Чертовы сучьи инстинкты

- Лендон? - окликает со спины знакомый голос. Он поворачивается, немного нервничая и стараясь этого не показывать, но один взгляд, брошенный на улыбающееся, излучающее приятное удивление лицо своего бывшего мигом его успокаивает. - Привет, Роб. Давно не виделись. - Да и не говори, - альфа усаживается напротив, бросает взгляд на его недопитый эспрессо, а потом и на него самого, снова улыбается. Сам он как-то неуловимо изменился, с удивлением подмечает Лендон. Если честно, приперевшись поздно, перед самым закрытием, в "Кофеманию", где произошло много знаковых в их жизни событий и где они попрощались не очень хорошо, он нервничал, не зная, какую модель поведения выбрать, какие слова говорить... Ведь в том, что они не подошли друг другу, никто не был виноват, тем более что альфа всегда был с ним добр, ласков, приносил только хорошие впечатления, и никогда не высмеивал его существенные недостатки. По сути, Лендон поступил с ним очень некрасиво. Но сейчас он, счастливый, любящий и любимый, опасался ненависти и вполне логичной ревности и прочих неприятностей, но - как он и говорил, - Роб как-то неуловимо изменился. Его немного горделивое лицо будто потеряло свою яркую, почти вызывающую красоту, побледнело, но взамен этого приобрело нечто более ценное, что сделало его не просто красивым, а по-настоящему прекрасным. Улыбка стала простой и открытой, карие яркие глаза тоже улыбались будто, а то, что он похудел и немного побледнел, придало ему какое-то особое, скрытое очарование. - Я смотрю, ты без меня хорошо время проводишь, - говорит он, и Лендон сразу же вскидывает на него глаза, но ничего, кроме незлой насмешки, не обнаруживает и расслабляется. - Да. - Ты счастлив? - Определенно, - губы распирает глупая улыбка, - я и не ожидал, что иметь своего ... партнера так накладно. Он молится всем богам, чтобы Роб не заметил заминки в его фразе; они оба прекрасно поняли, что за слово он хотел сказать вместо цинично-нейтрального "партнер". "Истинный". Такими словами не бросаются, тем более - в семнадцать лет, когда ты - всего лишь школьник. На лице Роба мелькает понимание, а следом - и какое-то странное выражение, будто у него внезапно заболел зуб. Смешное сравнение, но Лендону явно не до смеха: вот, сейчас начнется то, чего он ждал, но втайне опасался и старался избежать. - Слушай, Лен... Ты знаешь такую девушку, зовут Лили Сандерс? Лендон давится чаем; на лице Роба застывает такое жалкое, просящее выражение, и оно так не подходит ему - гордому, красивому, сильному, независимому, - что Лендона аж переклинивает. Тем более, что новости о том, что он знаком с Лили, и очень даже тесно - у альфы об этом на лице написано, - неприятно его удивляют. - Да, мы одноклассники и друзья с ней. А что такое? Роб отводит взгляд, массирует переносицу и закрытые веки так сильно, будто стремясь выдавить глазные яблоки. - Ты только не пойми меня неправильно... - Не беспокойся, Роб, я никогда плохо о тебе не подумаю. - Спасибо за доверие. Но в этот раз я не заслужил такого с твоей стороны. Лендон хмурится. - В чем дело? - Она начала меня избегать, - выдыхает Роб, а потом начинает быстро и что-то невнятно бормотать, - я не думал, что такое возможно... Быстро... Слишком... Ты не подумай... - Так, стоп-стоп, - Лендон решается тронуть его за руку, и это прикосновение против всяких ожиданий никак не трогает его, - давай по порядку. Что у тебя там с Лили? Давай выкладывай. *** Лили была для Роба новой, еще не раскрытой гранью этой жизни; его удивляло все, что она открывала для него. - Я не жалею, что мой статус нейтральный, - спокойно говорила она, задумчиво помешивая уже давно растворившийся сахар в кофе, - когда мне было четырнадцать, а ничего нового для себя я так и не открыла, я расстроилась, конечно. У меня же была кучка подруг-омег, мы организовали свой фан-клуб даже... Смешно и стыдно признаваться. Она улыбнулась; ее щеки смущенно заалели. - Мама сказала мне, что это наоборот хорошо - быть бетой. Что я никогда не превращусь в течную суку, и что бабой с яйцами не буду тоже. Я даже не смотрела на жизнь... С такой стороны. Я тогда подумала, что в моей жизни не будет ничего интересного. - Твоя мама была права, - подколол он ее. - Еще бы. Течной сукой и бабой с яйцами... я точно не подхожу под эти понятия. С ней было легко, как не было ни с одной омегой. Роб думал, что отношения - это когда ты много и хорошо трахаешься; а на самом деле это, конечно, тот еще геморрой, но почему-то та суета, в которую превратилась его жизнь, приносила ему ни с чем не сравнимую радость. Он принял решение уволиться с работы, потому что в деньгах особо не нуждался, а все свободное время хотелось проводить с Лили. Выскреб из углов все заначки и водил свою прелесть в театры, парки, кафешки, учил готовить кофе у себя дома. От поцелуев опухали губы; его Лили могла быть разной, то неприступной обиженной девочкой, которая, кстати, очень больно щипалась, то ласковой кошечкой, которая сама льнула к его груди, гладила пальчиками его шею, линию челюсти, мурлыкала что-то игривое, сама тянулась к его губам. Долгое время они просто целовались, прижимались друг к другу; он осторожно гладил ее плечи, спину, с наслаждением касался пушистых золотых волос; Лили доверчиво запрокидывала голову, закрывала глаза, и отвечала ему, пока от неги и усталости она не обмякала у него в руках с тихим смехом. Как-то она сама разрешила снять с себя кофту, после - блузку, и наконец они доползли до петтинга, взаимно-приятного и ничем не обременяющего. Лили целовала его плечи - она уверяла, что они будто выточены из камня, - осторожно гладила руками спину, покусывала мочки ушей; а Роб жадно облапил ее за плечи, дрожащими руками стащил тонкие лямки лифчика, обнажая нежные, заострившиеся от холода груди; трогательный белый животик, рыжий пушок, скрывающий пухлые половые губы, куда он пробрался сначала наспех смоченными слюной пальцами, потом - и языком. В ушах звенело, тело сковала легкая судорога; он уже решил, что не пойдет дальше, хотя все уже ломило от желания трахаться, но он терпеливо гладил, мял, теребил, покусывал и зализывал: ублажал это нежное, девичье, ароматное тело, всматривался в прозрачную зелень глаз, шепотком говорил ей, что делать: подыши, чуть расслабься, раскройся... вот так. Открой рот. Она раскрывала тяжелым сбитым дыханием губы, и Роб целовал ее, но неглубоко, без языка, прихватывал дрожащие губы, глубоко дышал, ощущая какой-то тихий восторг, не связанный с сексом или с тем, что под этим словом обычно подразумевают. Роб думал о ней: о ее ресницах, о ее щеках, о ее губах, поцелуях, вздохах, о ее твердых розовых сосках, о ее дрожащих ножках, о сжатых пальцах на ногах - о ней, но не о сексе, не о ноющем члене, не о неприятно разбухшем узле. И это был прогресс. Ведь даже с Лендоном такого не было. Роб, "обрабатывая" его, всегда думал о том, как прекрасно было бы хорошенько вставить ему по самые яйца. Сейчас такого не было. И даже в тот самый момент истины, когда уже он тоже был обнажен, накрыв ее своим большим телом сверху и устроившись между раздвинутыми дрожащими ногами, рассудок оставался предельно ясен и чист. Целуя подставленные губы, обнимая дорогие плечи, толкаясь в первый раз - он точно знал, что делает, и высматривал в ее глазах ответ: боль, неприятие, страх... Но видел только улыбку и пьяные зеленые глаза - пьяные от его ласк и, как ему хотелось верить, от чувств. Время бежало стремительно, много утекало воды, а ничего не менялось - только сосущее и тянущее на душе становилось все сильнее, все мозги и мысли будто засасывало в вакуум. - Я тебя люблю, - просто сказал он, даже не кончив двигаться в ней, в ее жаркой, тугой тесноте, - серьезно, люблю. Лили, еще секунду назад выгибающаяся в предоргазменной истоме, напряглась, сверкнула прояснившимися светлыми глазами. - Да что ты, - выдохнула она, улыбаясь, но глаза ее были похожи на кусочки зеленого льда. Роб сначала подумал, что ему показалось, но потом она закрыла глаза и притянула его к себе за затылок, затыкая поцелуем. Он обо всем на свете забыл, пока она кончала, выгибаясь дугой и царапая ему плечи. На следующий день она не брала трубку, не отвечала на сообщения и мейлы; в универе привычное место у окна в назначенный час пустовало. - Твою мать, - обреченно выдохнул Роб, оседая на скамью, - твою же мать. Это было похоже на волшебный сон, горячую предутреннюю грезу, растаявшую с первыми лучами солнца, и после которой приходилось мириться с головной болью, разбитостью и усталостью, как после бодуна. Роб места себе не находил, оббегал все места, которые они вместе посещали, как идиот стучался в личку каждые пять минут, злился на свой идиотизм и забывчивость, когда осознал, что не знает ее адреса и школы, где она учится. Ситуация все больше смахивала на сюжет плохой молодежной комедии; только у нее в конце всегда сходились альфа и омега, женились и плодили штук шесть детишек, живя тошнотворно счастливо. Но Лили не омега, и о детях даже в зачатках мыслей не было, и вообще это была, в конце концов, жизнь, а не ситком, но Роб, как и все, хотел хорошего конца, хотел счастья и любви, которая так внезапно снесла голову его мирной жизни, полной безобязательственной ебли, любимой учебы и друзей. Ничего как прежде быть не могло, и он это прекрасно понял, как человек понимает молнию - с первого взгляда. Лендон только удивленно выдыхает, выслушав его историю. Он бы и не поверил, если бы сам не вляпался с размахом в тот же самый мутный подозрительный омут под названием "любовь". Одновременно он жалеет своего бывшего, но в то же время... - Я не думаю, что все так плохо, - успокаивает он Роба, - я ее знаю побольше твоего, и могу сказать наверняка, что она просто напугана. Может, она и смотрится такой непробиваемой, но на деле она та еще глупышка и мечтательница. Если она так быстро поддалась тебе, значит, ты что-то для нее значишь. Она не дешевка, на всяких там левых не разменивается. Карие, кофейные глаза альфы светлеют, из них исчезает обреченность и просящее выражение. - Ты так думаешь? - Определенно. Но все-таки не будь так резок в выражении чувств. Все-таки она школьница, а не твоя ровесница. - Понял. - И вообще, ты в курсе, что ей только недавно стукнуло семнадцать? Все-таки это... - Да знаю я, - отмахивается альфа, не стараясь сдержать глупую счастливую улыбку, - в случае чего я женюсь, не боись. - Да ладно? - Лендон скептически выгибает бровь. - Точно, - улыбается Роб в ответ уголком губ. *** Все-таки Лендон склонен верить своему бывшему альфе, и, получив "на руки" адрес беглянки, Роб спешит навстречу своей девушке. Лендон честно думает, что поступил верно. Но когда ему на мобильный звонит несчастная, заплаканная Лили, выдавливающая из себя что-то про аварию у ее дома и Роба, Лендон бросает короткое "срочно, я ухожу надолго" Кэшу, он прибегает в больницу при первой возможности. Его не пускают, конечно, но уверяют, что все обойдется, что это всего лишь вывих и все обошлось малой кровью, Лендон все равно будто чует беспокойство и боль подруги, которая убежала куда-то за травматологом вслед, а потом вернулась, воззряясь на него красными несчастными глазами. Они долгое время молчат, даже не обсуждая их "общего знакомого", а когда Лендон делает робкую попытку разузнать причины ее побега и внезапной холодности, она рявкает: - Ну сбежала я, и что?! Неужели я теперь не могу даже навестить его, убедиться, что с ним все хорошо? Лендон молчит, а потом скупо роняет: - Но кто ты ему, раз бросила? С чего они должны тебя пустить? Она поникает, понуро свешивает голову так, что колечки будто завитых рыжих волос закрывают глаза. Ему нечего ей сказать, и когда ее наконец пускают к нему, Лендон не просится следом, а уходит, медленно бредет домой. Попытки проанализировать эту ситуацию терпят крах, и омега просто засовывает эти мысли в дальней ящик своего сознания. - Она боится, чувак, - говорит Кэш, не отрываясь от экрана своей Play Station, - она же впервые в такой ситуации оказывается, ты будто таким же не был. - Но по ее глупости страдают не последние для меня люди, кстати, - парирует Лендон, обжаривая мясо, - я не могу закрыть на это глаза так просто. Пусть взрослеет, черт возьми! Если собирается продолжать отношения - тем более. У Роба нет запасных рук и ног на ее будущие ошибки. - Да ладно тебе, - Кэш разочарованно откидывает в сторону джойстик, с подозрением щурит на него глаза, - а с чего такое доверие этому парню? По-моему, он как минимум гордец и себялюбец с мозгами в яйцах, как максимум - пидор первосортный. Я ему не доверяю, тем более - не одобряю шашни с нашей Лил. Ты-то хоть подумай об этом, омежья ягодица. Лендон закатывает глаза на сомнительное оскорбление и на слова своего альфы, ставит мясо тушиться на медленный огонь и отвечает, сворачивая полотенце: - Это уже неважно. Наше мнение уже не имеет значения. Пусть сами думают, не маленькие же.