Keep You Like an Oath

Nickelback — Trying Not To Love You

Тобиас — Три человека пытались спрыгнуть с крыши сегодня, — объявляет Зик, и я съёживаюсь. Я не хочу, чтобы Трис слышала это, так как часть меня всё ещё беспокоится, что она помчится к Джанин, если я буду стоять спиной. — И… — кажется, что Трис не хочет это слушать. — Охранники расстреляли их транквилизаторами, и они отсыпаются в камере, — произносит Зик, гордясь собой, как будто он не имеет ничего общего с этим результатом. Снотворное было идеей Харрисона. Трис широко улыбается, с облегчением, а Кристина, на самом деле, хлопает в ладоши. Я рад это слышать, но также обеспокоен тем, что Джанин предпримет, когда узнает, что её симуляторы не работают. Тори, Харрисон и я усилили охрану, но я уверен, что мы не можем долго водить за нос Эрудитов. — Это даёт нам ещё два дня, — говорит Юрайя, и я вспоминаю, что он тоже Дивергент. Он готов попасть под давление, чтобы защитить себя, как я и Трис, и он только что потерял свою подругу. Мысль заставляет меня желать обернуть свои руки вокруг Трис и никогда не отпускать, хотя я знаю, что она не хочет такого рода защиту. — Тогда давайте начнём работать, — проговаривает Кристина, засучив рукава. — Я разберусь с попкорном. Она исчезает на кухню. Трис кричит в её удаляющуюся спину: — Мы всегда можем рассчитывать на твою помощь с трудным материалом. — Кристина смеётся. Юрайя хватает пачку бумаг с файлами для себя, а затем и для Трис. Я и Зик присаживаемся за два компьютера, которые сейчас установлены на моём кухонном столе. Я стараюсь не думать о том, что Трис и я делали рядом с этим же столом прошлым вечером. Было невероятно жарко — но этот ход мыслей не способствует работе под рукой. К счастью, работы много, чтобы удерживать меня занятым в течение длительного времени. Мы все молчим, только звук хруста попкорна, шелест бумаги и нажатие компьютерных клавиш, когда мы читаем. Я пытаюсь просмотреть документы заседания Совета в папке так же быстро, как могу, перескакивая через слова. Мне нужно увидеть только сокрытие информации Отречения или какие-нибудь большие разногласия между ним и Эрудицией. Конечно, Эрудиты многое писали про Отречённых в течение нескольких лет, так что придётся читать много, в любом случае. Примерно через полтора часа тихой сосредоточенной работы у всех я слышу смешок. Смотрю удивлённо и вижу Юрайю, который прикрывает свой рот рукой. Его глаза округляются, заметив что-то. — Что смешного? — вежливо спрашивает Зик. Юрайя ещё немного хихикает, а затем объясняет: — Я рассматриваю файлы Джэд, — она была одним из пяти лидеров Бесстрашия перед атакой, и мы всё ещё не уверены, была она предателем или нет, — я нашёл папку с надписью «Личное». Здесь имеется список плюсов и минусов — должна ли она уходить от мужа. Мы все смеёмся, и Кристина выхватывает листок из его рук. — Одним из минусов является размер его члена, — читает она, смеясь. Трис краснеет, и я чувствую, как моё лицо становится немного горячим, очень, но Зик и Юрайя ржут. — Что случилось? — спрашивает Кристина. — Она ушла от него или что? — Ушла, — подтверждает Зик , — но тут ничего общего с Эрудитами. Я делаю глубокий вздох и поворачиваюсь обратно к компьютеру, но несколько минут смеха и безобидных сплетен, на самом деле, были хорошим перерывом. Немного погодя, Трис встаёт и потягивается, потом идёт на кухню и возвращается с кувшином воды для всех. Затем мы снова погружаемся в чтение. Проходит ещё полчаса, тишину прерывает лишь Зик, принимая ванну, и Кристина, жующая попкорн. — Да, — говорит Трис, наконец, нарушая молчание. — Что? — спрашиваю, боясь, что она нашла что-то ужасное. — Ну, это, наверное, неважно, но вы, ребята, в курсе, что у Бесстрашных тоже есть мирная сыворотка Дружелюбия? — У нас? — я, может быть, и лидер, но это для меня новость. — Где? — Суб-подвал, номер «К», — читает с листа в своей руке. — Отложи, — говорю я, — мы проверим это позже. Трис пожимает плечами и откладывает бумаги в сторону, и мы все возвращаемся к работе. У каждого из нас имеются свои занятия: Трис, Юрайя и Крис быстро просматривают бумажные архивы. Но есть несколько коробок возле двери, которые запечатаны, и каждая из них содержит небольшое количество страниц, что может оказаться полезным. Конечно, большинство документов — обычные дела, такие, как заказы еды и реестры караульной службы, личные вещи, как оценка бывшего мужа Джэд, что порадовало нас недавно. — Поехали, — внезапно высказывает Кристина, прерывая мои домыслы. От звука её голоса мне кажется, что в её руке что-то светское, другой суб-подвал инвентаризации или что-то другое, но я ошибаюсь. — Это отчёты службы новостей Искренности, — говорит она. — Похоже, Абель прятал их долгое время. — Замечательно, — парирует Зик, и я киваю. Такого рода организованный учёт представляется мне очень характерным Бесстрашию, но я рад, что он сохранил их. Это поможет нам сейчас. — Эй, смотрите, Мария Глэс. Моя мама написала эту статью, — проговаривает Кристина, указывая на авторство с улыбкой. Держу пари, её происхождение от длинного древа Искренних умных ртов. — Слушайте: "Член Совета Эндрю Приор объявил Отречению, что после инициации фракции и подходящего заселения новых членов фракции состоится общегородская встреча со всеми её участниками в возрасте посещаемости. Он пояснил, что будет важное сообщение, которое сделает руководство Отречения, но отказался назвать конкретные пункты повестки дня. Совет обсудил дату и время и решил провести совещание двенадцатого сентября. Место сбора — Искренность". — На следующей неделе, — поясняет Юрайя. — Когда это было опубликовано? Кристина переворачивает на первую страницу репортажа. — За три недели до нападения, — говорит она мрачно. Мы все молчим. Три недели. Этого времени достаточно, чтобы организовать крупномасштабную симуляцию? Наверное, особенно, если Джанин Мэтьюс занимается этим, заложив фундамент. — Член Совета Эндрю Приор, — повторяет Трис. Её глаза полны слёз, но голос твёрдый. — Что бы это ни было, но у моего папы был план. Трис Поезда проезжают мимо втулки, но мы спрыгиваем в нескольких кварталах от здания и спокойно идём через потемневшие аллеи, чтобы попасть туда. Тобиас видел Бесстрашных-предателей, патрулирующих город, на видео-каналах, и ни один из нас не хочет нарваться на них. Заряженный пистолет плотно прилегает к коже моей спины, заправлен под пояс. Мои руки тряслись, когда я засовывала его туда, я не знаю, смогу ли стрелять из него. Но когда Тобиас дал мне его и сказал: «Мне нужна будет поддержка там, Трис», я не могла ответить «нет». На всякий случай, у меня есть два ножа: возле моего бедра и спрятанный в сапоге. Тобиас ведёт путь к погрузочной зоне в задней части здания, но я качаю головой. Прежде чем присоединиться к Бесстрашным, я приходила сюда, чтобы навестить своего отца: принести обед или записку от мамы. Из-за этого я знаю, что есть небольшая дверь сбоку строения, которая ведёт прямо в сторону лестницы сотрудников. Она приведёт нас в отделение Совета, где Маркус и мой отец работали в своё время. Тобиас вытаскивает свой пистолет и щёлкает предохранителем, звук невероятно громкий в ушах. Он шагает к двери и ведёт путь вверх по лестнице. Я следую за ним, мой пистолет всё ещё за поясом. Появляется мысль убийства кого-то, видение пустых глаз и крови, холодного тела Уилла… Мерцание горя проходит через моё тело настолько сильно, что это заставляет меня спотыкаться. Я не должна оплакивать его сейчас, и вместо этого я убираю чувства в сторону и пробую снова дышать. Мы должны продолжать движение. Тобиас смотрит на меня с выражением озабоченности. Я качаю головой и поднимаюсь. Когда мы доходим до восьмого этажа, останавливаемся и переводим дыхание, а я использую свои руки, сигнализируя местонахождение офиса отца. Тобиас кивает, а затем открывает дверь как можно тише. В прихожей темно и тихо, лучи света проникают через открытые проёмы. Здесь и там — повсюду валяются вещи на полу, как будто кто-то спешил. Проходим опрокинутый стул, стопки бумаг валяются на столе, карандаш сломан пополам, на полу. Я представляю, как секретарш и членов Совета тащат «связанные-Бесстрашные-моделированием», но потом вспоминаю, что это невозможно. Нападение произошло ночью, когда люди находились в своих домах. Никто не был атакован здесь. Так кто же тогда принёс такой ущерб? Место должно быть чистым и аккуратным. Мы поворачиваем за угол, где находится небольшой офис моего отца. Офис, но более чем рабочее пространство младших советников и администраторов поблизости. Всем назначался один и тот же размер офиса, вне зависимости от должности. Табличка на двери гласит просто: «Эндрю Приор, член Совета фракции». Управление полностью отличается от того, что я помню. Клочья разорванной бумаги валяются на полу, как снег. Ящики висят криво или лежат брошенные на полу. Компьютер разбит, его компоненты вырваны и растоптаны. Полки вытащены из стен, а потолочные панели выглядят так, будто порезаны ножом. Тобиас что-то говорит мне, но он слишком далеко, чтобы я могла услышать. Его голос звучит, как будто я под водой. Свет в здании мерцает, что странно, потому что он даже не был включён. Затем его большие руки несут меня внутрь, сажая на стул, потирая мою спину кругами, как делала моя мама, когда мне снился плохой сон. Я наклоняюсь, прижимая лоб к коленям. — Дыши, Трис, — говорит Тобиас, и я понимаю, что он повторяет это несколько раз. — Просто дыши, всё в порядке, его здесь не было, это просто материалы. — Это было дело его жизни, — отвечаю, когда борюсь за каждый вздох, - он так заботился о городе и фракции, и… — мои глаза полны слёз, и я даже не могу сидеть прямо, но этот шок не заставляет меня дрожать от страха. Вместо этого я чувствую злость, расползающуюся по моему телу, закаливая мою решимость. – И Джанин недостаточно было убить его. Она должна была испортить всё, над чем он работал, — я поднимаю голову и встречаюсь с тёмно-синими глазами Тобиаса лишь в нескольких сантиметрах от моих. — Я уничтожу её. Тобиас Мы направляемся на поезде в сектор Отречения, и на этот раз Трис прыгнула первой. Она не произнесла ни слова, просто ожидая от меня сигнала о том, что мы на месте. Я не могу о чем-то думать, предпочитая действовать так же. Ее спина крепкая, прямая, как железный стержень, а в ее шагах имеется цель, когда мы идём в сторону одинаковых домов Отречения к тому, где она выросла. Даже если мы не нашли доказательств, обыскивая втулку, чувствуется, будто мы сделали прогресс сегодня. Слишком часто Трис находилась на волоске от смерти, борясь, делая это каждый день. Я остановил её от ухода в Эрудицию, но всё ещё опасаюсь, что она попробует снова. Я больше не переживаю. Я люблю Трис слабую или сильную, победившую в бою или с кровотечением на мате. Но это, несомненно, хорошо, видеть её снова сильной. Она останавливается посередине блока и открывает дверь. Все дома в секторе Отречения выглядят одинаково, потому что украшения считались актом тщеславия. Это также делает трудным для меня найти собственный дом. Трис не испытывает никаких затруднений. Я вхожу за ней внутрь, а она закрывает дверь позади меня. — Отец иногда приносил работу на дом, — говорит она, — он читал отчёты после ужина, пока мама занималась домом. Я киваю и стараюсь не сравнивать её счастливую семью со своей собственной. — Ты думаешь, что он оставлял некоторые вещи со своей работы здесь? — Наверное, нет, — признается, — но стоит взглянуть. Ты посмотришь внизу, а я пойду наверх? — Конечно. — И ведь эти настойчивые глаза всегда были привлекательны для меня, я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к её губам долгим поцелуем, слегка всасывая её нижнюю. Затем отстраняюсь. Она смотрит на меня, слегка приоткрыв рот и вытаращив глаза от удивления, и я больше ничего не хочу, только обратно окунуться в тот поцелуй и остаться в нём несколько дней. Вместо этого я подмигиваю ей и двигаюсь в сторону кухни. Поиск внизу не занимает много времени. Все дома Отречения просты в конструкции, с небольшим количеством мебели. Этот дом должен быть почти таким же, как тот, в котором я вырос, но почему-то здесь кажется все другим. Жизненное пространство Маркуса было холодным и безжалостным, стерильным и аккуратным, немного неуместным. Но этот дом выглядит простым и чистым, по-прежнему ощущается атмосфера людей, которые любили друг друга. В гостиной есть корзина для вязания, из неё выглядывает аккуратно сложный шарф, наполовину законченный. Простые шторы обрамляют окно, и подставка под вилки и ложки лежит на обеденном столе. Третья дверь от гостиной ведёт в другую маленькую спальню, там я и нахожу Трис. Комната почти идентична с комнатой её брата, с простым серым покрывалом на кровати и таким же серым комодом. Небольшой стол находится рядом с ним, с парой книг и карандашом возле них. Ничего особенного, в этом всё Отречение. Трис сидит на краю узкой кровати, смотря в окно на ряд одинаковых домов. — Я нашел несколько статей внизу, — говорю я, в основном, чтобы дать ей знать, что я тут. — То же самое, — отвечает она, поворачивая голову и смотря на меня через плечо. Свет заходящего солнца отражается на её белокурых волосах. — Ты в порядке? — спрашиваю, садясь рядом с ней. Она кажется маленькой, сильной и решительной после утреннего гнева на Джанин, но встреча со старыми вещами покойной семьи была бы трудной для любого. Её глаза находят мои, серо-голубые, как сумеречное небо за спиной, и я чувствую, что она видит меня насквозь. — Ты здесь, со мной, — молвит она просто, — так что я в порядке. Я оборачиваю одну руку вокруг её талии, притягивая к себе. Мы сидим вместе в течение нескольких минут, затем она прижимается спиной ко мне. Снаружи небо окрашивается в оттенки оранжевого, желтого и синего. В конце концов, она нарушает молчание, говоря: — Спасибо, — наклоняет голову назад так, что может поцеловать меня. Он, нежный и сладкий поначалу, быстро превращается в страстный. Мне никогда не будет достаточно поцелуев с Трис, и каждое прикосновение её губ сводит меня с ума всё больше и больше. Её руки проскальзывают под края моей футболки и прослеживают мышцы на спине, и я могу сказать, что она думает о моих татуировках. Я видел, как она смотрела на них, и знаю её взгляд на себе. Я не могу отделаться от ощущения, которое появляется во мне в этот момент. Я отстраняюсь и целую её воронов вдоль линии, которые украшают её ключицы. Кожа на вкус солёная и одновременно сладкая. Расстегивая замок куртки полностью, я целую открытые участки её тела вплоть до мягкой кожи в верхней части груди. Я мечтал об этом так много раз, поэтому с трудом могу поверить, что всё сейчас реально. Она издает сладкий стон, и я понимаю это, как поощрение. Я поднимаю за края её футболку вверх, обнажая бюстгальтер, дразня через его кружевную ткань своим языком. Её соски твердые, и я обхватываю их губами. Думаю, что для Трис её грудь слишком мала, но она идеального размера для моего рта, и мне она нравится. Через секунду Трис снимает свою футболку через голову, и она падает на пол. — Теперь ты, — шепчет она, задыхаясь, — это справедливо. Моя футболка летит на землю секундой позже. Мы падаем вместе, путаясь на кровати. Я обнимаю её, утонув в ощущении нежной кожи на моих голых руках. Трис зарывается пальцами в мои волосы, которые, наконец, отросли, не в стиле Бесстрашия. Теперь она может схватить их пальцами и оттянуть, посылая шок удовольствия по всему моему телу. Наше отчаяние пропало, но мы целуемся постоянно, с жадностью. На этот раз мы совершенно одни, во времени, Мире, на кровати. Это, само по себе, маленькое чудо. Я зацеловываю путь к её шее, пока не дохожу до уха, взяв мягкую кожу мочки в плен, прикусывая. Зик говорил, что девушки любят это, но я был настроен скептически, хотя она тихо стонет, прижимаясь бедрами и чувствуя мою эрекцию. Я дышу ей в ухо, а она дрожит, отстраняясь. Я боюсь, что Трис скажет мне прекратить, но вместо этого её глаза темнеют, и она тянется к моему поясу. — Можно мне посмотреть? — спрашивает мягко, нервничая. Я всасываю воздух, а затем киваю. Она уже была свидетелем моих глубоких страхов, зачем сдерживаться? Но это, всё-таки, кажется значительным. Она расстёгивает мои джинсы, а я опускаю их вниз, избавляясь от них. Я лежу рядом с ней практически без ничего. — Теперь ты, — повторяю её слова, сказанные несколько минут назад, — это справедливо, — лукаво ухмыляясь. Трис закусывает губу и смотрит вниз на мое достоинство через опущенные ресницы, как будто обдумывает предложение. Наконец, она кивает и тянется, чтобы расстегнуть свои джинсы и снять их. Я наблюдаю за её движениями как заворожённый. Это первый раз, когда я вижу её голой... Первый раз, когда я вижу женщину голой, за исключением душ инициированных, где я вежливо отводил глаза. Мой орган встает, и она протягивает руку с одной стороны, мгновение колеблется, а затем касается двумя пальцами по всей его длине. — Как мне... Я качаю головой. — Ты первая, — у меня не так много опыта общения с девушками, возможно, больше, чем у Трис с парнями. Трис обхватывает его своей маленькой рукой, двигая ей вверх и вниз. Движения робкие и неуверенные, но ощущения непередаваемые, распространяющие удовольствие по всему моему телу. Я хочу помочь ей, но она не прекращает движения рукой, и я понимаю, что, может быть, я не единственный, кто узнал кое-что в инициации. — Как насчёт... Вместе? — Вместе. Я поддерживаю свою голову одной рукой так, что я могу смотреть на её тело, лежащее рядом со мной. Кожа Трис гладкая и мягкая, она ощущает тепло от моих пальцев. Я провожу рукой вниз по её животу, нежным изгибам бёдер, пока мои пальцы не скользят между её ног, образовывая круги вокруг клитора. Взглянув в её глаза, я вижу, что Трис тоже наблюдает: они решительны, когда она снова касается своими пальцами, увеличивая мое желание. Страсть в её глазах всегда была моей погибелью, и мысль, что весь огонь в них направлен на меня, невероятно возбуждает. Но я сдерживаюсь. Сначала нежно, затем чуть сильнее я вожу круги вокруг её плоти, а она вознаграждает меня своими тихими короткими стонами. Её тело горит, краснеет, соски окрашиваются в тёмно-красный. Я наклоняю голову и целую кончик одного, всасывая мягкую кожу в рот. Кожа морщится от контакта с моим языком, создавая вкусные трения между нами. — Тобиас... Пожалуйста... — умоляет она, и я улыбаюсь, когда вхожу двумя пальцами внутрь, где она горячая и скользкая, полностью моя. Её внутренние мышцы плотно обхватывают мои фаланги, отражая то, как её рука движется по моей плоти, и вдруг... Появляется мысль от такого давления, что часть меня находится внутри неё — это слишком много. Я не буду настаивать, если она сама не попросит. — Трис, остановись, — хриплю я, вынимая свои пальцы, сжимая простынь, — дай мне минуту. — Я... Что-то случилось? — спрашивает она, отстраняясь от меня. — Нет, — говорю я, скрепя зубами, — дай мне минуту, — я стараюсь делать глубокие вздохи, но всё, что я могу чувствовать — её аромат, запах волос, пота, густой запах секса. Из-за этого трудно успокоиться. Она, могу сказать, понимает, что со мной, потому что резко смеется. Через секунду я чувствую её мягкие пальцы на моей руке, которую она прижимает себе между ног. — Вместе, — шепчет она снова. Она целует меня. Её язык скользит в мой рот, когда рука поглаживает меня, а другая обнимает; мои пальцы скользят внутри неё. Вскоре я прерывисто дрожу от действий её пальцев, выпуская стон в её рот, который теряется в мелких поцелуях. Я играю с её клитором, давая ей то, в чём она нуждается. Знаю, что настоящая близость для неё ещё невозможна, поэтому я делаю всё, чтобы сейчас ей было хорошо. Когда мне это удаётся, я чувствую каждый мускул внутри неё, сгибающий и отпускающий, обхватывающий мои пальцы. Она выгибает спину и плотно закрывает глаза; её волосы разбросаны по подушке, запутанные в беспорядке. Она никогда не была такой красивой. Как только мы убираем свои руки, я обнимаю её, и она тоже делает это. Мы оба всё ещё голые, а наша обнаженная кожа согревается под одеялом. Я чувствую себя расслабленным и свободным — будто наша одежда была той вещью, которая отталкивала нас друг от друга, и без неё мы ближе, чем когда-либо. — Было странно делать это здесь, — говорит Трис, а её глаза мечутся по комнате, прежде чем вернуться ко мне, — будто я школьница или вроде того. — Я знаю, что это означает. Это дом её родителей, то место, где она выросла. И, более того, это Отречение, в котором никто к друг другу невзначай не прикасается. Ранее она спрашивала меня, что было бы, если бы мы оба остались в этой фракции. — Если бы мы с тобой были в Отречении, — начинаю я, — мы бы, возможно, держались сейчас за руки. Она сплетает свои пальцы с моими. — Так? Я целую её палец. — Что-то вроде этого.