Ошибки жизни

Чей-то крик подстегнул меня, словно плетью – и даже Гарм ворвался комнату на долю мгновения позже меня. Из груди вырывалось хриплое дыхание – и удивительно, как Неясыть умудрился так быстро бежать? Сердце вырывалось через горло, разум не желал упорно верить, что он на это способен... Но брызги крови на ковре и стенах, и небольшая лужица рядом со шкафом говорили сами за себя – без зубов не обошлось. Гарм, оглядевшись, спросил озлобленно: — Где они?! – и, свирепо бросившись вперед, отшвырнул в сторону упавшую вместе с карнизом тяжелую портьеру. Там сидела перепуганная до полусмерти женщина с прямыми черными волосами и пустыми глазами, взгляд которых вперился в стену напротив – и на брызги крови в частности. Одежда на ней также была пропитана кровью. Неужели это – Масаки? «Если ей сейчас же не помочь...!»: — Подождите, сейчас!.. – и я уже подбежал к ней, чтобы сделать хоть перевязку, как... ...отлетел в сторону от сильнейшего удара наотмашь в бок. Гарм, опустив медленно руку, невозмутимо подошел к ней и, схватив за руку и подняв, встряхнул: — Куда они ее увели?!! – голос его стал больше похож на рычание. Женщина, едва на него посмотрев, завизжала и попыталась вырваться. Но тот не отпускал – вокруг тела уже заплясали странные фиолетово-черные язычки: — Отвечай, смертная – или умрешь!!! «Так это – не Масаки? – оглушенный, попытался подняться – Тогда почему мы шли по ее следу? Или это очередная уловка?.. И где Неясыть?..»: — Ей... нужна помощь... – выдавил сквозь звон в ушах – удар головой был конкретен – Она потеряла много крови... — Глупый, это не ее кровь! – раздался глухой смешок, и из-за высокого кресла вышел мой духовный брат (легок на помине), разные глаза слегка туманно оглядели нас – Это была ловушка, в самом деле... На правом плече, левой скуле, бедре, а также на животе имелись глубокие порезы, и кровь из них густо капала на пол. Похоже, что до потери сознания недалеко... — Это она тебя... так...? – Гарм подозрительно покосился на него, заранее усмехаясь. — Как бы не так! – фыркнул тот, неуклюжим пинком открывая дверцу большого шкафа. Я вздрогнул: оттуда за долю мгновения выскочили и встопорщились множеством игл и лезвий металлические трубки. Неясыть, также поежившись, злобно плюнул на них: — Я без раздумий прыгнул туда... и еле увернулся! — И это называется «увернулся»? – кроваво-красные глаза презрительно прищурились. Гончая, не возражая, стыдливо промолчал. А я перевел взгляд на женщину: в ее взгляде начала появляться осознанность. Одна из рук попыталась отодрать Гарма – и тот неожиданно вновь встряхнул ее (и как только душу не вышиб?): — Говори, или я за себя не отвечаю!!! – и вгляделся в ее лицо, оскалившись в жуткой гримасе – Я голоден!.. И так добился от нее только нового взрыва крика и слез. А я не выдержал: — Да вы ее еще больше запугали!.. – и тут же обмер от пронзивших меня насквозь глаз хищника: оценивающих и холодных... и в то же время свирепых: — Маленький фавн, неужели ты думаешь, что можешь указывать мне?! – выделил в этой фразе последнее слово – Жить надоело?!.. Нас отвлек шум – Неясыть, зажимая особо кровоточащую рану на плече, попытался подойти – и, оступившись, едва устоял на ногах: — Она... лишь человек... Ее запугали... – его глаза, сверкавшие каким-то непонятным чувством, заволакивало пеленой – И не надо... злиться, когда... – поморщившись, тут же оперся на кресло, от которого не смог отойти далеко — ...твои планы не получает... не получается реализовать... Не надо набрасываться на других... Я был напуган – но все же успел схватить его за мгновение до того, как ноги не выдержали и подогнулись. Гарм сдавленно зарычал, сжав пальцы левой руки в кулак: — Отродье!.. – и, крайне нехотя отпустив женщину, подошел – Пошли... — Нет! – поднял на него голову едва ли не в мольбе – Он же ранен!.. — Оклемается, никуда не денется, — бросил небрежно, даже не оборачиваясь и не сбавляя скорости – А нам надо уходить скорее – это была ловушка. А что мне оставалось делать? Мозг его ослеплен злостью и гневом – не было даже малой вероятности, что он станет меня слушать и поможет Неясыти – максимум даст по затылку, чтобы не препирался... Да и неровен час, сорвется – и угробит... пусть даже и не желая на самом деле... Я, замотав Гончую в одну из портьер – женщина испуганно от меня шарахнулась; взвалил осторожно на плечо и побежал следом за скрывшимся за поворотом коридора Гармом... Маленький костерок давал слишком мало света (а еще больше разжигать было, во-первых, рискованно – а вдруг заметят?; во-вторых, нецелесообразно – в этой пустыне нашлось маловато топлива, и приходилось экономить), а согревал – и того меньше. Я, что есть сил, старался держаться и упорно продолжал перевязывать раны Неясыти – тот не просыпался и что-то бормотал во сне – непонятно, что, прислушиваться было некогда. Глубокая ночь, клонит в сон, но поддаваться этому было нельзя – по крайней мере, пока состояние его не найдет баланс между «надеждой» и «безнадегой». Гарм же сидел в каком-то метре и думал о своем. Даже ни разу не посмотрел в эту сторону, пока я тут возился! Во мне клокотала по меньшей мере обида: тоже мне, отец... Дать совет – и то не хочет. «Оклемается», видите ли... «Лоб по-прежнему горячий... – коснулся, надеясь, что хоть на чуть жар спал – И уж наверняка не придет в себя к утру. И как мы дальше будем искать его мать? – скрыто покосился на основателя Гончих – Только не говорите мне, что...! – и тут же отмел эту мысль, как слишком бредовую – Лишь Неясыть видит ее след. И без него найти Масаки просто невозможно... Но нужно спешить – и он это понимает. Тогда почему не желает помочь мне и ему?» — и уже в однозначном намерении посмотрел на него в упор. И это подействовало – один из жутких глаз скосился в мою сторону: — Чего тебе надо? Я, сглотнув накативший страх, ответил: — Вы же знаете способ, как можно вылечить эти раны побыстрее? — С чего ты взял? – повернул голову в немалом интересе. Меня взяла оторопь: — Просто... подумал... — Мои враги тоже многое думали... – прикрыл глаза в задумчивости – Да вот не дожили до сего дня... А жаль... Меня сковал ужас. Взгляд снова пронзил меня насквозь: — Да, ты прав, я могу его излечить. Вот только не бесплатно. Потребуются немалые силы для этого... А я не могу тратить их впустую в свете последних событий! «Как будто их и так не много!»: — Но если мы задержимся – то вашу жену могут... – осекся. В глубине красных, как кровь, глаз мелькнуло пламя – фиолетово-черное: — Договаривай, жалкий фавн... раз уж начал... — Она может сейчас страдать... – пересилил себя, буквально обливаясь по’том – А вы этого явно не хотите... Дунул откуда не возьмись ветер, чуть не потушив костерок. Неясыть на коленях у меня тревожно вздрогнул и съежился. Сердце невольно подскочило к горлу. Но трепка не случилась – огонь погас: — Просто у него небольшое заражение случилось, — привстав, приблизился (меня сразу передернуло) – Подвинься, — и, задрав на нем футболку, стал развязывать только что наложенные повязки – С этим несложно разобраться, но вот зарастить раны... будет немного сложнее. Даже для меня. — Почему? – задал вопрос по инерции и тут же заткнул себе рот. Но он и бровью не повел: — Потому, что он полукровка. Будь Гончей, и проблем бы не было... «Будь он Гончей, это был бы уже не он...»: — Что мне делать? — Дай руку, — протянул свою правую, не смотря в упор. — Зачем? — Нужна твоя магия, — пояснил на удивление терпеливо – Магия получеловека. Если ты, конечно, хочешь его вылечить... Заместо ответа я вложил свою ладонь в его, вздрогнув от опалившего ее жара – его температура, наверное, была под 40°... А у Неясыти вполне и даже наоборот... Мир перед глазами вдруг покачнулся. Я еле удержался от падения на лицо. Сила уходила из моего тела, как вода – из сита... Гарм ничем не показал, что что-то делает – просто положил одну ладонь на стянутые края раны и что-то шептал одними губами. В глазах не выражалось ничего, кроме равнодушного спокойствия. На меня наплывал густой туман – вот-вот сознание отключится, и я рухну без памяти... Между пальцев забрезжил слабый свет – и, кажется, рана стала постепенно и будто нехотя уменьшаться и зарастать. Сдвинутые на переносице черные брови Неясыти тут же стали расходиться, а с лица – пропадать гримаса боли. И в сердце от этого у меня было только одно облегчение... Похоже, что я все-таки не сдержался и вырубился. Потому что уже в следующий миг лежал навзничь, и меня тормошил Неясыть: вполне здоровый и полный сил, пусть и бледный, как Смерть (да и вообще никогда не отличался здоровым цветом лица): — Ты как, живой? – взгляд был тревожен. Я с немалым головокружением сел: — Пока да... – невольно застонав, огляделся – А Гарм где? Костерок догорел (и давно, по ходу), и в убежище были только мы вдвоем. — Бродит по окрестностям. Надеется след взять... – вздохнул досадливо – Самолюбие и гордость пытается залечить таким образом. Уже который час не дозовешься... — «Который час»? – поймал его на последней фразе – Сколько времени? — Рассвело недавно, — выглянув наружу, задумчиво нахмурился – Думаю, 7 – 7:30... «Черт, я так долго провалялся?!» — мне стало по меньшей мере неловко. Гончая, не обращая внимания ни на что больше, сел вплотную и стал сверлить меня глазами. Я же этого долго не выдержал: — Что такое? — Гарм же меня вылечил, не так ли? — Ну и что? — Каким образом? — Ну, руки положил, что-то пошептал – и раны затянулись, — пробормотал на одном дыхании, сдерживая накатывающую дрожь – Ничего такого... Пауза. — Зачем ты ему позволил использовать свою силу? – огорошил меня. — А что? – посмотрел на него абсолютно непонимающе – Он сказал, что по-другому не может... Мне ничего не осталось... Да и вообще! – вспылил – Моя сила – что хочу, то и делаю с ней!.. Он, еще больше помрачнев, все же остался спокоен и не сводил меня взгляда: — Так нельзя, Пастух... Нельзя так легко позволять пользоваться своей силой. Конечно, я очень тебе благодарен за это, но... не стоило, поверь... – и в голосе сквозила горечь вперемешку со странной тоской. Это передалось отчасти и мне: — Да не было сил смотреть, как ты метаешься в лихорадке! Что мне надо было делать, по-твоему? Просто смотреть?! – и, вспомнив, добавил – Кстати, ты тоже пользовался моей силой, так что... — Я – не Гарм! – перебил резко, сверкнув глазами – Со мной ты не терял сознание. Да и мне не требовалось много твоей силы, а он... – зажмурился — ...высосал тебя досуха... — И что? – «Не понимаю все-таки, к чему он клонит?!». С полминуты он просто сидел, тщательно думая. Я не мешал. — Твоя сила... отличается от остальных. Даже от обычной силы фавнов. И вот так легко разбрасываться ею... Объяснить это сложно, — протянул руку – Но можно показать. Я коснулся ее – и в меня полился странный поток. Вроде как прибавилось сил, но... почему-то не так, как хотелось бы. Не то ощущение. Отдавало легким привкусом серы, дыма и тлена. Невольно поморщился. — Это моя сила Гончей. Как заметил, она немало отличается от силы одаренного и даже магического существа. И у Тошки она тоже была другой... Сердце мое болезненно сжалось от звука этого имени. — ...И ты это помнишь – не отрицай, я видел, как вы экспериментировали... В общем, у любого владеющего магией существа сила различна, но у тебя... она уникальна. — И чем же? – меня это по меньшей мере заинтриговало. — Если ее сравнить с силой простого чистокровного фавна – уж прости, но я и раньше с ними имел контакты, то это как чистая родниковая вода в сравнении с болотной. Звон хрусталя со стеклом. Настоящее сокровище... Меня взяло смущение: — Да не надо преувеличивать... — А я и не преувеличиваю! – посмотрел серьезно – У таких, как ты, она чиста, как кровь у младенца. И с возрастом не загрязняется. Сила ваша свята... — Какая сила? – ухватился я за это с неожиданной жаждой – Чья? Ты имеешь в виду других фавнов-полукровок?.. На лице его отразился какой-то странный испуг, и бледность стала еще больше, но он постарался этого не показать: — Не, не их... Полукровки – частое явление, и если бы каждый обладал силами особого рода, навроде этого... – тряхнув головой, посмотрел на меня более серьезно – Обещай мне одно: ты никогда не будешь никому давать свою силу. Отныне – даже мне. — П-почему? С какой стати? — Узнаешь. Со временем – и наверняка очень скоро, узнаешь. И, похоже, не от меня... В голове почему-то всплыл тот разговор, глубокой ночью, когда я увидел Гарма во второй раз, в обличии человека, и он его отвел на другую сторону освобожденной от снега площадки. Эти слова: «четыре» и «хранитель»... Что они значат? Связано ли это со мной каким-то образом? Наверно, раз он так упорно не хочет мне рассказывать. И это жуть, как не нравилось: от духовного близнеца – и тайны! Неясыть быстро это уловил: — Только не надо обижаться, ладно? Это зависит не от моей воли. И даже не от твоей... — А от чьей? – покосился недоверчиво. — Король магических существ, если захочет, то сможет это изменить. Но вряд ли... – и посмотрел в сторону – У него нет причин что-то менять... Я решил сменить тему: — Скажи, а ты много знаешь о нем? — Не очень... – нахмурился – Про последнего эльфа и жреца реки Бессмертия ты уже слышал. А что бы тебе еще хотелось о нем узнать? – глянул с готовностью. — Просто, что он из себя представляет... – вырвался нервный смешок – А то, знаешь ли, неловко как-то: живешь в этом мире, используешь магию, зовешься одаренным и чьим-то сыном... а о том, кому подчиняешься, не знаешь почти ничего... Лицо его расплылось в снисходительной улыбке – но добродушной: — Я бы не сказал, что кто-то ему тут подчиняется... Живет он в отшельничестве, и перед чьими-либо глазами не появляется с... – поднял глаза, коснувшись пальцем подбородка и как-то театрально замычав – Скажем так: буквально через несколько лет после того, как меня сюда изгнали, он ушел в отшельничество вместе с несколькими из... своих приближенных. Но и тогда он не отличался... общительностью. — Понятно... Значит, он – формальный глава вообще всех магических существ? — Но только в этом мире. В других мирах свои... короли и владыки... – нахмурился, тут же уперев взгляд в пол – В Раю главный – Всевышний, Господь-Бог, Первый или Иисус-отец. У него много прозвищ, и чаще всего его зовут Неназываемый. Он равен по силе Королю, если подумать логически... – опять задумался – Знаешь, я как-то не заострял внимания раньше – меня это не волновало, были дела и поважнее... Бог, хм... Об его происхождении вообще ничего неизвестно – и нечего ссылаться на Библию и прочее. Люди разную чушь пишут. Короче, Король магических существ в этом мире – все равно, что Неназываемый – в Раю. Вот и все, что я знаю. Останавливаться на этом мне как-то не хотелось, раз уж речь зашла: — А что в Аду? — Анархия! – бросил едва ли не яростно – Единой власти не видать, да и какой в ней смысл, если постоянно бегаешь от жары и мороза?.. — Ну, хотя бы основные и самые сильные? – посмотрел на него просяще. — Ладно, — вздохнув, оперся на руку лицом – Владыка высших демонов Карансай, Дева Вечного льда Ише’н, Повелитель темных духов Жонти’зес, а также Нечистый Эвергох и его спутница жизни – Острозубая Чисанкэ’... и, конечно, Беспощадный и Многоликий Гарм-основатель! Я аж подскочил: — То есть?! – в груди затрепетало. Тот, поморщившись, пояснил, упорно отводя взгляд: — Гарм – один из неофициальных Владык Ада. Один из сильнейших того мира... Ох, как повезло мне с папашей – ничего не скажешь! – в этих словах сквозил злобный сарказм. И тут вдруг за спиной раздались шаги – рычащий голос сообщил грозно: — Отродье, кончай свою болтовню – и собирайся! Время не ждет!.. – и его обладатель через мгновение вновь ушел. Мы даже не успели обернуться, не то, что среагировать. Меня пробрало до мозга костей: «Еще бы чуть...». А в разных глазах Гончей-полукровки так и застыл испуг: — Мда, легкой смерти мне не видать... – сказал это, как какое-то «Вот как всегда...». Пока мы не вышли наружу, я успел схватить его за локоть и повернуть к себе: — Откровенность за откровенность. Я тоже знал своего отца. И расстался с ним в 4 года. И того времени сильнее всего хотел его найти. Правда, не надеюсь уже... – потупил взгляд невольно – Слишком были обстоятельства... — Все хорошо, — накрыл мою ладонь своей – Ты его найдешь, обязательно. Живым и до смешного здоровым. И найдешь своих сородичей... Чувства в его глазах... страх и боль? Страх отпускать меня и боль знания, что от этого никуда не деться? Мне стало не по себе: — Неясыть, знаешь... — Мало времени, — вновь перебил – Нас ждут. «Ждут?»: — Кто-то, кроме Гарма? — Друзья сестренки... На свежем снежном покрывале расположилось с полдюжины огромных (но все-таки мельче и худосочней их основателя) Гончих. Их холодно-желтые глаза встретили меня с изучающим выражением, разом пригвоздив к месту. Один из них, встав, прижал уши к голове так плотно, что в пушистой шерсти их стало не видно: — Фавн?! – зарычал громко, заставив отступить назад – Что твоему народу тут...? «Серебряные волоски на морде... старый, похоже! И рубцы...» — пронеслось у меня в голове холодным вихрем. Что-то подсказывало: именно от него нельзя ждать ничего мало-мальски хорошего. Неясыть с готовностью встал между нами. Глаза старика по меньшей мере недовольно поглядели на него сверху вниз: — Ты смеешь вставать у меня на пути?!.. Раздался легкий, почти неразличимый шелест – и из-за нашей спины раздался чуть понизившийся от своего обычного тембра спокойный голос: — Он с нами, Амон! Потерпишь... Тот, склонив голову и едва ли не позорно поджав хвост, в то же мгновение принял человеческий облик, как и все остальные (позади всех я различил давнюю знакомую с очень длинными волосами до середины голени). Тот, кого назвали Амон, тихо сказал: — Прошу простить меня, о Величайший...! — Хватит пустых церемоний, — оборвал Гарм, также обратившись в человека и оглядев их с отстраненным видом – Вы все добровольно согласились помочь мне. И я не забуду этого. Когда моя жена будет в безопасности, я вас всех щедро отблагодарю. На руке моей внезапно сомкнулись тонкие пальцы. Неясыть, сжав губы в тонкую полоску, смотрел на своих родичей пустым взглядом. В чем дело? — А теперь не будем мешкать, — в спину мне ударила горячая волна, и уже на уровне выше затылка он добавил – Поведу я. Ни шага в сторону! По спине пробежали мурашки, пальцы плотно сжали ледяную ладонь духовного брата в ответ. Тот, придя в себя от странного транса, выдавил улыбку. Ну и синяки под глазами у него... У меня, наверное, не лучше. Рядом с этим Гармом такая бессонница... Ветер бил в лицо. Затекшие руки еще крепче сжались на поясе Неясыти, который опять рванулся вперед. Проклятье ударило в голову... Уже который раз за последние часы непрерывного бега? Со счета уже сбился. Он, через силу расслабившись, легко коснулся локтя: «Мол, можешь успокоиться... до следующего раза». У меня вырвался тяжелый вздох, лоб сам ткнулся ему между лопаток. Глаза плотно закрылись. — Ты в порядке, фавн? – зазвенел колокольчиками справа знакомый голос. Та Гончая, которая убила Фила... духовный брат ответил за меня: — Просто он устал. — Хм, понятно... – не сбавляя скорости, сделала всего один легкий прыжок к нам – и тут же отскочила – дорогу ей преградили внушительные клыки Гарма: — Не смей! – 5-ть кроваво-красных глаз сверкнули угрозой, 5-ть хвостов за спиной чуть поднялись за линию хребта. Вокруг также неодобрительно заворчали 5-ть глоток. Внутри меня все замерло. Все мое существо требовало умывать руки и не связываться с этими адскими тварями... но я упорно проигнорировал этот голос и лишь сильнее сжал руки на поясе Неясыти. Тот, на мгновение обернувшись, наклонился вперед, к волчьему уху Гарма: — На 15-ть градусов севернее! – и продолжил всматриваться в снежную даль. «Сестрица», отбежав от основателя на относительно безопасное расстояние, уже оттуда спросила, звена колокольцами: — Как тебя зовут, друг маленького братца? — Обычно, — бросил коротко вдруг этот самый «маленький братец» холодно, даже не оборачиваясь на нее – И дома его уже ждет невеста! У той на звериной морде возникла почти человеческая досада: — Ах, как жаль... – и, оскалив зубы в подобии улыбки (от которой холодок пробежался прямиком до низа живота), хихикнула игриво – Но ты не забывай и про меня, ладно? Признаться по секрету, мне немного польстило ее внимание: — Что это она... так активно? – приблизил губы вплотную к его собачьему уху. — Вертихвостка потому что, — ответил не громче (чтобы та не услышала) – Ребенок. По меркам Гончих. — И сколько ей? — 2540 лет. Еще многому надо научиться... «В голове не укладывается!»: — А когда она будет считаться... вполне взрослой? — Обычно – в 3000 лет. Но, думаю, с ее характером и после 5000 лучше не станет... — Значит... – отложив пока обдумывание, сделал вывод — ...ты еще зеленый юнец? — Зеленее некуда! – бросил коротко и вполне спокойно – Если ставить эквиваленты, то мне как раз между 14-ю и 18-ю людскими годами. «Поверить не могу!..»... Даже через несколько часов однотипный пейзаж снежной равнины не сменился – стался все таким же пустым и белым. Темнело. А я начал тихо терять сознание (ведь ядовитое дыхание и мою уязвимость перед ним еще никто не отменял). Неясыть, вовремя заметив, удержал за куртку от падения (иначе шею я бы себе свернул, точно): — Привал! – и, продолжая поддерживать, спрыгнул на землю. Тот старик, Амон, который замыкал строй, недовольно заворчал, мигая глазами: — Терять время из-за этого слабака просто недопустимо!.. – но, едва переведя взгляд на Гарма, с громким щелчком захлопнул пасть. А сам основатель рода Гончих, приняв человеческий облик, как ни в чем ни бывало, повернул лицо по направлению ветра: — Вы ничего не чувствуете? – в голосе проскользнуло что-то странное. А вот дальше произошло то, что впоследствии оказалось единственным разом, когда я воочию наблюдал за немым разговором между Гончими. Скорее, даже не разговором. Односторонним обменом мыслями – потому что их мог читать только Гарм. Неясыть, не понимая до конца ситуации – его чутье не отличалось от человеческого ничем, просто стоял рядом, давая мне опору, чтобы не лишиться равновесия. Но разные глаза все же были устремлены в том же направлении, что и носы сородичей: — След Масаки уходит в ту сторону... Прошла минута. За ней – вторая. И за все это время не было произнесено ни звука. Только глубокое дыхание над головой и шумел в сильном ветре развевающийся плащ Гарма, который первым и нарушил молчание: — Впереди Ледяной тракт над пропастью Крика. А... они расположились именно там. И что будем делать? – обернулся на Гончих. Те, не отводя взгляда, сверкнули глазами, посылая свои мысли ему в голову. — Пилико, соблюдай дистанцию... – едва ли не прошептал, даже не скосив алых глаз. Знакомая «сестрица», опустив уши и прижав хвост, отступила дальше остальных. Я вопрошающе посмотрел на духовного брата – тот сделал легкий жест «потом». Гарм же, не обращая на нас никакого внимания, продолжил: — Как понимаю, никаких других идей нет... – прикрыв плотно глаза, сжал губы в тонкую полосу, чем выражал непонятный мне гнев (Неясыть вцепился в меня пальцами, как-то опасливо не сводя с него глаз, готовый в любую секунду отскочить) – Глупо, славные Гончие, слуги мои... Мы не на своей территории, чтобы вершить разбой. Вот уж не думал, что даже ты...! – стрельнул глазами на Амона, отчего тот резко подобрался – Я приказываю: встать лагерем и ждать моего сигнала. И пусть кто-нибудь попробует хоть на йоту отойти в сторону...!!! Все – и Неясыть включительно, шумно вдохнули в опаске. Красные, как кровь глаза наконец добрались и до меня: — Не своевольничай, фавн. Я за тобой слежу... По спине побежал холодный липкий пот, сердце чуть не вылетело через горло. Ведь к давлению его силы – немыслимой и разрушительной, привыкнуть невозможно... Не скажу, что в ледяной пещере, которую с немалым усилием воздвиг Неясыть, не было холодно. Просто в нее не проникал тот жуткий пронизывающий до костей ветер, и я не видел рядом Гончих и Гарма – и поэтому дрожь постепенно, но покинула мое тело. На меня начало накатывать спокойствие (впервые за последние дни...), и не покривлю душой, если добавлю, что был только рад. На перекладине над маленьким костерком готовился суп из того, что откопалось в чудесной сумке. Плотно сжав ту локтями у себя на коленях, мой духовный брат сидел на другом одеяле по другую сторону костра. Суп, уже готовый, распространял пряный запах, от которого у меня потекли слюнки. Я тут же разложил его в две тарелки. Но он и ухом не повел, уставившись перед собой пустым взглядом. — Что такое? Не будешь? – протянул ему одну тарелку. Замотал головой медленно, не проясняя взгляда. И тут мне отчетливо показалось, что по спине у него прошлась крупная дрожь, видная даже через пуховик: — Замерз? — Немного, — отозвался голосом наконец и вновь замолк. «Вид, как будто в трансе...» — мне никак не хотелось затягивать возникшую паузу: — О чем ты так задумался? — Неважно... А вот тут меня взяло раздражение: — Если это так неважно, то почему ты не хочешь от этого оторваться и хотя бы чуточку со мной поговорить?! – и пихнул тарелку практически в руку – И не поверю никогда, что ты ничуть не голоден. Налетай – мне одному котелок не осилить... По мозгам ударил вой – вой Гончей. Острые иссиня-черные уши в то же мгновение насторожились в ту сторону, в глазах появилось нечто странное (жажда охоты?): — Похоже, их предводитель не настроен на мирное урегулирование... – привстал. Я, побоявшись, что он тут же убежит, схватил за штанину: — В чем дело? – и попытался что-то разглядеть в темноте за проходом – впустую, для этого метель слишком сильна. Внезапно в меня впились его разные глаза: отстраненные, частью настороженные и... недоверчивые. Словно, знай я правду, которую они все от меня скрывали, то без раздумий бы предал. Или еще что-то в этом роде. Меня взяла досада вперемешку с обидой: «Неужели и он так думает?!». Но он, моргнув пару раз, посмотрел вглубь себя, явно колеблясь и не решаясь: — Пастух... я хочу сказать... – вздрогнув от какого-то, неслышного для меня, звука, уже через долю мгновения успокоился – Я должен сказать... – сказал немного тише, чуть наклонив голову в мою сторону – Но, умоляю тебя, будь осторожен, ладно? «Словно он отец, посылающий меня на войну...»: — Постараюсь, во всяком случае... — Безо всяких «постараюсь»! – выдавил строго, глядя в упор – Пообещай... Поклянись! Это был невероятно важный момент – и не только для него. — Хорошо, — из груди вырвался вздох – Я клянусь своей душой, что буду осторожен. Неясыть, присев на корточки, закусил губу, вероятно, захотев отступить назад. Но, тряхнув головой, решительно взял за плечи и вновь посмотрел – со странной и дикой обреченностью: — Сразу за Ледяным трактом располагается гора Праведника... да, — кивнул на мой так и не успевший стать заданным вопрос – Там обитель Короля магических существ. И ему угрожает опасность... – понизил голос до полушепота – Скорее, опасность угрожает не ему даже, а символу его власти – Костяной флейте. Она содержит в себе великую и до умопомрачения большую силу... И Всесильные хотят ее заполучить. Уж и не знаю, откуда они про нее узнали, но это нельзя допустить!.. – осекшись, прерывисто сделал вдох и медленно выдохнул (я продолжал ждать – да, это было очень важно, но точно – не все, что он хотел мне сказать) – Масаки похитили именно они. Потому что только, чтобы вернуть ее, Гарм пойдет на что угодно... И, сколько я знаю природу людей, они скажут ему достать эту чертову флейту. И тогда... Мирозданию конец. Бесповоротный... Сначала в горле, а затем и вниз по груди к животу похолодело и застыло: «Конец Мироздания... Смерть... миллиардов разумных существ... Всех!..». Горло перекрыл ком. Я, стараясь справиться со страхом, нашел его руку. Он, поморщившись будто бы от неприязни (но на самом ли деле?), стряхнул мою ладонь: — Пастух, пожалуйста... останься здесь... И тут меня озарила мысль – и случиться это должно было, как минимум, суток двое назад: «Он знал об этом... и не сказал мне! – в груди холод начал плавиться в язычках пламени разгорающейся ярости – Его отец и его сородичи сейчас – прямо сейчас! – пытаются пробраться на гору Праведника и украсть флейту, а его оставили, чтобы я не заподозрил чего и не попытался им помешать! Конечно, им... и ему этот мир, в общем-то, до лампочки – есть Ад, который максимум пошатнется... Им есть, куда уходить... а мне? А всем остальным, населяющим мир живых людей?!». Мне стало противно даже от него на расстоянии в метр находиться – не то, что в глаза смотреть. Предатель... За ледяной стеной сгущалась тишина – и это следовало заметить намного раньше... Но теперь поздно. Я встал – молча и неумолимо. Гончая, не поднимая на меня головы, сжал кулаки до хруста в суставах: — Не думай, что я позволю тебе... – и я его перебил: — Пусть меня убьют – все равно. Я не стану оставаться в стороне. Я не хочу быть тем, кто предал свою Родину и свой мир – и самого себя в его лице! – рядом с сердцем нестерпимо защемило, шепча слабо: «Нет, ты не скажешь этого!» — Неясыть, я ухожу. Если хочешь – доедай суп. Я не хочу. На этом все... Тело мое, едва выскочив наружу, во тьму, было подхвачено порывами ветра. Сзади Неясыть что-то закричал – но до моих ушей это не долетело. Хотелось распустить крылья и сбежать скорее – но, боюсь, что я со своим опытом их вмиг переломаю. И именно потому просто побежал со всех ног, чуть расслышав в одном их одинаковых направлений знакомый рык... Будь проклят этот Гарм! Грудь обжигал ледяной воздух и внутри – от каждого вдоха, и снаружи – я так и не застегнул на себе куртку, оставив ее нараспашку. Глаза слепли от тысяч очень мелких кусочков льда, но мне не хотелось обращать на них внимания – и на щеках застывали, даже не успев упасть, горячие слезы... Слезы о последней потере, которой, как я так наивно и глупо надеялся, никогда не произойдет... Единственное, что мне хотелось – это или предотвратить все это, или умереть в качестве расплаты за свой позор... Не помню, сколько я так бежал, задыхаясь и заставляя двигаться вопреки всему, но остановил меня удар воздушной волны. Я мигом насторожился, напружинив тело и приготовив заклинание (хотя что я мог сделать Гончей?!). Но неведомый противник не нападал больше. Но кто-то прикоснулся к спине пистолетом: — Кто ты? – голос был тверд – Ты не Гончая. Что ты здесь делаешь? Я принудил свои конечности выпрямиться и обернуться – хотя за спиной ничего так и не увидел: — Скажите, вы – один из приближенных Короля? Незнакомец фыркнул насмешливо, но сдержанно: — Малыш, если бы я был им – то ты бы уже минуту, как валялся мертвым. Нет, я из тех, кто просто пытается не подпустить этих собак-переростков близко... Так кто ты? – ствол ткнулся сильнее, подгоняя с ответом. Я сдержал дрожь: — У вас есть главный? Позвольте мне с ним поговорить... — Обойдешься! – бросил едва ли не злобно – Хитростью решил взять? — Я не сильнее любого одаренного моего возраста. И... – проанализировав осторожно его способности, заключил чуть ли не с облегчением — ...даже вам я не могу сделать ничего серьезного. Поверьте, если бы я хотел кого-то обхитрить – то не стал бы сломя голову нестись в метель по этой пустыне в открытую. Слова эти были логичными – и правдивыми. И правдивость их можно без труда проверить. Но незнакомец решил поверить мне так – пистолет немного отдалился – но не настолько, чтобы выпустить меня из поля поражения: — Иди прямо. И не вздумай шутить! — Прямо... а куда потом? – спросил невольно – ведь я же его не вижу и, соответственно, не могу различить его знаков. — Прямо-прямо до упора. Так уж получилось, что ты бежал прямо на нас... – в голосе скользнула почти что добродушная усмешка. «Странно... С чего бы такие совпадения?»... Один из лагерей защитников дороги к горе Праведника представлял из себя защищенную высокими ледяными скалами (имеется у меня догадка, что это дело рук магии – значит, силы им хватает вполне) ложбинку метров в 50-т в диаметре. В ней было темнее раза в два больше, чем снаружи, но тьму эту удачно рассеивал костер посередине, что очень даже неплохо позволяло ориентироваться. Рядом с этим костром располагалась палатка величиной с небольшой дом. По бокам у входа стояло двое. Я, с первой же секунды заметив их лица и прочувствовав всем нутром их сущность, не мог произнести и слова. Потому что разум мой просто не мог поверить в это, потому что... — Кто это, Коршун? – спросил один из охранников, и я вздрогнул, как от выстрела. — У него есть какая-то информация... – на миг насторожился в ту сторону, откуда шел гул и рычание (вероятнее всего, там сейчас сражались с Гончими) – Но он хочет лично сказать это ему... — Тебе же приказывали...! — Но он же только...! – попытался возразить... ...как в воздухе раздалось властно: — Что вы тут спорите? – и, откинув тяжелую парусину, к нам вышел мужчина с гордой осанкой и острыми чертами лица, которые несколько смягчали спокойные глаза. Из глубин памяти нахлынули воспоминания – теперь значительно четче, чем бывало раньше, отдавшись болью в висках. Но остатки решимости удержали меня на месте и заставили вспомнить, зачем я здесь. Когда мужчина, получив извинения за поднятый шум, наконец заметил мое присутствие, на лице и в глазах ровным счетом ничего не изменилось, вопреки моим ожиданиям: — От тебя несет Гончими, но ты не из их племени. Зачем ты здесь? – и шагнул вперед. «Этот голос... эти глаза... эта манера движения... – опаляло меня изнутри, но я не показал этого ничем: ни жестом, ни интонацией голоса – Но все-таки...»: — Поправьте меня, если я не прав... – начал осторожно. — Сначала неплохо бы поздороваться и узнать твое имя... – строго напомнил тот вещь настолько очевидную, что забыть про нее – просто невежливо. Но я ни на секунду про нее не забывал: — Если вы позволите, то я хотел бы это отложить буквально на пару минут. — Ладно, — кивнул сдержанно – Продолжай. — Гончие в данный момент пытаются проникнуть внутрь горы Праведника, да? Секундное промедление. — Да. — Только Гончие? — Если ты имеешь в виду и их главу, Гарма, то да, только они. — Боюсь, что вскоре не только они будут пытаться туда прорваться. Вы ведь слышали об одной организации, Всесильные? — Что-то бывало... – ответил тихо и слегка нерешительно Коршун, что меня привел. Мужчина – их предводитель, кивнул утвердительно: — Верно. И ты хочешь сказать, что они придут на помощь Гончим? — Скорее, всем заправляют не Гончие, а как раз эти люди... – замялся, не зная толком, как продолжить – Объяснять все слишком долго. В общем, я хочу посоветовать вам не бросать все силы на борьбу с Гончими и подождать прихода этих людей... И хорошо бы, если вы передадите это остальным предводителям... — Но можем ли мы тебе верить? – спокойные глаза слегка прищурились, изучая. «Убеждаюсь все больше и больше... Но вдруг...?»: — К сожалению, мне нечем доказать истинность своих слов... — И все же пришел и сообщил это? – в голосе скользнула нотка искреннего интереса. Кивнул, уперев взгляд перед собой, не решаясь больше на него смотреть. — И готов отдать свою жизнь и судьбу на наш суд? – чуть повысил тон. — Готов. Можете проверить чистоту моих намерений, если пожелаете... – наклонил чуть вперед голову в неком выражении покорности. Но тут мужчина сдал назад: — Но перед этим, парень, — подошел еще ближе на шаг, держа правую руку недалеко от рукояти ножа и пистолета, висевших рядом – Позволь узнать, кто же ты? Усилием воли (и немалым) я заставил себя выпрямиться и посмотреть ему в глаза: — Опять же, поправьте меня, если я не прав... – «Эх, была – не была!..» — Вы – фавн? Глаза, находившиеся ровно на полголовы выше моих, сверкнули самую малость: — Да, ты сказал верно... Будто не заметив его ответа, продолжил: — Вы жили в доме, находящимся вблизи парка в середине города. И в свое время также потеряли свою жену. Несколькими годами позже случилось еще одно несчастье, — едва заметив недоумение, а потом и шок, проскользнувшие в его глазах, понял, что надо продолжать, пока не стало слишком поздно – В вашем доме случился пожар. И тогда были потеряны по меньшей мере двое из ваших близких... — Что... – сглотнул – Что ты хочешь этим сказать? Охранники и Коршун, не понимая ничего в происходящем, колебались между тем, чтобы позволить мне продолжать, и тем, чтобы заткнуть мне глотку. Я про них забыл: — Одним из этих потерянные был ваш сын, которого вы посадили в лодку на одной из набережных и отправили вниз по течению... В сильный голос его прокралась дрожь: — Парень...! – зубы сжались в сдерживаемом на переделе гневе. Боясь не успеть, я в порыве шагнул к нему и остановился тут же: — Я просто хочу сказать, что он жив... и всю жизнь ждал вас!.. Руки его напряглись, готовясь к удару – и через силу расслабились: — Уходи! – горящие внутренним огнем глаза сверлили меня с разрушительной силой – Мы тебе верим, но, пожалуйста... уходи! От этих слов ноги мои ослабели – но хорошо, что не подогнулись – иначе мне не хватило бы решимости сказать тихо, боясь, что это – лишь сон, который вот-вот станет ночным кошмаром: — Просто он сейчас откровенно растерян и не знает, что делать... – тени на снегу поплыли в мутной пелене, и я ничего не мог с этим поделать – За эти 12-ть лет он уже отчаялся встретить своего отца в мире живых... Но, знаете, он счастлив... – против всей выдержки губы расплылись в печальной улыбке, голова так не могла подняться, чтобы посмотреть, какой эффект производят мои слова – Счастлив, потому что с вами все в порядке, вы живы и все такое... господин Речник. После этих слов я намеревался развернуться, прикрыв слезы на щеках капюшоном, сдерживая зарождающейся в глубине крик, чтобы выпустить его уже далеко отсюда, и уйти торопливым шагом, чтобы больше никогда не увидеть этого лица, но запомнив его до самой смерти... Но я не успел, если откровенно. Даже не поднял руку, чтобы застегнуть куртку и надвинуть капюшон на лицо, как меня до потери воздуха из легких сжали знакомые крепкие руки, а ухо обожгло горячее, как огонь, дыхание: — Волчок... – голос срывался от сдерживаемых рыданий – Это и правда ты!.. Больше сила воли у меня не выдержала – мои руки истово обхватили его в ответ: — Извини, но я нашел тебя раньше! – и уткнулся ему в плечо, все же опасаясь, что это – всего лишь мой бредовый сон... Теперь все правильно. Я рядом с отцом, среди своих сородичей, которых так долго искал – и нашел, когда ожидал меньше всего. Они – моя семья. С ними – мой дом. Я счастлив. Во всяком случае, должен... В ушах моих раздавался торжественный гул оркестра, и я не сразу различил слабый голос за спиной: — Вы и правда его отец? Тот, дернувшись, напрягся, но не отпустил меня: — Кто ты? – и более жестко – И как ты сюда пробрался? — Неважно, — знакомый голос остался спокоен (вызвав в груди моей укол боли) – Просто ответьте... – слышалось частое дыхание – видимо, от бега. — Да. На границе сознания послышались звуки возводимых курков – и я знал, куда они нацелены. Частые гулкие удары сердца под моим ухом начали выравниваться: — Чего ты ищешь здесь, Гончая? — Больше ничего. Просто хочу попросить, чтобы вы не отпускали его от себя в эту ночь ни на шаг, — тон не повысился и не понизился, оставшись странно монотонным – Ни на секунду не отходите от него. Не бросайтесь в бой. На этом все... «Нет, я рад. Я рад, что все так закончилось! – твердил сам себе, не отрывая лицо от груди своего отца – Нас больше ничего не связывает – и великолепно! Все же лучше, чем вечная вражда и неприязнь. Он знал, что все так случится, и я знал, но упорно не признавал... Я – фавн, и должен жить среди фавнов! С ними – мой дом, в них – моя жизнь!» – и тут меня вновь, сметя все сомнения, заполнила буря радости – и руки опять сжались в объятьях. Речник на них легонько ответил. Непонятно, почему, но я слышал, как теперь скрипел снег под его шагами – хотя раньше и не подозревал, что способен различить даже в тишине эту легкую поступь. Я знал, что в правой руке у него зажаты очки для езды на мотоцикле, забытые мной в спешке бегства. Знал, что на лице его ни единого мускула не дрогнуло, когда он легко переступил через ледяную кромку льда на другую сторону, за пределы ложбины – и тем самым отпустив меня. Да, я это знал. Но также я знал, что уже за ней, невидимый для фавнов, он упал на колени и, сжав тонкие пальцы на левой части груди, одними лишь губами прошептал: «Прощай». И в моем сердце что-то оборвалось. Нить. Тонкая, как шелк. И не прочнее. Но звон от ее разрыва отдался взрывом настолько сильной боли, что из глаз снова вырвались слезы, и с ними я справиться никак не мог – потому и уткнулся вновь в плечо отца. Тот, явно что-то заподозрив, дотронулся до плеча: — В чем дело? – в голосе проскользнула искренняя забота. Искренняя! Я по-прежнему нужен ему! Я для него – все еще самая важная часть его жизни, обретя которую, он не хочет вновь потерять. Тогда почему?! Куда делась моя радость? Где же то воодушевление, рисовавшее в моей голове образы и твердившее: «Теперь все правильно. Ты молодец»?! Где та уверенность, что больше ничего не надо мне и моей душе?! Я страдал. Среди своих, обретя то, что искал больше 10-ти лет – и страдал от мук потери!.. Как это возможно?! Я же не обязан продолжать... его...!!! — Волчок... – осекся – Волчий Пастух? – беспокойство в голосе возросло. Черт, и я еще с такой уверенностью утверждал, кто из нас предатель! Мои руки сами отстранили Речника, и, пусть слезы и полились с двойной силой, но на сей раз я не собирался отступать или останавливаться на половине пути: — Папа... наверно, ты меня возненавидишь сейчас... И не успел он и рта раскрыть... ...я резко развернулся на 180° и со всей прыти и силы легких побежал. Вслед мне раздались крики – едва ли не умоляющие, зовущие назад... И среди них – голос моего отца... Если бы, заткнув уши, я перестал его слышать!.. За пределами тихой ложбинки меня заметал из стороны в сторону ветер. Глаза в вихре снежной пыли вновь ослепли. И звать его бесполезно. Но я знал в абсолютной уверенности, куда он пошел – и тут же бросился туда. Нет, это не был след магии или чего-то, что невозможно унести и скрыть каким-то ветром. Это вообще не было каким-то следом. Это было знанием. Это было связью. Связью между нами – связью, которую не в силах разорвать даже мы... В пелене мелькнул призрачный силуэт – и вновь исчез. Я бросился туда, ловя за край куртки, уверенный, что он позволит... Но нет – ускользнул тенью: неуловимой и быстрой. И тут во мне что-то поднялось, толкнуло совсем в другом направлении – и пальцы сомкнулись на чем-то длинном и покрытом шерстью. И обладатель этого, чуть дернувшись вперед, упал, как подкошенный. Я, не имея ни малейшего желания эту игру в салочки продолжать, придавил его сверху своим весом. На мгновение наступила полнейшая тишина, и в ней я расслышал звук – четкий и определенный. Всхлип. — Не уйдешь! – сгребя в охапку, удержал от бегства. — Пусти! – выдавил натужно, пытаясь отодрать меня – Я не хочу...! — Не хочешь... что?! – выкрикнул яростно, вдавливая в снег – Не хочешь слушать меня? Не хочешь видеть? Что?! Что?!! Он, отпихнувшись отчаянно последний раз, выплюнул сквозь зубы: — Я не хочу, чтобы меня угробили фавны благодаря твоей милости! – и, ослабев, сказал умоляюще – Я не хочу встречать смерть от рук твоей родни!.. «Он подумал, что я хочу его поймать и отвести на заклание к ним?!..» — буквально обливающееся кровью сердце сжало сильнее, а руки почти что ласково прижали его макушку к щеке: — Дурак!.. – выплюнул с некоторой злобой ему в ухо, но тут же смягчился – Я пришел, потому что это правильно. Потому что тогда все обретает смысл... — Что правильно? – выдавил сквозь слезы, дрожа всем телом – Что обретает смысл?! — Неясыть, я люблю тебя. И не могу это вот так оставить... — Я тебя не понимаю!.. — Не знаю, пожалею ли об этом, но...! И тут раздался вой. И даже до меня дошло, что он выражал. Боль. Неясыть рванулся в ту сторону: — Пилико!.. Черт! – тощее тело напряглось подо мной – Гарм!!! Я чувствую ее!!! Поначалу до меня не дошел смысл, но уже через полминуты, когда легкие обожгло ядовитое дыхание... — Там, под скалой, есть рычаг, открывающий вход! – крикнул ему в ухо, а во тьме горели 5-ть алых огоньков – Оттуда! – ветер свистнул в ткани рукава. И мы опять неслись через пространство на его спине – и легким его не составило труда произнести сквозь бурю: — Фавн, это было глупо. — Что именно? – поправил свои вновь обретенные очки на глазах. Он промолчал. Я, зная, на что был намек, не стал настаивать на разговоре... Гора Праведника со стороны казалась куском сияния – изнутри ее освещали тихие всполохи белесого пламени. Неясыть, заметив, как велико мое впечатление по этому поводу, пояснил: — В ее недрах полно лунного камня. Не того, из которого люди делают украшения. Это истинный лунный камень... За спиной постепенно стихали звуки битвы. Я, спрыгнув на землю, спросил смело: — Гарм, вы ведь не собираетесь похищать Костяную флейту? – и посмотрел в упор. Он не отвел взгляда, поправив за спиной ножны с мечом: — Посмотрим по обстоятельствам... – и пошел вслед за убежавшим Неясытью. А тот уже что-то одержимо шарил в заснеженных валунах: — Где-то здесь!.. – призрачный свет придавал жуткий оттенок его лицу – Я чую...! Но в его занятие бесцеремонно вмешался Гарм, вдарив по заледеневшим камням с такой силой, что они разлетелись в щебень. За ними открылась пластина величиной в 15-ть на 20-ть сантиметров. Какой-то шифр. И что-то во мне подсказало: — Фрагмент посередине... передвинуть в правый верхний угол... а потом... – и уже не мог остановиться. Духовный брат едва успевал за моими указаниями, передвигая их, как в той игре, «Пятнашки». В самом конце что-то в механизме щелкнуло, и скала перед нами слегка сдвинулась в сторону. Обе Гончие втянули жадно хлынувший оттуда более теплый воздух. Гарм, тут же позвав своих слуг, напрягся в предвкушении. Неясыть, заткнув нос, поспешил, чтобы я его удержал: — Ее запах... сильный! — Держись, отродье, иначе лишишься ушей и хвоста! – бросил коротко основатель рода Гончих (внешне спокойно, но у меня по спине все равно пробежали мурашки). Мы ждали всего минуту – и всего лишь 3 Гончие нагнали нас. На двоих других и намека не было. Амон, оскалив еще окровавленную пасть (скольких моей родни – и не только, он убил и сожрал?), рыкнул: — Великий, внутри этих людей не меньше полусотни! Коридор раздваивается, и один след ведет к источнику из реки Бессмертия... – скосил в готовности один глаз на него – А вашу жену увели в тот, что поворачивает налево... «Значит, Всесильные уже проникли внутрь?!» — внутри меня похолодело и замерло. — Костяная флейта хранится в тайнике рядом с источником... – пробормотал себе под нос Неясыть, глядя вглубь себя – И тот, кто туда пошел... Хальзе! «Этот хмырь еще жив?!». — Ослабел немного, но... – подняв резко голову, крикнул во всеуслышание – Нам надо разделиться! Нужен один, кто довезет меня до источника! Гарм, ты с остальными иди, спасай Масаки! Я задержу этого ублюдка, насколько смогу. Оба старика неодобрительно посмотрели на него. Но тот настоял: — Или у вас есть идеи получше?! Мешкать нельзя! Прежде, чем кто-то усел хоть что-то сказать, под него поднырнула, закинув себе на загривок, Пилико (за ухом и на животе страшно кровоточили то ли порезы, то ли еще что-то вроде) и, едва я успел запрыгнуть следом (и откуда во мне столько сноровки и прыти?), рванула с места. И вслед нам не раздалось и звука. Перед глазами бешеным калейдоскопом понеслись огоньки стен. Меня поначалу замутило – бегала она раза в полтора быстрее Неясыти в этом обличии. Нас попытались остановить – и через несколько мгновений их кровь брызнула на стены. Это были адепты Всесильных – но они не могли воспользоваться своей силой – потому что Гончая убивала их прежде. И наконец дорога стала чиста. Пилико, мигом проглотив чью-то руку (похоже, голод действительно не тетка...), со всех ног прибавила скорости: — Маленький братец, ты видишь? — Да! Жми! – вытянувшись в струну, напружинился. Видел и я: каменная дорожка, выдаваясь на пороге в огромную сияющую пещеру, спускалась вниз, и практически у ее подножия фигура в темной зимней одежде что-то делала. Внимание привлекла россыпь полудрагоценных камней (какие-то были похожи на нефриты, какие-то – на рубины) с вязью рун и знаков на каждом, образовывающая правильный – почти идеальный, круг. От сводов отдавался громкий шепот заклинания. И оно подходило к завершению. — Барьер! – выкрикнул я невольно – Сейчас закроется! От камней вверх пошел радужный купол, перекрывая доступ к тонкому ручью с кристально чистой водой – вероятнее всего, именно это – источник из реки Бессмертия. И купол этот быстро смыкался. Человек с кривой улыбкой самодовольства оглянулся на нас, выражая одну-единственную мысль: «Вы опоздали!». — Оба! Прыгайте! – выкрикнула Пилико, налетая (специально) боком на скалу впереди на полной скорости. Нас понесло прямиком в отверстие, которое еще не успело затянуть куполом этого барьера. Я уже собирался распустить крылья, чтобы попасть туда наверняка, как... — Извини, Пастух! – бросил очень тихо Неясыть, что я даже не обратил внимания, и мне в бок врезалось его колено. А через секунду я сполз по сияющей каменной стене, оглушенный обоими ударами: и ногой, и об стену спиной. Кости не сломаны, максимум – синяки с неделю не будут сходить. «Сестрица» с облегчением подтвердила мои догадки: — Жить будешь. Тем временем он с шумом покатился по земле по ту сторону барьера и встал на ноги не менее легко, чем если бы просто бежал. За свою жизнь его владение собственным телом оттачивалось до автоматизма и теперь поражает. Хальзе, выругавшись, бросил презрительно: — Тебе еще хватает смелости мне мешать?! – взмахнул своим странным посохом. — Не прощу! – глаза загорелись фонариками, кулаки сжались – Никогда не прощу!..