***
В тот же день я сидел рядом с его койкой и разглядывал новый аппарат. Врач объяснил нам, что это аппарат искусственной вентиляции легких, и он подает воздух его легкие, бла-бла-бла. Мне, правда, неважно. Но то, что эта маленькая машинка сохранят ему жизнь, впечатляет. Медицина и техника сейчас настолько развиты, что могут сохранять жизнь человеку, когда сам он уже не в силах. Феликс выглядел, как всегда, мило, а его синяки начали потихоньку исчезать и уже, почти, не видны. Вместо кислородной маски теперь была трубка для подачи воздуха. Теперь, когда его грудь не двигалась, он был еще больше похож на фарфоровую куклу. Но даже так, он все равно оставался очень красивым. Кроме меня на посещение больше никто не пришел. Я часто оставался здесь один, в основном потому, что госпожа Лукашевич работала, а у Фелиции только недавно закончилась учеба. Для них уже начались летние каникулы, однако она не захотела сегодня оставаться. Сказала, что должна проинформировать друзей Феликса о случившемся, ведь они должны знать. Комната была наполнена писком аппарата, а в коридоре время от времени раздавались шаги. Окна были закрыты, но шторы были подняты, была видна прекрасная погода. Теплая, как и подобает лету. Посмотрев на небо, я тотчас решил проверить дату, уверенный, что сегодня этот день. Достав из кармана телефон, я посмотрел на число. Я был прав. Первое июля. Отложив мобильный в сторону, я посмотрел на Феликса. - Это ведь сегодня, верно? – пробормотал я, неуверенный, что разговаривал с ним, а не сам с собой. Взял его за руку, печально улыбнулся. - Уже три года прошло. Как же быстро летит время, - я провел по его ладони большим пальцем, поднес ее к губам, и, после легкого поцелуя, я сказал те слова, которые принесли мне больше боли, чем все остальное вместе взятое. - С годовщиной, любимый…Часть 7
29 февраля 2016 г. в 21:45
Казалось, все будет в порядке. Врач сказал, что состояние гораздо лучше, чем он предполагал, и никаких осложнений быть не должно. Феликс будет в порядке. Ничто не может пойти не так, все налаживается. Однако ничего хорошего не случится, если будешь просто надеяться. Тоже самое происходит, если в абсолютно ужасном положении вы говорите: «По крайней мере, хуже уже не будет», то Вселенная доказывает вам обратное. Все может стать хуже. И все происходящее неизбежное.
- У меня плохие новости для вас.
За восемнадцать лет я понял, что «плохие новости» несут в себе нечто ужасное. Они всегда означали слезы, боль, страх – все плохое, в общем. Особенно, когда кто-то близкий находится в больнице, и когда эти слова произнесены его врачом.
Это может означать только одно, да?
Я был также напуган, как в тот момент, когда узнал, что мой друг пытался покончить с собой.
Я стоял в кабинете врача, как вкопанный. Сердце бешено билось в груди, принося физическую боль с каждым ударом. Было страшно, когда врач вновь заговорил:
- Вчера вечером состояние Феликса внезапно ухудшилось. Его легкие перестали работать. Мы ввели специальные препараты, которые стимулируют работу легких, но, в его случае, их действие было кратковременным.
Вы, наверно, можете представить себя, как мне было трудно сдержать слезы (хотя не только мне, Фелиция тоже была готова разрыдаться). Я знал, что пытается сказать врач. Я был уверен, что самое худшее уже произошло, и мне больше ничего не остается, как просто зарыдать от горя. Но, в тоже время что-то в глубине души и остатки моего разбитого сердца подсказывали, что это еще не конец, что есть что-то еще очень важное. Я хотел молиться, чтобы это не было правдой, но не мог даже думать нормально. Единственное, что хотелось сделать, это убежать, скрыться от мира, от чужих глаз и закричать. А что еще я могу сделать? Моя драгоценная любовь, тот, кто дороже всех, кто украл мое сердце, теперь мертв. Я даже не успел поговорить с ним, не попрощался, не сказал, что люблю его. Ничего. Он уйдет навсегда, а ничего не смогу с этим поделать.
- Мы реанимировали его, но, было видно, что он уже не мог дышать.
Конечно, расскажите поподробней! Видите, я совсем не схожу с ума от горя, нет, что Вы!
Я очень хотел, что бы он прекратил нагнетать обстановку и заткнулся. Единственное, что я чувствовал – это желание поскорее уйти отсюда. Посмотрев на госпожу Марию, я удивился, что она совершенно спокойна, а ее глаза сухие. Она безэмоциональным взглядом смотрела на врача. Будто бы и не собиралась услышать новость о том, что ее единственный родной сын мертв.
- Не могли бы Вы перейти сразу к делу и сказать нам, в каком он сейчас состоянии, доктор? – ледяным голосом спросила госпожа Лукашевич. Я был уверен, что она просто пыталась стойко держаться, ведь кто-то же должен не терять хладнокровия в такой ситуации.
- Мы вынуждены были подключить его к аппарату жизнеобеспечения.
Подождите! Подождите, подождите, подождите. Подождите секунду. Если жизнеобеспечение, то…
- Значит, он жив? – слова случайно сорвались с моих губ. Мой голос был слаб и полон слез, которые я пытался сдержать.
- Конечно, жив.
Я чувствовал, что тяжелый камень спал с сердца. Оно забилось так быстро, как могло. Какое облегчение! Уголки губ, без моего ведома, поднялись вверх. Понимаю, что совершенно не должен улыбаться в такой момент, потому что все ухудшилось, а не улучшилось. Но сейчас мне все безразлично. Самое главное, что он жив.
Но через пару секунд реальность снова нанесла удар.
- Погодите. Если он не может дышать самостоятельно… значит, он не проснется? – едва слышно спросила Фелиция. Пусть я не видел, но по голосу слышно было, что она плакала недавно. Но сейчас на ее щеках не было слез.
- Нет. Еще есть шансы на то, что он проснется, но его организм слабеет, поэтому они гораздо ниже, чем раньше. Если он не проснется… Я должен сказать, что не уверен в том, что отказ легких носит временный характер, пока он в коме. Если так, то это сильно отразится на его здоровье, когда он проснется… Это побочный эффект от принятых им таблеток. Они медленнодействующие и только сейчас начинают причинять сильный вред его организму. Боюсь, что если проспит еще пару недель, то его мозг будет сильно поврежден.
- Насколько серьезным может быть повреждение мозга? – спросила госпожа Мария. Ее лицо до сих пор было безэмоциональным, но взгляд был спокойней, да и голос уже не был таким ледяным, как раньше. Думаю, все мы ожидали худшего.
- Я уверен, что всем вам знаком термин «смерть мозга», верно?
Что же, это был еще один способ испортить мое настроение. Комната наполнилась молчанием. Никто ничего не говорил.
Итак, Феликс жив, но если он не проснется до конца этого месяца, то умрет. Смерть мозга. Это то же самое, что и смерть. Человек может быть жив в течение многих лет, только не по-настоящему, ведь его мозг не работает. В тот момент, когда врачи заключают смерть мозга, то все кончено. Сердце может биться, циркулируя кровь, все работает нормально, но человек становится «овощем».
Так что, в тот день я узнал, что Феликсу не только стало хуже, но и то, что теперь пошел обратный отсчет времени, за которое он либо должен проснуться, либо заснуть навсегда.