Чертовы сучьи инстинкты

POV Кэша. Я сам нихрена не понимаю, что вообще со мной творится и как с этим бороться. Ткнув Марка мордой в учебник, я уже полчаса как ошиваюсь на балконе, щуря глаза на дальние тусклые огни и нервно кусая губы. Уместно было бы сейчас курить одну сигарету за другой, горьким дымом давя в себе горькие думки, но я не курю - никогда не начинал, хотя иногда и хочется до зубовного скрежета. Отец не одобрит - это раз; Марку пример плохой подам - это два. Лендон тоже курит - это... Нет, это не причина номер три, а так... Вспомнил внезапно. Я только один раз видел, как он курит; весной, после тренировки, выйдя под козырек черного хода; под дрожащим хреновым светом лампочки он казался еще выше, старше и строже, чем на самом деле, и взгляд из-под прикрытых век - усталый, но с теплым огоньком узнавания. Сизый дым змеистой струйкой выползал между губ, растворяясь. С силой жмурюсь и ожесточенно тру глаза, стараясь выбросить из головы этот образ; порыв ледяного сырого ветра бьет меня по роже твердой колючей рукой, на теле встает дыбом каждый волосок. Я уже весь закоченел к херам, но зайти домой, в сонное тепло комнаты, мне не хочется; там Марк начнет ебать мозги или может заглянуть мрачный как орда туч отец, а мне сейчас не до них. Я уже миллион раз себя уговаривал, что личная жизнь Лендона - это личная жизнь Лендона. То есть никаким боком меня не касающаяся. Мы оба альфы, это раз. Во-вторых... Ну, первой причины хватит сполна - мы альфы, которые хорошо дружат. Не более того. И если меня и заинтересует его личный фронт, то так - чисто гипотетически. Дружеский интерес, живое обсуждение тугих омежьих жоп и дальше по списку: вот что нормально. Нормально для друзей-альф. Но то, что мой интерес по сравнению с рамками дружеского выглядит, как баобаб в вазе для цветов, уже нельзя назвать нормальным. Меня бесит любое упоминание о ком-то, кто общается с ним и кого я не знаю; меня бесит то, что до нашего знакомства у него были друзья и те, кто ему дорог по сей день; меня бесит сам факт того, что он не считает нужным рассказывать мне все. Все про себя, все про ту вертлявую скользкую задницу, которая его так прочно засосала. Эта омега находится вне моих интересов, вне круга моего общения и взаимодействия - но я уже ненавижу ее, как никого никогда не ненавидел. И это, блять, ненормально, с какой стороны ни посмотри. Я не дурак, конечно; я прекрасно понимаю, что по какой-то неведомой мне причине, по каким-то долбанным в рот причинам я начинаю сходить с ума по своему лучшему другу с альфа-статусом. И это вам сейчас говорит альфа, никогда до этого в своей психической стабильности не сомневавшийся. Я залипаю на него, когда он пьет свой любимый эспрессо; я стараюсь не смотреть на него, когда мы играем и тем более - когда переодеваемся после тренировки. Не то чтобы меня волновал вид его полуголого тела - то есть, не это для меня главная для беспокойства причина, - все здесь не так просто, как может показаться. Моя мания - явление сложносоставное: я зависим от общения с ним, от игры с ним, от его улыбок, от всей палитры его эмоций... Мне необходимо слышать его, видеть, иметь возможность дотронуться - хоть вскользь, хоть мимолетно и невинно. Будто я от него как от аккумулятора заряжаюсь - простым касанием ладони через ткань, теплым ощущением его тела на моей коже. И когда я касаюсь хоть крошечного участка его обнаженной кожи, меня будто и вправду бьет током: сердце сумасшедшим комом бухается вниз, по спине пробегает пугливая колкая волна, как от холодного ветра. Поэтому я не смотрю на него в раздевалке - такое огромное количество обнаженной кожи-магнита меня даже видом своим... пугает, что ли. Заставляет сжаться в твердый комок нервов. Странное ощущение. Странные чувства. Ни на одно из испытанных мною не похоже. Из-за этого я совершаю глупейшие поступки, за которые мне потом невыносимо стыдно: дерганая реакция на самые невинные его шутки; превращение в помидор всякий раз, когда он смотрит на меня слишком - по моим урезанным в край меркам, конечно - слишком долго смотрит, не отрываясь; моя абсолютно необоснованная и жалкая ревность к каждому столбу, будь то Лили, Алекс, ребята из команды, любые омеги поблизости... Да, я уже и так знаю, что я идиот. Можете и не напоминать. Но все же... Особенно сильно меня обеспокоил последний случай моей отчаянной ревности, от которой в моторчике застучало, как молотом. Вчера я видел его с каким-то альфой. Знаю, опять же связка "альфа с альфой, просто друзья" и железный факт того, что двое альф просто прогуливались около торгового центра, но что-то меня заставило сжаться и окаменеть, стараться ни за что не выдать своего присутствия. Альфа этот, посторонний, одним своим видом меня в бешенство привел. Я себя хоть никогда и не считал уродом, но по параметрам ему я явно и сокрушительно проигрывал: он был высоким, чуть выше Лендона, широкоплечим, длинноруким и длинноногим, с красивым холеным лицом и холодными глазами. Он был такой правильный, приторно, по-плохому правильный и четкий, что его так и тянуло схватить и сжать в сухой комок. Оба они шли по улице, освещенной фонарями, будто никого рядом не было - сильные и красивые без показушных поз и прикрас. Я тогда себе чуть зубы от ненависти не раскрошил, хоть по первому взгляду причин для беспокойств не было и в помине. Я его так даже к омегам не ревновал. Даже к Лили, с которой он любезничал в открытую. А тут - меня будто за шкирку подняли и об мерзлую землю швырнули. Они не гуляли под ручку, не обнимались и не сосались, конечно. Они просто шли рядом, на расстоянии вытянутой руки - и шумно что-то обсуждали. Смеялись. Смотрели искрящимися глазами. Я стоял в темноте, незамеченный, и давился ледяным воздухом напополам с горькой, как присыпка от клопов, ненавистью. Вот логики никакой - а трясло и трясет сейчас так, как ни при каких других его возможных пассиях не трясло бы. Но даже не это самое страшное. Пару дней назад я чуть не поцеловал его. Знаю, совсем рехнулся. Но вы не поймете, даже отдаленно не поймете, пока не испытаете это. Это чувство, будто ты залипаешь в один огромный прозрачный леденец; движешься как в липком сиропе, моторчик оглушительно стучит, поле зрения сужается, воздух проникает в глотку рваными сладкими кусками. Теплое дыхание Лендона; как-то неуловимо преобразившееся выражение лица; бархатно потемневшие глаза, расслабленные черты, раскрытые губы. И плевать, что он возвышается на полголовы. Желание прижаться к губам Лендона, с рыком опрокинуть его, закусать до смерти, чтобы он стал частью меня, а я - его, было таким, что я чуть зубы себе не раскрошил, сдерживаясь. И правильно, в общем-то, поступил: такой промашки он бы мне никогда не простил. Да что там, я сам бы себе горло тупым ножом бы перерезал. Незнакомец, Лендон, я. Кто вылетит первым? Незнакомец, Лендон. Почему я нутром чую, что что-то с ними не так, как я хочу думать? Я, Лендон. Это бред, но я никому не хочу его отдавать. Незнакомец, Лендон, я. Лили.