***
Болтону конкретно нравится быть психом и похеру, чем это объяснять: дерьмовой наследственностью или тяжёлым детством. Его исключительная изобретательность, создающая из людей моральных инвалидов, горит на груди громадной золотой бляшкой. Покорение непокорных всегда было его страстью, но с этой девкой что-то явно пошло не так. Он статично замер на стуле около голой стены. Затылок то и дело намеренно ударяется о тупой чёрный камень. Своим взглядом Он, похоже, выдалбливает на её лице горящую лестницу в Ад. Она спит. Какой по счёту час Он бесцельно просиживает в этой маленькой душной комнате, Рамси не помнит. Помнит только, что возникшее в самом начале желание трахнуть её сменилось сначала мыслью о том, чтобы перерезать ей глотку, потом задушить, а затем снова идеей о жестком сексе. Но Он лишь сидит и смотрит. У этой психованной с головой проблемы даже похлеще, чем у Него, и осознание этого до смешного бесит. Он же привык быть единственным тронутым ублюдком в округе. Бесит и то, что башню ей рвёт основательно, и возобновившиеся попытки побега выводят Его куда больше, чем те, самые первые, когда она только оказалась у Него. Представить, что её не будет… Нет, эта девка будет с Ним. Всегда. Он в этом уверен твёрже, чем в том, что небо голубое, а люди не способны жить без той требухи из внутренностей, которой они набиты. Не будут они никогда ни женой, ни мужем, об этом даже думать то ни к чему. У них ведь отношения выше, чем целая долбанная стена Вестероса, и впихивать их в рамки приевшихся традиций — верх извращения. Даже Болтон на такое не способен. Его эта мысль смешит до спазмов. Её, наверное, тоже. Хотя, Он и представить себе не может, что происходит у неё в голове. Поднимающееся солнце заставляет его встать и направиться отсюда ко всем чертям. Под языком теплится привкус жжёного сахара: то ли от всего этого сонма нагромоздившихся мыслей, то ли от того, что пришёл Он, чтобы получить удовлетворение, но не тронул её, потому что она спит.***
По пути на семейный завтрак Он заглядывает в свои покои: прекраснейшей Сансы там не оказывается. Он оббегает взглядом кровать. Громкий вздох, граничащий с безмолвным ругательством, едко впитывается в утренний воздух. Он громко хлопает за собой дверью. Выходок любимой жёнушки Он, конечно, ждал — это же девчонка из Страков. Но то, что Он этого ждал, не значит, что Его они не злят. Шаг Болтона становится грузным. Почти у самого входа в обеденный зал Его ловит отец. По тому, как отчётливо он сжимает предплечье сына, Рамси понимает, что тот злится похлеще Него. — Почему леди Санса явилась без тебя? — голос родителя обрушивается на него зло и неприятно. — Где ты ошивался всю ночь? — Отец, у меня всё под контролем, — отвечает Он, сам не особо веря в свои слова. — Нет у тебя нихрена никакого контроля, — почти вскрикивает Русе, впиваясь в сына серыми глазами, — во что ты там снова играешься? Эта твоя шлюха, да? Пора бы уже выкинуть её на улицу. — Я не… — Мне не нужны твои оправдания, — шипит старший Болтон, — если эта потаскуха будет пудрить тебе мозги и дальше, я сошлю её прямиком на стену — пусть ублажает сборище ворон, их там предостаточно. Рамси проглатывает всё и молчит. Ему пока приходится мириться с тем, что Он зависит от отца. Ещё и эта Жирная Уолда, грозящаяся разродиться потомством. Как вечное напоминание о том, что Он – лишь бастард. — Жалко, а? Жалко тебе эту девку? Тогда запомни, что у тебя есть жена. Я тебе её выбил не для того, чтобы она в одиночестве слонялась по замку, как пришибленная. Рамси конфузится. Ему дети, в общем-то, нахрен не нужны, и не пышет Он желанием подарить парочку своей жене. Но ослушаться отца не может. Что, мелким розовощёким копиям Его, быть? — Я всё понял, — цедит он совершенно неискренне, поднимая взгляд на родителя. — Я надеюсь, Рамси. Ведь ты же Болтон. Ты же Болтон. Сочетание этих трёх слов цепляет так крепко и глубоко, что оседает где-то на подреберье густой магмой. Он же Болтон.