Краски

Тишина заползает в уши и хрипит в барабанные перепонки до неприличия громко. Кровь волнами ползает по венам, шипуче отдаваясь в виски. Она закрывает глаза и слушает биение в грудной клетке. Раз. Два. Три. Рамси. — Рамси… — шепчет она почти неслышно, скребя пальцем по новому, до тошноты чистому холсту. Ей не дышится. На языке явственно ощущается этот набор из 5 букв, застревающий на повторе. Его грёбанное имя съедает остатки её поехавшего сознания. И вроде бы пошёл лишь второй день с того момента, как Он вышел в эту злосчастную дверь и, кажется, лишь немного позабыл вернуться, а пальцы на руках уже предательски ломает. Ей не рисуется. И это, в общем-то, не требует пояснений. Тяжёлая дубовая дверь, внезапно отворяясь, рвёт тишину неприятным скрипом. Она инстинктивно съеживается от тревожного звука. Он пришёл? Ещё недавно отбивавшее чёткий ритм сердце начинает беспорядочно растрескиваться в груди, а кровь в венах становится на бессчётное количество градусов горячее. — Когда же ты жрать начнёшь, поехавшая, — резко и с нескрываемым отвращением выплёвывает ей в спину грубый женский голос, — я тебя с ложечки кормить не собираюсь, потаскуха, но милорд… Грузная уставшая женщина, от мужской работы кажущаяся гораздо старше своих лет, едва успевает поставить поднос с пищей на стоящий рядом с дверью табурет. Лишь краем уха заслышанное обитательницей этих покоев слово «милорд» заставляет её взвиться с насиженного места. — Он передавал что-нибудь? Когда Он придёт? Он ведь помнит обо мне? — с обезумевшим взглядом она кидается к служанке, вцепляясь в её толстые запястья. Слова слетают с её синеватых губ пронзительно быстро. — Да отцепись от меня, бешеная! — вскрикивает женщина, с силой отталкивая девушку. Та валится на пол. — Скажите, где он, я умоляю! Ведь он придёт? — Он проводит время со своей женой, — почти скороговоркой вылетает изо рта служанки, — а ты сидела бы тихо, Лорд Болтон уже давненько хочет пустить тебя на корм свиньям. — Рамси защитит меня, — голосом обиженного ребенка выплевывает она. Женщина красочно давится смешком на её комментарий, но едва ли зловещим. В нём слышится затоптанная жалость. — Не сходи с ума, девчонка. Рамси на тебя насрать. Ты думаешь, что ты у Него здесь первая и единственная? — служанка переводит взгляд с девушки на соседнюю стену. — Я помню, как мы оттирали мозги одной из твоих предшественниц, которая Ему вдруг не угодила. Он проломил ей череп и только на следующий день уточнил, прибрали ли мы там. Так что жри... Будут силы отбиваться. Через пару секунд о грузной женщине напоминает лишь хлопок двери. Ей на голову будто валится громадная хрустальная люстра, стёкла которой всаживаются в кожу до костей, становясь её вторым скелетом. Не единственная.

***

— Мам, город горит, — слегка обеспокоено заключает девушка, вглядываясь в мутное окно. Пепел красочно парит над зданиями. Жар и копоть вырываются наружу. Люди мельтешат внутри, как стая ворон. Кажется, она нашла для себя ещё один плюс в отшельнической жизни на окраине. Матери, правда, попросту наплевать на всё, что не касалось бы спирта. Она что-то бубнит себе под нос, кутая в полинявшую накидку морщинистое тело. Благо, сегодня в её кровати не обнаружилось очередного собутыльника. Привычка обвинять родительницу в безрассудстве пропала у неё ещё лет с 7. В общем-то, уже тогда она поняла, почему ей ничего не известно о своём отце. Мужики в постели её мамаши менялись с такой периодичностью, что девочка в принципе не успевала их запоминать. Удивительно ещё, что эта пропойка соображала одергивать ухажеров, когда те с незамысловатым посылом обращались к девчонке. — Рана, воды! — кричит девушке полуживое тело, когда та аккуратно выводит темные узоры углём на стене. Девушка кривится, но голоса не подает. Спокойно подносит чашу и возвращается обратно. Мелькает мысль разбить эту чашу об её череп. Рана слышит, как на улице всё гудит и взрывается. А когда в окно прилетает обрубок чьей-то двери, ей приходится признать, что отшельничество их не спасло. Вышибая двери, в хижину вваливаются трое. Рана даже не успевает понять, откуда они взялись. Мужики в амуниции, перемазанные сажей, тяжело дышат. Мать, дрожа, забивается в угол. Девушку выволакивают за волосы почти сразу. Она вопит и кусается в попытках вырваться. — Да заткнись ты, блядь! — её звонко ударяют по уху, как провинившегося щенка. Она теряется от дикого звона. — Что тут у вас? — второй мужской голос звучит до боли оптимистично. — Хорошенькая. Рана поднимает глаза в надежде харкнуть ему в лицо. — Привет, я Рамси, — Он проводит шершавой, грязной рукой по её лицу, — ты пойдешь со мной. — Хер тебе, — девушка вгрызается зубами в Его ладонь. — Вот же сука! — Он перехватывает её волосы и с размаху бьет головой о землю. — Проспись.

***

Она просыпается, когда дверь в комнате тяжело бухает. Спросонья девушка едва различает фигуру вошедшего. — Соскучилась? — шепчет Он, подходя ближе и усаживаясь на постель. — Тебя долго не было, — цедит она обиженно в полудреме. — Я был с женой. Сердце валится куда-то внутрь, а по кишечнику проходит противный холодок. Рана видела эту рыжую стерву всего один раз, но так четко запомнила лицо. Увидеть бы эту милую головку на пике! — Надеюсь, вы сблизились, — подскакивает она, оказываясь лицом к лицу с Ним. — Ревнуешь? — Он ухмыляется, касаясь её лица. Девушка пристально смотрит в Его глаза. Как же Ему нравится её мучить. Отбитый ублюдок, исправиться которому поможет лишь смерть. Она накрывает Его холодные губы, секундой позже прокусывая их до крови. Рамси стирает пальцем влажную каплю и делает мазок по её щеке. — Поехавшая, — проходится Он ветерком по шее брюнетки. Рана ёжится, забываясь в полуулыбке. — Ты ещё помнишь, как выглядит мой отец? — Болтон берёт её за талию и придвигается ближе. — Да. Вы похожи, — она уже давно не видит смысла спрашивать, откуда у Него в голове берутся эти странные вопросы. — Отлично. Сможешь нарисовать его портрет, если голову я скормлю собакам? Девушка чувствует, как Его губы расплываются в ненормальной улыбке.