***
Эмма уже успела убрать во всём доме, приготовиться, ожидая двух подружек, которые должны были вот-вот прийти. Тут же в дверь постучали. Эмма прислушалась. Послышался приглушённый серьёзный, спокойный и мягкий голос Евы. Потом звонкий, такой заразительный смех Лии. Короткий вздох. Похоже, Ева вновь с укором заметила, что Лия смеётся так, что эти звуки можно и с ржанием лошади перепутать. Эмма, сама того не замечая, довольно улыбнулась и открыла входную дверь. — Здрасте! — с порога прямо в лицо Эмме крикнула курносая девчонка с рыжими, кудрявыми волосами, которые сзади были заплетены в тугую, толстую косу. Весёлые, зелёные глаза смотрели на Эмму упрямо, казалось, так и горели от этого оптимизма рыжей, который уже явно переливался через край. Эванс кивнула Лие в знак приветствия и улыбнулась ещё шире, сощурив синие, тёмные глаза. Рыжая самодовольно ухмыльнулась и зашла в дом, обернувшись. На крыльце стояла ещё одна сероглазая девчонка, которая с неким укором всё ещё поглядывала на Лию, приподняв одну бровь и скрестив худые руки на груди. Сама Ева была высокой, постоянно завязывала свои волнистые каштановые волосы в высокий хвост на макушке. Девочка аккуратно переступила через порог и закрыла за собой дверь. — Привет, Ева, — вздохнув, Эмма продолжила: — Что опять не так? — Здравствуй, — коротко сказала подруга и выдохнула: — К несчастью, я встретила эту лошадь по дороге к тебе, и она хохотала на всю улицу, непонятно из-за чего… — Ева кивнула на Лию, и та обидчиво поджала губы. — Не тряси подбородками, серьёзная ты моя! — буркнула рыжая. — Это кто тут из нас ещё подбородками трясёт, толстушка ты моя! — с издевкой заметила Ева. Эмма, поглядывая то на одну, то на другую подружку, вздохнула. Давно она не видела этих двоих… Но теперь они наговорятся вдоволь. Ведь девочки спать никак не планировали. Да, не скажешь, что Лия с Евой — самые закадычные друзья, но вот если узнать их поближе, то можно понять, что они являются очень хорошими подругами. Да, Лия с Евой — совершенно разные. Например, рыжая любит побегать, пошуметь, разболтает все свои сокровенные тайны, выведает всё, что угодно, а Ева любит тишину, до жути любит рисовать, что у неё очень даже хорошо выходит. Но разные характеры совершенно не мешают девчонкам. Наоборот, они словно дополняют друг друга. Девочки часто ссорятся, но тут же мирятся, так как Лия не может прожить и дня, не подколов сероглазую. Ева же всегда своими частыми, но вполне уместными замечаниями помогает второй стать лучше. А если уж у девочек всё серьёзно, им помогает Эмма. Эванс здесь, словно золотая середина, которая всегда сможет решить спор так, чтобы обе стороны остались довольны. — У тебя есть что-нибудь перекусить? — пропустив замечание Евы мимо ушей (собственно, как обычно), Лия повернулась к Эмме и широко улыбнулась. — Да, я там купила… — Эванс замолчала. — Впрочем, неважно. Холодильник на старом месте. Лия вновь расхохоталась и на удивление быстро побежала на кухню. Ева закатила глаза и вздохнула, скрестив руки. — Эмма, сколько раз на дню это существо ест? — А что? — подавив смешок, поинтересовалась Эванс. — Просто оно мне по дороге рассказывало, что оно ело на ужин. Он у него был совсем не давно, так какого такого явления оно опять пошло к холодильнику? — Это Лия, смирись, — пожала плечами Эмма и, не выдержав, засмеялась. Ева сердито фыркнула, но всё же добро улыбнулась. Как же Эванс не хватало этой беззаботности, этой лёгкости, которая заполнила всё тело…***
Быстро пролетел солнечный денёк в разговорах, в прогулках и просмотрах фильмов, в мир шагнул тихий вечер. Для трёх девчонок незаметно стемнело. В доме не горел свет, было совершенно тихо. Только на втором этаже, лишь в одной комнате слабо горел ночник, нагнетая обстановку. Впрочем, это и нужно было девочкам. Дверь, ведущая в комнату Эммы, была закрыта, была оставлена только небольшая щель, через которую проходил слабый свет, образуя узкую полоску на полу, рядом с лестницей, ведущей вниз. Девочки устроились на широкой, мягкой кровати. Лия с Евой смотрели на Эмму, чего-то ждали. А та смотрела куда-то за окно и, сидя на кровати спиной к двери, думала, как бы так эффектно сказать последнюю фразу, чтобы её подруг прямо передёрнуло от страха. И вот Эмма, прокашлявшись, и грубым голосом, таящим в себе угрозу, сказала: — …И вдруг к девочке подошла её мать и спросила: «Почему ты ослушалась меня?» — и задушила свою дочь, — Эванс выдохнула, понимая, что всё-таки закончила свою историю. Повисло молчание. Лия с Евой не произнесли ни слова. Во всех страшных историях в конце кто-то погибает, и девчонки это знали, как никто другой, ведь эти трое частенько рассказывали друг дружке такие истории. И сейчас наступил тот час, когда нужно заставить своё сердце биться чаще. Да, концовка была ожидаемой, но вот когда кто-то погибает от рук родного, близкого человека, девочек всегда вгоняло в ступор. Это было подло, низко и до мурашек по коже страшно… — Обалденная мамаша… — протянула Ева. Она никогда не отлынивала от своей работы, которая заключалась в том, чтобы прокомментировать чью-либо историю. — Эмма, — нахмурилась Лия следом за своей сероглазой подружкой. — Помнится, в прошлый раз был отец с топором? — Я не помню, это давно было, — передёрнула плечами Эванс. Почему-то стало неуютно. Казалось, что кто-то буравит ей спину, поглядывая в щель в проходе. — Давайте я лучше что-нибудь расскажу, — выпрямилась Ева. — Без всяких мамаш, которые душат собственных дочек. Лия кивнула, а Эванс промолчала. А какой смысл что-либо говорить? Ева всё равно всё будет делать по-своему. — Однажды девочка стала проситься у мамы отпустить её погулять. А был уже вечер, темно. Мама долго не соглашалась: у неё было предчувствие, что что-то должно случиться. Но девочка всё-таки упросила её. Мама сказала, чтобы она возвращалась не позднее десяти. Прошло время. На часах десять — дочки нет. Одиннадцать… Двенадцать… Дочери всё нет и нет. Мать забеспокоилась. Собралась звонить в милицию. Вдруг — в первом часу ночи — звонок в дверь. Мать открыла дверь и видит: на пороге стоят красные сапоги, в которых дочь гулять ушла. В них — остатки рук, а в руках записка: «Мама, я пришла». Вновь девочки среагировали на конец рассказа напряжённым молчанием. Но вот Лия, хрюкнув, захихикала. Ева с Эммой проводили смешки своей подруги с полнейшим недоумением в глазах. — Чего хохочешь, шизофреничка? — Видимо, ту девочку очень сильно напугали, — начала оправдываться рыжая, чувствуя, как новая волна хихиканий подкатывает к горлу. — Ведь в таких случаях говорят, нужно «брать ноги в руки — и бежать»! – Лия, свесив ноги с кровати, легла набок и прыснула в кулак, лишь беззвучно дёргая плечами. Еве стали противны на её взгляд совершенно лишние комментарии и она, вздохнув, закатила глаза. Эмма улыбнулась, чуть сдерживая смех где-то глубоко в груди. Лия может обломать даже Еву, до ужаса гордую особу. Эта черта портила тихий характер этой девочки. Но зато она никогда не оставит своих друзей в беде, сказав в шутку обидчику лишь: «Только я имею право насмехаться над своими рабами». — Вообще-то, — с ноткой обиды в голосе начала горделивая персона, — это реальная история, и такая женщина реально существовала, только это было очень давно, мне мой брат рассказывал. — Ты побольше мальчиков слушай, — успокоившись, деловито сказала Лия, уткнувшись носом в мягкое покрывало. — Самое страшное, что было на самом деле, так это рассказы про убитых охранников… — Боже… — взвыла Ева, показывая своё недовольство, которое явно переливалось через край. — Ты в это веришь? — спокойно спросила Эмма. – Ну, что аниматроники в пиццерии убивали охранников? — Да, конечно, — оживлённо ответила рыжая. — Я сама видела, как двое охранников разговаривали об этом! — Это было пять лет назад! — с укором прервала Лию Ева. — Тебе в таком возрасте всё, что угодно могло показаться! И, вообще, что ты там делала? Я имею в виду, в пиццерии? Насколько я помню, в восемь лет ты не была такой уж худышкой, чтобы уплетать вредную еду, не видя меры. — Я не есть туда ходила вообще-то, — фыркнула Лия. — Я любила по аттракциону шастать. — Который был в подвале? — спросила Эмма. Рыжая кивнула. На этом разговор перешёл на резкое молчание. Девчонки заметили, что их беседа зашла на очень болезненную для них тему. И вообще, болезненную для всех детей, которые до сих пор помнили ту пиццерию с чудесными, словно живыми аниматрониками. С этими роботами можно было поговорить, поиграть. Они вели себя, словно люди, что бесспорно являлось волшебным сном для всех маленьких посетителей. А тот заяц, который шипел, когда кто-то из детей заходил в аттракцион… Нет, страшно не было, почему-то хотелось смеяться. В пиццерии и вправду сбывались мечты. Но у каждой вещи есть и другая сторона. И пиццерия не являлась исключением. В некоторые моменты становилось даже жутко. Эмма была в пиццерии несколько раз и прекрасно запомнила глаза аниматроников. Полные какой-то боли, которая скрывалась под пеленой фальшивой искусственной радости. Лживое счастье звучало в голосах роботов. Это была детская пиццерия, но кучу тайн скрывало это здание, эти аниматроники, сам владелец этого заведения. Всё было каким-то странным, будто всё было покрыто какой-то пеленой обманчивого веселья. Да и все эти слухи про убийства детей, про охранников… В детстве Эмма думала, что рано или поздно всё раскроется само собой. А если нет, то она сама разгадает всё тайны этих аниматроников. Но девочка, увы, опоздала. Теперь там ничего нет, лишь бетонные стены. — Ладно, — Лия села и положила руку на плечо Еве, отчего та испуганно дёрнулась и недовольно покосилась на подругу. — Давайте я что-нибудь расскажу. — Давай, — улыбнулась Эмма. Она прекрасно знала, что у Лии всегда есть в запасе то, что может легко разрядить обстановку и поднять настроение. Сейчас это бы не помешало. — «Кап-кап-кап» я вам не рассказывала? Услышав довольно-таки интригующее и неопределённое название, Эмма с Евой переглянулись и дружно мотнули головами. — Значит… — рыжая глянула на потолок, а потом перевела взгляд на Еву, которая брезгливо покосилась на пухлую руку у себя на плече. Лия выпрямилась, отодвинулась подальше от сероглазой и начала: — Рассказик небольшой, эпитетов и оборотов, сравнений и тем более антитезы… — Давай уже, — фыркнула Ева. — Не будет, — бесстрашно закончила недосказанную фразу Лия, стиснув зубы. — Ладно, слушайте. Спит ночью семья: отец, мать, дочь и сын. Вдруг слышат на кухне: кап-кап-кап. Встал отец, пошёл смотреть, что это, и не вернулся. Снова слышится: кап-кап-кап. Пошла мать и не вернулась. Опять: кап-кап-кап. Пошла дочь и тоже не вернулась. И снова слышится: кап-кап-кап. Лежит мальчик, боится пошевельнуться. Но всё-таки набрался смелости и тоже пошёл. Идёт, идёт, заходит на кухню… Рыжая остановилась. Она, глядя на застывших подруг, довольно ухмыльнулась и прищурилась, из-за чего под глазами залегли тени, придавая девочке немного жутковатый вид. — …А там вся семья кран закручивает! Эмма выдохнула и, осознав, что все выжили, улыбнулась. Ева не поменялась в лице, но по её глазам, которые блестели в свете ночника, было видно, что концовка для неё оказалась неожиданной. — И зачем закручивать кран… — сероглазая всё-таки нашла, к чему придраться. — Ну ты и тухлая, — закатила глаза Лия. — Это же просто страшилка с весёлым концом, что ты придираешься? Мне её ещё лет в шесть рассказывали. Ева промолчала. Обстановка более-менее разрядилась, стало не так уныло сидеть перед ночником, который еле светил. Нет, мерцал, обдавая комнату холодным светом, который был чуть различим в этой темноте. За окном окончательно стемнело.***
Очередной ужастик был досмотрен, когда девочки услышали пронзительный вой, который тут же оборвался, сопровождаемый глухим рычанием. Лия вместе с Евой тихо ойкнули и уставились на дверь, подскочив от неожиданности, а Эмма дёрнулась, наконец вспомнив про Рида, который шастал по тёмному дому. Сердце начало медленно сжиматься в груди, Эванс вскочила с кровати и двинулась в направлении двери. — Я сейчас вернусь, — коротко ответила девчонка на немой вопрос подруг, сопровождаемый недоумёнными взглядами. — Это Ридик, наверное… Эмма открыла дверь и выглянула из комнаты. Тут её встретила кромешная темнота, благо свет от ближайших уличных фонарей заглядывал сквозь окна и бледным светом освещал дом. Эванс прислушалась. Тихо. Девочка прикрыла дверь, аккуратно переступая со ступеньки на ступеньку и не создавая лишнего шума, спустилась на первый этаж. И где же этот пёс? От этого визга стало по-настоящему жутко. Что с ним случилось? И где он? Девочка остановилась возле лестницы. Странно… Здесь и совсем светло, почти всё видно, только углы дальних комнат были окутаны тьмой. И совершенно непонятно, откуда идёт свет. И какое-то неопределённое чувство… Может быть, холод? Или… страх? — Рид? — сиплым голосом позвала щенка Эмма, но в ответ — лишь тишина. Эванс сделал ещё шаг. Потом ещё. Где искать Рида? Где он может быть? Обычно он всегда подходил, когда называли его имя. И не слышно абсолютно ничего. Эмма остановилась возле кухни и, затихнув, принялась слушать. Стук. Монотонный. Стук капель. Будто маленькие капельки с одним и тем же интервалом капают на деревянный пол где-то на кухне. И было ощущение, что теперь ухо сможет уловить даже самый незаметный звук. «Кап… — и вновь тишина. — Кап…» — эти звуки были настолько хорошо слышны в этой тишине, что, казалось, они раздавались в где-то в голове. Может, пёс разбил что-то? Надо надеяться. Эмма, сама того не понимая, задержала дыхание. Было слышно, как кровь стучала в висках, но это не мешало слышать этот стук. Девочка зашла на кухню и оглянулась. Окно слева, занавешенное полупрозрачными шторками, через которые просачивался холодный, будто бы мёртвый свет, который смог осветить всю кухню. Небольшой стол посередине большой комнаты. На нём стояло всё, как и в тот момент, когда Эмма выключала здесь свет. По другую сторону — шкафчики, полки, длинная столешница, раковина. Может, из плохо закрученного крана капает вода? Вряд ли, звук не такой. Везде всё стоит, как раньше. Значит, Рид здесь точно не хозяйничал. Но вот Эмма подняла глаза чуть вверх и удивлённо раскрыла рот. Какая-то кривая линия была проведена по потолку и спускалась чуть вниз, переходя на обои, по которым медленно стекали капли неприятной на вид жидкости. И прямо над полосой, на потолке, девочка разглядела какие-то буквы, написанные кривым, размашистым подчерком. Слизь, кое-где скапливаясь на потолке в капли, падала, оставляя чёрные точки на деревянном полу. — «Извини, я просто погладил его. Уверен, родители купят тебе другого», — осипшим, тихим голосом прочитала Эванс и изумлённо вскинула брови. – Что? Девочка вновь перевела испуганный взгляд на полоску под надписью, которую словно провели широкой кистью, при этом ужасно торопясь. Только теперь она поняла, что это — подобие стрелки, которая указывала вниз. Что там? Сейчас всё смешалось в голове: и любопытство, и страх. Девочка на окаменевших ногах обошла стол и застыла, с ужасом пялясь на пол прямо возле стены. Её пёс, который несколько минут назад тревожно взвизгнул, лежал на боку, раскрыв пасть. На животе зияли четыре глубокие царапины, откуда стекала кровь, кажущаяся чёрной. Собака уже не дышала. Всё выглядело так, словно это был плохой сон. Но Эванс чувствовала холод, могла контролировать свои движения. Сердце сильно забухало в груди. Эмма, осознав, что произошло, испуганно вскрикнула и бросилась к столешнице. Девочка нажала на выключатель на стене, и кухню осветили пять небольших лампочек. Надписи не стало. Её будто бы вообще не было! Никаких пятен на обоях, следов, ничего! Эванс выдохнула и опустила взгляд на то место, где лежал мёртвый щенок. На глаза навернулись слёзы, но Эмма, поморгав, быстро согнала их. Ничего. Никакого мёртвого Рида, никаких следов крови. Всё словно испарилось, не оставив за собой ни следа. Девочка с облегчением выдохнула и опёрлась о столешницу. Ноги подкосились. Что это было? Наверное, почудилось. Всякое может случиться. В темноте воображение всегда играет против тебя. — Что орёшь? — сзади послышался взволнованный голос Евы. Эмма ничего не ответила, повернувшись лицом к двум подругам, у которых на лицах так и застыло удивление, граничащее с тревогой. — Обалдеть ты бледная, — выдохнула Лия. — Ридика не видели? — хрипло отозвалась Эванс. После увиденного её волновало только это. Где-то за пределами кухни послышался стук когтей о деревянный пол. Вскоре на свет показалась морда собаки. Эмма вновь выдохнула. Точно показалось. Щенок вильнул хвостом, непонимающе глянув на хозяйку. В пасти он держал плюшевую курицу. Увидев её, Эмма сморщилась. С тех пор, как она нашла эту игрушку на улице, с девочкой вечно случаются какие-то неприятности. То «не засыпайте, дети», то игрушка вечно оказывается в разных местах, будто кто-то вечно перетаскивает её с места на место, то эта надпись на потолке. Появилось чувство, что это не просто так. — Да так, — уклончиво ответила Эмма. — Показалось. — Ладно, — недоверчиво прищурившись, протянула Лия. Эванс натянуто улыбнулась подругам, чтобы они ничего не заподозрили, не отрывая взгляда от розовых глаз. На мгновение показалось, что чёрные зрачки дёрнулись, и Эмма глянула на пол. И вновь её глаза расширились в изумлении. Прямо возле ног на деревянном полу блестело несколько чёрных капель.