Ошибки жизни

Я сидел к нему спиной, слушая его сонное бормотание и копаясь в сумке в поисках нормальной зимней одежды. Мда, еще будет удачей, если хоть что-то осталось... Ведь я раньше так часто не превращался то туда, то обратно. За все то время, что я в мире людей, этот раз был 27-м. А за последние 2 месяца – уже 3-й. Да и Пастух со своими крыльями... дырявит. Уже надо бы пополнить запасы. Когда будет поблизости город – обязательно в него загляну... — Чего не спишь? – полосу света от догорающего костра загородил широкой спиной Гарм – Голоден все еще? — Мне и двух-трех вполне достаточно... – отвернувшись, упер взгляд в фавна. Не выношу, когда он смотрит на меня. Будто сотня ножей протыкают разом... И где мое былое бесстрашие? Ах да, конечно, его не стало вместе с моими силами Гончей... И гусиной кожей покрываюсь, какая бы жара ни была... — Пошли, поговорим, — сделал жест следовать за собой. Я, запахнув плотнее на себе его плащ, легким шагом припустил, чтобы ненароком не разбудить Пастуха. Ему и так пришлось сегодня многое вынести и пересилить... Мне позволили остановиться только метрах в 170-ти от лагеря. Не хочет, чтобы кто-либо – особенно Пастух, услышал наш разговор? Но я же сказал, что он для меня – далеко не чужой... Интуиция твердила, что что-то тут не так... Потому и встал в двух метрах от него, ничего не понимая и выжидая. — Что ты намерен делать? – покосился из-за плеча. «Вечно так...»: — Конечно, я помогу. Она же моя мать... — Я не об этом, — повернувшись всем телом, пронзил взглядом (ненавижу!) – Зачем ты так сблизился с этим полукровкой? Разве я тебя не учил...? — Учил! – перебил, сжимая кулаки до хруста в суставах – Ну и что? — Тогда почему ты не хочешь этому следовать? Пауза. — Потому что я не такой, как ты... – бросил, прикрыв глаза и стараясь не сорваться – Я не Гончая. Никогда ею не был. И не человек. Я тоже полукровка. — Дохлая отговорка. — Но мне достаточно! И не будем больше об этом! Пару минут мы просто стояли друг напротив друга, молча и нарочито смотря по сторонам, не замечая ничего и никого. Гробовая тишина... — Ты хочешь что-то попросить у меня? Я вздрогнул: «Неужели это мое желание настолько сильно, что он почувствовал?»: — Да, хочу... – в крайней нерешительности посмотрев, с трудом заставил себя приблизиться к нему вплотную и прошептал – Как цену за то, что я помогу спасти Масаки... если в этой стране еще остался хоть один свободный клан фавнов... найди его. — Ты хочешь... – прищурился едва ли не в угрозе — ...именно этого? — Да! – решительно взглянул на него в упор. — Для него? Зачем? — Это случится – рано или поздно. И лучше уж так... – опустил голову, стараясь сделать что-то со щемящей болью в груди, разрывавшей меня пополам. — Этого хочешь ты? Или он? – по голосу невозможно было понять, согласится ли. Я выдавил: — Так должно быть. — Ты так в этом уверен? — Да, черт побери, да! – выкрикнул, вскинув голову и зарычав от раздражения. — Бесспорно, он будет тебе благодарен и побежит навстречу своему счастью... – вновь прищурился – Побежит сломя голову, не оглядываясь... Выдержит ли это твое сердце? В голову хлынули ужас и паника, колени едва не подкосились от мысли об этом. — Да, отродье, ты полукровка. У тебя сила Гончей и свободная способность находиться в обоих мирах, ты можешь потреблять и живую плоть с кровью, и обычную людскую пищу, и превращаться в человека без заклинаний. У тебя моя ярость и боевой дух, но... у тебя сердце человека. Оно слабо. Сколько ты ни живешь в этой реальности, ты не можешь не привязываться к кому-либо, не ненавидеть кого-то или оставаться в стороне от боли тех, кто рядом. Ты мстителен. С каждой новой жизнью и именем ты по-новой любишь, к чему-то стремишься или чего-то избегаешь. Ведь именно из-за твоего человеческого сердца сто лет назад ты сломал Печать и едва не расстался с жизнью. Ты любил ту женщину, а она любила тебя, несмотря на то, что все о тебе знала... Но ее убили – и ты сорвался... — Хватит... – выдавил я хрипло, мелко дрожа. Но Гарм не остановился: — Этот фавн – твой духовный близнец. А эта связь сложнее, чем какая-то любовь или дружба. Оставаясь рядом с ним, ты с каждым днем увеличиваешь риск однажды... — Я сказал: хватит! – выкрикнул, согнувшись пополам. И, через мгновение поняв, что сорвался, еще больше разозлился от того, что уже не смогу изменить этого, и, совладав с собой, выпрямился. Гарм сверлил меня в упор, и на лице его были написаны однозначные эмоции. Мне стало по меньшей мере стыдно: что же так медлить с конкретной взбучкой? Но он лишь глубоко вздохнул: — Вспыльчивость. Это еще один из твоих пороков... — А ты так хотел, чтобы я вырос настоящей адской Гончей: беспощадной, холодной и не знающей ничего, кроме твоих законов, и беспрекословно следующей им? – сжав зубы до скрежета, отвернулся – Уж прости за то, что не оправдал твоих ожиданий! – вложил в это всю иронию, на которую был способен – Прости за то, что не твое порождение... Но, — покосился крайне несмело, боясь его гнева, да решаясь – Я вырос таким, вот и все. И, раз уж я – всего лишь постоянно виляющая хвостом дворняга, не вини в этом меня. Вини в этом себя... Основатель всего рода Гончих, сверкнув на меня предостерегающе глазами, схватил резко за плечо – я скинул плащ и уже припустил прочь, как вновь оказался перед ним лицом к лицу. Кроваво-красные глаза пылали бешеным огнем, от которого все мое существо замерло в благоговейном трепете. Помнится, проклятые дети вроде меня всю жизнь с самого рождения пытаются убить родителей. Так почему я не пытаюсь даже укусить его? Именно из-за того, что осознаю, что это станет концом моей жизни. Гарм тогда порвет меня на мелкие клочки без раздумий... — Не понимаю я тебя... – прошипел сквозь зубы, из последних сил сдерживаясь от того, чтобы не задать мне трепку (наверняка повторяет в мыслях, что это – тело человека, гуттаперчевое и хрупкое, разрушить его для него – ничего не стоит) – Что творится в твоей голове, под этими ушами? – и уже протянул было руку... Я испуганно отпрянул за миг до того, как пальцы коснулись моего лба, по телу прошлась крупная дрожь, которую сдержать не получилось. Это вызвало недоумение: — В чем дело? Он свободно читает на расстоянии мысли Гончих. Потому что он их породил. Мои же мысли, только из-за того, что во мне лишь половина его крови, может читать касанием ко лбу. Обычно я не сопротивляюсь этому, но сейчас... Лучше не надо. Черт, дернулся, не подумав! Теперь расспрашивать начнет! — Не хочу... — Почему? – приблизился на шаг. Я же на шаг отступил: — Просто не хочу... – «Одно из двух: либо я сдамся, либо сдохну, не сойдя с места...». — Отродье, — пригвоздил одним взглядом к месту – Я приказываю тебе не противиться! Приказу Гарма никто не может сопротивляться, даже те, кто далек от Ада и рода Гончих... А уж про них самих и говорить не приходится. Тело само двинулось навстречу его ладони, а в голове мелькнуло: «Вся Тьма в мире, умоляю, пусть он не увидит...!». Глаза зажмурились от страха, залившего с ног до кончиков ушей... Прикосновение обожгло, как пламенем. Я вздрогнул. Действие приказа почти тут же прекратилось, но ноги упорно не двигались – все равно бессмысленно. Он гуляет по моей голове, как по знакомой досконально улице. Как и сто лет назад... Дух мой был готов ко всему – включая и то, что тело мое через пару секунд ударило об ствол рядом стоящего дерева от размашистой пощечины – раз в 10-ть сильнее, чем у этого недоучки Хальзе... В спине что-то хрустнуло, из легких выбило весь воздух, и вновь вздохнуть не получалось еще где-то полминуты. Сквозь звон в ушах расслышал: — Ты не просто дворняга! Ты слепой щенок! Как ты вообще смеешь такое решать?! – из горла его вырывалось хрипящее рычание, над головой поднималось фиолетово-черное пламя, которое могло за долю мгновения превратить его в Гончую – и тогда мгновения мои сочтены; на силуэте лица горели 5-ть нестерпимо ярко-алых огоньков – Твоя жизнь – это не твоя собственность!!! Снег вокруг него метров на 6-ть испарился, а дальше – быстро плавился. Из моего нутра вырвался сиплый кашель, справиться с которым долго не получалось. Гарм очень медленно подошел ко мне, держа правую руку на рукояти меча за спиной, огонь все еще окутывал его расплывчатый силуэт человека (пока – человека): — Раз ты так неблагодарен, может, лучше тебя убить прямо тут и сейчас?! – непонятно по голосу, блефует он или... «Нет... Гарм никогда не блефует. Он... убивает...»: — Все сводится именно к этому... – удалось выдавить, сглотнув сгусток крови изо рта – Если хочешь – бей. Я не стану сопротивляться... — потому что знал, что это бессмысленно — пытаться противиться. — Уж лучше пусть это буду я, чем этот...!!! Меня ослепил блеск лезвия его меча – блеск жажды моей крови... Все мое существо умоляло бежать, спасаться, избежать удара этого клинка... Сердце колотилось дикой птицей, только что посаженной в клетку, объятое ужасом и страхом... Тело, оставаясь на корточках, напряглось, сдерживая самого себя, пальцы впились в мокрую от талого снега землю... Со скрежетом длинное лезвие стало медленно появляться из ножен... ...и с громким стуком вернулось обратно. Фиолетово-черное пламя погасло, и снова только два алых, как кровь, глаза посмотрели на меня – мои лопатки чувствовали это: — Ты мне необходим для этого дела. Ты не сможешь сбежать. А уж после этого... Пусть этот жалкий фавн и Масаки не жалуются... – и неспешно ушел – совершенно бесшумно и неуловимо даже для меня. Я, обессилев, упал на бок, потеряв сознание от давления его силы... Утро. День этот обещал быть ясным. По спине моей пробегали мурашки при каждом взгляде Гарма в эту сторону. Как будто я собираюсь сбегать после вчерашнего... Кретин! Старый потрепанный валенок! Я не какой-то там трусливый спаниель, чтобы бросать в плену собственную мать, чтобы спасти свою никчемную жизнь! Да и какого хрена ему взбрело в голову, что я не могу распоряжаться своей жизнью? Ему она не принадлежала и в Аду, а уж самим изгнанием в этот мир он отказался от всех видов ответственности и главенства в отношении меня... Вот уж не думаю, что моя жизнь полукровки чего-то стоит. Разве что ради безопасности Масаки... Может быть, вполне... Над костром дымился котелок с кашей-супом. Нет у нас времени на раздельное питание. Надеюсь, Пастух не будет выражать протестов... Из пещерки послышалась возня – легок на помине, и наружу через штору из одеяла высунулась взъерошенная золотистая шевелюра с очками для езды на мотоцикле: — Уже не спишь? – зевнув, вышел, застегивая куртку, и спросил как бы между делом – Ты заметил, что я тебя перевязал? «Конечно же! Ну не Гарм же это сделал, понятное дело!»: — Да, спасибо... – потерев правое предплечье – оно болело сильнее всего (пришлось заплатить немалую цену за освобождение – надеюсь, к тому моменту, как мы найдем Масаки, моя Паутина полностью восстановится), спросил тихо – Скажи, а... где я был? — То есть? – недоуменно посмотрел, присев рядом на корточки. — Похоже, ты проснулся посреди ночи... где ты нашел меня? — Рядом с собой, — сказал негромко, заметив тень Гарма неподалеку – Ты спал под этим плащом... – дотронулся до белоснежного меха. Дул пронизывающий до костей ветер – потому я его и не снимал, несмотря на то, что и так в зимней куртке: — Просто не помню, добрался ли я до пещерки. Приспичило, знаешь ли... – усмехнулся как можно более беззаботно – Но напрочь отшибло, дошел ли до тебя... Да, похоже, что тело мое утратило не все инстинкты, привитые в Аду... Через полчаса мы вышли на открытую площадку и огляделись. Я, наблюдая, как Гарм всматривается в горизонт, видя что-то определенно свое, через минуту решился: — Где ты потерял след похитителей? Тот, без труда отвлекшись, махнул рукой – и вокруг нас открылась не поляна, со всех сторон окруженная лесом и с одной – горами, а девственная снежная равнина, следов растительности на которой не присутствовало напрочь. Пастух, от внезапности телепортации вздрогнув, приблизился ко мне на всякий случай и взял за руку. Я, натянув капюшон от сильных порывов ветра другой рукой, предположил: — Это ведь... Снежная пустыня рядом с горой Праведника? Фавн вздрогнул: — Та самая?.. — Да, та самая, — кивнул Гарм, делая шаг вперед и в слепой надежде пытаясь поймать упущенный след – тщетно – Гора Праведника. Место, где находится обитель Короля всех магических существ мира живых людей... Я продолжил, чувствуя невольно в душе благоговение: — Король... самый последний представитель древнего племени эльфов. Истинный жрец реки Бессмертия и по праву зовущий себя Всезнающим... — А я думал, то, что он эльф – лишь слухи... – серые глаза внимательно посмотрели на меня – Ты его видел? Сокрушенно замотал головой: — Честь слишком велика для такого, как я... – повернулся к нему – Но ты его увидишь. Обязательно. Не спрашивай, отчего я так решил... Просто знаю... — Времени мало, — перебил основатель рода Гончих – Отродье, ты что-нибудь чуешь? Я плотно закрыл глаза и прислушался к собственным ощущениям... и ничего. Тот понял это по выражению злобы и стыда на моем лице: — Ладно, я надеялся, что обойдемся без этого... – и достал из сумки какой-то сверток. Все во мне насторожилось – пусть сверток и выглядел безобидно: — Что это? – и я, приблизившись ровно на полметра, тут же отлетел назад и вцепился со всей силы в Пастуха, отчего тот вздрогнул от боли – Да ты с ума сошел! – торс пробрал приступ озноба, в голове зашумела кровь. Его алые глаза сверкнули таинственным светом: — Ты правильно догадался, — развернув ткань, достал конверт – пусть ветер и дул от меня, но мои ноздри все равно дернулись – не только в запахе было дело – Это письмо Масаки. Она написала его, пока похитители пытались взломать дверь... — Что там? – спросил мой духовный брат, схватив меня в охапку и сдерживая (и спасибо ему за это) – Что она написала? — Текст не столь важен. Важно то, что я не удалял ни один из ее следов с него. И так ты сможешь взять след, — пронзил меня взглядом предельно серьезно – По первому и... единственному письму много лет назад ты едва ее не нашел, несмотря на то, что я удалил все следы... Есть что-то, по чему ты только можешь найти ее. И я надеюсь, что ты сейчас же возьмешься за мозги, обуздаешь себя и перейдешь к делу! По его желанию ветер от конверта подул прямо мне в лицо. Я, рванувшись вперед, зарычал в непонятной угрозе. Горло драл этот... нет, не запах. Чутье у меня не лучше, чем у человека. Другие следы: магические, энергетические, эктоплазменные и многие другие я чувствую не лучше и не хуже любой другой Гончей – и сейчас все это сковано Печатью. Это был поводок проклятья. Меня сдавливало, сжигало и все гнало вперед желание найти. Найти, во что бы то ни стало – и уничтожить! Тело само кинулось прямо – и тут же на поясе и шее сомкнулись цепи из рук. Это же Пастух... В заполненной только этим жарким желанием преследования голове что-то мелькнуло. Я заставил себя не сопротивляться его хватке – и убрал зубы, уже готовые вцепиться в одну из этих рук. С новым порывом ветра из горла вырвался рев – я заметался в своей бессильной жажде погони, борясь сам с собой. Но крепкие сильные руки не отпустили. А Гарм все наблюдал равнодушно со стороны, держа этот чертов конверт в какой-то сотне сантиметров от меня... Меня захлестнула ненависть ко всему миру: «Почему? Почему мне нельзя бежать по этому следу?! Зачем ты меня дразнишь?! Отчего мне нельзя распотрошить этот жалкий клочок бумаги?.. Ведь внутри него след духа сильнее в десятки... нет, в тысячи раз! Я хочу это! Хочу!.. – выкинув вперед руку, поймал только комок снежинок – Зачем ты меня дразнишь, старый дряхлый пес?!.. Да, я не хочу умирать – и лишь потому не пытаюсь и когтем или клыком тебя тронуть... Но силы мои растут, и когда-нибудь... Печать снова не выдержит, и тогда я... вопьюсь тебе в глотку! И не успокоюсь, пока не выпью всю твою кровь, до самой последней, мизерной капли! Твое время проходит!..». — Неясыть! – раздался слабый крик сквозь шумящие в ушах ветер и кровь. Гарм все стоял, дразня этой бумажкой меня, как красной тряпкой – быка. Вырвался новый – в несколько раз более громкий и полный ярости рык, пальцы попытались разорвать сковывающие меня цепи: «Дай мне пойти! Мне не терпится! Я хочу найти эту женщину! Хочу прочувствовать ее присутствие всем своим существом, такое дразняще близкое и запретное!.. Хочу увидеть удивление в ее глазах, потом радость, а затем... ужас и агонию, когда начну отрывать от ее тела по кусочку! Сколько ты не противься, Гарм, но я ее найду – рано или поздно! И доберусь вопреки любым твоим уловкам! И тогда тебе останется только выть на луну, оплакивая ее прах!»... — Приди в себя, ведь она твоя мать! – крепкие и мускулистые руки вопреки всему сжались на мне только крепче, горячее дыхание ворвалось в собачье ухо – Ты вовсе не хочешь ее смерти! Ты не хочешь причинять ей боль, не хочешь видеть ужаса в глазах! Ты хочешь ее спасти, слышишь! Ты хочешь увидеть ее – но не потому, что жаждешь ее крови, а потому, что ты ее любишь!.. В первую секунду до меня не дошло, но потом... — Я что... – ярость и жажда преследования отступали, как вода во время отлива — ...все это... говорил вслух?.. – глаза остекленели, а внутри буквально заледенело от ужаса. Он, не ослабляя хватки, не ответил, отведя взгляд. Контрольный выстрел нанес эта сволочь по имени Гарм, спрятав за спину конверт и изменив направление ветра: — От вопроса «Почему мне нельзя бежать по следу?» до того, как ты уверял, что я буду выть над ее прахом – четко и разборчиво, несмотря на рычание. Ноги в тот же миг подогнулись – Пастух меня удержал – и в глазах его был страх. И страх не меня. Страх за меня. Тревога и беспокойство. Я невероятно был признателен ему – но заставил себя встать и, напрягая всю волю, понимая, что медлить нельзя, встал в полный рост: — Еще раз, — решительно посмотрел в кроваво-красные глаза – Теперь получится! Ноздри вновь встрепенулись, втягивая нечто, что нельзя никакими средствами ни заглушить, ни убрать вовсе. Как я сказал? След духа... Объятья сжались крепче, уже готовясь противостоять мне снова. В горле запершило – как наждачкой провели и чуть присыпали перцем. Не замечать невозможно, откинуть на второй план – нежелательно, а забыть – немыслимо! Все внутри меня рвалось вперед, но я сдерживал это, упорно твердя, что Масаки нужно найти... но только ради спасения! Ее жизнь в огромной опасности, и если я позволю себе задерживаться – может случиться непоправимое!.. — Пастух... – выдавил с трудом, выпрямляя ноги – Отпусти... пожалуйста... На немой вопрос Гарм кивнул. Цепи его рук медленно разжались. Я, сдержав свой порыв, строго выверенным напряжением мышц протянул руку: — Дай конверт... – с каждой секундой, с каждым ударом сердца мне все лучше и лучше получалось контролировать себя (но чувствую, что надолго меня не хватит). Тот протянул его двумя пальцами. Я, слегка прижав его к ладони большим пальцем — чтобы не сдуло, приблизил к лицу. Глубоко вдохнул, в любой миг готовясь швырнуть подальше, чтобы не видеть, не быть способным найти... Жар опалил мозг – но не лишил остатков самосознания. Подержав этот воздух в себе, резко выдохнул: — Вот! – и, сунув конверт прямо в руку Гарму, посмотрел на северо-запад – Если ты хочешь найти ее до заката – придется нас повезти. Тот, не теряя настороженности, спрятал его в сумке: — Ты знаешь, куда? — Четко, — указал рукой – След поворачивает туда после применения средства для того, чтобы его потеряли... В лицо ударила волна ледяного пламени – и через несколько секунд мы неслись сквозь снегопад вперед, в сторону горизонта. Я, вцепившись со всей силы в шерсть на шее, вытянулся в струну – сзади меня сдержал Пастух: — На пару градусов левее... Да, вот так! – заставив себя расслабиться, сел и, нащупав руку духовного брата, уткнул в нее нос. Тот удивленно посмотрел: — Ты чего это делаешь? — Пытаюсь заглушить твоим запахом... – вдохнув глубже, ощутил, что отпускает – Ах!.. — И как, помогает? – выдавил улыбку. — Нормально, — посмотрев вперед, легким напряжением глаз вновь увидел потерянный след – тот вился, петлял, но шел в определенном направлении – Твой запах способен перебить какой угодно. Он, едва ли не смутившись, приблизил губы к самому моему уху: — Неужели я так сильно пахну? «Мда, мылись мы последний раз незнамо когда и незнамо где...»: — В другом смысле, — ответил серьезно, также приблизив свое лицо к его уху – Похоже, что мое проклятье состоит именно в этом. Я могу чувствовать следы ее духа – не запах, не души, а именно духа... Магии в ней отродясь не было, так что... – тряхнул головой – В общем, я сам не понимаю, как это происходит, но... я рад, что могу обернуть это ей на пользу. Пастух, пораздумав над этим, вдруг задал вопрос, который следовало задавать как раз вчера: — Послушай, если тебе больше двух с половиной тысяч лет... то сколько твоей матери? Гарм безудержно затрясся от приступа смеха: — Вовремя спохватился, фавн-полукровка! Еще бы через год спросил!.. «Что-то у него хорошее настроение проклюнулось, — мелькнуло в голове – Впрочем, оно и понятно – мы идем по следу и скоро найдем Масаки. И, без сомнения, вытащим. Как же тут не быть хорошему настроению?»: — Прибавь к моим 2637-и еще 20. Но это все равно ничего не значит – она навечно в этом возрасте застряла... – и, предвидев закономерный вопрос «То есть?», продолжил негромко – Человеческий век недолог. Понятное дело, что Гарм не захотел отдавать ее Смерти. Да и наблюдать, как тело ее старится с каждым прожитым годом... — Я ей дал воды из источника Бессмертия. Один глоток, после которого она способна оставаться всегда молодой и умереть только насильственной смертью, — вставил свое слово – Пришлось, правда, долго уговаривать Короля... — Гарм, — перебил я низком голосом, смотря вперед и различая едва приметную струю, ведущую нас к цели – Когда мы найдем Масаки и освободим... позволь мне поговорить с теми скотами, что осмелились...! – и, сжав зубы до скрежета, заставил себя замолчать вовсе – жар проклятья опять ударил в голову. — Если у них есть главный – то он твой, обещаю... Да, таково будет мое последнее желание... Предзакатные часы (впрочем, солнца все равно не видно), усиливался ветер – знак того, что приближается неслабая метель. На горизонте показалось темное пятно. Я невольно вытянулся струной, сдерживаемый Пастухом, хвост нетерпеливо дергался из стороны в сторону: — Вон там! Ощущение все сильнее!.. – выпалил на одном дыхании и тут же заткнул нос. — Хорошо, — топот широких лап по снегу стал чаще – Я разберусь со всеми, а ты сразу продвигайся вперед по следу. Но учти, что если что-то...! — Смерть моя не будет легкой, понял! – прервал без особых церемоний и, обернувшись к Пастуху, внимательно посмотрел – Поможешь, если что? — Конечно! – хлопнул по плечу ободряюще. У меня долго не получалось отвести от него взгляда. Да, настрой у него был боевой, но... Темные – раза в два темнее, чем у меня, синяки под глазами говорили о том, что с отдыхом у него немалые проблемы. Вся эта война, плен у Хальзе, мои пытки, так и не случившаяся смерть – все это наложило неизгладимый отпечаток. И присутствие Гарма сказывается далеко не положительно. Фавны и Гончие никогда не ладили. Ладно, я-то знаю, что рано или поздно наши дороги разойдутся в типично перпендикулярных направлениях – потому и решил этому поспособствовать, попросив Гарма об услуге. А он об этом даже не хочет и слышать... Твердил в прошлый раз, как заведенный, что не оставит... Не, конечно, мне это приятно, не на что жаловаться, но так заставлять себя... Да, я не стал предлагать ему остаться и подождать меня – потому что ждал, что он сам попросит. Никому не под силу заставить себя пойти против природы и терпеть присутствие Гарма... И не только из-за ядовитого дыхания. Сама его сила действует отравляюще на таких, как он. Просто я не ожидал, что он решится пойти за мной так далеко... — На землю! – рыкнул коротко основатель рода Гончих, прямо так нас сбрасывая и падая рядом в человеческом обличии: плащ его приобрел серовато-белый цвет снега – Здесь установлен магический барьер... Я, протянув вперед руку, кончиками пальцев легонько прощупал его: крепкий и очень надежный – и стена, и сигнализация, ничего не скажешь. Ставил мастер своего дела. И кто он, интересно? — ...я проделаю в нем лазейку. Отродье, пойдешь за мной на расстоянии в 50-т метров. Ни на что и ни на кого не отвлекайся – ищи Масаки. С живыми я разберусь сам, и без твоей помощи!.. Силуэт его растворился в снежной мгле. Тело мое, выдержав ровно 10-ть вдохов и выдохов, понеслось стрелой вперед – я ненадолго позволил жажде охоты управлять собой. Так легче добраться до помещений незамеченным. Пастух едва успел ухватиться за край куртки, чтобы поспеть и не потеряться. Густо идущий снег ту же секунду занес наши следы. Стан врага встретил нас несколькими трупами охранников. Вернее, тем, что от этих трупов осталось. Гарм поработал: чисто и эффективно. Внутрь ворвались мы вместе с Пастухом, который держал наготове свой нож. Внутри уже было шумно, раздавался грохот и чьи-то глухие вскрики – тут же прерываемые шелестящим хрипом. Я невольно сглотнул. Но мешкал недолго – почти тут же побежал вверх по лестнице, на 3-й, самый последний этаж. След вел именно туда. Слегка задев по плечу, мимо пронеслась тень, от которой мой духовный брат испуганно отпрянул в сторону, схватив меня. Я вовремя успел его успокоить – это был всего лишь Гарм (всего лишь, хм...). Не обошлось и без того, чтобы и мы с кем-нибудь не подрались: на моем счету уже было 2 человека, у фавна – пока 1. Примечательно, что действительно именно людей. И без каких-то способностей вообще – даже не пахло одаренностью или зловонием Всесильных. Нам это показалось неладным. И Гарм эту мысль нехотя, но поддержал. И тут же продолжил размахивать своей 5-тихвостой плетью. Внутри меня все невольно замирало от одного ее свиста – странно, а ведь хлестал он ею меня всего раз, да и то лишь накануне изгнания... А почему-то тело помнит... Можно было, конечно, использовать меч, но, боюсь, что коридоры слишком узки, а потолки – слишком низкие для этого. Тем более, что в нем заключена такая сила, что здание разнесло бы в щепки при одном только ударе... Ох уж эта его любовь к тому, чтобы покрасоваться – ну да, людской вид у него презентабельный даже для Гончей, не то, что я – дохлик... Но перед кем красоваться? Тут он на меня обернулся крайне однозначно, и для меня было предпочтительней прибавить газу и бежать вперед. Пастух, отдышавшись за время моих раздумий, слегка подтолкнул сзади, выражая нетерпение. А в глазах таилось некое беспокойство, что я могу внезапно почувствовать свою мать настолько близко, что не выдержу и брошусь без оглядки. И в чем-то эти его опасения оправданы. Я и правда могу... Но пока держусь. В нос бьет терпкий запах крови – и этим в значительной степени отвлекает и помогает расслабиться. Но всякий раз, когда останавливаемся, рука моя сама цепляется за него – чтобы при случае просто подтянуть к себе, а уж там за ним – успеть схватить и удержать... Прошло, наверное, минут 10-ть, не больше. Я и Пастух начали уставать. След духа петлял по всему зданию – довольно большому и обширному, а его свежесть определить не в моих силах – для этого нужно еще раз понюхать то письмо. Но тогда я не уверен, что сохраню рассудок – от него так и несло ею, так и веяло. Гарм злился (и заметно), но молчал, тщательно скрывая свою тревогу и беспокойство. Против моего духовного брата годилось, но не против меня, знающего его вот уже который век... Но я тоже молчал, сосредотачиваясь и указывая, куда идти. Для пущего успеха следовало обежать все помещения, где она была хотя бы раз – вот нам и приходилось бегать туда-сюда, кося по дороге людей – опять же, самых обычных, пусть и военных. Основатель рода Гончих продолжил бесчинствовать впереди, чтобы дать нам время вытащить Масаки. Я от нетерпения вырвался вперед, ловя льющийся воздух ноздрями, буквально трепещущими от жажды преследования. Пастух, вовремя заметив, схватил за край куртки и остановил: — Давай передохнем? – изобразил сильную одышку. Ноги нехотя остановились: «Твоя выносливость оказалась меньше моей? Не поверю в это ни-ког-да!»: — Давай... – встал рядом. — Где она? – спросил, уперев руки в колени и посмотрев. — За поворотом след сильнее. Наверно, там ее и держат, — отметя’ мысль, что она может попасть в заложницы – и тогда руки у нас будут связаны, зажмурился – Уже скоро... Подбежал Гарм и, строго и недовольно оглядев нас, кивнул вперед: — И долго вы медлить собираетесь? – глаза его мерцали все ярче – Вперед! Я обгонял их всего на шаг. И изо всех сил сдерживался – запах: и духа, и тела, и энергии жизни, становился сильнее, и в ушах от напряжения звенело... Пастух даже держал за куртку, но... ...когда моя воля лишь на чуть ослабла, и проклятие вырвалось и завладело телом, остановить меня не получилось – я просто скинул куртку и бросился вперед, сдерживая зарождавшийся в глубине воинственный рык. Гарм крикнул предостерегающе, фавн – с мольбой. Но уши мои, прижатые к голове, их не услышали – и большей частью из-за заполнившего все шума крови в жилах. Крови моей и... ее. Все мое существо трепетало в предвкушении. И я не видел смысла с этим бороться. Желание увидеть и прочувствовать всеми фибрами, каждой клеточкой присутствие той, что стала моей матерью 2637 лет назад... было непреодолимым. Всегда этого желал – и вот теперь вовсю стремлюсь это желание осуществить. Простая дубовая дверь оставалась преградой для меня всего пару секунд. А удар в комбинации с Ураганным прессом разбил ее в мелкие щепки. Со звоном в стены попали петли, а по полу загрохотала кованая ручка. Горящий, заволоченный пеленой, взгляд судорожно искал, тело заметалось по комнате гибкой лаской... Звук. Уши насторожились, хвост вытянулся струной вдоль пола. Так, топот – это в коридоре. Гарм и Пастух скоро будут здесь... Надо поторопиться. Нет, этот звук был не таким... Повернув голову, вновь прислушался. Ага, вот он! Бесшумной тенью приближаюсь к огромному платяному шкафу, не сводя предельно пристального взгляда с дверей: из-за них слышался шорох и... тот звук – дыхание. Ее дыхание. Полное ужаса и страха... Внутри меня загорелось пламя: «Да, так близко! И никуда ей больше не деться – только ко мне! Ко мне в зубы...». Знакомый топот раздался уже совсем близко, и бешеный импульс изнутри бросает меня вперед. И в барабанные перепонки ударил испуганный женский крик...