Чертовы сучьи инстинкты

Главное сейчас - не списать дело со счетов, не подумать, не решить ненароком, по глупости, что это все - пустяк. Потому что таких пустяков не бывает. Кэш нервно облизывает нижнюю губу, шинкуя капусту так, что на светлом дереве разделочной доски мигом выступают продольные полоски. В висках стучит так, будто кровь собралась выплеснуться из ушей, оросить фонтаном стену с искусным дизайнерским ремонтом на кухне Лили; ладонь сжимает нож настолько, что костяшки пальцев проступают под кожей белыми мертвыми камешками. Картина того, как Лендон увлеченно флиртовал с тем самым большим красивым альфой, до сих пор стоит перед глазами; это никак не укладывается в голову, встает поперек горла, будто затягивает ошейник на шее - туго, до кровавых натертых полос. Не мог он вести себя... так. Как? Кэш не отдает себе отчета в том, как именно он не мог себя вести, но удушающее ощущение несправедливости и злости сковывают грудь, будто и в самом деле не хватает воздуха. Лендон смеялся, шутил, щурил красиво заблестевшие серые глаза, ненавязчиво поправлял волосы - совсем не присущим ему движением; и, самое главное, - он позволял этому альфе прикасаться к себе: трогать за волосы, щеки, руки, будто случайно проводить пальцами по мочке уха, шее... И аура вокруг них: это не могло быть дружеской атмосферой, не могло быть приятельской, товарищеской... Они будто испускали флюиды радости и удовлетворения друг другом, смущения за свое счастье, за столь очевидное для всех окружающих. Кэш чуть не раскрошил себе зубы в безумном, неконтролируемом припадке ревности. Это была не просто эмоция, тут дело обстоит совсем иначе... Было больно не только морально, но еще и почти ощутимой физически болью: в висках заколотилось, в животе засела долгая и нудная боль, заболела голова и сбилось дыхание; болезненная, дикая судорога свела даже десны, будто от бешенства начали прорезаться клыки, чтобы защитить своего... кого? Лендон не омега. Чувства Кэша являются не более чем странным извращением его сознания, его тела, инстинктов... Все не так, как бывает в фильмах и книгах, где, если ты по-настоящему хочешь, то отобьешь любимого омегу у любого. Но Лендон был с ним... с альфой. Не с омегой, не с бетой, а именно с альфой - большим, сильным и мужественным. Может, и сам Лендон тогда такой же извращенец, как и он? Но кто сказал, что ему нужна его... что? Страсть? Похоть? Желание завалить навзничь и трахать, пока член не отсохнет? Потребность пометить собой, своим запахом, чтобы все знали о них, чтобы все знали и кусали себе локти от досады и зависти? Даже большая вероятность того, что Лендон не захочет подставлять зад, а нагнет его самого, не пугает Кэша настолько, чтобы отказаться от него. Можно даже попытаться представить себе это... Руки Лендона на его плечах... Кэш помнит, какие теплые и широкие у него ладони, сильные литые руки и плечи, мускулистая грудь с неожиданно крупными сосками, ровные и четкие холмики пресса под гладкой белой кожей; и, самое интересное - почти безволосый живот, беззащитно открытый пупок и отсутствие блядской дорожки до самой резинки трусов. Если бы он захотел, то Кэш бы сам прогнулся, не обращая внимания ни на боль, ни на унижение; по сути, душераздирающей боли бы все равно не было - спасибо от природы высокому болевому порогу альфы; унижения бы тем более не было бы - если Лендону было бы хорошо, если бы он стонал и метался, если бы шептал что-то горячечное и бредовое, изливаясь и запирая его тугой зад узлом, то все хорошо. Кэш был бы готов и к такому повороту событий. Лишь бы было. Лишь бы Лендон только позволил... А как именно - уже дело десятое. Но даже не это все было главным. Не похоть, не взбесившиеся гормоны молодого альфы, не отсутствие секса в течение многих месяцев, не извращеное желание выебать лучшего друга-альфу... Кэш любит его. И черт бы его побрал, если Лендон узнает об этом. Или же наоборот? Если он так никогда и не узнает, и шансы, все его мизерные и жалкие шансы не скатятся к херам, и уже навсегда? - Кэш, иди кушать, - зовет его Лили. Альфа с трудом выныривает из своих мыслей, осевших в груди болью, а в животе - глухим, неясным возбуждением. Надо прочистить мозги. - Иду, - автоматически тянет он, завороженно рассматривая пушистую рыжую копну ее волос, пронизанных солнечным светом, отчего они сияют, будто пламя. Кажется, он примерно знает, что надо делать.