Keep You Like an Oath

POV Трис       Я сижу на холодном полу квартиры Тобиаса в окружении коробок. В другой стороне комнаты сидит Тобиас за небольшим обеденным столом, его сейчас полностью занимает компьютер, который он принёс сюда в разобранном виде, собрав в начале вечера.       — Я усвоила одну вещь из всего этого, — говорю я ему, выгибая спину и пытаясь растянуть свои затёкшие мышцы. — Эрик имеет удивительно красивый почерк. — Его буквы маленькие, квадратные и угловатые, ряд прописных букв аккуратно «марширует» поперёк страницы. Будто являются точными треугольниками.       Тобиас хихикает.       — Да, так и есть. Я полагаю, его научили в Эрудиции.       Мы оба молчим, и я вспоминаю, что он убил Эрика всего несколько дней назад. Как я могла забыть об этом?       Я возвращаюсь к красивым буквам Эрика и точным словам и пытаюсь прочесть всё это так быстро, как могу. Мы ищем что-нибудь, связанное с Джанин, Эрудитами или с нападением. В этой папке находится список графиков охраны и оценки боевой подготовки. Я отвлекаюсь, смотря на предполагаемые изменения в балльной системе инициирования, и когда смотрю вверх, замечаю, что прошёл час.       — Хочешь чай? — спрашиваю я у Тобиаса, когда подхожу к плите и ставлю чайник. Кажется, что эта ночь будет долгая. Он не реагирует. Его глаза зафиксированы на экране компьютера. — Нашёл что-нибудь?       — Слушай, — говорит он, его голос приглушённый, когда он начинает читать: — Боевые группы «Дельта» и «Гамма» проникнут в Отречение и подчинят их. Группа «Бета» установит периметр и предотвратит любое участие афракционеров. Группа «Альфа» направится к втулке и получит пакет, затем доставит его непосредственно к ДМ в штаб-квартиру Эрудиции.       Он смотрит, широко раскрыв глаза.       — Пакет, — повторяю я. Я с трудом могу дышать. Тобиас кивает. — Маркус говорил правду! — говорю я, оставив чайник, и подхожу к компьютеру, где сидит он. — То же самое я услышала, когда он рассказывал Джоанне Рейес в огороде, — я так рада, что забываю, как сильно отреагировал Тобиас, когда я сообщила ему об этом. — Он сказал, что Джанин напала на Отречение и украла конфиденциальную информацию, помнишь?       — Я помню, — отвечает Тобиас. Рот искривлён, как будто он только что съел лимон.       — Значит, это подтверждает, что нападение было из-за этой информации! Всё, что они взяли из втулки, было поводом для атаки! — я так взволнована, не могу стоять на месте, даже несмотря на факты.       — Это не так, — голос Тобиаса так тих, что я едва слышу его.       Я хмурюсь, качая головой.       — Да, это так. Маркус сказал, что наши лидеры рисковали своими жизнями, чтобы защитить эту информацию от Джанин, и это подтверждает, что атака была лишь прикрытием для Эрудитов, чтобы получить пакет. Теперь всё, что нам нужно…       — Нет доказательств, что это та же информация, — говорит Тобиас, не глядя на меня. — Мы не можем верить ему.       Я делаю шаг назад, а затем ещё. Документы громко шелестят под моими босыми ногами.       — Нет, — я чувствую, как моё сердце бьётся быстрее в груди. Чёрные пятна начинают появляться в моих глазах, но я отодвигаю их подальше. — Ты не можешь так говорить. Тобиас, это он. Это то, что мы искали. Мотивация Джанин прямо перед нами. И ты не признаёшь этого только потому, что знал Маркус?       — Я же тебе говорил — он отличный лжец, — он скрещивает руки на груди и смотрит в мою сторону, но его глаза не соединяются с моими.       Я так зла, думаю, что смогу проглотить собственный язык. Тобиас не называл меня маленькой девочкой, как Джек Кан, но он не считается с моим мнением таким же образом. Его мнение уже составлено, и он просто хочет, чтобы я сидела и с ним соглашалась. Что ж, он выбрал не ту девушку для этого.       — Маркус сделал много ужасных вещей, — выплёвываю я. — Но он был лидером нашей фракции и мог знать, если что-то украли. Теперь у нас есть независимое подтверждение, и ты хочешь сказать, что он лжёт?       — Не знаю…       — То, что я знаю — истина находится прямо перед твоим лицом, и ты слишком слеп, чтобы увидеть это, — говорю я, показывая на экран компьютера в дюйме от его носа. — Ты сказал, что мы будем что-то делать, выясним, что Джанин прячет, и ударим её по больному месту. Ну, дай мне знать, когда ты планируешь выполнить это обещание, потому что я не буду ждать вечно.       А дёргаю и открываю дверь так сильно, что она летит в стену, и ухожу, хлопнув ей, в холл, по направлению к пропасти, даже не зная, куда я иду.       Я на полпути к Яме, прежде чем моё дыхание замедляется, а сердцебиение приходит в норму. Десять минут спустя я понимаю, что ушла, не обувшись в ботинки. POV Тобиас       Я не могу спать. Не могу читать. Я не могу даже думать прямо сейчас. Прошло три часа с момента, как ушла Трис. Я облажался, и она вышла за дверь. Но куда же она делась?       К Маркусу? Я не думаю, что она могла бы поступить так из-за меня. К Джанин? Идея столь ужасна, и я не могу даже рассматривать её прямо сейчас. Я говорю себе, что если она не вернётся через сорок восемь часов, я пойду за ней, как и обещал, даже если это убьёт меня. К подруге? Если бы мы были нормальной парой, то она бы пошла к Кристине после ссоры. Мы никогда не были нормальными, но я верю вопреки надежде, что она там.       Я иду до конца гостиной и обратно, когда мой мозг перебирает все возможные варианты. Пол холодный под моими босыми ногами, и это хорошо. Чувство отвлекает меня от образа Джанин, склоняющейся над бездыханном телом Трис. Повернувшись, я иду к окну. Она там? Я прохожу по ледяному полу снова.       Проверяю время. Сколько часов прошло? Меньше, чем двадцать минут, и я уже схожу с ума.       Моя квартира переполнена коробками и документами, компьютерными комплектующими, заметками и диаграммами. Нет ничего Трис. Она ещё даже свои вещи не перевезла сюда. Если бы она хотела уйти, это было бы самой простой вещью в мире.       Обернувшись, я меряю шагами квартиру. Я извожу себя от беспокойства. Я не простой парень и уже не в лучшей форме, но я никак не могу вернуть её обратно. Нужно избавиться от этой напряжённости, чтобы я смог думать.       Хорошая вещь — тренировочный зал открыт всё время.       Я сначала бегу по дорожке, пока не сбиваюсь со счёта кругов, затем перехожу к боксёрской груше. К тому времени, как кто-то находит меня там, мои костяшки пальцев кровоточат, волосы мокрые от пота, и даже запах не очень. Вспышка движения в углу комнаты привлекает моё внимание, и я вращаюсь вокруг так быстро, что тяжёлый мешок качается назад и бьёт меня по грудной клетке.       Я признаю голос Зика, прежде чем могу видеть его лицо.       — Четыре влюблён, — говорит он, когда подходит ближе, перебрасывая что-то из одной руки в другую. — Никогда не думал, что доживу до этого дня. — Я стараюсь показать ему свой лучший взгляд, но он никогда не срабатывал на нем. Зик никогда не реагировал.       — Да пошёл ты, — отвечаю я. Но это, в лучшем случае, нерешительно. Я надеюсь, что он не пришёл сюда, чтобы сказать мне, что Трис исчезла, возможно, в плену Джанин Мэтьюс. Мысль абсолютно ужасающая, но я должен знать правду. Я не могу позволить страху принимать решение за меня.       — Ты видел её? — спрашиваю я.       — Она осталась у Кристины, — говорит Зик. Как только мой мозг воспринимает его слова, плечи опускаются с облегчением.       — Чёрт! — восклицаю я себе под нос, прислонившись к боксёрской груше для поддержки. — Я думал, она…       — Да, вот почему я пришёл, чтобы найти тебя. Она очень злится.       Я вытираю пот со своего лба одной рукой, а затем закрываю глаза.       — Я даже не волнуюсь, если она злится, потому что с ней всё в порядке.       Я никогда не был настолько серьёзным в своей жизни, но Зик лишь усмехается и кидает булочку, которая приземляется мне в руки, когда мы выходим из тренажёрного зала. Мой желудок громко урчит.       — Спасибо, — бормочу я, кусая её. Я даже не понял, как был голоден; я слишком беспокоился о Трис.       — Ты хочешь поговорить об этом? — спрашивает он, пока мы идём бок о бок по коридору, пожирая булочки.       Я никогда не рассказываю о своих проблемах. Не так меня воспитывали. Говорить о себе когда-нибудь было послаблением. Может, мне стоит попробовать наоборот — не так, как учил меня отец?       Когда мы в лифте одни, я наконец-то могу открыться.       — Трис думает, что Маркус что-то знает о нападении Эрудиции. — Зик молчит, поэтому я продолжаю: — Я думаю, что Маркус — злой ублюдок.       — Может быть, вы оба правы, — говорит Зик, пожимая плечами. — Даже злые ублюдки иногда знают вещи. — Это основное, что Трис сказала вчера вечером, но поскольку она хотела уйти, я не воспринимал всерьёз.       Двери лифта открываются, и мы оба затихаем, когда идём по коридору к моей квартире.       Когда я открываю дверь, то вижу, что всё по-прежнему завалено файлами предателей. Даже больше бумаг, чем мне казалось, по крайней мере, десятки переполненных коробок. Это выглядит ужасным для меня, но Зик не моргает, просто садится на один подлокотник кресла, в котором бардак.       — Таким образом, что он говорил? — спрашивает Зик. — О нападении?       — Он ничего не говорил нам, — объясняю я. — Трис просто подслушала их с Джоанной Рейес разговор в Дружелюбии о некой информации, которая была украдена во время атаки. Он не говорил Джоанне, что это было. Потом мы нашли отмеченный план нападения и узнали о каком-то пакете из втулки.       — Он ничего тебе не говорил, но ты всё ещё думаешь, что он врёт, — подводит итог Зик, а я начинаю чувствовать себя глупо.       — Слушай, я думаю, что знаю его довольно хорошо, — утверждаю я, защищаясь снова. — Он делает это, чтобы казаться важным.       — Жалко это говорить, но он на самом деле является важным, — указывает Зик. — Один из немногих руководителей целого города. — Я выдыхаю и сажусь на стол. Он прав, конечно. Лучше бы этого не было, но это ничего не изменит. — Кроме того, — продолжает Зик, — если бы он действительно хотел выглядеть важным, разве он сделал что-то грандиозное? Вместо того, чтобы раскрывать детали?       — Вероятно, — я кладу свою голову на руки снова. Я был так уверен, что Маркус придумал всё это дело, но в ярком свете дня логика Зика ясна. Как я мог быть таким неправильным? Я был слеп, как и сказала Трис. — Чёрт.       — Не парься, — говорит Зик, подмигнув. — Девушки любят извинения. И примирительный секс, — он смеётся, когда выходит из моей квартиры.       Отлично. Сейчас мне нужно пойти в душ прежде, чем я смогу сказать, что сожалею. POV Трис       Я стучу в дверь квартиры Тобиаса и жду неловко в зале, переминаясь с ноги на ногу. Я спала с Кристиной на диване прошлой ночью и теперь я ношу её одежду. Чувствуется, будто все в здании могут видеть меня и знать, что мы поссорились. Это, наверное, именно так. Бесстрашные любят сплетни, и они довольно быстро здесь расходятся.       Тобиас открывает дверь спустя минуту.       — Привет, — говорит он, поворачиваясь спиной.       — Привет, — отвечаю я и шагаю внутрь. Я не хочу разговаривать в коридоре и уверена, что он тоже.       Я смотрю по сторонам и удивляюсь. Прошлой ночью, когда мы ссорились, в квартире были разбросаны бумаги и компьютерные комплектующие, карты и коробки, оружие и одежда. Сегодня здесь чисто и уютно, кровать и пол убраны. Коробки и документы аккуратно сложены в углу. Компьютер отсутствует. А на его месте накрыт стол на двоих, с кучей свечей, освещающих комнату мягким светом.       Очевидно, что он всё это подстроил, чтобы извиниться, и я испускаю долгий вздох облегчения. Я не думаю, что смогу ссориться с Тобиасом ко всему прочему.       Взяв мою руку, он ведёт меня к столу, где мы садимся. Он наливает мне стакан чего-то крепкого, но мне достаточно одного глотка. Мне нужна ясная голова для разговора, который у нас будет.       — Ты указала на то, что я немного необъективен, когда речь заходит о Маркусе, — говорит Тобиас, и всё, что я могу сделать, это кивнуть. Конечно, он необъективен. Мужчина — это его отец, в конце концов. — Он наверняка злой ублюдок, но это не значит, что он неправ во всём.       Я сжимаю его пальцы со своими, крепко держа.       — Я знаю, ты ненавидишь его. И я его ненавижу, — отчеканиваю я. Имеется чёрная ярость в моей груди, когда я думаю о том, что Маркус делал с Тобиасом, с человеком, которого я люблю. — Я хочу, чтобы мы могли забыть о нём навсегда. Но он имеет информацию, которая нам нужна, если мы собираемся противостоять Джанин.       Тобиас смотрит на стол, на наши соединённые руки.       — Ты права, — он замолкает на долгую минуту, собираясь с мыслями. — Мне жаль, что бы это ни было.       Ему не понравится, что я скажу далее, но не могу позволить этому остановить меня.       — Это был страх, — говорю я ему. Его голова дёргается вверх, и тёмно-голубые глаза смотрят на меня. Его губы двигаются, словно он хочет что-то сказать, но я продолжаю: — Ты его боишься и позволяешь ему завладевать своими решениями.       Тобиас может иметь только четыре страха, но он всё ещё человек. Он был тем, кто сказал мне, что невозможно стать полностью Бесстрашным. Вместо этого мы должны научиться контролировать свои страхи, освобождаться от них. Теперь моя очередь напоминать ему.       — Я не трус, — он пытается убрать руку, но я не отпускаю.       — Я знаю, что нет. Я никогда не думала об этом. Ты самый храбрый человек, которого я знаю. — Он, наверное, самый смелый человек, кого я знаю во всём городе. Я двигаюсь на край своего стула, так, что наши колени соприкасаются, и я кладу свою руку на его ногу. Его тепло стабилизирует меня. — Но когда дело доходит до Маркуса, я думаю, что иногда забываешь, насколько ты силён.       Его брови нахмурены, и красивые губы искривлены в несчастное выражение, но его глаза прикованы к моим. Хорошо. Он слушает. Я встречаю его взгляд устойчиво и говорю так спокойно, как могу:       — Ты помог мне увидеть, насколько я позволяю Джанин победить себя, при этом боясь её. Ну, то же самое с тобой и Маркусом. Когда ты боишься, Маркус побеждает. Но когда ты сопротивляешься, то страх уходит в сторону, когда ты храбрый… — я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к его лицу, наклонившись так, что мы дышим одним воздухом. Это то, для чего я пришла сюда — чтобы сказать это сегодня вечером. То, что он должен знать. — Тобиас, когда ты храбрый, он ничто.       Мы молчим долгую минуту. Когда он, наконец, отвечает, то единственное, что он делает — целует меня жёстко, притягивая к себе. Этот поцелуй полон эмоций и страсти, и он чувствуется таким, будто прыгаешь из поезда, когда ветер несётся вместе с тобой и, кажется, держит тебя, а затем ты летишь.       Через мгновение мы падаем на пол вместе. Тобиас прижимает мою голову одной рукой к себе. Я смутно осознаю, что наши стулья рухнули на землю, но это только фоновый шум. Единственное, что имеет значение — это он.       Я сверху на нем, прижимая к полу и целуя, когда он переворачивает нас — так наши позиции меняются местами, и его вес охватывает меня. Его рот прижимается к моему, губы и язык сразу поглощают и пробуют на вкус, захватывают в плен и ласкают меня, и его тело говорит то, что нельзя выразить словами. Это и есть любовь, потребность, гордость и уверенность — все в одном.       Мои локти и колени сталкиваются с жестким бетоном, когда мы переворачиваемся на полу. У меня завтра будут синяки, но сейчас я не замечаю и не беспокоюсь. Он выше меня, ниже меня, рядом со мной. Пальцами впивается в мои бедра и скользит под короткую юбку, которую я надела… Это Кристина, но я никогда не отдам ее обратно, не после такого… И отодвигает в сторону мои трусы, проталкиваясь в меня.       Мы никогда не заходили так далеко прежде, и я должна нервничать или бояться, или еще что-то, но все, о чем я могу думать — это «Да, больше, Тобиас». Я нащупываю штаны, затем обнимаю его за талию, хватаясь, когда он делает это. Его длинные пальцы задают такт внутри меня, касаясь мест, где я никогда не представляла себе раньше, и я чувствую, в отчаянном порыве и необходимости, что изгибаюсь дугой, как и той ночью. Хотя на этот раз я признаю и понимаю, чего мне очень хочется. Я знаю, что Тобиас может дать это мне.       — Пожалуйста, — мои ногти впиваются в его бицепс, в то время как его губы двигаются с моими в такт, с моим сердцем, и пальцы скользят глубже внутрь моего тела, подталкивая меня всё ближе и ближе к краю, пока я прыгну, упаду или разобьюсь. В следующее мгновение он отстраняется и шепчет моё имя, а потом рушится на меня мёртвым грузом, прежде чем сползти на пол рядом со мной.       — Ничего себе, — удивляюсь я, когда в состоянии говорить снова. Моё сердце ещё стучит, но мышцы вялые и бесполезные. Я смотрю в потолок и пытаюсь двигаться, но не могу.       — Я люблю тебя, — говорит он прерывающимся голосом. — Так сильно.       Я хочу ответить то же самое ему. Слова на моём языке, но я знаю, что это не подходящее время. Вместо этого я переворачиваюсь на бок и целую ту часть его, которую легче всего достигнуть — локоть.       По ту сторону от его тела я вижу стол, за котором мы сидели. Стулья опрокинуты, посуда разлетелась на куски. Мой напиток пролился и жидкость медленно капает со стола, распространяясь на пол. Квартира разгромлена.       Моя голова падает на пол с глухим стуком, и я долго смеюсь, грудь и живот трясутся из-за этого. Всё беспокойство и напряжение, которое я раньше ощущала, ушли, и вместо этого — невесомое спокойствие, разливающееся по венам. Он заставил меня чувствовать себя таким образом? Это разнообразие — разрешение нашей проблемы? Стресса последних дней, охватывающего меня? Мне плевать. Всё, что я знаю, что мы были параллельны полу, повредив и уничтожив всё вокруг себя; и Тобиас очень любит меня.       Мы лежим на холодном бетоне рядом пару минут, просто переводим дыхание. В конце концов, Тобиас присаживается на колени, наклоняясь и целуя мой лоб.       — Я приготовил ужин, думаю, что ты хочешь есть, — говорит он, прежде чем уйти. Я слышу, как бежит вода в фоновом режиме.       — Я надеюсь, что у тебя есть большие тарелки! — кричу я и слышу его смех в ответ.       Мы сидим на диване и едим ужин, который он приготовил, ставший холодным. По-другому никак.       После того, как мы заканчиваем, я кладу голову на его плечо, а он обнимает меня. Его тело тёплое и твёрдое, и я ощущаю чувство удовлетворения и немного сонливости.       — Иногда я думаю, что было бы, если бы мы выбрали другое и остались вместе, во всяком случае, в более безопасном месте, — шепчу я. Подобными мыслями я никогда раньше не делилась и не уверена, почему выбрала именно этот момент, чтобы показать их. — Но на самом деле невозможно, правда?       — Нет. — Я наклоняю голову, чтобы взглянуть в его лицо, и выражение задумчиво. — Я не смог бы остаться в этом доме. И нападение произошло бы в любом случае. — Как смешно, но я никогда не задумывалась на этот счет. Конечно, Эрудиты всё равно бы напали, перешла бы я или нет. Отречение не было безопасным, и Тобиас, и я были бы беззащитны без нашего обучения в Бесстрашии. Я содрогаюсь при мысли. — Хотя это хорошая идея, — продолжает он, пожимая плечами. — Быть вместе в той жизни. Я бы ходил на встречи, на какой-нибудь проект, над которым ты работала, для того, чтобы провести просто время. — Я могу представить, как это прекрасно: тайные взгляды на складе, украденные прикосновения к кисти рук, когда мы находимся рядом.       — Мои родители пригласили бы тебя на ужин, — говорю я. Мои глаза наполняются слезами при мысли о них в такой простой момент. Никому не пожелаю это испытать.       — Я бы постарался произвести на них впечатление, даже если это эгоистично. — Я могу представить его сидящим за столом, передающим тарелки вокруг и отвечающим на вопросы. Он бы называл отца «сэр», а тот был бы настроен скептически сначала, но, в конце концов, ему бы понравился Тобиас.       — Они полюбили бы тебя, — я думаю о том, как Тобиасу пришлось бы просить разрешения ухаживать за мной, сидеть в гостиной и неудобно говорить о нуждах других. — Моя мама была впечатлена тобой на приёмном дне.       — Она узнала меня, — отвечает он, словно это всё объясняет.       — Если она это сделала, то мне ничего не рассказывала. — Ещё один секрет. — Она просто сказала, что ты очень красивый.       — Ну, очевидно, — ухмыляется он и целует меня в макушку.