Чертовы сучьи инстинкты

- И где тебя все время черти носят? - возмущенно, но в то же время с долей беспокойства спрашивает Лили. Я только отмалчиваюсь, стараясь не смотреть на друзей и никак не реагировать на слова подруги. И, хоть Кэш и молчит, я почти на сто процентов уверен, что он придерживается такого же мнения. Я почти физически ощущаю на себе их недовольные взгляды. Я делаю вид, будто ничего особенного не слышал, и продолжаю делать что делал - чистить лук. - Лендон, - уже мягче обращается Лили, - если что-то случилось... Если мы можем помочь... Ты же знаешь, что можешь просто сказать нам, и мы поддержим тебя. Ну, да, вообще-то. Она говорит правду. Вернее, считает, что говорит правду; если я расскажу им, что я - омега, обманывавшая их все это время, и на данный момент начинаю встречаться с альфой, о котором им не рассказал... Неизвестно еще, посчитают ли они нормальным вообще общаться со мной. Я бы рассказал им все. Все, кроме этого. - Ничего особенного, ребят. Просто у меня в последнее время ухудшается самочувствие, - вру я, демонстративно вздыхая и потирая висок, - голова трещит каждый день, хоть отрубай ее. - Ты заболел? - испуганно переспрашивает Лили, прикрыв рот ладошкой, испачканной в муке. Кэш - впервые за долгое время - поднимает на меня глаза. Он снова хмурый... Черт, он теперь почти всегда без настроения, ходит мрачный, будто озлобленный на что-то; раньше такого никогда не было. Это все более чем странно... И я по его глазам сразу понимаю, что он мне не поверил. - Ну... Вот, думаю сходить в больницу, проверить голову... У меня у матери знакомая, может посмотреть без очереди... - начинаю я дальше нести околесицу, не прекращая счищать с лука хрусткую кожуру. Рождество уже завтра. Кэш уже предупредил своих - его братишка даже напросился к нам, - мама Лили уже пару дней как уехала к своему любовнику за город; придут еще пара хороших ребят со школы; ну, а я... Я всегда готов. Мне особо не у кого спрашивать разрешения. Сейчас мы сидим в небольшой, но очень уютной кухне в квартире Лили, и готовимся к завтрашней грандиозной фиесте. За украшенным белыми бумажными снежинками окном падает и настоящий, похожий на хлопья или пушистые комки ваты; на подоконнике стоит маленькая елочка, украшенная крошечными гирляндами и разноцветными украшениями. Это один из моих вкладов в праздник: эту елочку я привез с собой из дома, рассчитывая провести этот праздник сам с собой, в холодном одиночестве маленькой квартиры, так как не надеялся со своими странностями вообще завести друзей. На глаза выступают слезы; разумеется, это все из-за лука. Плакать я уже давно разучился. - Конечно, сходи, - волнуется подруга, начиная нервно накручивать медный упругий локон на палец. Кэш ничего не говорит, молча продолжая резать сыр для салата. Как бы невзначай отправляет один кусочек в рот, чем тут же заслуживает нагоняй от Лили; на его лице впервые за пару дней мелькает улыбка. - Эй, Лендон, ты чего уставился?! Спаси меня от этого страшилища! - вопит он, прикрываясь руками от шутливых ударов кухонным полотенцем. - Ничего, ничего, сиди, - успокаивает меня она, раскрасневшись от смеха, - тебе нельзя делать резких движений. И мы все ржем, явственно уловив скрытый подтекст; я утираю слезы, откладывая в строну нож, и тайком зачерпываю из глубокой миски горсть муки. Жду, пока Лили отвернется... Вот, бинго! *** Когда я говорил, что придут пара хороших ребят... Я не ожидал, что "пара" будет раздута до пары десятков человек. Собрались все: и множество одноклассников, и ребята с волейбольной команды, и всякие подружки Лили, и давние друзья Кэша. Уже вечером, до того, как начинает темнеть, народ начинает стекаться в квартиру Лили, и уже к девяти собирается такая толпа, что все с трудом умещаются в гостиной. Почти все принесли с собой что-то из еды, подарков, а главное - выпивки. Наклевывается отличный вечер. Хотя, если честно, я пил всего два раза: в первый раз я отмечал знакомство с Кэшем в моей квартире; точно уже не помню, что произошло, но после этого он начал принимать меня за "крутого парня" и "настоящего отвязного пацана"; второй раз произошел совсем недавно и продлился совсем недолго: Кас, наш однокашник, притащил на Хэллоуин водку в бутылках из-под воды, и я со всего размаху глотнул ее, не зная. Откашливался полчаса, отблевывался - еще дольше. Если честно, я опасаюсь пить много; конечно, другие подростки вдалеке от родителей пускаются во все тяжкие, и не то чтобы я против, что осуждаю и не хочу веселиться... Просто я побаиваюсь, что моя обычная сдержанность испарится; язык, завязанный в узел, развяжется, а все привитые навыки и привычки альфы слетят как шелуха, открывая нелицеприятное гнилое нутро. Рассматривая себя перед зеркалом, я мысленно зарекаюсь пить сегодня. Вставший на голове хохолок никак не хочет приглаживаться, и меня это жутко бесит; плюнув на все это, я выхожу из ванной, иду мимо множества галдящих, нарядных и веселых ребят, похожих на стайку разноцветных птиц. Я по сравнению с ними оделся скромно: напялил джинсы, в кои-то веки рубашку, да еще и поглаженную, что редко когда бывает с моим пренебрежением к своей внешности; хотел в благородном порыве даже причесаться, но все желание испарилось после очередного сломанного зубчика расчески. Да уж, причесывание - явно не из моей оперы. - Ой, Лендон! - зовет меня звонкий голосок Лили; я оборачиваюсь. Я, конечно, знал, что моя лучшая подруга - красавица, но сейчас все мои ранние представления о ее привлекательности кажутся мелочью. Она выглядит просто превосходно: зеленое короткое платьице выгодно подчеркивает все достоинства ее ладной фигурки, волосы набрызганы чем-то блестящим и скручены на затылке, а подкрашенные глаза кажутся бездонными. Теперь она кажется не только очаровательной, но и по-настоящему красивой: кокетливой, уверенной в себе. Соблазнительной?.. Да уж, альфы альфами, брутальность брутальностью, но эта совсем иного рода красота вызывает у меня соответствующие чувства - иные, пока незнакомые. - Ничего себе, - присвистываю я. - И тебе спасибо за многословный комплимент, - закатывает глаза Лили в притворной обиде, - вы с Кэшем как однояйцевые братья-близнецы выглядите из-за почти одинаковых прикидов, так еще и в головах ровно половина одного полушария! - Может быть, - усмехаюсь я, - может, и была где-то эта половина, но ее снесло от твоей офигительности, супер-пупер неотразимости. Это ты хотела услышать? Лили смеется, обнажая между пухлыми яркими губами белые зубы; щеки краснеют, а глаза сощуриваются в довольной улыбке. - Ты тоже хорош, - отмечает она, окидывая оценивающим взглядом с головы до пят, - еще симпатичнее, чем обычно, хотя куда уж дальше? Хочешь окрутить кого-то? Ее вопрос - шутка; но я замечаю - самым, самым-самым крайним краем уха - скрытый подтекст, как натянутую тонкую струнку под ворохом цветов. Об этот вопрос можно пораниться, если промахнуться хоть на миллиметр... И я говорю правильный ответ, глядя прямо в ее блестящие в полумраке глаза.