Ошибки жизни

Сумерки сгустились окончательно, когда мы вчетвером вышли из кинотеатра. Фильм представлял из себя смесь волшебной сказки и любовной истории (закономерный, в общем-то, выбор, стоило ожидать), так что «парочек» в зале с лихвой хватало. Лично я к такому жанру не тяготею, но смотреть могу, если захочу. Для этого всего-то и надо: 1. обзавестись коротенькой брошюркой о фильме; 2. не вникать потом в дальнейший сюжет; 3. активно поддакивать и кивать на лестные характеристики положительных героев, и на обвинительные – отрицательных. Я эту технику выработал заранее, основываясь на жизненном опыте, так что мне не составило труда сохранить мозги в незакомпостированном виде. Нет, ну влюбился наш Тошка в малышку Кетти-Бри, что на год его младше, едва ли не с первого взгляда, ну бегал за ней, ловя красноречивые взгляды (вертихвостка вертихвосткой, а как крепко она его помучила, пока сдалась!), и вот теперь наслаждается плодами своего упорства, нас не замечая (лучших друзей, ай-яй-яй...). Нет бы «спасибо» сказать за то, что согласились сидеть рядом, на том же ряду. А если вспомнить, что ряд был последний, и как нам весь сеанс приходилось терпеть косые взгляды... Пастух все время просидел, как на иголках. Мелодрамы его раздражали, а эта тупая фигня про фей, гномов и злобных великанов... Не будь мы на улице, где кто-нибудь может увидеть, да и девчонку не хочется шокировать (даже если Тошка ей доходчиво объяснит, все равно), я бы вознаградил его маленьким подарком по случаю удачного побега... эм, увольнительного из интерната. К примеру, зеркальце заднего вида для его нового байка. Пока не совсем завершенного (целиком по вине нашего Ихтиандра), но уже вполне способного передвигаться... Тут в голове глухо тренькнул звоночек. Произошедшее за день что-то напоминало... Что-то важное... Но что? Я притормозил, делая вид, что завязываю шнурок, у книжного магазинчика, и осмотрел бегло прилавок из-за стекла витрины: разные путеводители, календари, магниты на холодильник, хиты продаж и распродажи... Вот! — Эй, ребят! – окликнул громко я и, почувствовав, что они обернулись, не глядя на них, махнул в свою сторону – Глядите! Быстро холодало, так что Тошка, потирая ладони, недовольно подбежал: — Ну что еще?! – глянув туда, спросил – И? Кетти-Бри скопировала его движение и выражение лица. Я проигнорировал: — Через неделю сочельник. Канун Рождества. Объявление висит уже месяц... — И? – вновь покосился, уже с немалой досадой. — Спектакль, — тихо бросил Пастух за нашими спинами – Нам поручили постановку какой-либо истории. На вкус и выбор... – на ошарашенный взгляд Тошки улыбнулся слегка – А ты нас уговорил отложить обсуждение, пока не наладишь все с ней... – чуть покосился на Кетти-Бри – Вот теперь твое условие соблюдено. Я, посчитав свою миссию выполненной, отвернулся от книжного магазина и пошел неспешно по улице, которая постепенно превращалась в широкую тропу, которая вела только в один конец – наш военный интернат. Волчий Пастух, Тритон и его девушка, Кетти-Бри, молча спешили следом. Никто не говорил. Все думали – что же делать?.. Утром будить меня не потребовалось – из-за раздумий и нервов от сна было одно название. Накануне вечером мы сообщили эту «преприятнейшую» новость соседям. И, конечно, радостных возгласов не встретили. Ни у кого не было идей с сюжетом. Так что дело не могло двигаться физически. Я думал над этим все утро, завтрак, тренировку на полосе препятствий, на боевых искусствах, на уроках по алгебре, родному языку и истории, весь обед, тренировки на симуляторах и стратегическое планирование. Скажу так: сознание занималось тем, чем нужно, а подсознание судорожно копалось в голове в поисках мало-мальски подходящих идей. И на ужине... ...к сожалению или к радости, спасителем стал не я. Тошка едва не опоздал на раздачу, и, едва сев за стол, положил перед нами книжку: — Вот! Это наше спасение! – и стал торопливо поглощать пищу. Мы как-то не решились прикоснуться к творению литературы, материализованному в типографии, потому лишь, наклонив и извернув головы, прочитали: — «Снег... — ...и Лед». И хором: — Что за хрень? Он поспешил успокоить, явно подумав, что мы собрались его порвать (а за что?): — Перед сном все решим с остальными! Это лишь история... У меня возникло нехорошее предчувствие... И оно оправдалось. Марк, 16-ти лет, староста нашего барака, встретил этот сюжет с энтузиазмом (наверно, просто конкурентов не было): — О, я читал это, когда был в средней школе! – взяв книгу, пролистал бегло – Подходит просто идеально! Беремся! Вокруг поддержали возгласами – активно, но обреченно. — Так, но нужна какая-то изюминка... Все замерли – «это» грядет! Когда речь заходит об оригинальности – «изюминке», то этот парень превращался в одержимого психа. В родне у него режиссер затесался, что ль? — Именно! – подняв указательный палец, оглядел нас медленно сверху – Шекспир! — Чего? – воскликнули мы все хором. — Для подготовки костюмов и прочего понадобится вся сноровка и изобретательность наших девчонок! Поэтому мы не можем заставлять их еще и играть! Все роли мы будем исполнять! Тошка едва не подскочил, как ужаленный: — То есть?! Я и Пастух сдвинулись уже теснее некуда, но и тут не утерпели – почти прижались щеками. Остальной народ вокруг несмело зароптал. — Без гундежа только! – фыркнул Марк – Роли распределим завтра. А пока – по нарам!.. Эту историю, «Снег и Лед», я решил прочитать перед ужином, так как после никакого времени не хватит – закипит работа по постановке... Так что, пока Пастух пыхтел там что-то со своим байком, мои глаза бегали по строчкам, улавливая общий сюжет и опуская подробности. Книжка была небольшая, так что через пару часов, когда уже вот-вот подходило время ужина, я спрыгнул с бочки с песком, на которой сидел, и легко пихнул духовного брата в ногу (а остальное скрывалось по ту сторону железного коня): — Вылазь! Лимит времени исчерпан! Он, выскочив и встав на ноги, вытер машинное масло с рук: — Эх, не думал, что все так затянется... — Что-то не туда поставил? Серые глаза холодно сверкнули: — Да вы меня оскорбили, сударь! — А если по правде? – сразу сменил курс. — Пустяки. Уже закончил, — поглядев на него изрядно потеплевшим взглядом, похлопал по топливному баку – Жаль, проехаться сегодня не получится... Мои губы расплылись в улыбке: — Ну, ждал ты этого столько месяцев и теперь не можешь и до утра потерпеть? — А у тебя разве ничего подобного не бывает? — Ну... – я откровенно растерялся... ...и тут мимо пробежал Тритон, позвал нас, и мы вместе бросились в столовую... А после еды нас ждало заклание. Марк, для начала устроив выволочку тем, кто не прочитал «сие произведение», раздал каждому тонкие подшивки с заголовком «Сценарий»: — Вот это чтоб прочитали к завтрашнему! – погрозив строго пальцем, продолжил – Но все равно, роли надо распределить сейчас! — Почему это?! – взмолился Тошка (и я его понимал – после того, как прочитал). — А что касается тебя... – повернулся к нему, зловеще сдвинув брови... и тут же прям расплылся в улыбке – Идея была целиком и полностью твоя, так что ты от участия в постановке освобождаешься! На лице того отразилось облегчение. На лицах же остальных (включая мое и Пастуха, как ни подло это выглядит со стороны) – только зависть. Роли распределялись общим голосованием. Возникало немало споров и разногласий, но они быстро разрешались, без рукоприкладства. Нас, близнецов не по крови, пока никуда не определили, так что нервы натягивались все туже и туже, напряженность вокруг нас становилась все гуще и гуще, а мы прижимались друг к дружке все теснее и теснее... — Так, а теперь последнее блюдо, и оно же главное! – глаза Марка жадно блеснули – Ведущие роли в этой ошеломляющей истории! И первая из них – деревенская девушка Фридерт!.. Никто не сказал ни слова. Просто все руки синхронно указали на меня. Пастух, вздрогнув, убедился, что указывают все-таки на меня, и сочувственно сжал мою руку. Во мне же все вскипело: — И что я вам плохого сделал?.. – но голос казался всего лишь обиженным. Посыпалась куча реплик, каждый наперебой перечислял мои грешочки, некоторые даже загибали пальцы, чтобы не сбиться... Ну да, от скуки я прям зверею... И тут мне в голову пришла прекраснейшая мысль: — Ладно, я согласен! – выдержав паузу, чтобы полюбоваться их шокированными рожами, сразу заявил – Но при одном условии. И оно не обсуждается! — И какое? – крайне заинтересованно спросил Марк. Я поправил очки и только потом ответил: — Элиотом будет Пастух! Все сразу облегченно вздохнули: «И это все!.. А мы уже думали... Вот хорошо-то, пронесло...». А фавн, оттолкнув от себя, уничтожал меня глазами: — Ты подлая двуличная тварь! Как ты мог меня подставить?! Мне нечего было сказать в свое оправдание: вот так все, верно – я еще та подлая двуличная тварь... Остаток этого дня оставили в нашем распоряжении. Лицо Пастуха при этом известии просветлело, как небо после ненастной погоды – полоской солнца: мотоцикл! Я, тяжко вздохнув при осознании этого, коротко бросил: — Ладно, пойду Нетте тогда помогать... – как на руке сжалась смертельная хватка: — Обойдется и без тебя, — глаза пристально и неоднозначно взглянули в упор – Дело есть к тебе. У меня имелись подозрения в отношении этого «дела», и все в одну сторону: меня ждет немалая взбучка за такую подставу с ролью. И надежд на собственную правоту не имелось никаких. Ровным счетом. К горлу подкатил ком – пришлось загнать его обратно: — Так куда пойдем? – скосился, стараясь не выказать опаски. — Сначала в гараж, потом на взлетную полосу, — ответил спокойно, вставая и, выйдя, направился по коридору наружу. «Возьмет арматуру потяжелее и отдубасит в месте, которое посещают не чаще, чем раз в неделю...» — мелькнула мысль. Интернат держал пару военных самолетов, но самый старший поток (мы, то есть) по возрасту еще на них еще не допускался. Поэтому длинная взлетная полоса была самым пустынным и безлюдным местом по эту сторону стены. Я шел позади покорно и без разговоров: что ж, если дела обстоят так, то лучше уж пусть ударит физически, чем переменой отношения. Уж того мне бы точно не хотелось. Жалел ли я о том, что поставил именно такое условие? Думаю, скорее нет, чем да. Будешь ты жалеть иль не будешь – ничего это не изменит... Пастух, открыв широко двери в гараж, нырнул в темноту. А вышел, ведя с правого бока мотоцикл, и подбородком сделал жест следовать за собой. Я подумал: «Переехать он меня хочет, что ли?». Предзакатное солнце ярко освещало взлетную полосу, окрашивая все в яркие оранжево-красные тона. Друг, поставив железного коня на подпорку, некоторое время смотрел то вдаль, то вглубь себя (в моем представлении это растянулось в вечность), а затем, сняв с головы очки для езды, протянул мне: — Вот, надень, — перекинув ногу через сиденье, коротко посмотрел, не замечая мой крайне недоуменный вид – Садись. — Зачем? – только и нашлось спросить. Он вздохнул почти устало: — Какой это интернат? — Военный. — Какой именно? – опустил голову слегка. — Военный лагерь-интернат для одаренных детей ОСОВСР... – выпалил я на одном дыхании. — Как расшифровывается «ОСОВСР»? – голос остался абсолютно бесстрастен. — Особо секретный отдел Вооруженных Сил Республики. Республика – название страны, в которой мы живем. И особо секретный отдел занимался нашим случаем в частности – так называемые «ненормальные дети». Ведь без контроля сверхъестественные способности могут натворить немало бед... — Именно, — поднял на меня твердый взгляд – Нас обучают здесь по распоряжению свыше, чтобы потом обратить все в пользу Республике. Она дает нам шанс реализовать себя, а с нашей стороны главное – прийти ей на помощь, когда о ней нас попросят... — Я это знаю не хуже тебя, — перебил я, подступая на шаг (и по-прежнему ни фига не понимая) – Что ты хочешь этим сказать? — Этот приятель, — похлопал по стальному бензобаку, который отозвался глуховатым звуком – значит, залит наполовину – Если что случится, то и ему придется выложиться на полную... — Что...? – вставил было, но замолк, вновь поймав уверенный взгляд. — Я всадник. И мне нужен стрелок. Я знаю только одного, кто достоин так зваться... — Забыл? Я и машины – вещи несов... — Вести буду я. От тебя требуется только не упасть и метко бить. Я, задумавшись над этим, отстраненно посмотрел на очки в своей руке: — Не знаю, правильно ли это... – переведя взгляд на него, ответил – Я соглашусь. Но только если ты мне расскажешь, с чего ты начал это именно сейчас, а не... через год, к примеру? Тогда бы ты успел покататься на этих ребятках, — кивнул на самолеты, закрытые брезентом – И можно было бы потренироваться еще на них... Пастух, заглянув в себя на мгновение, ответил спокойно, но несколько неуверенно: — Потому что что-то внутри меня говорит, что времени мало. И до учебных полетов на истребителях не дойдет... – приложил палец к губам – Но об этом никому, ясно? Даже Тошке. — Тогда почему мне сказал? – откровенно недоумевал я. — От тебя у меня секретов нет, — развернувшись, взялся за руль и завел двигатель – Давай, быстрей садись. Надо успеть до отбоя хоть каких-то результатов добиться! И не успел мой зад коснуться сиденья, как мотоцикл с ревом рванул вперед. Я со страху вцепился в Пастуха: — Предупреждай! Тот, сбавив обороты, с улыбкой обернулся: — Всегда будь готов к неожиданностям! – и, повернувшись обратно, посерьезнел – До конца полосы я буду увеличивать скорость, а ты осваивайся. Со второго захода пробуй вставать. Мои пальцы вцепились крепче, выражая немалое сомнение во всей этой затее. — Ничего, если упадешь – группируйся, как учили. Скорость будет не такая большая поначалу, так что отделаешься лишь ссадинами. Я саркастически хихикнул. В этом был и страх, и паника, и то же сомнение. Но все же, когда мотоцикл развернулся, осторожно разжал замок на поясе Пастуха. Едва не потерял равновесие. Касаясь плеч и готовясь в любой момент в них вцепиться, выпрямил спину. От напряжения уши распрямились вопреки повязке и ремню очков, пришлось осторожно высвобождать хвост и играть им, как балансиром. Получалось сидеть прямо, не держась за «всадника». Третий заход. Я, уже поймав себя на азарте, немного выпрямил ноги и оперся на плечи Пастуха. Тот начал ездить зигзагами, и пока осторожно. Но у самого конца вдруг резко газанул и повернул. Меня кубарем отнесло на обочину. — Слишком слабо! Будь внимательней! Да что у него на уме, черт меня подери?! Ссадины на локтях заболели тут же, когда получилось усесться на движущийся (подчеркиваю!) мотоцикл. Меня брала ярость. Он, заметив это, почему-то удовлетворенно усмехнулся. От этого шерсть на моем хвосте затрещала от электричества, а глаза, наверное, замерцали. Не знаю, это надо видеть со стороны. После этого поездка стала коварнее. Мне приходилось всякий раз соскакивать чуть ли не на полной скорости в траву, когда не получалось удержать равновесие. На голове уже было больше сухой травы и мусора, чем волос. Моя майка, похоже, уже не подлежала починке. Единственные джинсы с немалым трудом удавалось только пылить. А о том, что на руках не осталось ни одного живого места, и говорить не приходится! Хорошо, что повязку на татуировках порвать невозможно (даже сжечь). — И ты называешь себя адской Гончей?! — скорее не спросил, а заявил Пастух, притормозив рядом и дожидаясь, пока я встану. — Я зову себя Неясытью! – огрызнулся и, взглянув на него в упор, понял, что это было последней каплей – Все, это предел. Боюсь, тебе придется искать получше меня... – повернувшись спиной, собрался уходить: «Это же выше всяких допустимых норм! Чего он от меня пытается добиться?! Не понимаю!..». — Я слышу голоса ночью... – раздалось мне вслед тихо, и левое ухо само дернулось, чтобы лучше расслышать дальнейшее (а ноги словно приросли к земле) – Уже третий день не могу спать. Я не могу вспомнить того, что они говорили, как ни странно... но знаю одно – вскоре нам придется покинуть это место... По дрожи его голоса, которая даже не скрывалась, я все сразу понял...