Per aspera ad astra

Глава 10. Друзья Утро ознаменовалось лишь очередным приемом лекарств и выслушиванием негромких причитаний мадам Помфри. Вникать в них не было необходимости, поэтому Драко, проглотив бесполезные снадобья, молча отвернулся, даже не поблагодарив. В последнее время слова ему заменяли сухие кивки и короткие жесты, будто не ослеп вовсе, а онемел. Впрочем, желавших побеседовать с ним так и не прибавилось. Никто не приходил. Пациенты прибывали и выписывались. Жизнь шла своим чередом, но шла мимо, не обратив внимания на всеми брошенного подростка, лишь очередного среди многих, и не оглянувшись на его бездвижное тело. Со стороны могло сложиться впечатление, что Драко, в самом деле, умер. Хотя в каком-то смысле так оно и было. Умерла часть его души. Та самая, носившая маску высокомерного презрения, которую надел на сына Люциус, сделав из жизнерадостного мальчика бесчувственную куклу аристократа. Но другая часть осталась, и разрыв причинял невыносимую боль. Словно половины себя не удавалось больше найти. Защитные стены сперва треснули, а затем сломались и рухнули, осыпавшись песочным замком — осталась пустота. Оказалось, Драко Малфой не представлял из себя абсолютно ничего без придуманного образа. Теперь он плакал. Последнее время почти постоянно, лишь изредка ненадолго останавливался, чтобы бинты высохли, скрыв проявленную слабость. Ему не было плохо в обычном смысле слова. Ему было омерзительно. От самого себя, от тех, кто его окружал, называясь друзьями, но так и не заглянул узнать, жив ли он вообще. А еще от собственной слабости и немощности, из-за которых больше не мог навещать Кребба. Драко чувствовал себя свиньей, ничуть не лучше остальных. Дыхание его не сбивалось ни на секунду, оставаясь идеально ровным на коротких призрачных всхлипах. Их, впрочем, не было — плакали по-прежнему только глаза. Не моргавшие и крепко зажмуренные под повязкой. Их невыносимо жгло, будто они горели изнутри. Слезы ничуть не остужали: сами нагревались его жаром. Они впитывались в тонкие бинты очень быстро, даже не скатывались по щекам — едва касались ресниц. Не видел Драко до сих пор, хотя прошла уже неделя. Не видел, но смотрел. Смотрел, как на колдографиях, историю своей жизни. Прокручивал снова и снова, открывал первую страницу альбома, как только подходил к концу. Картинки двигались, оживали в памяти, повторялись из раза в раз. Это помогало осознать, что все было ложью. Умелой и хорошо проработанной ложью самому себе. В далеком детстве Драко придумал новую Личность, которая полностью отвечала требованиям отца, и жил ею. Личность не являлась реальной изначально, но стала таковой с годами. У Личности была собственная судьба. А именно Драко Малфоя, по сути, не существовало. Если смотреть объективно, конечно же. В общем-то, иначе теперь и не получалось. Ослепнув, он получил уникальную возможность заглянуть в самые дальние закоулки души, сердца и разума. Переоценить совершенные давно поступки, раскритиковать глупые мотивы, которые прежде казались логичными. Маска разбилась, осколки лежали цветной россыпью у ног. Вместе с ней сломалась и опора. Некий внутренний стержень, на котором держалось остальное: вымуштрованный характер, аристократические манеры, поставленная речь и прочее, прочее, прочее. Словом, то, что являло собой Личность. Драко физически ощущал, как стоял над руинами привитых привычек и убеждений, возвышался над собственным трупом и смотрел слепыми глазами в точно такие же — только под слоем белого бинта. Ему предстояло собрать себя заново, по-другому, потому что иначе хрупкая, как оказалось, конструкция опять могла треснуть по старым швам. Однако, с чего стоило начать, он не знал. Опоры больше не существовало, а уцепиться, кроме нее, было не за что. Пустота постепенно заполняла собой разорвавшуюся душу, хороня одно за другим светлые воспоминания прошлых лет. Ведь они не принадлежали больше тому, что осталось от Личности, а соответственно, и от Драко Малфоя. Старые демоны вырывались наружу, в голове дьявольской трелью перезванивались их голоса, твердившие одно и то же: «Ты - ничто». Спорить не имело смысла, как, впрочем, и соглашаться. За него снова все решили без лишних вопросов и уточнений. Никому не было интересно мнение сломавшейся куклы. Следовало взять себя в руки, чтобы начать жить с чистого листа, но не удавалось даже эти самые руки поднять. Они опустились, повиснув бесполезными кусками плоти, не применимые больше ни к чему. Драко не знал, что делать дальше. Куда идти, как себя вести. Кем быть, наконец. И не имелось рядом никого, кто мог бы помочь с решением. Снейп не заходил с того самого дня, как ослеп его ученик. Остальным даже дела до него не было. Только немые стены вокруг смотрели с жалостью на задержавшегося пациента Больничного крыла. Он, казалось, стал уже его неотъемлемой частью, как призрак Почти Безголового Ника при Гриффиндоре. Но на это ему, к сожалению — или же, к счастью — плевать хотелось с Астрономической башни. Зато стало окончательно ясно, каким, на самом деле, был покой. Безликим, слепым и глухим. Бездушным и безразличным ко всему сущему. Он вливался в вены, струился по ним, принося с собой полнейшую апатию. Не хотелось ничего: ни двигаться, ни думать, ни вообще что-то делать. Даже дышать не хотелось, что уж говорить об остальном. Драко однажды даже поймал себя на мысли, что с удовольствием бы не проснулся с утра, но в следующую секунду испугался собственного желания. В голове яркой вспышкой мелькнул образ матери, убитой горем, но стоявшей гордо и прямо на траурной церемонии, где ее единственного сына закапывали в сырую осеннюю землю. Нарцисса не позволила бы себе расплакаться при всех — наверняка не позволила! — и до последнего созерцала процессию молчаливым изваянием. Прекрасным и неподвижным. Столь же мертвым, как и похороненный ребенок. Возможно, ей не пришлось бы больше сделать и шага от свежей могилы: она рухнула бы прямо там, сверху, когда родственники и знакомые разошлись. Ослабленное переживаниями за мужа сердце попросту не могло выдержать подобной потери. От столь реалистичной картины Драко передернуло, а на глаза навернулись слезы. В груди оглушительно бухнуло сердце. Оно, словно жертвенный зверь, забилось в истерике внутри своей клетки, выкрикивало мольбы опомниться, одуматься, собраться. Однако апатичное отчаяние, которое с недавних пор называлось покоем, не слышало испуганных просьб. А если слышало, то с удивительной легкостью игнорировало. «До встречи на Рождество, Драко», — резанули по сердцу всплывшие в памяти прощальные слова матери, и Драко не выдержал. Пожалуй, впервые за минувшую адскую неделю он не просто тихо плакал, а по-настоящему ревел. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы хоть немного заглушить подвывания, рвавшиеся из самой глубины, закусив до крови губу, всхлипывая так, что уши закладывало и не удавалось вздохнуть носом. — Мама… — повторял он опять и опять, будто сильнейшее заклинание, которое могло победить даже смерть, не говоря о жалкой слепоте. — Мама… — Закушенная губа почти онемела от давления и упруго пульсировала, словно шея пойманной птицы в зубах дикого волка. Безнадежно, но упрямо, не сдавшись до самого конца. В тот миг, когда увидел морок с собственными похоронами, Драко наконец понял, насколько невыразимо сильно на самом деле хотел жить. Ведь ему было, ради кого подниматься раз за разом после каждого нового падения. От него, как ни крути, сейчас зависела еще и Ее судьба. Судьба матери, которая тоже боролась за право жить, чтобы увидеть сына. Боролась после заключения Люциуса в Азкабан, боролась сейчас, стоически терпя присутствие в имении последователей Темного Лорда. Драко просто не смел сдаться на полпути, всего-то однажды сильно оступившись. Зрение было отнюдь не главным, и не настолько страшна оказалась его потеря в сравнении с потерей последнего родного человека. — Я вернусь… — пообещал он хриплым шепотом, смяв подушку в кулаках. — Я обязательно вернусь… *** Тихие шаги, торопливо приближавшиеся к двери, Драко услышал ещё в коридоре, поэтому когда они подкрались вплотную, замерев у кровати больного, он был готов, к чему угодно. — Малфой, ты спишь? К чему угодно, кроме Поттера, выдохнувшего глупый вопрос прямо в ухо. Драко рефлекторно дернулся в сторону, поморщившись. За последние дни его слух и без того заметно обострился из-за утраты зрения, так что громких разговоров он не выносил. Голова начинала гудеть уже через минуту чьей-нибудь непрерывной болтовни. Будь у него под рукой палочка, болтунам, посещавшим Больничное крыло, точно не поздоровилось бы. Однако вероятность прихода этого посетителя Драко не учел. В конце концов, неделя прошла с его обещания заглянуть снова. На миг подумалось, уж не фантазии ли это, но тонкий слух четко улавливал чужое сердцебиение поблизости, малость приглушаемое неровным дыханием. — Какого черта ты так ко мне подкрадываешься, Поттер? — неприветливо произнес Драко совсем не то, что собирался. — Не хотел никого разбудить, — отозвался Гарри, судя по звуку, пожав плечами. — Кроме тебя. — А тебе не приходила в голову мысль, что навещать больных положено днем? — флегматично поинтересовался Драко, впрочем, сам зная ответ. Конечно, приходила. Как показала практика, в бедовую лохматую голову мысли вообще приходили довольно часто, но столь же часто они и игнорировались. Отсюда брала свое начало общеизвестная Поттеровская глупость. — Не хотел попадаться кому-нибудь лишний раз по дороге сюда. — Так мог бы и не приходить. — Нет, не мог, я ведь обещал. К тому же, и так неделя прошла. — Вот именно, неделя. Как видишь, я тут и сам вполне справляюсь. На секунду Драко подумал, что, наверное, они слишком громко разговаривали. Мысль вышла отрешенной и безэмоциональной. Ведь, даже если так, наказание грозило лишь одному из них. — Я хотел вырваться раньше, но Гермиона насела с этой учебой… — начал оправдываться Гарри. Он рассказывал что-то про непомерные домашние задания, про завал по зельеварению, про своих друзей, которые ничего не понимали и лишний раз не давали ему прохода. Драко слушал в пол-уха. Не из-за отсутствия интереса — скорее, необходимости. Какая, в самом деле, разница, что именно происходило с ним там, за пределами Больничного крыла, если сейчас он стоял здесь, рядом с кроватью, и говорил, говорил, говорил. Говорил о себе, о событиях в мире, о новостях квиддича — обо всем, что вспоминалось. Периодически перепрыгивал с темы на тему, путался в мысли, возвращался обратно и начинал заново. Складывалось впечатление, что Гарри торопился нарочно, будто боялся не успеть высказаться за ночь. Обычно так вели беседу патологически одинокие люди, что Драко заметил давно, еще на первых деловых приемах в Мэноре. Но тогда это были старики или недавние вдовы. Им настолько хотелось общения, что они болтали практически без умолку. Раньше подобное раздражало, но теперь по необъяснимой причине вызвало мимолетную улыбку на искусанных губах. Раз уж Гарри прорвало, значит, он, действительно, считал Драко кем-то вроде друга. На душе стало чуточку теплее и спокойнее. Одиночество, почти дожевавшее его целиком, неохотно отступило, оставив сдавшуюся жертву. — Спасибо, — вдруг сорвалось с языка, и Драко поспешил его прикусить, глупо понадеявшись, что его не услышали. — Знаешь, Малфой, — задумчиво протянул Гарри, словно, действительно, не услышал. — Я тут подумал: может, ты хочешь немного проветриться? — Решил предложить мне услуги фамилиара-поводыря? — Не совсем. — А что тогда? — Знаешь, я ведь и сам частенько подолгу лежал в Больничном крыле, особенно после матчей по квиддичу, — легко усмехнулся Гарри, на грани слышимости зашуршав мантией. — В общем, из меня плохой мастер на слова, так что я просто притащил с собой метлу. Если откажешься, то поболтаем здесь, а к утру мне нужно будет вернуться в спальню, чтобы моего отсутствия не хватились. Опешив, Драко промолчал. Он никак не ожидал подобного вообще и конкретно от Гарри. Да и поведение того, в свою очередь, изрядно удивляло. Пробираться по коридорам Хогвартса среди ночи, рискуя нарваться на Филча, преподавателей или старост — и ради чего? Чтобы предложить калеке вместе полетать? Звучало откровенно глупо. Однако привычного раздражения, как многие предыдущие идеи Гарри, не вызывало. Драко точно знал, что никому не говорил о собственном желании поскорее избавиться от гнета молчаливых стен, окружавших его последнюю неделю. Знал он и то, что его первый за долгое время посетитель совершенно не обладал талантом к легилименции. В итоге, вариант оставался один: он, действительно, подумал, прежде чем тащиться через весь замок с метлой наперевес. Причем, подумал именно о Драко, вероятно, поняв каким-то шестым чувством, чего именно тому не хватало. На лице едва не мелькнула предательская улыбка, которую в последний момент удалось сдержать в уголках губ. — У меня мантии нет, а на улице холодно, придурок, — беззлобно напомнил он, вместо прямого ответа, не сменив позы. — Я знаю, поэтому взял с собой запасную, — с готовностью отозвался Гарри, казалось, ничуть не удивившись придирчивости собеседника. — Смотри-ка, и правда, по-моему, где-то в твоей голове появились мозги, — усмехнулся Драко, аккуратно поднявшись с постели. Как еще собственные ноги не отказали ему за долгие дни, проведенные без движения, он не хотел и думать. Не отказали — уже хорошо. — Не думал, что когда-нибудь услышу это от тебя, Малфой, — произнес Гарри, и в его голосе отчетливо угадывалась улыбка. — Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, Поттер, — ответил на безобидную шпильку Драко, протянув вперед руку. — Давай сюда свою мантию. *** Осень постепенно приближалась к концу. В воздухе чувствовались первые морозные нотки зимы, которая должна была наступить уже совсем скоро. Ветер бил в лицо, трепал и без того взлохмаченные подушкой волосы Драко. В одних носках у него мерзли ноги, потому что запасную обувь Гарри с собой прихватить не догадался, но подобные мелочи не могли омрачить восхитительного ощущения свободы. Он держался за чужую талию, надежно, крепко, засунув обычно легко холодевшие ладони под теплую гриффиндорскую мантию. О том, что и на нем самом сейчас красовалась такая же, с алой подкладкой, решил пока не думать. В конце концов, слепые глаза не могли видеть подобного явного надругательства над слизеринской натурой, значит, его можно было проигнорировать. Полузабытый восторг от полета будоражил дух и заставлял сердце биться быстрее, сильнее, заметнее. Возможно, Гарри даже чувствовал его неровный пульс спиной, но для Драко все перестало иметь значение. По крайней мере, здесь и сейчас. Верхом на метле, несшийся навстречу горизонту под вольным небом, раскинувшимся на сколько обычно хватало взгляда, он забывал о мирских проблемах. Полеты отлично помогали отвлечься от лишних мыслей, тяжелых и приторных, словно ветер уносил их из головы в неизвестность. Гарри частенько оборачивался на своего пассажира, и Драко почти жалел, что не мог видеть его взглядов в эти моменты. Возможно, они помогли бы ему понять, что вообще сподвигло недавнего врага на столь опрометчивый поступок. Хотя интереснее стало, что же сподвигло его самого согласиться на предложение развеяться. Он никогда не летал с кем-то вдвоем — постоянно один. Так была гарантия, что никто не начнет болтать чепуху или дергать лишний раз по поводу и без. Но Гарри оказался на удивление молчалив. «Держись крепко, ладно?» — последнее, что он сказал Драко, перед тем, как сорваться с места и вылететь в открытое заклинанием окно Больничного крыла. Собственное решение отдавало чем-то, подозрительно напоминавшим доверие. Ведь, не имея возможности управлять метлой лично, он не мог гарантировать успешного возвращения. Однако, лишенный возможности видеть, исключавшей самостоятельные полеты, Драко пошел на поводу у совершенно глупого желания снова почувствовать себя свободным. Пусть даже и ненадолго. О доверии речи не шло — хотелось просто вдохнуть наконец полной грудью свежий воздух, не обремененный запахами лекарственных зелий. С недавних пор голова начинала раскалываться от одного только их упоминания. Стоило им оказаться снаружи, как на Драко тут же навалились новые ощущения: мягкие ароматы ночных цветов Запретного леса, магических растений, росших в теплицах при Хогвартсе. И, главное, непомерно огромное количество звуков: от свиста ветра по ушам до нескладного уханья в совятне. Сосредоточившись, он понял, что стал абсолютно четко различать, откуда именно доносился тот или иной из них. Даже стрекот сверчков далеко внизу казался настолько близким, будто земля осталась в считанных метрах под ногами. Уточнять реальную высоту Драко не стал. По большому счету, ему было наплевать. Главное, что он слышал и чувствовал окружающий мир, как раньше: близко, полно. Живо. А мелочи вроде расстояний, высоты или скорости перестали иметь вес. Как и просил Гарри, его спутник держался достаточно крепко. Он время от времени оборачивался, чтобы убедиться в реальности происходившего. Самому до сих пор не верилось, что предложил Малфою летную прогулку среди ночи. Еще меньше верилось в полученное согласие. Совершенно идиотская улыбка упрямо не сходила с лица, а сердце билось размеренно и спокойно. Словно сзади сидел не бывший враг, от которого постоянно только и ждал ножа в спину, а один из давних друзей. Например, Рон или Гермиона, которым, несмотря на все ссоры и недомолвки, доверял. Только они вряд ли стали бы молчать, наслаждаясь резвым полетом метлы. Нынешний же пассажир не проронил ни слова. Впрочем, как и сам Гарри. Он отдыхал душой и телом во время подобных ночных променадов. Из мыслей отлично выветривалось лишнее, голова становилась легкой и светлой. Даже дрянные воспоминания не беспокоили визитом. Только здесь, под бескрайним небом, усыпанным яркими звездами, ему удавалось почувствовать себя свободным. Здесь не было пророчества и связанных с ним обязательств, не было долга и правил, обязанностей и груза проблем. Все это оставалось на земле, чересчур тяжелое, чтобы подняться в воздух следом за быстрой «Молнией». «Спасибо, Поттер, — искренне поблагодарил его Драко, однако, не решившись облечь мысль в слова. — Спасибо, что вытащил меня». Никто, пожалуй, не мог представить, насколько задушено он ощущал себя в больничных стенах. Будучи совершенно здоровым физически, имея возможность ходить, говорить и думать, лежать в постели целыми днями напролет стало сущим наказанием. Однако, оно неожиданно пошло ему на пользу. Будто подвернулась наконец возможность разобраться в собственных проблемах и разладах. Пожалуй, приди Поттер раньше, Драко не успел бы осознать, насколько сломала его слепота, да так и жил бы дальше с огромной трещиной внутри. Так и топтался бы на месте, видя кругом лишь безысходность и мрак. Хотя теперь мрак остался единственным, что он вообще фактически видел, но перспективы ближайшего будущего перестали казаться беспросветными. У Драко вновь появилась надежда. И это был самый бесценный подарок из всех, что он когда-либо получал. Бесценный и жизненно необходимый сейчас. Не зная, как еще выразить свою благодарность, да и попросту не умея ее выражать, Драко молча прижался вплотную к Гарри, уложив голову на жесткое плечо. В его мантии спряталась неуверенная улыбка, спокойная, искренняя. Ветер почти стих, задремав в высоких кронах вековых деревьев, мелькавших под ногами. Осталась только тишина и мерный стук чужого сердца рядом, без труда улавливаемый на уровне лопаток. Четко напротив собственной груди. Скажи прежде кто-нибудь, что Драко однажды будет вот так спокойно в обществе Поттера, он не поверил бы. Еще и посмеялся вдобавок над идиотом, предположившим подобное. А теперь чувствовал, как дыхание норовило сбиться напрочь от участившегося пульса, да слезы вновь просились на глаза. Слишком нереально, невозможно — не с ним. Но это было, и было оно наяву. Только за одну сегодняшнюю ночь Драко простил бы Гарри любые обиды времен их глупой вражды. Впрочем, уже простил, решив, что настала пора меняться. «Спасибо, Поттер». *** Портрет открылся бесшумно и неторопливо, будто бы тоже спал по ночам, как живой человек. Гарри проскользнул в родную гостиную невидимой тенью, оглядевшись по сторонам и сбросив с плеч отцовскую мантию. Переведя дух, почти наощупь прошел к потухшему перед отбоем камину и устроился в одном из кресел. Сквозняков здесь не было, но тело не успело толком отогреться после недавнего полета. На улице пахло осенью, промозглой, дождливой и свежей. В очередной раз вспомнив, как они вдвоем с Драко неслись против ветра, который рвал на них одежду в разные стороны с характерными хлопками, Гарри улыбнулся. Впервые он добровольно взял с собой пассажира, когда дело не касалось критических ситуаций. Сегодняшняя прогулка относилась к отдыху, пусть весьма незаурядному, приходившемуся по вкусу далеко не каждому. Подобные времяпрепровождения он не любил делить с кем-то еще: считал слишком личным. Впрочем, таковым оно и являлось. Однако присутствие рядом Драко не расценилось как вторжение в личное пространство или нечто подобное. Скорее, наоборот, добавило недостававший некогда кусок на положенное место, превратив скучный променад в миниатюрное приключение. Приходилось постоянно следить, чтобы пассажир не обморозил себе лицо и не заснул случайно, свалившись с метлы. В собственных способностях Гарри не сомневался: рефлексы и скорость ловца, позволили бы успеть подхватить его на полпути к земле. Только рисковать лишний раз все равно не хотелось. К счастью, не пришлось. Как оказалось, Драко тоже питал слабость к полетам на метле в абсолютной тишине. То, как он прислушивался к окружавшим звукам, сосредоточенно, вдумчиво, многое говорило о нем. Гарри впервые видел его настолько умиротворенным и спокойным. Стоило лишь осознать это, как первоначальное волнение отпустило, и «Молния» прибавила скорости. А потом, послушная рукам владельца, заложила пару крутых виражей. Драко, действительно, держался крепко. Чувствовалось, что руки у него были отнюдь не слабыми, как выглядели со стороны. Ему, по всей видимости, не составляло особого труда сохранять баланс в любых положениях тела в пространстве. Самому Гарри, к слову, тоже. Он спиной ощущал, как пассажир подбирался, напрягаясь, когда "Молния" заходила в мертвую петлю или вворачивалась в штопор. Пожалуй, именно сегодняшней ночью ему стало окончательно ясно, что в команду по квиддичу Драко взяли не только за красивые глаза и золотые галлеоны. Тот отлично чувствовал метлу, ориентировался в воздухе как рыба в воде, будто родился для полетов. Если честно, Гарри даже немного ему позавидовал. Сам-то он первое время казался себе неповоротливым мешком, набитым камнями, потому что неловко маневрировал и порой не входил в повороты. Вдруг от мыслей, почти погрузивших его в дрему, отвлек шорох на лестнице, ведшей в спальни. Через мгновение тот стал отчетливее и оформился в шлепанье по камню босых стоп. Не прошло и пары секунд, как в арке показался Рон. Совершенно не заспанный, без обычного гнезда на голове, какое сплеталось из его волос за ночь, он выглядел хмурым и задумчивым. Складывалось впечатление, что решался на что-то безотлагательно важное для себя, да никак не мог преодолеть невидимой стены. Той самой, которая возникла между друзьями еще посреди лета. Она неумолимо крепла с каждым новым днем, каждым несказанным словом. — Привет, — негромко поздоровался Гарри, первым нарушив тишину. Он по личному опыту знал, что некоторые вещи лучше не затягивать. Особенно, когда речь шла о серьезных разговорах. Чем дольше тянулась пауза — тем тяжелее становилось облечь мысль в слова. А мысль у Рона зрела, вероятно, очень долго. Целую неделю друзья практически не пересекались. На уроках они рассаживались по противоположным концам класса, в Большом зале — по разные стороны стола. Даже в спальне, где их разделяли жалкие два-три метра, словно не замечали друг друга. Гарри не нарушал немного странной отрешенности Рона, чтобы не нарваться на предсказуемую вспышку обиды и злости, а тот, в свою очередь, старался уложить новую информацию в рушившийся привычный уклад жизни. — Привет, — отозвался он эхом, машинально кивнув на приветствие, и все-таки сделал несколько шагов вперед, оставшись стоять у кресла напротив собеседника. — Ты не ложился, — констатировал глухо, сдвинув на секунду брови к переносице. — Ты тоже, — отбил подачу Гарри, постаравшись не зацикливаться на чужом состоянии. В конце концов, они не общались целую неделю. В сравнении с этим, и обмен приветствиями считался недюжинным прогрессом. — Что-то случилось? — Нет, — излишне поспешно ответил Рон, но тут же смутился, опустив глаза. Кивнул сосредоточенно, не оторвав взгляд от пола. — Да, случилось, Гарри. Малфой случился. — Послушай, Рон, если ты думаешь, что… — Подожди, Гарри! Лучше ты послушай меня, — протараторил он, перебив собеседника на середине фразы и наконец подняв на него глаза. Смотрел прямо, решительно, будто собирался идти в смертельную битву. — Я много думал насчет тебя и Малфоя и… вашего общения, — выдавил через силу, поморщившись мимолетно. — Помнится, ты как-то хотел проследить за ним, чтобы узнать, не задумал ли он чего гадкого. Только то, что я видел, не было похоже на обычную слежку, знаешь ли. — Ну он сам предложил мне шпионить за ним в открытую, — пожал плечами Гарри, мысленно подивившись длине разговора. Давно они не замолкали после пары вскользь брошенных фраз, и стало совершенно явно, насколько оба соскучились по обычной дружеской болтовне. Однако нынешний предмет обсуждения легкой беседы, к сожалению, не подразумевал. Рон, осмыслив услышанное, посмотрел на давнего товарища с надеждой, но тот, уловив смысл не произнесенных еще слов, поспешил добавить. — А потом я предложил ему дружбу. Надежда в глазах напротив, погасла столь же быстро, как зажглась. Брови нахмурились, губы сжались в ровную линию. По стиснутым кулакам и заходившим желвакам без труда удалось понять, насколько велико было поднявшееся изнутри негодование. Однако Рон продемонстрировал чудеса самоконтроля и промолчал, не сорвавшись в поток яростных обвинений. Выждав небольшую паузу, чтобы успокоиться, он продолжил относительно ровным голосом. — Я понимаю, мы мало общались с начала учебного года. Возможно, я чем-то даже тебя обидел и не заметил этого, но, по-моему, это не достаточный повод водить дружбу с этим… этим… — Малфоем, — подсказал Гарри, запоздало осознав, что совершенно не хотел слышать от друга набившее оскомину оскорбление в адрес бывшего врага. Как и от самого Драко не хотел слышать оскорбления в адрес друзей. — Зови его хотя бы Малфоем, пожалуйста. — Ладно, — неохотно согласился Рон, медленно втянув носом воздух и натужно проглотив короткое слово, оставшееся не произнесенным. — Это не повод водить дружбу с Малфоем. — Рон, я понимаю, о чем ты думаешь, правда, — постарался как можно увереннее произнести собеседник, сев прямо. — Я и сам поначалу думал так же, да и Гермиона уже высказалась однажды на эту тему. Весьма эффектно, знаешь ли, — усмехнулся невесело, вспомнив, чем закончился разговор в Выручай-комнате. — Если ты согласишься выслушать меня, я постараюсь все тебе объяснить. После недолгих раздумий Рон в очередной раз кивнул и опустился в кресло напротив, натянутый как струна. Он не был уверен, что хотел слышать хоть какие-то объяснения, но желание докопаться до истины перевесило. — Все началось еще летом, когда я гостил у вас в Норе, — начал Гарри издалека, постаравшись собраться с мыслями. Он, в отличие от друга, к этому разговору не готовился. Не рассчитывал даже, что представится подобный случай. — Я заметил, что вы с Гермионой стали общаться намного лучше, чем раньше, вот и не хотел мешать. Только в итоге понял, что останусь такими темпами вообще один. Как раз в то же время мне и подвернулся Малфой. «Подвернулся» не в смысле замены тебе или Гермионе, не подумай. Просто я решил отвлечься на него. Мне казалось, что он, действительно, что-то задумал, вот и решил, что слежка за ним время от времени поможет мне развеяться. А если бы я выяснил что-нибудь интересное, то рассказал бы вам — и у нас всех снова появилось бы общее дело. Понимаешь? — Ответом снова стал кивок. Плечи Рона немного расслабились, да и сам он будто выдохнул наконец. Видимо, и впрямь, понял, к чему шел монолог Гарри. — Как-то он заметил меня, когда я проснулся из-за шрама и вышел в коридор, чтобы не напугать никого. Из шрама кровь шла, знаешь, не самое приятное зрелище. А Малфой вдруг ни с того, ни с сего, дал мне платок и даже не поморщился. Да и у него самого запястье было перебинтовано. Ну… в общем, я тогда подумал, что с ним что-то не так. Может, кто оборотного хлебнул или еще что. Всякое могло быть. Но оказалось, что это был, в самом деле, Малфой. А потом мы подрались перед зельеварением у Снейпа в классе. И вместе в Больничное крыло попали. Он тогда мне встать помог: сломанная нога неудачно подвернулась. Я сам удивился, но потом мы еще и в Больничном крыле разговаривать начали. Именно разговаривать, а не как раньше. Почти как мы с тобой. Он изменился очень, даже Гермиона заметила. Правда, сказала, что, скорее всего, Малфой просто хочет меня использовать, поэтому и общается. В итоге, конечно, оказалась права, но он сам мне признался. В лицо сказал, что собирался меня использовать и все еще собирается. Но мне плевать, я ему так и ответил. — То есть, ты общаешься с ним, потому что он изменился? — уточнил Рон недоверчиво, прищурив один глаз. — Если бы он не изменился, я бы тоже, пожалуй, попробовал пообщаться с ним, как сейчас, — честно признался вдруг Гарри, решив, что друг либо поймет все, либо не поймет вообще. — Потому что он мне не врал, как вы с Гермионой весь прошлый год. Пусть оскорблял и унижал, зато честно. Молчание висело долго. Опасно долго. Обычно Рон столько думал исключительно на контрольных по зельеварению или травологии. Даже прорицания не вызывали у него подобного ступора. Однако сейчас они сидели не на лекции, а в факультетской гостиной, и решали одну на двоих сложную задачу под названием Драко Малфой. — Мы же извинились… — буркнул Рон недовольно и посмотрел на обугленные поленья в камине. — Я помню, все в порядке, — подтвердил Гарри, почти успев смириться. Судя по руслу, в которое свернул разговор, их дружбе, действительно, осталось недолго. — Значит, мы по-прежнему друзья? — вдруг спросил Рон, в упор посмотрев на собеседника. Тот даже опешил на мгновение, а потом улыбнулся. — Конечно. — Здорово, — рассмеялся он коротко, растрепав широкой ладонью яркие рыжие волосы. — Слушай, ты уж прости, что я тогда вспылил. Порой совсем не получается держать себя в руках. — Это ты лучше Гермионе скажи, — фыркнул в ответ Гарри и рассмеялся, когда друг поморщился от озвученного предложения. Выслушивать часовую нотацию о том, как некрасиво тогда поступил, Рон желанием не горел. — Как-нибудь потом скажу, — пообещал натянуто, выдохнув и облокотившись на колени, подавшись чуть вперед. — Получается, с Малфоем теперь даже разговаривать можно, а не только отрабатывать на нем всякие гадкие заклинания? — уточнил нерешительно, склонив голову к плечу. — В целом, да, — поразмыслив, кивнул Гарри, несказанно обрадованный благополучным разрешением недавнего конфликта. — Я не говорю, что попробую, — поспешил предупредить Рон. — И тем более, не говорю, что буду особенно стараться, но… ты ведь мой друг, Гарри. А друзей в беде не бросают. — Спасибо, Рон, — широко улыбнулся Гарри, почувствовав, как в носу защипало. — Пока не за что, дружище, — отозвался собеседник, и на его лице появилась точно такая же улыбка. — Вот когда я спасу твою задницу оттуда, куда втянет тебя Малфой, тогда и поблагодаришь. — Уверен? — Можешь на меня положиться!