Ошибки жизни

Проснулся я от знакомого голоса. Надо мной склонился, тормоша за плечо, мой отец. Лицо было полно тревоги и откровенного недоверия своим глазам. Что он тут делает? Разве не должен руководить схваткой с Гончими? Впрочем, нет... В положении сидя меня едва не стошнило от странно знакомого солоноватого вкуса во рту. Вкуса чужой крови. Но удалось сдержаться. Но голова закружилась. «Что здесь произошло? – мелькнуло в голове само собой – Меня ударило этим... заклинанием... А потом ничего не помню». Нет, потом был удар немного ниже лопаток – и хруст напрочь сломанного позвоночника. Снова замутило, и желудок подскочил к горлу. — Если тебе дорога его жертва – ты сдержишься! – бросил негромко, но властно голос, что посещал меня пару раз в кошмарах – Гарм... ...который, стоя ко мне спиной, держался за рукоять своего меча. Мой отец, Речник, успокаивая меня поглаживанием по спине, прошептал на ухо: — Пошли, сын. Нам здесь больше нечего делать... И в ту секунду меня пронзило, как электрошоком: — Неясыть!.. – «На мне ни царапины... почему?! Я не ел весь день, но голод ушел... и куда же?!», мои глаза просяще уставились в глаза цвета крови – Где он?! Они слегка прищурились в предостережение: — Тебе лучше послушаться своего отца. Да, я был рад, что он пришел за мной, поступившись ненавистью к Гончим, пусть и хотелось мне бежать из этого места, где все теперь насквозь пропахло жаждой смерти, но не хотел отступать – иначе перестал бы быть самим собой. — Волчий Пастух... – произнес мое имя сильный голос в ухо, уговаривая. — Нет, — я, опершись на отцовское плечо, с немалым трудом встал – Где Неясыть? Что с ним случилось? Где Хальзе? — Глава Всесильных мертв. И мокрого места не осталось... – мелькнул какой-то всполох, но какой именно – непонятно – А отродьем позволь заняться мне... Да, меня до потери пульса пугал Гарм – но я хотел знать! Во что бы то ни стало! И трепету не было в тот момент места в моей душе: — Вы знаете, что его сильно ранили? – попытался сделать шаг к нему, но отец меня тут же остановил: — Осторожно... — Да, сквозное в живот, — кивнул слегка, посмотрев куда-то в сторону – Захоти я, то мог бы его вылечить, если ты об этом... «А о чем же еще?! Что происходит?!! Неужели...?!»: — Вы его вылечили, не так ли? – в голосе моем звучала почти слепая надежда. — Ты не понял, полукровка, — сверкнул глазами слегка на меня – Эта рана далеко не та, о которой следовало бы беспокоиться... Впрочем, с чего это я тебе говорю?.. — Просто скажите...! — Речник, уводи его от греха подальше! – бросил негромко, начиная вытаскивать меч. Отец, скривившись от этого повелительного тона, взял меня за плечо и потянул за собой. Настойчиво, без малейшего желания тратить время на уговоры. Я, поддавшись чувству единства с кланом (потерянным и теперь обретенным вновь), покорно шагнул следом, опустив голову и полуприкрыв глаза... Но что-то было не так. Интуиция ясно говорила... нет, кричала об этом. Молила об одном: не поддавайся покою! Это не то, чем кажется! Поняв, что бороться с ней просто выше моих сил, я тайно обернулся... Гарм стоял, опустив острие меча к земле. Сжал пальцы на рукояти до побеления костяшек. Прошла секунда. Медленно поднимая сверкающий отблесками света от стен клинок, отступил на шаг, готовясь нанести удар по чему-то... По чему именно? Кто еще из врагов мог здесь находиться, кроме Хальзе? А Хальзе ведь мертв, не так ли? Когда край темного плаща с неслышным шелестом опустился, обнажая голенище одного из толстых сапогов, я увидел нечто, что останется навечно в моей памяти... Вокруг застывала кровь. На джинсах (от пояса и до самых ботинок) она стала почти черной, а по плечу еще бежали скудные капли живой, еще теплой, окрашивая белую футболку в свой яркий цвет... Дрожание века на левом глазу говорило, что его искра жизни еще не покинула. Об этом говорили и жалкие облачка дыхания из носа... Мой духовный брат еще жив. Но ненадолго. Мне захотелось броситься обратно, чтобы быть с ним до конца... И тогда край глаза уловил холодный блеск глаз Гарма и то место, куда целилось острие его меча. Точно в еще бьющееся сердце Неясыти. Его очевидным намерением было добить его... Меня заполнила ярость, напрочь сметя со своего пути страх, трепет и инстинкт самосохранения. Я даже не думал, что могу тут же умереть... — Не смей!!! – взревел не своим голосом, вырываясь из рук отца и бросаясь обратно, с треском ткани на спине расправляя крылья (черные крапинки перьев на них теперь сложились в сплошную линию вдоль маховых перьев) и воинственно встопорщивая их. Речник предостерегающе – и гневно – крикнул. А он обернулся на меня с интересом истинного хищника: — У тебя есть возражения, жалкий фавн? — Только посмей его тронуть – и я не дам тебе покоя! – предупредил вполне однозначно его за моей спиной отец, встав на расстоянии в один шаг. — Будь спокоен, глава своего клана, — оттянул уголок рта в подобии улыбки – За его жизнь уже заплачено... Мои глаза безотрывно глядели на последние искры жизни, замирающие в желтизне глаза Неясыти: «Что же с ним произошло?! Кто его... так...?» — в памяти что-то нехотя всплывало, но ухватить это не удавалось, сколько ни старался. Отец опять стал просить меня уйти – строго, почти приказывая. Как ни было совестно, я не послушался: — Я не дам его убить! Ни за что! Пока вы не сделаете все возможное, чтобы его спасти, я не собираюсь...! — Его не спасти. — Не верю! – выкрикнул неистово и убежденно – Вы всегда уходите от правды!.. — Это все равно бессмысленно. — Почему?! Кто это сказал?! Неужели вам сложно попытаться? Просто попытаться!.. — Я не стану. — И хотите просто взять – и нанести последний удар?! Да как вы можете?! Он же ваш сын! Ваш и вашей жены!.. — Он далеко не сын... — Да не важно! – перебил резко, сдерживая эмоции – Вы же его отец! И неужели в вас ничего не болит от этой мысли?! – и, заметив отрицательный ответ на его лице, очень тихо сказал, вновь закипая от ярости (и чувствуя странную силу, поднимающуюся во мне из глубины существа) – Я не позволю убить его!!! Только попробуйте – и...! А дальше произошло нечто... — Разве забыл, что это ты его убил? В первую секунду смысл этих слов не дошел до меня, но потом я, почувствовав в груди предательский холодок, сложил встопорщенные крылья: — Ч-что? – «Что я сделал?!». Отец выступил из-за моей спины, готовя боевое заклинание, глаза переливались всеми цветами радуги: — Я не позволю тебе, Гарм!.. «Медлить нельзя!». Я, заставив свое тело шевелиться, сделал шаг вперед, позабыв обо всем окружающем – даже о каре за такую дерзость: — Что вы имеете в виду?! – и умоляюще воззрился на него. Он, пронзив меня своими алыми глазами, ответил без малейшей тени эмоций: — На пороге смерти в тебе пробудился яд хладного вампира. И ты выпил почти всю ту кровь, что еще оставалась в его теле. Не оторви мы тебя – ты бы выпил его досуха... Речник в отчаянии взревел, запустив заклинание мимо, разнеся в щебень часть стены. Не смотря на меня. Стыдясь, что не говорил раньше. Он знал, но не сказал, что я – не только фавн и человек, а и кое-что другое. То, что противно всему, что в этом мире считается живым. Это спит глубоко во мне. И проснулось только на самом пороге смерти... То, что способно заставить меня убить собственного духовного близнеца – того, кого я любил все эти 6-ть лет и в интернате, и на этой долбаной войне. Мне даже плевать на то, кто выигрывает. Да, пусть я и был патриотом Республики, но эти дни канули глубоко в лету. Я не принадлежу человеческой стране. Я принадлежу своему народу и тому, кто единственный остался со мной, несмотря ни на что... Или, вернее будет сказать, «оставался». Потому что я сам же и убил его. Теми же руками, которыми спасал не один раз... нет, еще и клыками. От ужаса перед фактом я, зажмурив глаза, ощутил, как они выдвигаются из десен: с болью и скрипом. Как я мог это забыть? Не прощу!.. — Теперь уходите оба, — бросил Гарм, поворачиваясь к Неясыти – Хватит разговоров... Разрываясь на части от отчаяния и глотая крупные слезы ненависти и отвращения к самому себе, я отвернулся от этого неестественного зрелища: отец обрывает последний вздох своего сына, которого вырастил... Мой отец, стараясь хоть как-то смягчить это, приобнял за плечи. Я уткнулся лицом ему в грудь, ощутив еще бо’льшую боль... — Похоже, что мне придется вмешаться... – раздался неожиданно тихий, спокойный и полный странного умиротворения голос. Не было слышно ни звука – но он стоял рядом с одним из владык Ада, равный по росту и телосложению, но более изящный и легкий. Глаза цвета янтаря пристально смотрели в алые, как кровь, глаза Гарма. И в них не было ничего, кроме уверенности в том, кто из них двоих одержит победу в возможной битве. И есть у меня мысль, что перевес далеко не на стороне Гончей... Поначалу мне даже в голову не пришло, кто бы это мог быть, но потом, когда он слегка, просто для порядка, создал давление своей силы... «Это же... Король! Король всех магических существ!..». Ноги мои не выдержали веса тела и подогнулись. Отец, скривившись, все же остался стоять. Гарм не шелохнулся, держа меч поднятым: — Чего тебе надо, бессмертный? Я оплатил твою цену – и останавливать меня ты не имеешь никакого права! Тот, сузив чарующие глаза, ответил все так же спокойно: — Это моя обитель, вечно живущий! И я имею полное право запретить смертоубийство в пределах этих стен! Верни меч в ножны, прошу по-хорошему! Из ниоткуда налетел порыв ледяного ветра, пробрав меня даже не до костей – до сердца! Отец, что-то крикнув, оттащил меня подальше. Гарм и Король продолжали стоять, не замечая нас, сверля друг друга уничтожающими взглядами и не нападая. Пока. Под высокими сводами пещеры сновали странные тени (они были там раньше? не помню...) – в любой момент готовые напасть на заданную цель – Гарма, и порвать его на куски прежде, чем тот даже подумает об атаке... Нет, они не могли его победить так легко – чистейшей воды бред. Но чтобы просто отвлечь – то... — Я выкупаю у тебя жизнь твоего отродия, — произнес негромко, отозвав ледяной ветер (при этом довольно длинные пепельно-серые волосы, опустившись, идеально легли на спину) – Сколько ты за нее попросишь? «Он серьезно?!!». Гарм, также поначалу не поверив, свирепо зарычал, не опуская меча: — У меня нет времени на пустую болтовню... — Как и в прошлый раз, тебя может заинтересовать только вода из реки Бессмертия? – прочитав этот ответ по лицу, кивнул – Бери, сколько хочешь. А мне позволь вернуть жизнь этому полукровке. Я замер в трепетном ожидании, сдерживая бешено колотящееся сердце. Отец, в опаске того, что я могу броситься вперед, сдавил пальцами плечо. Ровно две секунды – и меч со скрежещущим звоном вернулся в ножны за спиной: — Его жизнь ничего не стоит. Делай, что хочешь... – и, развернувшись к ним обоим спиной, неспеша – но быстро – отошел, оказавшись почти на одном с нами уровне. Отец насторожился, сверля его глазами. Мой мозг уже не выдерживал напряжения. Король, забыв тут же о чьем-либо присутствии, сел на корточки рядом с Неясытью и, запалив на ладони странное зеленовато-голубое пламя, прикоснулся им сначала к дыре на животе – и та, вобрав в себя всю окружающую кровь, исчезла, оставив только дырку в футболке. Во мне, отогнав на второй план страх и воспоминания обо всем пережитом, загорелась надежда: еще не все потеряно!.. — Похоже, ты кусал со всей силы, сын Речника? – внезапно вернул меня к реальности, без утайки косясь и попутно леча рану на шее (которая затягивалась значительно медленнее по сравнению с той, что была на животе). Я сглотнул жесткий ком, сдерживая крик в зародыше. А отец поспешил ответить: — Я прослежу, чтобы это больше не повторилось!.. — Мои слова не подразумевали, что твой сын виноват, глава клана, — вставил мягко, отводя взгляд от нас – Но я советую тщательно это обдумать. Низменные инстинкты наши должны всегда быть под контролем. Меня взял огромнейший стыд, кровь прилила к лицу. Но на это никто не обратил и малейшего внимания, даже Гарм. Через минуту глубокий прокус артерии и шеи был ликвидирован. Вместо него остался только багровый шрам полумесяцем – точь-в-точь такой же, как у меня на правом запястье. Закрытые веки, дрогнув, поднялись. А я, не удержав порыва, сбросил отцовскую хватку, сорвался с места и не заметил, как уже сжимал его в объятьях, стоя на коленях: — Слава добрым духам! – выдохнул ему в звериное ухо, громко всхлипывая – Я уже с ума почти сошел!.. — Ты... – поймав фокус зрения, вдруг испуганно вздрогнул, попытавшись оттолкнуть меня прочь – Я опоздал?! – и эта фраза смахивала больше на утверждение. Во мне поднялась даже некоторая злость на него за такие мысли: — Нет, дурак! – крикнул горячо, и кончик его уха задел по носу, прижимаясь к голове – Я жив. И ты жив! И все теперь в порядке! Он, неожиданно крупно задрожав (в тот момент я опять испугался, что с ним что-то не так), прерывисто вздохнул и еще более неожиданно вцепился в меня пальцами, обнимая в ответ. Это было по меньшей мере непривычно – ведь единственное, что мой духовный брат мог делать – это не сопротивляться моим объятьям. А об его ответном проявлении чувств я даже не мечтал. Гарм взглядом сверлил мне лопатки, но тогда мне было откровенно наплевать и на него, и на весь окружающий мир... Но через пару секунд тело в моих руках обмякло, и не успел я испугаться, как Король положил руку мне на плечо (и внутрь полилась энергия необоримого покоя): — Ему нужен небольшой отдых... – от этих слов от сердца отлегло. — Дай его мне! – раздался неожиданно над головой голос, которым никогда не просят. Я на чистом рефлексе сжал объятья сильнее, глядя на него с остатками бесстрашия (и под них коварно пробирался трепет) – Гарм предупреждающе прищурился. Король сдавил мое плечо: — Лучше не надо. И только это – и почти умоляющий взгляд радужных глаз отца – заставило меня позволить ему взять сухое тело (маленькое и хрупкое в его мускулистых лапищах) и молча наблюдать, как он неспеша уносит его прочь из пещеры. И какая-то часть моего существа знала, что это делается для блага Неясыти – здесь не только воняло смертью, но и каждый камень вытягивал жизнь. И восстановить полностью силы в атмосфере, как эта, просто невозможно. — Придется тут все снова очищать... – с виду тяжко вздохнув, Король встал на ноги – из-под негустых волос выглянули острые кончики ушей, яснее ясного говорившие об его принадлежности к эльфам, янтарные глаза тепло (но на самом деле почти что безразлично) сверкнули в мою сторону – Мы еще поговорим. Но несколько позже. А сейчас тебе следует сосредоточиться на другом разговоре. Он исчез также быстро и незаметно, как и появился. Пропали и тени его тайных стражников. Наступила тишина. В голове мелькнула догадка. И, подтверждая ее, мой отец повернул меня к себе лицом. Радуга погасла. Сердце мое слегка сжалось от боли – недавние воспоминания хлынули в голову: — Как так получилось, что маму укусили? Он, закрыв плотно глаза в раздумье, медленно отпустил мое плечо: — Это была отчасти моя вина. Мы повздорили, и я позволил ей возвращаться домой в одиночестве. На ней был отпечаток моих сил – а эти твари летят на него, как на запах свежей крови, как намагниченные... Один из наших общих друзей успел – и я по гроб жизни ему обязан... – сжал губы плотнее – Яд мы удалили быстро, без остатка, и, когда она забеременела тобой, я даже не мог подумать, что... — ...что у меня появится вампирья жажда? – закончил за него негромко, сипя и плотнее сложив за спиной крылья (убирать их не имело смысла – тогда спину продует) – Ладно, я узнал вовремя, и теперь буду иметь в виду... — Сын, не надо меня винить в...! – попытался вернуть себе очки в моих глазах, но я одним касанием его плеча остановил эту речь: — Пап, я тебя не виню, — выдавил из себя, зная, что это правильно – Мне же было лишь 4 года – а в таком возрасте детям лучше не рассказывать страшных сказок, верно? – и вымученно улыбнулся. Отец, постояв некоторое время так, не сводя пристального изучающего взгляда (и казалось, что в его мозгу что-то все не могло уложиться, но что?), произнес шепотом: — Волчок... кхм, Волчий Пастух, я не узнаю тебя... Я, испуганно вздрогнув, воззрился на него: — То есть?! – сердце мое забилось бешеным темпом. — Не бойся, я не в плохом смысле, — рассмеялся несколько нервно, хлопнув по плечу в ободрение – Просто, когда твоя мама умерла, я стал о тебе заботиться почище всякой несушки... – улыбнулся почти весело (но и печально) – Ты рос избалованным плаксой. И твой дед часто меня этим попрекал... «Да, что-то припоминаю...». — Я искал тебя после пожара. Всюду. Опросил всех жителей вниз по реке – никто тебя не видел. Обломки лодки нашли на отмели, среди них была твоя куртка... — Она зацепилась за скамью. А лодка ударилась о подводные камни, и ничего другого не оставалось, кроме как снять... — Вот как? – покосился изумленно – Да, ты умно поступил. — Но вот продрог тогда – жуть! И воспаление легких едва не подхватил. — Так что с тобой тогда случилось? — Меня заметили рыбаки из города. Я настолько перепугался, что, кажется... – крупно задумался, почесывая затылок – Да, до оживленных улиц добежал, раз меня заметила та пожилая пара, приехавшая на отдых... — И все это время ты жил у них? – помрачнев, покачал головой – Да, твой малейший след пропал, и найти тебя мог бы лишь... оборотень, разве что... — Нет, у них я прожил недолго... – вставил уже менее весело, смотря куда-то в сторону и прикрыв глаза – Много домов и семей, много улиц и городов, много дней и месяцев сменилось до того, как я обрел дом... настоящий дом... в котором... – осекшись, быстро сказал – Пап, я не очень хотел бы об этом вспоминать сейчас... Он успокаивающе поднял руки: — Я и не требую. — Но... – поспешил, пока не нашелся повод свернуть разговор – Я хочу знать, что же произошло той ночью, 12-ть лет назад. Отчего взялся пожар? Речник поник, и сила из его глаз куда-то испарилась, взгляд стал... беспомощным?: — Просто родные твоей матери были жутко мстительными... Внутри меня поднялась волна холодной ярости, но я ее сдержал. — Они знали, что ребенок, которого она носила – мой. И знали, кто я. Именно поэтому и уговаривали избавиться от тебя до самого конца срока... Впрочем, ты и так родился до срока из-за этих дрязг и постоянных скандалов. Удивительно, как у нее вообще не случился выкидыш... У нее были крепкие нервы для женщины, знаешь?.. — Прости, но я не помню ее имени, — вставил тихо, втайне немного стыдясь. Но отец лишь улыбнулся грустно: — Габриель Дискейн. Я вздрогнул от одного только звука фамилии: — Дискейн? – и, вспомнив, непроизвольно сказал – У одного инвестора была такая... или не была? – дотронулся пальцем до подбородка в неуверенности. — Какого инвестора? – глянул заинтересованно. «Проболтался, черт!»: — Да так, сделал один богач пожертвования в военное дело... — Военное дело? – глаза расширились (в зрачках полыхнул призрак гнева). Ну не мог я ничего скрывать от отца – потому и начал рассказывать: — После долгого метания из дома в дом, 6-ть лет назад меня привезли в интернат для одаренных детей. Там я и познакомился с Неясытью. Но перед этим моим другом стал другой полукровка, аква, Тошка. Настоящее имя его было Тритон... — Постой, аква? – перебил осторожно, задумавшись – Странно... Скажи, а он мог... нет, у него были жабры? Меня подобный вопрос привел в замешательство: — Были... А в чем дело? — Факт того, что у него были жабры, указывает на то, что мать его была аквой, а отец – человеком. В этом народе существует строгая диспропорция полов: на каждую леди по 10-ть или больше джентльменов, — усмехнулся не очень весело – А в связи с началом неких разбалансов в этом мире получилось, что стали рождаться одни мальчики... И самой последней женщиной у них была Владычица Океана, которая умерла через год после того, как родила своего первенца... Выходит, ее кровь сохранилась... И как он? Сглотнув, я выдавил почти виновато: — Он умер... не так давно... – и в груди появилось такое ощущение, которое я не могу описать иначе, кроме как «кровоточащая рана». Широкая ладонь поддерживающе сжала мое плечо: — Уверен, в этом нет твоей вины... «Как раз наоборот... Это из-за моего упрямства он подорвался...»: — Пап, скажи, а каким я стал, на твой взгляд? Он немного помедлил, а потом изрек негромко: — Ты стал сильнее. — В смысле? – покосился нерешительно. — Во всех смыслах, — вид его был предельно серьезен – Я и не мог надеяться на такое... с моей-то опекой... – опять рассмеялся – уже более жизнерадостно. У меня вырвался тяжелый глубокий вздох: — Только вот цена за это была слишком велика... – и, не решаясь смотреть ему в глаза, продолжил – Полное название нашего интерната было «Военный лагерь-интернат для одаренных детей особо секретного отдела Вооруженных Сил Республики», — заметив промельк догадки и шока в его мимике, продолжил, стараясь казаться спокойным – Мы были лишь оружием для страны, не более – и знали это. Но все равно делали все от нас зависящее, чтобы развить наши навыки, чтобы в любой момент прийти на помощь этой стране, которая дала нам второй шанс... Знаю, пап, это глупо, но все равно... это была наша общая цель. Лично я тренировался ради тех, кто жил с нами в интернате: и ради Директора, и ради тренеров и учителей, и всех остальных... Я любил это место, любил этих людей: одаренных, по-своему уникальных... Если ты помнишь, Империя в одну из ночей отправила один бомбардировщик и один самолет с десантом к границе, в нашу сторону, их скрывали новые достижения технологии – адские по своей природе... Я, Тошка и Неясыть в то время были на полевых тренировках – одни, как ни разу не делалось ранее. Директор и его дочь знали о налете – и отослали нас в надежде на то, что мы избежим столкновения с ними... – прикусил губу от подступивших слез – Не стану врать, если скажу, что основного удара мы избежали. Но то, как хозяйничал этот гребаный десант, убивая направо и налево тех, кто не был подорван в зданиях... – в горле встал ком концентрированной ярости и боли – В основном в интернате были дети от нескольких месяцев до 16-ти лет. Не узнав жизни, они погибли только из-за каких-то разногласий между странами... — Подожди секунду, сын... — голос его предательски дрогнул (я заранее понял, что он за вопрос задаст) – Их за несколько минут убили, как я знаю... Скажи, ты...? — Я внес свой вклад в это, — ответил, не дожидаясь окончания – Тошка стрелял из пары винтовок из моего гаража, я вел лично собранный мотоцикл, а Неясыть за моей спиной расстреливал этих людей своим Адским пламенем... – обнаружив новый шок, решил окончательно добить (пусть он и будет меня ненавидеть всю оставшуюся жизнь, но я не могу оставить его в неведении) – И это не все. На нас вышел секретный отдел. И через два месяца, после тренировок нами тройки отрядов специального назначения нас отправили на фронт. С заданием убрать на территории Империи как можно больше из правящей верхушки, и по возможности – Императора. И, если ты следил за действом сим, то знаешь, как далеко все зашло... — Поверить не могу... – выдохнул, мотая головой и держась за висок. — Но это так, — я вздохнул тоже, ощущая большую тяжесть – Твой сын в свои 16-ть уже успел повоевать и стать косвенной причиной гибели не одного десятка человек, и из них более 30-ти – те, кто доверял нам, как учителям. Ты ведь знаешь, что я умею общаться с призраками механизмов, да? – на кивок тоже кивнул – Подбирая на полях сражений пистолеты, автоматы, угоняя автомобили из разоренных лагерей, я слышал их ненависть к человеку, и долго сопротивляться ей не мог – при том, что жажда мести за погибших друзей из интерната грызла меня изнутри. Я обещал себе, что не найду покоя, пока не порву их на куски... – в голову ударило тошнотворное чувство – И из-за меня погиб сын этой Владычицы Океана, Тритон, который для друзей был просто Тошка или Ихтиандр, как его звала иногда одна Гончая... – усмехнулся мучительно – Я увидел фавна – чистокровного, настоящего и такого близкого... Он позвал меня – я, потеряв голову, побежал навстречу... Вот скажи, существует какой-то закон о предательстве в нашем племени? Он изумленно моргнул: — Да это же беспрецедентный случай!.. — Не бойся, — заметив ужас в его глазах, успокоил – Это был не я. Просто на нем было заклятье Подчинения, и сопротивляться ему сложно... нет, невозможно. Не зная этого, я побежал к нему... Это случилось вечером. А утром этого же дня я уговорил их пойти дальше, а не отступать обратно – ведь остались только мы... Я хотел этого добиться, во что бы то ни стало – и забыл о тех, кто рядом, об их благе... – неудерживаемые слезы покатились в два ручья – Отец, я очень виноват. Я поддался злобе... Я потерял себя... — Пастух... – первым его желанием было меня обнять, но потом он, вдруг вспомнив, что я уже далеко не ребенок, крепко сжал мои плечи – Все мы делаем ошибки, и всю жизнь потом за них расплачиваемся... Это прошлое. Попытайся с этим смириться... Я успокоился уже через минуту. И встретил его внимательный взгляд. Ему хотелось знать еще кое-что: — Расскажи-ка без утайки: что тебя связывает с этой Гончей? В горле встал жесткий ком – что-то упорно не желало говорить об этом: — Это сложнее, чем кажется... и в двух словах не объяснить всего... — Сын! – сказал твердо и строго, но быстро смягчился – Попытайся. Вообще-то были два слова, объясняющие это – и я их все-таки произнес: — Мы с ним – духовные близнецы. — С Гончей?! – глаза округлились, пальцы больно впились в плечи – я поморщился: — Он тоже полукровка... — Но все-таки...! — Как ни невероятно звучит, но это правда! – «Да и неужели это звучит невероятно?» — Я не знаю всех правил, по которым это строится, но сомнений быть не может... — Да и я вижу... – выдавил странно хрипло, в глазах мелькнула радуга – Я вижу эту связь между вами, — коснулся середины моей груди указательным пальцем – Она, как цепь, сковывает вас в единое целое... И пусть она треснула в одном из звеньев, но эта трещина заросла теперь без следа... Мне стало тоскливо: — Пап, тебя это расстраивает? — Хотелось бы соврать, но не буду... Да, очень, — потер лоб ладонью – Так сложно кому-либо повстречать своего духовного близнеца, и еще сложнее – остаться с ним рядом, а тут случается такое... Фавн и Гончая... – хихикнул нервно – Кошмар!.. — Пап, ты его не знаешь!.. — Зато я знаю, что те, что в свите Гарма – далеки от обычного человеческого понимания и не способны даже на сострадание!.. – в голосе пылала убежденность. Я устал, измотан, хочу спать, а от булькающей в желудке крови (которую хочется вытошнить, но приходится держать) – еще и чего-нибудь нормального съесть – зачем мне проблемы в отношениях с отцом? Но, видимо, такова моя судьба – вносить ясность: — Он не в свите. Его изгнали давным-давно. Да и сейчас ему приходится идти с ним вместе только из-за того, что... – запнувшись, проглотил последние слова. Потому что знал – сказав, я обреку себя на верную смерть – Гарм меня слышит. — ...нужно освободить кое-кого, — закончил довольно расплывчато, сдерживая дрожь. Отец, видя мое выражение лица и поняв все без лишних слов, кивнул, делая этим одолжение: — Похоже, я слишком поторопился с выводами... Но, знаешь, — посмотрел в упор на меня серьезно и пристально – Если он такой понимающий, как ты считаешь, то, ни на минуту не сомневаюсь, поймет твое желание вернуться в клан... «Мне... вернуться в клан? Даже если я...?» — и тут меня пронзило: — Пап, я хочу тоже кое-что спросить, пока не забыл, — приблизившись вплотную, прямо в ухо прошептал – Ты наверняка знаешь, как связаны слова «четыре», «хранитель» и моя скромная персона полукровки-фавна с ядом хладного вампира в жилах... Его крепкое тело вздрогнуло – и это яснее всего сказало, что он знает, о чем я: — Откуда ты это услышал? — Случайно подслушал один разговор. Не важно... Руки приблизили меня сильнее: — В этом мире, и конкретно в этом месте существуют те, кому на роду написано стать защитниками этого мира. Их зовут Хранителями. Ты же видел тени? — Да... – сердце мое билось все сильнее. — Эти были телохранителями Короля. А есть и те, кто просто живет среди людей, зная о своей миссии и дожидаясь часа, чтобы проявить себя... Но, самое главное, их всегда было не больше и не меньше 13-ти. Никто не знает, почему так, и как происходит отбор в их число – это под знаком величайшей тайны... Он может родиться в любом месте, в любом народе. Неизвестно даже, в курсе ли Король этого механизма... — Папа, пожалуйста...! – «...не тяни!». — Волчий Пастух, сейчас их в общей сложности 12-ть. 13-й еще спит, его способности пока скрыты от него самого. Ты понял, к чему я веду, — сжал сильнее, почувствовав напряжение моего тела – Тот 13-й – это ты. — От... Откуда вы это знаете? – голос мой вопреки эмоциям, не дрогнул. — Этот знак очень заметен – четыре крыла. — Выходит, только из-за того, что их не два... я – будущий Хранитель?! — Сын, я ничего этого не знаю. Это закрыто для меня на множество замков. Из воспаленных глаз вновь полились слезы: — Ну почему все так?! Неужели я не могу жить, как прежде?! — Можешь! – сказал твердо (сам стараясь себя в этом убедить) – Конечно, можешь!.. — Пока не пробудятся эти скрытые силы?! – выплюнул злобно. Он не ответил – просто кивнул. — И что произойдет, когда они пробудятся? — Свидетелей этому нет... Этот короткий ответ содержал в себе многое. Оставалось только домыслить: если свидетелей нет, значит, их убрали. Убили. Скорее, убил. Он сам, пробудивший свои скрытые силы. Значит, став Хранителем, я убью всех, кто будет со мной рядом... «Как же я сам себе противен!»: — Значит, я не могу вернуться в клан... — Ради тебя я могу отказаться от поста главы... — Пап, перестань, — сказал терпеливо, обнимая его крепко, со всей любовью, что к нему питал – Если я это тебе позволю, то потом не прощу себя никогда... Я не хочу потерять тебя снова. Поэтому... — крайне нехотя отпустив, поспешно вытер слезы и посмотрел в упор, отстраняясь – Живи дальше, как жил. Но помни о том, что я помню тебя... В уголках его глаз также навернулись слезы – и была во мне слепая надежда, что это были слезы гордости: — Хорошо, сын мой Волчий Пастух. Я клянусь тебе в этом. — И я – тоже... – вздохнув глубоко, закрыл глаза, борясь с порывом (таким детским, что мне стало по-настоящему стыдно), сжал кулаки... и не выдержал – бросился к нему обратно и обнял, как раньше, когда был маленьким – Но как бы я хотел... как хочу вернуться! Так хочу, чтобы стало все, как прежде!.. — Сын... – погладил меня по голове. — Прости, — отпустив его, неожиданно заметил на фоне света на входе нечто знакомое...