, как мужчина держит на руках свою дочь, в чьих ручках покоится Лжец. Стайлс не представляет, как Луи может удерживать их обоих, но сквозь рубашку видны напряженные мышцы рук, на которые Гарри упорно не обращает внимания. Так странно видеть Луи с ребенком на руках. Но еще страннее то, что это его ребенок. У Томлинсона есть ребенок. Гарри в замешательстве, потому что Луи больше не Луи. Человек перед ним совсем не похож на того, с кем он знаком уже пять месяцев. Черты лица Луи смягчились и наличие щетины тут больше ни при чем. Глаза стали ярче, но не из-за люстр под потолком. Они как два живых огонька. Томлинсон в той же одежде, в какой ходит обычно: домашняя плотная рубашка и мягкие брюки. Волосы растрепаны, потому что одна из рук малышки пытается смести челку мужчины ему на глаза. Луи вроде бы остался тем же привлекательным, сильным мужчиной, но к его образу добавилось еще что-то. Уют? - Я не против. Только если ты будешь называть меня по имени, - ответил, наконец, парень. - Гарри? – переспросила девочка. - Да, именно так меня зовут, - кивнул Стайлс с легкой улыбкой. Он перевел взгляд на мужчину, все еще улыбаясь, когда тот обратился к нему. - Мистер Стайлс, я рад, что вы, наконец, познакомились с моей семьей. *** Была уже ночь, когда Луи удалось уложить дочь спать, потому что та хотела спать только с Лжецом, а он немного мешал. Томлинсон сам укладывал Амелию, потому что он не видел ее слишком давно, чтобы теперь упускать хотя бы минуту. Гувернантка Амелии говорила, что Луи не стоит себя утруждать, и она сама может уложить его дочь, но Томлинсон отправил няню спать, применив свой строгий голос, от которого Гарри замирал, даже если обращались не к нему. Все это время Гарри стоял около двери в детской комнате, потому что Амелия настояла на его присутствии, обуславливая это тем, что Лжец гораздо спокойнее, если парень рядом. Гарри не возражал. Он никогда раньше не видел эту комнату, хотя побывал уже во всех тех, что не заперты. Видимо, эта была под замком. Это определенно не была одна из множества гостевых в этом доме. Комната принадлежала Амелии, и Гарри догадался бы, даже если бы на стенах не висели фотографии Луи с девочкой разных возрастов. Нигде не было Ренет. Мужчина возился с дочерью и его тон кардинально отличался от того, с каким он общался с гувернанткой. Луи долго уговаривал дочь отпустить собаку в ее собственную корзинку, но та не отпускала щенка от себя, заявив, что хочет сказку. Странно было наблюдать за Луи Томлинсоном, читающим детские сказки своей маленькой дочери. Его голос будто растерял все высокие и звонкие ноты, превращаясь в умиротворяющий. Гарри сам готов был уснуть, настолько успокаивающе действовал на него голос мужчины. Но Луи прервал себя, когда Амелия вместе с Лжецом уснули. Мужчина встал и вышел из комнаты, зная, что Гарри последует за ним. Они, молча, шли по коридору, пока Луи не зашел в свой кабинет и не сел в одно из кресел, в котором сидел уже на протяжении пяти месяцев. Гарри сел напротив, как и всегда. Они никогда не менялись местами. Между креслами всегда стоял небольшой столик, и он был некой стеной между Гарри у Луи. Разделял их миры, когда они норовили столкнуться. Гарри сидел спиной к двери и будто в любую минуту мог вернуться в свой мир. Он знал, что уже не может. Дом окружил его. Луи сидел спиной к своему рабочему столу, что символизировал его образ жизни. Весь этот кабинет был отражением Луи, с его консервативной мебелью, темными тонами и полками с книгами. Они заняли привычные места. Луи первым нарушил тишину: - Вы удивлены? - А могло быть иначе? – задал ответный вопрос Стайлс. – Вы почти полгода рассказываете мне о своей бурной политической жизни, но при этом, ни разу даже словом не обмолвились о том, что у вас есть маленький ребенок. - Я не хотел говорить вам, - ответил Луи, но сразу пояснил свои же слова. – Я хотел, чтобы вы увидели ее. - Но почему тянули столько времени? - Не был готов раскрыть самую важную часть своей жизни, - просто ответил Луи. Теперь Гарри понял, почему тот оттягивал этот момент. В книге должна быть информация о дочери Луи, но это настолько лично, что у последнего нет желания освещать эту сторону его жизни. - Так брак не был фиктивным? – Гарри запутался во лжи. - Вы думаете, что рассказывая вам правду, я врал? – Луи опускает взгляд. Гарри не знает, куда еще смотреть, если не в синеву его глаз. – Это странно, вам не кажется? Брак был фиктивным, если вы все еще считает, что это не так. - Но Амелия…., - начал, было, Гарри, но Луи перебил его. - Суррогатная мать. - Так это не дочь Ренет? – Стайлс был удивлен. - У нас же фиктивный брак, мистер Стайлс, - Луи потер виски, морщась. - Значит, Амелия – ваш очередной проект, как и Ренет? - Нет. Я уже говорил вам, что всегда мечтал о семье, - Луи говорил с закрытыми глазами. - И раз я не мог быть счастлив с партнером, то я хотел, чтобы хоть кто-то в этом мире искренне любил меня. - Но почему вы не хотели, чтобы матерью была Ренет? Разве так не было бы проще? – Луи слишком тяжелый человек для Гарри. - Для кого это может быть легче? – Луи, наконец, поднял взгляд на парня. – Это бы связало нас. Я не хотел ребенка от женщины, которую не люблю. Это только моя дочь. - Как общественность обо всем не узнала? Разве Ренет не должна была ходить с животом? - Я отправил ее в тот же город, где и жила суррогатная мать Амелии. Возможно, она до сих пор там живет. Не знаю. Я ни разу не видел ее, как и Ренет. Никто не знал, куда уехала моя «жена», поэтому даже не пытались ее найти. Девять месяцев она тихо прожила в коттедже, который я снял для нее. Когда Амелия родилась, ее отдали Ренет, и она вернулась домой. В прессе об этом говорили так, будто Ренет, будучи еще на маленьком скоро беременности, уехала от стресса и шума города. - У вас все было продумано, так? - Я был осторожен. - Так вот в ком вся ваша семья? В дочери? – Гарри уже знал ответ. – Сколько ей? - Будет пять в марте. - Она похожа на вас, - Луи благодарно улыбнулся. – Только волосы вьются. - Как у вас, мистер Стайлс. *** - Я скучаю по бабушке, - грустно сказала Амелия, сидя на коленях у Гарри и кормя Лжеца молоком. За последние две недели Стайлс и маленькая мисс Томлинсон очень сблизились. На Луи неожиданно свалилось много дел, которые ему приходилось решать, поэтому он был очень благодарен, что его дочь не предоставлена сама себе, а проводить время с писателем. Луи доверяет Гарри. Стайлс всегда любил детей. Даже капризных и крикливых. Всех возрастов. Просто всех. Каждый раз, когда Гарри видит ребенка, в нем пробуждается непонятно откуда взявшийся материнский инстинкт. Он обожал как игры мальчиков, так и игры девочек. Знал, как успокоить или наоборот, заинтересовать ребенка. Как заставить есть овощи вместо конфет. Любил читать сказки, возвращаясь в детство. Поэтому компания Амелии нисколько ему не наскучила даже через две недели. Девочка, хоть и была маленькой, но в то же время была довольно смышленой и собранной, как ее отец. С няней она говорила только на французском, свободно объясняясь с ней. Гарри был, слабо говоря, удивлен, услышав милый французский лепет из уст этой крохи. Девочка не была капризной, но и у нее были свои прихоти. Например, она теперь не ложилась спать, если рядом не лежал Лжец. Пес сразу же привык к малютке, поэтому с удовольствием устраивался в ее теплой постели. Гарри, когда наблюдал за Амелией, часто улавливал черты и манеры Луи. Сходство, честно говоря, было поразительным. Особенно бездонные глаза, смотрящие куда-то глубоко внутрь тебя. Было очень забавно наблюдать за маленькой копией Луи Томлинсона, когда та, смеясь, носилась по гостиной, пытаясь поймать Лжеца. Гарри рад, что у него появилась возможность отложить работу. Потому что теперь у него есть оправдание. Он не обязан перед кем-то отчитываться. Это оправдание для его совести. - Так почему вы с папой не навестите их? – Гарри поправил ручку девочки, чтобы щенку было удобнее пить молоко. - Потому что он не хочет отмечать свой День Рожденья. А его точно заставят, если мы поедем на Рождество к бабушке. - Но если вы поедете к бабушке на Рождество, то разве вы не будете отмечать его? – нахмурил брови Гарри, хотя девочка не могла его видеть. - Мы всегда отмечали два праздника вместе. У папы день рождения двадцать четвертого декабря. Гарри не думал, что можно быть более удивительным человеком. Теперь он знает, что можно. - Мне жаль, что ты не можешь провести Рождество с бабушкой и тетями, милая. - Зато я проведу его с папой, - девочка счастливо улыбнулась, подняв голову и посмотрев на Гарри. Парень замер, потому что все еще не привык к этому взгляду, слишком сильно похожему на взгляд Луи. – Это будет первый раз за последние три года. - Ты очень скучала по папе, правда? - Я была маленькой, когда он уехал, но все равно помнила его. Бабушка говорит, что я часто его звала и плакала, когда он не приходил, - взгляд Амелии погрустнел. - Мне жаль, что все так вышло, - тихо произнес Гарри, целуя девочку в макушку. - Гарри, почему ты извиняешься? Ты ведь ни в чем не виноват, глупый, - Амелия рассмеялась, забавляясь извинениями Гарри. - Кто-то же должен, - с улыбкой, но грустно ответил Стайлс. *** - Мне нужно встретиться с вашей семьей! – Гарри залетел в кабинет Луи без стука, потому что в голове билась лишь мысль о том, что он не хочет, чтобы Амелия грустила в Рождество. – Поэтому мы должны поехать на Рождество к ним! – заявил Стайлс, пытаясь отдышаться, и уже тише добавил. – Это для книги. - Ладно, - спокойно ответил Луи без капли раздумий, продолжая разговаривать по телефону, закончив с парнем. Глаза Гарри расширились, потому что он ожидал совершенно другой реакции. Парень ожидал, что Луи возмутиться такой его наглости и выгонит прочь из кабинета, ведь он прервал его телефонный разговор. Возможно, он бы просто твердо отказал или сказал бы, что они поговорят об этом позже. Но Луи согласился. Просто согласился с Гарри, не думая ни минуты. Видимо, Луи знал, что эта встреча неизбежна и, когда писатель сам стал инициатором, решил больше не откладывать ее. Стайлс решил не рассказывать столь радостную новость Амелии, отдавая эту возможность ее отцу. Но когда та прибежала и стала благодарить парня, он понял, что Луи рассказал, кому ей нужно быть благодарной за эту поездку. *** Они отправляются в дом матери Луи ровно двадцать четвертого числа. Гарри упорно делает вид, что не знает, что сегодня Луи исполняется двадцать восемь лет. Стайлс понял, что шатен не в восторге от этого праздника. Томлинсон предупреждает кудрявого, что будет много шума, когда они приедут. Гарри ни вправе жаловаться. Дорога к дому должна быть долгой. Они приедут к дому матери Луи только к вечеру. Город, где жили мать и сестры Томлинсона, был севернее Лондона, поэтому Гарри надеется, что там уже выпал снег. Теплое спящее тело на груди согрело парня, и тот уснул следом за Амелией, сидящей у него на коленях. Малышка положила голову на плечо Гарри, и ее размеренное дыхание убаюкивало кудрявого, заглушая шум машин на трассе. Гарри просыпается где-то на половине пути, когда холодный нос девочки утыкается ему в шею. Он пытается как можно осторожнее снять с себя куртку, чтобы накрыть ею Амелию. Луи наблюдает за ним в зеркало и, молча, включает печку, снова устремив взгляд на дорогу. Стайлс больше не хочет спать, поэтому наблюдает за изменившимся ландшафтом за окном. Местность слегка припорошена снегом, иней на деревьях. Гарри хочет разбудить Амелию и показать ей первый снег в этом году, но удерживает себя от этого. Парень каждые несколько минут отводить взгляд от окна и мельком смотрит на Томлинсона, но потом сдается и поворачивает голову в его сторону. Гарри впервые выехал куда-то с тех пор, как приехал в особняк Томлинсона, поэтому до этого у него не было возможности увидеть мужчину за рулем. Гарри бы удивился, если бы не увидел перед собой уверенного и сосредоточенного Луи. Одна его рука лежала на ноге, накрывая колено, скрытое под тканью черных джинс. Вторая рука лежала на руле, указательным пальцем отбивая по нему ритм, играющий в голове мужчины. Волосы Луи сегодня были зачесаны назад, и он гладко побрился. Гарри будет скучать по щетине. Стайлс снова видит перед собой человека из высшего общества старой Англии. Парню кажется, что скулы мужчины стали еще более острыми, если такое вообще возможно. Луи смотрит Гарри в глаза, когда последний поднимает взгляд к зеркалу дальнего вида. Томлинсон ощутил на себе пристальный взгляд Стайлса, но никак это не прокомментировал, и снова стал следить за дорогой. Гарри посчитал это негласным разрешением и продолжил остаток дороги рассматривать политика. Парень смотрит на Луи и ему становится интересно, не врал ли ему тот на счет своего возраста, потому что мужчина не выглядит на двадцать восемь. Возраст проявляется в том, как уверенно он себя держит, в его манерах и поведении, но внешне мужчина застрял в районе двадцати пяти лет. Гарри бы решил, что Луи его ровесник, если бы не знал его точный возраст. Они подъезжают к дому. Луи останавливается и выходит из машины, чтобы открыть дверь со стороны Гарри и разбудить свою дочь. Луи наклоняется так, что его голова в салоне, и он шепчет на ухо Амелии: - Просыпайся, милая, мы приехали. Так как голова девочки на плече у Гарри, то он буквально утыкается носом в скулу мужчины, когда тот будит дочь. Стайлс понимает, что замерз без своей куртки только тогда, когда чувствует теплую кожу Томлинсона. Они оба никак не реагируют на этот телесный контакт. Они оба не показывают друг другу реакцию на этот телесный контакт. Луи выводит Амелию из машины, так что Гарри теперь тоже может выйти и размять затекшие конечности. Правда, он не успевает этого сделать, потому что маленькая девочка, на плечах которой все еще куртка Стайлса, тянет к нему руки в молчаливой просьбе. Она зевает слишком мило, чтобы не подчиниться и не взять ее на руки. Луи снова наблюдает за ними, пока Гарри поднимает девочку на руки, стараясь одной удержать ее на весу, а другой поправить сползшую с одного плеча куртку. Амелия потирает глаза маленькими ручками и чмокает Гарри в щеку, благодаря за то, что он не заставил ее еще сонное тело идти эти пять метров до дверей дома. Луи смотрит на них с минуту. Парню кажется, что он хочет сказать что-то, но тот лишь снова молчит, ставит машину на сигнализацию и идет к дому. Естественно, как только открывается дверь, Луи становится центром внимания и на него вываливают кучу поздравлений и пожеланий. Гарри спокойно ждет, когда семья Луи успокоится, а Амелия в этом время почти снова засыпает на его руках, зацепившись пальчиками за его рубашку. - Это мистер Стайлс, - Луи пропускает Гарри, который все еще держит его дочь, вперед и Гарри тихо приветствует всех, поздравляя с наступающим Рождеством. – Он тот самый писатель, о котором я вам говорил. - Очень приятно, мистер Стайлс, - проговаривает женская часть семьи Томлинсона, почти хором. - Пожалуйста, зовите меня просто Гарри. Ненавижу, когда меня называют мистером Стайлсом, - Гарри слышит смешок Луи за своей спинок. Они обращаются друг к другу только так. - Хорошо, Гарри, - соглашается мама Луи. – Я Джей, а с остальными познакомитесь, когда отнесете Амелию в ее комнату, если вам не трудно. - Конечно. Куда мне идти? - Дейзи, покажи Гарри комнату Амели, - Гарри уверен, что девочке очень нравится, когда ее так называют, потому что это имя похоже на французское. Одна из абсолютно одинаковых девочек, лет шестнадцати, сказала Гарри следовать за ней и пошла по направлению к лестнице. Гарри не мог идти быстро из-за ребенка на руках, но старался поспевать за Дейзи. Когда Амелия уже спала в своей кровати, Дейзи обратилась к Гарри: - Ты, правда, писатель? - А что, не похож? – Гарри посмотрел на девочку с улыбкой. - Больше похож на няню, - пожала плечами Дейзи. – Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Гарри спустился за своими вещами, прихватив ключи от машины на полке в прихожей, и взял вещи Луи и Амелии, потому что Томлинсону сейчас было явно не до этого. Он отнес сумки по комнатам и спустился вниз, где девушки, что постарше, накрывали стол. - Вам нужна помощь? – спросил у них Стайлс. - Нужно открыть шампанское, - ответила блондинка. – Меня, кстати, зовут Лотти. - Привет, Лотти, - Гарри легко махнул ей рукой и встал рядом, чтобы взять бутылку из ее рук. - Физзи, - представилась девушка напротив. Девушки были старше, чем ожидал Гарри. Они были похоже на студенток, но это, наверное, даже к лучшему, потому что Гарри легко сможет найти с ними общий язык. Ужин был вполне обычный. Конечно, часто кто-то из родственников Луи поздравлял его. У него ведь День Рождения. Только вот Гарри до сих пор не поздравил его. Беседа за ужином протекала легко и непринужденно. Девочки рассказывали о своих успехах в школе и институтах, о вечеринках, которые посетили за последнее время. Лотти и Фиби рассказали о своих парнях, а Физзи о первом свидании с девушкой. Гарри был удивлен, что они обсуждают такие вещи при нем. Много внимания уделялось Луи. Видно было, что семья скучала по нему и с его возвращения они не так часто виделись. Томлинсон отвечал на все расспросы в своей привычной спокойной манере. Хотя, может это из-за того, что он устал. В полночь все поздравили друг друга с Рождеством, и выпили шампанского. После ужина все стали расходиться по своим комнатам, чтобы готовиться ко сну, ибо засиделись допоздна. Гарри вызвался помочь старшей сестре с посудой. - Так ты пишешь книгу о моем брате? – спросила Лотти, передавая чистую тарелку Гарри, чтобы тот поставил ее на полку. - Ну да. - Только о его карьере или о жизни тоже? – девушка повернулась лицом к Стайлсу. - Это биография, так что жизнь, вне работы, играет большую роль, - ответил Гарри, тоже поворачиваясь к девушке. – Поэтому я и приехал сюда. - Если честно, то я была удивлена, когда узнала, что ты работаешь на Луи, - блондинка оглядела Гарри. - Почему же? – удивился парень. – Хотя, Дейзи вообще подумала, что я няня. - Хах, нет, ты слишком высокий для няни, - усмехнулась Лотти. - Ты ведь понимаешь, что это абсурд? – Гарри выгнул бровь. - Заткнись, я блондинка. Считай, что стереотипы реальны, - девушка рассмеялась, и Гарри подхватил ее смех. - Так, что, я, правда, не похож на писателя? – успокоившись, спросил Гарри с улыбкой на лице. - Не в этом дело, - осторожно начала Лотти. – Просто когда вы с Луи вошли, то я подумала, что вы..., - девушка замялась и отвернулась к раковине, нервно потирая уже чистую тарелку губкой. – Да и Амелия была у тебя на руках… Гарри ничего не сказал на это. Он просто не знал, что ответить на такое предположение. Он не думал, что они с Луи выглядят так. Еще более странно, что уже хотя бы одна сестра Томлинсона не против такого варианта. Молчание затянулось, и Гарри уже хотел что-нибудь сказать, как на кухню влетели близняшки, в пижамах, отличающихся лишь цветом. - Гарри, а что ты напишешь про нас в книге? – начала Фиби. Или Дейзи. Гарри еще плохо их различает. - Напиши, что Дейзи очень красивая, - попросила вторая. Теперь Гарри знает, кто из них кто. - Эй, а я, по-твоему, некрасивая? – возмутилась Фиби. - Мы близнецы. Так что если Гарри напишет, что я красивая, то и ты будешь автоматически такой же, - закатила глаза девочка в красной пижаме. – Тем более у тебя уже есть парень. - Вообще-то..., - спор мог продолжаться еще долго, если бы на кухню не вошел Луи и не прервал сестер. - Он напишет про вас, что вы две надоедливые и шумные девочки, - открывая холодильник и доставая коробку с соком, заявил старший брат. - Что? – обе девочки повернулись к писателю, который молча наблюдал всю эту картину, слегка растерявшись. – Гарри, ты ведь не напишешь такое, правда? - Я работодатель мистера Стайлса, так что если я скажу ему написать так, то он напишет, - Луи стоял спиной к сестрам, наливая себе сок. – А я скажу ему написать обо всех ваших подростковых прыщах, если вы сейчас же не пойдете спать. Девочки надулись, но ушли, пожелав всем спокойной ночи. Луи оперся о холодильник и медленно пил холодный сок, стоя напротив Гарри. Томлинсон смотрел парню в глаза через спину Лотти, что все еще домывала остатки посуды. Стайлс не хотел делать вид, что смущен и проигрывать мужчине. Гарри не смущен. Гарри привык к холоду этих глаз. Этот мороз уже пробрался ему под кожу. У него выработался иммунитет. Парень не сразу замечает поданную ему тарелку, а когда все же убирает ее на полку, слышит, как Луи усмехается в стакан и идет к выходу из кухни. - Спокойной ночи Лотти, - прощается он около двери. – Спокойной ночи, мистер Стайлс, - он уже взял ручку двери, но отпустил ее, видимо, что-то вспомнив. – Снотворное в третьем ящике справа. Луи помнит про проблему Гарри. Помнит, при каких обстоятельствах они встретились впервые. Гарри становится стыдно, поэтому он пытается исправиться, говоря: - Спокойной ночи, мистер Томлинсон, - он на секунду запинается, но потом продолжает. – И… с Днем Рождения. Мужчина ничего не отвечает и скрывается за дверью, а Гарри ищет снотворное в ящике, уже точно зная, что оно пригодится. И почему он забыл свое? Ах да, потому что он так и не купил новую пачку. *** Рождество было сумасшедшим. Парень никогда до этого не готовился к празднику с таким количеством людей. Вчера было все так спокойно, а сегодня царил просто хаос. Гарри помогал с праздничным ужином, помогал с оформлением стола, пек с Амелией и близняшками печенье разных форм, разукрашивая его глазурью. Подарки все открыли еще утром. Даже Гарри получил несколько. Парень был искренне удивлен. И во всем этом шуме он успех поговорить с девочками о Луи. Сестры с большой охотой рассказывали истории о своем старшем брате. За смехом и шумом Стайлс узнал много интересного о Томлинсоне. Он уже знал, что Луи заботился о своих сестрах с ранних лет, но было интересно послушать об этом от девочек. О том, как они благодарны за то, что брат всегда был рядом, помогая в трудную минуту. О том, каким внимательным он был, застегивая куртки до конца, когда младшие сестры пытались расстегнуть замки. О том, как он часто забирал сестер из школы, когда сам уже учился в институте и жил отдельно. Он был настоящим старшим братом, и девочки с такой любовью и уважением говорили о нем, что Гарри пожалел, что у него нет братьев или сестер. Луи постоянно открывается для Гарри с новой стороны. Стайлс не перестанет поражаться многогранности этого мужчины. Дверь, разделяющая кухню и гостиную, открыта, поэтому Гарри часто бросает взгляды на Томлинсона, беседующего о чем-то с Физзи. Они оба серьезны, но потом Гарри видит, как Физ встает с кресла и садится рядом с братом на диван, и он обнимает ее, продолжая что-то тихо говорить, успокаивая. Теперь Луи сидит так, что Гарри может видеть лицо полностью, а не только профиль. Луи ловит изучающий взгляд Гарри, когда понимает голову, поцеловав сестру в лоб, все еще продолжая гладить ее по спине. Молчаливый зрительный контакт устанавливается уже не первый раз, за последние два дня. Томлинсон все еще шепчет что-то сестре и Гарри может прочитать по его губам фразу «Не бойся». Стайлс уже не знает, кому именно Луи адресует эту фразу. *** Рождественский ужин прошел в теплой и поистине праздничной обстановке. Семейный праздник сопровождался пением девочек, танцами возле елки, искренними пожеланиями и всеобщим смехом. Улыбка не желала покидать лицо Гарри весь вечер. Было так приятно сидеть в кругу чужой, по сути, семьи и чувствовать себя на месте. С хорошими людьми всегда уютно. Семья Луи уютная. Сам Томлинсон тоже сегодня был счастлив. Он скучал по своей семье и был рад провести этот праздник с ними. Глупо было бы скрывать это под напускной холодностью. Томлинсону надоело постоянно надевать непроницаемую маску равнодушия. Он хочет хотя бы один день расслабиться и не думать о своем поведении. Луи просто хочет провести праздник со своей семьей и Гарри знает вещи и похуже веселого Томлисона. Стайлс знает его тайны. Не все, но большинство. Улыбка не входит в их список, поэтому Луи улыбается на протяжении всего вечера. Уже ночью, когда все разошлись по комнатам, оставив посуду на завтра, настроение Гарри сменилось. Он стоял у окна в столовой, смотря в свое отражение в стекле. Горящие свечи на подоконнике тоже отражались, поэтому в отражении казалось, будто Гарри стоит перед костром. Или стоит посреди него. Он скучал по своей семье. Парень не видел их уже почти восемь лет, но до сих пор помнил веселые праздники в кругу семьи и друзей. Рождественский пудинг своей матери он не забудет никогда. Стайлс помнил мелкие детали их обычных праздничных ритуалов, и от воспоминаний становилось еще печальнее. В груди будто что-то тянуло, вызывая дискомфорт. Эта домашняя атмосфера в семье Томлинсонов напомнила Гарри о его собственной, и теперь так сильно хотелось навестить их. Гарри еще никогда не скучал по дому так, как сейчас. - Почему вы не идете спать, мистер Стайлс? - Гарри видел, как Луи подошел в отражении, но все равно вздрогнул, услышав тихий голос. - Не спится. - Скучаете по семье, - Они смотрели друг на друга через отражение в стекле. Оно было размытое, нечеткое в тусклом свете свечей, но они стояли близко друг к другу и к окну, так что, даже если бы они не смотрели друг на друга, все равно бы чувствовали на себе взгляд собеседника. - Мне надоело, что вы постоянно читаете мои мысли, - Гарри устало прикрыл глаза, поднимая голову чуть вверх. - Я не читаю мысли, - ответил Луи, смотря на шевелящийся кадык парня в отражении. - Я просто знаю вас. - Вы не знаете меня, - глаза Гарри открылись, но голова все еще была слегка запрокинута назад. - Знаю, - тверже повторил Томлинсон. - Лучше, чем вы думаете. Поезжайте завтра к семье,- Гарри опустил голову, но не повернул ее к Луи, чтобы посмотреть на него прямо. Вместо этого он продолжал смотреть на его силуэт на стекле. - Вернетесь, когда захотите. Хотя, - Луи опустил голову, тихо усмехаясь своим же словам. - Вы никогда не захотите. Вернетесь, когда будете готовы продолжить работу, - после этого Томлинсон уходит, а Гарри наблюдает за его удаляющейся фигурой в свете свечей. Они оба окружены огнем.