Кошмар поневоле

Уже вторую ночь Оливер спал плохо. Воспоминания о ссоре с братом и таким отпором, неожиданным для обоих, затуманивали другие, более светлые мысли. Эртон множество раз пытался потонуть в книге, которая так и не была дочитана в понедельник, но всё было тщетно. Да и не только мысли о ненависти к брату, которая взялась словно из неоткуда, мешали сосредоточиться. Оливер часто вспоминал об Итане. Как он там? Сердце сильно сжималось, когда Эртон представлял грустное, серое лицо, потухшие голубые глаза Джонса. Оливеру и представить было страшно, как чувствует себя сейчас его друг. Наверное, совсем скис. Ведь ужасно больно… Сначала сестра, которая всегда помогала, теперь — лучший друг, который всегда был рядом, всегда поддерживал в трудную минуту. Всё оборвалось. Тринадцатое июня… Итан навсегда запомнит эту дату. Но что самое ужасное, Итана, кроме родителей, никто не сможет поддержать. Оливеру становилось горько от одной мысли, что наказание затянется, и мальчишка будет сидеть в доме дня четыре так точно. И Эртон ничего не может с этим поделать. Вдобавок, к горлу с ужасной силой подкатывала совесть. В такие моменты даже дышать было трудно. Оливер безостановочно и бездумно винил себя в произошедшем. Если бы Эртон не пришёл тогда к Итану, он точно не отпустил бы Тома. Но в голове тут же всплывали очередные вопросы, на которые не было ответа. Зачем Том отправился за город в такое время? Сколько Оливер не спрашивал Итана, тот лишь отмахивался и пожимал плечами. Видимо, тогда стряслось что-то и вправду серьёзное. И терзало душу ещё одно, до жути странное совпадение. Казалось, что Друг догадывался, а может, и знал о смерти Тома. Иначе зачем он попросил Оливера провести время с Итаном? Так много вопросов, так мало ответов. Догадок-то много, но вот все они лишь отдалённо напоминают реальность. И всё началось летом. Раньше Оливер любил эту пору года, но теперь он её всей душой ненавидел и мечтал, чтобы каникулы пролетели незаметно. Уже столько всего случилось, даже голова иногда шла кругом от этой жизни, которая вдруг стала не такой обыденной, стала буквально переполнена событиями. И в большинстве случаев они были не такими уж радостными. Оливер, громко вздохнув, прикрыл лицо раскрытой книгой, как будто толстая обложка и сотня страниц спасут мальчика от нападков безжалостной грусти. И что же делать? Так хочется пойти к Итану, поддержать его, посмотреть как он там. Оливер ненавидел жить в неведении. Становилось стыдно. Эртон чувствовал себя подлецом, человеком, который не видит в дружбе ничего, кроме своей выгоды. Чувствовал себя тем опасным типом, который сразу бросает своего друга, когда тот становится ему ненужным. Выкидывает, словно мусор. Эртон, прищурившись, пытался прочитать слово на странице прямо возле своего носа. Но всё было размыто, и попытка закончилась провалом. — Мучаешься? Оливер уже не дёргался от неожиданности. Он ждал. Мальчишка ждал, когда в комнате наконец прозвучит спокойный голос демона, от которого, как ни странно, становилось легче. Только он мог дать тот совет, который реально поможет. Короткий, ясный совет. Это сейчас было необходимо Оливеру. — Почему? Эртон убрал книгу с лица и огляделся. Около окна, словно прячась в тени, стоял Друг и внимательно смотрел на мальчика. — Проблема, — Оливер уже смело рассказывал демону о своих падениях. — Я подрался с Шоном, — мальчик замолчал и глянул на собеседника. Тот даже не шелохнулся. Стоял, словно безмолвная статуя. Оливер опустил взгляд и продолжил: — Я наказан. А мне нужно пойти к Итану. Срочно. — У Джонса проблемы, — уверенно сказал Друг. — И тебе нужно поддержать его? — Да, — не без удивления в голосе ответил Эртон. — Откуда ты знаешь? — Хорошо развито шестое чувство, — мимолётно улыбнулся демон и тут же согнал улыбку с лица. — Я не знаю, что мне делать. Оливер тяжело вздохнул и замолчал, не глядя на Друга. Тот тоже молчал. Краем глаза мальчишка уловил мимолётное движение и посмотрел на демона полными надежды глазами. — У тебя в голове очень много вопросов, — удивлённо проговорил Друг. — Избавь свою голову от этого мусора. Ты хочешь что-то спросить у меня? — Да. — Сколько подозрений и догадок в твоём ответе, — ухмыльнувшись, протянул демон. — Ну, задай мне вопрос и убедись, что я абсолютно чист. Эртон удивлённо округлил глаза. Фиолетовый человек расправил худые руки в стороны, будто бы предлагая мальчишке напасть на него. Видно, каждое подозрение или укор в свою сторону демон воспринимает как атаку. И он будет защищаться. В этом мальчик был твёрдо уверен. Оливер вздохнул и, пытаясь сохранять невозмутимость на лице, начал: — Помнишь, ты попросил меня провести время с Итаном? Именно вдвоём, оставив Тома. И знаешь, чем это закончилось? — Друг легонько мотнул головой. — Том погиб. Его буквально расплющило под грузовиком. У меня такое ощущение, что ты хотел, чтобы Браун остался один, ты хотел, чтобы он поехал. И ты хотел, чтобы Том погиб, — голос задрожал, и мальчишка остановился, шумно вдохнув холодный воздух. — Что ты на это скажешь? — О, — Друг удивлённо вскинул брови. — Том погиб? Оливер кивнул. На глаза навернулись слёзы, и он опустил голову, загибая уголок страницы. — Мне так жаль, — прошептал демон. — Итану и вправду тяжело… — Так, — ударил рукой по кровати Оливер, издав глухой хлопок. — Мне не надо этих сожалений. Я сам прекрасно понимаю, что Итану сейчас плохо, а я, как последний подлец, сижу здесь и не могу ничем помочь. Ответь на вопрос. Это всё ты подстроил? Это же очевидно, — последнее Оливер прошептал, надеясь, что Друг не услышит. Но надежды не сбылись. — Очевидно? — голос демона стал на тон выше. — Странный Вы, месье… Помните, я говорил Вам, что сделаю Вашу жизнь лучше, когда Вы выполните одну мою просьбу? — Оливер кивнул в знак согласия. Мурашки пошли от этого голоса, хозяином которого являлась полностью уверенная в себе особа. Да, это он обещал. — И я всегда сдерживаю обещания. — О чём ты? — Ты пытаешься найти виноватого? — Друг перешёл на шёпот. — Можешь продолжать свои попытки, но в мою сторону даже не смотри. В таких делах я ничто. И не я решаю, кому умирать, а кому жить. Я нахожусь слишком низко, чтобы вертеть жизнями и обрывать их, когда захочется. — Тогда какова была цель твоей просьбы? — Только не обижайтесь, месье, — улыбнулся демон. — Я просто хотел понаблюдать за твоим братом. Понаблюдать именно за тем, как он ведёт себя в одиночестве. Выучить его повадки, увидеть в живую его привычки. Ведь нужно было сделать всё, чтобы ваша стычка прошла гладко, без каких-либо погрешностей. — Ты про ту драку в понедельник? — щёки Эртона вспыхнули от наполнявшей его злости. — Зачем? Ты хоть понимаешь, как я себя чувствую? И как это скажется на моих и так «восхитительных» отношениях с братом? — Тебя надо многому учить, — поморщившись, спокойно произнёс мужчина. — Детство — это неиссякаемый источник уроков, которые нужно усвоить, пока жизнь твоя беззаботна. Только усвоившие умеют жить по-настоящему. Они живут, а не существуют. И это прекрасно, — демон как-то недобро улыбнулся. — Ты ведь не собираешься извиняться? — Конечно нет, — нахмурился Оливер. Недоброе и лукавое лицо демона напрягало. — А простить бы смог? — Шон никогда не извиняется, — буркнул мальчишка. — А если бы? — Зачем ты вообще спрашиваешь? — Оливера ужасно злил тот факт, что его собеседник уверенно отходил от темы. — Самый красивый поступок — простить. Ты должен уметь прощать людей. И тем более, своих родных, которые тебя никогда не бросят, — заметив недоверие в глазах мальчика, Друг задумчиво добавил: — Какими бы они не были… И поверь мне, настанет тот момент, когда ты должен утихомирить свою гордость и на мольбу о прощении ответить «да». Будь выше. Оливер тяжело вздохнул и, отложив книгу в сторону, принялся с задумчивым видом смотреть в одну точку. Только сейчас он посмотрел на себя с другой стороны. Мальчик никогда не прощал. Не умел. Долго помнил, кто, где, когда и как его обидел. — Ещё вопросы? — Ты просто хотел понаблюдать за Шоном? Серьёзно? — Да. Так как друзей больше у тебя нет, я отправил тебя к Итану. Не знаю, что там произошло с Томом, но это просто несчастный случай, подготовленный задолго до рождения самого мальчишки. И ещё тебе совет: не убивайся. Ты должен радоваться и веселиться из-за смерти Тома, а не терзать себя и внушать себе, что виноват именно ты. У Оливера перехватило дыхание от таких слов. — Что ты такое говоришь? — нервно дёрнувшись, с ужасом спросил Эртон. — Вторая вещь, которой тебе нужно научиться, — прикрыв красные глаза, изрёк демон. — И оно заключается в умении всегда искать выгоду. Всегда и везде. Будь это даже смерть человека, ты не должен терять бдительность и всегда задавать вопрос: «Чем это мне поможет?» Всё в жизни происходит не просто так, и надо уметь пользоваться этим. Оливер, вытаращив глаза, помотал головой. Слова демона доходили до ушей обрывками пугающих фраз. Хотелось просто уйти, не слушать, но Эртон не мог пошевелиться. Какая-то доля правды скрывалась глубоко-глубоко в долгих паузах между предложениями, которые холодно и тихо проговаривал Друг. — Да, это звучит ужасно, но это поможет тебе в жизни: пользоваться всем, что происходит вокруг, — шёпот стал настолько тихим, что он больше походил на шипение ядовитой змеи. — Я ведь знаю, что ты мечтал быть первым в списке у Итана, но Том Браун вечно мешался под ногами. Теперь его нет. Тебе никто не мешает, большая часть уже выполнена, тебе осталось лишь быть рядом с Итаном в нужном месте, в нужное время. И лучше сделать это сегодня. — Но как? — развёл руками Оливер. — Я не могу выйти из дома, да и вдобавок родители здесь. Слова Друга были ужасны. Эртон не мог плюнуть на смерть Тома, но мысли о том, что Оливер легко сможет занять его место, преградили путь в голове всему остальному. Не стало чувства вины. Ведь оно было ложным! — Умей прощать, — проговорил мужчина и рассыпался на глазах, тенью слившись со стеной. Оливер, судорожно вздохнув, принялся тупо пялиться в одну точку. Нахлынуло чувство опустошённости, отрешённости. Казалось, что из мальчика вытряхнули всё содержимое. Пусто. В голове, в теле, везде. Эртон вновь вздохнул. Да, всё-таки была какая-то доля правды в речи демона. Пугающие, но всё же по-настоящему правдивые слова, отражающие всю реальность. Оливер наконец словил себя на мысли, что где-то глубоко-глубоко он и вправду хотел, чтобы Тома не было. Чтобы Итан не знал его. Оливер всегда во всём хотел быть на первом месте, будь это дружба или всего лишь какой-то конкурс. Может, это и мешало в дружбе с другими? Эртон никак не мог смириться с мыслью, что иногда нужно побыть и вторым. От нежданного стука Оливер подскочил на кровати и глянул в сторону закрытой двери. — Ты здесь? От этого голоса тело пробрала дрожь. — Шон? — не скрывая своего удивления в голосе, спросил Оливер и вскочил с кровати. — Можно войти? — если вслушаться, то можно было понять, что голос старшего брата заметно дрожал. И эта тревога уж точно не была подделана. — Да. Оливер напрягся, заломив руки. Дверь открылась, и в комнату шагнул ненавистный Эртону-младшему мальчишка. Волосы взъерошены, зрачки в обеспокоенных глазах зелёного цвета принялись оглядывать светлую комнату. Вот Шон посмотрел на своего брата и тут же опустил взгляд вниз, виновато поджав бледные губы. Оба молчали. Наверное, прошла минута, а может, и две. Оливер не знал. Наступил тот момент, когда даже секунды тянулись медленно-медленно, заставляя буквально сжиматься в комок. Оливер наконец прочувствовал, что могут сотворить с человеком угрызения совести. Наверное, он выглядел, словно побитая собака, сероглазый это чувствовал. — Слушай… — начал старший, но тут же замялся и вновь замолчал. Руки Оливера похолодели и покрылись липким потом. Ужасные чувства переполняли мальчишку. Волнение, страх, жалость, ненависть — всё срослось в одно растение, которое жгучим ядом больно обжигало всё тело, заставляя содрогаться вновь и вновь. — Оливер… — голос Шона вмиг осип. — Пожалуйста… — …Извини меня? — продолжил Оливер, ни на секунду не сомневаясь, что его брат хотел сказать именно это. Шон, округлив глаза, наконец-то поднял их и удивлённо уставился на Эртона-младшего. Сероглазый выдохнул. Стало сравнительно легче. Старший брат тут же поменялся в лице, я щёки его заметно покраснели. — Да, — кивнул Шон. — Братец… ну… прости меня, пожалуйста. Только сейчас я осознал, какой я гад, так подставить тебя перед родителями. Тебе ведь досталось намного больше, чем мне. Ты, наверное, ужасно злишься на меня за все мои выходки. И до сих пор я не понимал, как тебе больно, никогда не извинялся, просто плевал в твою сторону, — Эртон перешёл на шёпот. — И именно сейчас я осознал это всё. Ты бы знал, как я себя чувствую… — Довольно, — отрезал Оливер. Шон осёкся и с непониманием посмотрел на мальчика. Эртон-младший осторожно и медленно выдохнул. Где-то внутри, в голове, начинал закипать чайник, и, казалось, из носа и ушей вот-вот пойдёт пар. «Подлец, гад…» — в голове крутилась лишь одна-единственная мысль. Щёки вспыхнули, захотелось влепить Шону мощную оплеуху, чтобы тот рухнул на пол. Оливер прекрасно понимал, что все эти извинения совершенно не просто так. Ведь старший брат никогда не просил прощения, никогда. По крайней мере, с того момента, когда начались все эти издевки, эта непонятная вражда, которая взялась из неоткуда около трёх лет назад, сломала всё: дружбу, желание помогать друг другу. Когда Шону было лет десять, а Оливеру — девять, мальчики были словно приклеены друг к другу. Никогда не ссорились, всегда помогали, сочувствовали, извинялись, если что-то шло не так. А теперь… — Мне не нужна эта ложь, — нахмурился младший. — Что тебе надо? Старший брат тут же поменялся в лице, появилась еле-заметная ухмылка, которую не каждый смог бы разглядеть. — Просто я хочу извиниться, ничего более, мне очень стыдно, — продолжал сладко проговаривать хорошо отрепетированные строчки Шон. И как ему самому не гадко от этого… — Нет, ты никогда не извинялся, давай на чистоту, — мотнул головой Оливер, продолжая выпытывать у своего брата горькую, но нужную, как воздух, правду. — Ладно, — протянул второй. Было видно, что «на чистоту» ему будет куда легче, чем вытягивать из себя извинения. — Короче, мои друзья хотят встретиться, погулять, сходить в кино, то, сё, но, как знаешь, мы с тобой вдвоём наказаны, — Оливеру захотелось выйти и не слушать. Его абсолютно ничего не сдерживало, но эта тревога в зелёных глазах, которая застыла в чёрных суженных зрачках, не давала двинуться. — Я попросил папашу, чтоб тот отпустил меня хотя бы на час из этой тюрьмы. Конечно, он меня не пустил, дал затрещину и сказал, что отпустит меня только тогда, когда к нему придёшь ты и скажешь, что я перед тобой извинился. Как видишь, ты не захотел принимать мои извинения от чистого сердца, — Шон, прикрыв глаза, приложил руку к груди. — Поэтому надеюсь на твоего внутреннего добряка, который молча подойдёт и скажет отцу заветные слова, которые нужные мне как… — заметив, что Оливер проклинает его уже минуту так точно, Шон быстро закончил: — Обойдёмся без сравнений. Но и тебя счастье не обойдёт стороной. Думаю, если ты сделаешь всё, как надо, ты тоже будешь полностью свободен, поэтому жизнь будет прекрасна как для меня, так и для тебя. Ну что, братец? Когда до Оливера дошло, что Шон закончил свою речь, половина которой не была услышана из-за нахлынувшей злости и обиды, мальчика вогнало в ступор. Похоже, настал тот момент, когда нужно простить, хоть это и будет полнейшая ложь. Оливер искоса глянул на тумбочку, которая стояла рядом с кроватью. Там сидел плюшевый медведь. Жёлтая шерсть, тёмно-розовая шляпа, аккуратный бантик такого же цвета на шее. И бездонные, чёрные глаза, в которых Эртон-младший надеялся найти хоть какой-то знак, означающий, что надо действовать. Но в таких решениях старый плюшевый и лучший друг был бессилен. Надежда, что Оливера отпустят, и он пулей ринется к Итану, вспыхнула с новой силой. Всё ради друга, всё ради него… — О’кей, — сероглазый закивал головой. — О’кей… — Правда? — в удивлении выгнул брови Шон. — Ты меня простил? — Да, «простил», — Оливер нарисовал в воздухе кавычки. — Только у меня к тебе просьба. Зайца плюшевого верни. Тут же лицо Шона помрачнело, и его перекосило ужасно сильной чувство тревоги. — Он у меня в комнате, в шкафу, — мрачно ответил мальчишка. — Забери его. Последняя фраза звучала как приказ, и Оливер недобро глянул на Шона, но всё же поторопился выйти из комнаты. Брат же последовал за ним. Да, давненько Оливер не был в комнате Шона, которая была так близко всё это время. Но ведь не было надобности. Да и сейчас мальчика интересовал лишь Плюштрап. Старший брат остался стоять возле прохода, словно побоялся зайти в свою же комнату, где ему точно ничто не угрожает. Ну, так казалось Оливеру, но всегда считал, что собственная комната — крепость, в которой ты сможешь пережить все невзгоды. Мальчик открыл шкаф, стоящий напротив кровати, и тут же глянул на самую нижнюю полку. Складывалось такое чувство, что игрушку поспешили убрать с глаз долой и со всей силы швырнули в шкаф, настолько неважный видок был у игрушки. К горлу вновь подкатила злоба, но спокойный голос делал своё дело: «Не волнуйся, твой брат уже получил сполна за то, что тронул этого зайца». Оливер взял Плюштрапа и захлопнул шкаф. Перед тем, как уйти, он ещё раз оглянул комнату и тут же притормозил возле застывшего у входа Шона, который с дикой заинтересованностью, граничащей со страхом, смотрел на зайца. — А это откуда у тебя? В глаза бросилась плюшевая игрушка рыжего цвета, которая напоминала лиса-пирата из пиццерии. Такая же повязка, такие же жёлтые глаза, которые буквально пронизывали насквозь. Сколько Оливер помнил себя, у Шона такого лиса не было. Вообще, он никогда не терпел плюшевых игрушек у себя в комнате. — Да так, — замешкался Шон. — У себя в шкафу откопал, у меня там ведь свалка, как я ещё ружьё не нашёл… Эртон-младший глянул на плюшевого Фокси и вышел из комнаты, чтобы исполнить свою миссию, итог которой был важен для обоих мальчишек.

***

Погода определённо вела себя странно с начала лета. Оливер в этом убедился, когда наконец вышел на улицу. Он ожидал увидеть яркое солнце. Хотел увидеть небо таким, каким он было рано утром: яркий, голубой цвет, беленькие куски ваты, которые медленно и нехотя ползут наверху из-за слабого ветра. Но к обеду над головой вновь сгустились серые тучи, которые унылой пеленой окутали весь город. Тучи, не предвещающие ничего хорошего. Тучи, олицетворяющие уныние и навевающие тоску. Вскоре вновь пойдёт дождь, Эртон в этом не сомневался. Но это не интересовало Оливера. Сейчас не время заглядываться на небо и предсказывать, пойдёт дождь или нет. Нужно было бежать. Бежать, чтобы не увидеть довольную ухмылку старшего брата, который вышел из дома следом и ободряюще похлопал по спине. След от того прикосновения обжигал. План Шона сработал на ура, все его догадки сбылись. Хоть Оливер также был прощён, его это совсем не радовало. Стало горько на душе. Мальчик солгал отцу, и это оставило свой след на душе. «Какой паршивец», — мысленно ругал себя Эртон-младший по пути. Направлялся он к Итану. Оливер, приблизившись к дому Джонса, судорожно сглотнул и неуверенно остановился возле низкого заборчика. Воздух здесь был наполнен чем-то вязким, противным… Такое чувство было у Оливера перед тем, как он узнал о смерти Агнес. Мальчик уже не так прытко поднялся по ступенькам. Ноги окаменели, внутри всё застыло. Оливер ещё никогда так не волновался. И это волнение невозможно было подавить. Мысли о том, что мальчишка вновь увидит Итана несчастным, не давала покоя. На стук ответила тишина. Оливер не услышал ни шагов, ни стука каблуков. Видно, дома никого не было. Что же… Не судьба. Эртон стукнул ещё раз, слабее, и развернулся, чтобы уйти, но тут же в двери послышался щелчок. Оливер дёрнулся и быстро обернулся через плечо. Дверь, покрашенная под цвет забора, медленно открылась. Перед сероглазым стоял его друг, опёршись плечом о косяк. Итан кивнул внутрь дома, приглашая зайти, и тут же скрылся за дверью. Эртон в удивлении вскинул брови и несмело шагнул в мрачную небольшую прихожую. Странно, но он не заметил абсолютно никакой печали в виде Джонса. Всё выглядело так, как раньше. Итан остался таким же. И это настораживало. Итан, зайдя на кухню, плюхнулся на деревянный стул и сложил руки на столе. Оливер же остался в проходе, смущённо переминаясь с ноги на ногу. — Ты как? — тихо-тихо, шёпотом, поинтересовался Эртон. — Нормально, — крепко сжав губы, процедил сквозь зубы Итан таким же шёпотом. — Уверен? Выглядишь неважно, — только сейчас Оливер заметил, насколько бледная у Джонса кожа, насколько тёмные синяки под глазами. — Правда, всё нормально, — опустив взгляд, немного громче сказал Итан. – Чая? Оливер, вновь дёрнувшись, мотнул головой. — Согласен, — натянуто улыбнулся белобрысый, — чай сейчас некстати. Пойдём в мою комнату? Эртон кивнул. В горле пересохло. И не понятно, по какой причине. Может быть, из-за этого чувства вины, которое уже не казалось таким уж безобидным. Да и этот Джонс… Ведёт себя, будто ничего и не произошло. Словно пластмассовая кукла. Но, как ни крути, глаза человека выдают всё его нутро. Потухшие. Голубые, мутные. И пугающе печальные. Мальчишки, поднявшись по лестнице, зашли в комнату. Кровать Агнес наконец-то убрали. Теперь там стоял шкаф. Ничто не напоминало о погибшей сестре. Все её вещи, все фотографии… Их не было. Несмотря на то, что помещение было забито всяким хламом, она казалась пустой, холодной. — А где родители? Они обычно были дома в это время, — окинув комнату обеспокоенным взглядом, Оливер присел на край кровати, а Итан устроился на стуле возле окна, упёршись плечом в мягкую спинку. — Да так, — видимо, Джонсу была неприятна эта тема. — Думаю, и так понятно, куда они пошли. Оливер отвёл взгляд. Вечно он задаёт вопросы, от которых собеседнику становится тошно. — Спасибо, что пришёл, — вновь улыбнулся Итан, но улыбка вышла кривой. — Приятно осознавать, что ещё не всё потеряно. — Слушай… — поморщился Оливер. Ему стало неприятно. Ему стал противен сам он. — Если бы я тогда не пришёл… — О, нет-нет-нет, не надо, — поспешил успокоить друга Джонс. — Ты не виноват, это всё я. Так и знал, что нельзя его отпускать. Мягкий голос Итана помог, руки Оливера потеплели, дрожь внутри утихла. В уголках голубых глаз Джонса появились маленькие, чуть заметные капельки, и Эртон напряг спину и выпрямился, напряжённо выдохнув. Наступила тишина, которую, несмотря на всю её мерзость, не хотелось нарушать. — Ты совсем не расстроен? — Оливер сделал вид, что не увидел, как белобрысый протёр глаза, при этом смахнув прозрачное свидетельство того, что ему очень больно. Ведь это ужасно — лишиться того, кто тебя всегда поддерживал, кому ты доверял, рассказывал про свои проблемы. И лишиться навсегда. — Нет, — коротко ответил Итан, будто бы сделав попытку огрызнуться. Кажется, почувствовал, что голос начал дрожать. — Конечно, я потерял лучшего друга, я совершенно не расстроен! — к концу голос стал похож на рык дикого зверя. — Извини, что-то я совсем в последнее время, — дёрнувшись, протараторил Оливер и огляделся в поисках чего-нибудь, чтобы можно было плавно перевести тему и не заставлять друга углубляться в неприятные для него воспоминания. — А что это? Боковое зрение зацепило какое-то яркое, фиолетовое пятно, и Эртон взглянул в ту сторону. Плюшевый фиолетовый заяц с красными, большими, глубокими глазами и такого же цвета, в некоторых местах порванным бантиком. «Бонни», — в голове всплыл силуэт фиолетового зайца-аниматроника, который каждый день на сцене играл на гитаре. — Это? — кивнув на Бонни, как в мыслях прозвал зайца Оливер, переспросил Итан. Голос стал звонче, но выражение лица стало ещё более кислым. — Мы с Томом его в пиццерии нашли, валялся на горе из досок. Находишь сходство с тем механическим гитаристом? — Зачем вы туда ходили? — ужаснулся Эртон. — Просто так, — замялся Итан. — Нет. Ответь, зачем вы туда ходили, — шёпотом сероглазый добавил: — Это как-то связано с тем, что Том поехал непонятно куда в такое время суток? — видимо, больной темы не избежать. — Я же говорю: просто так, как все мальчики, интересно ведь. — Не ври, — с повелительной интонацией в голосе проговорил Оливер. — Ты мне всё равно не поверишь, — покачал головой белобрысый. — У меня сейчас такое в жизни творится, что я готов поверить во что угодно, — тяжело вздохнул Эртон. А ведь раньше в его голове не было никаких посторонних мыслей и никаких демонов… — Ты о чём? — Не переводи тему. — Ладно, — Итан выпрямился и сосредоточенно выдохнул. — Помнишь, я говорил, что Агнес пять ночей снились аниматроники? — Да, — тихо ответил Оливер. — Раньше я думал, что она всё выдумывает, что это просто неприятные сны, которые быстро забываются, — Итан сморщился, словно от головной боли, и завёл худые пальцы в светлые волосы. — Но это правда. Это всё правда. Это совершенно не страшные истории, выдуманные детьми, которые имеет каждый городок. Это всё реально. Эти аниматроники способны убивать не только во снах, но и наяву. Эртон уставился в пол, переваривая сказанное. Правда? Но такого ведь не может быть. Такое бывает только в ужастиках. — В смысле? — Они снились Тому. — И ты ему поверил? — Ты бы видел его! — взвинтился Итан. — Панический, дикий страх, тёмные синяки под глазами, будто бы он не ложился в кровать неделями, а ещё, — Джонс, притихнув, мрачно выдал: — Он боялся спать. Он делал всё что угодно, лишь бы не заснуть. Я просто не мог ему не поверить, понимаешь? Не мог! — Тише ты, — фыркнул Оливер. — А куда Том поехал? — Дело в том, что ему было реально страшно, — звонкий голос незаметно для мальчишек осип. — И Том хотел во всём этом разобраться как можно скорее. И в пиццерии, как ни странно, мы нашли бумажку с адресом владельца пиццерии. Он просто обязан был знать, что вообще происходит. И Том поехал к нему, но живёт он далековато, и я предложил этому непутёвому поехать с ним, но на мои предложения следовали лишь упорные отказы. И вот к чему это привело! Я бы сам ещё раз съездил туда, но желание совершенно отпало. Такое чувство, будто Брауну специально помешали вернуться домой, ей-богу! Руки Эртона вновь похолодели и покрылись липким, холодным потом. Стало по-настоящему жутко. — То есть… — Это всё правда, Агнес погибла именно из-за этих чёртовых кошмаров! — Итан уже не пытался скрыть дрожь в голосе. — Я думаю, Агнес с Томом — не одни-единственные из детей, кто страдает от таких ночных нападков. И как это остановить? Что это вообще такое? Прямо мистика какая-то! Я, похоже, один, кто воспринимает всё всерьёз. Что мне делать? Я ведь не знаю, что разнюхал Том, совсем ничего, пустота! — Жаль… — Мы даже в тот день нормально не попрощались, — с горечью в голосе проговорил Итан и шмыгнул носом. — Надо будет как-нибудь попросить у родителей Тома Фредди — на память… — Что ещё за Фредди? Сейчас Оливер находился словно между двумя огнями. Эти кошмары… Ну не может это быть правдой! Верить или нет? Мальчик не знал. Но от имён аниматроников его уже начинало передёргивать. — Игрушка. Помнишь медведя из пиццерии? Том в начале лета нашёл такого же, только плюшевого. Голубые глаза, шляпа на голове, чёрный бантик, такой же микрофон в лапе, — мечтательно проговорил Джонс, но Оливер его тут же перебил: — В начале лета? И этого зайца, — Эртон вновь посмотрел в красные, выразительные глаза, — вы нашли в пиццерии? — Да, а что? Эртон не ответил и продолжил вглядываться в игрушечного Бонни. Где-то он уже видел эти глубокие зрачки, эту так хорошо прорисованную радужку, эти глаза, которые неотрывно всегда следили за происходящим в комнате Оливера. Медведь с золотой шерстью, который всегда сидел на кровати. Такие же глаза, от которых становилось жутко, особенно ночью. Эртон нашёл Золотого Фредди или, как называл его мальчик, Фредбера, в подвале у себя дома. Оставить такую находку в холоде и темноте было нереально, поэтому Оливер забрал его себе, и теперь золотой медведь стал тем, кто мог слушать и хранить все тайны. «Фредди, Золотой, Бонни…» — начал мальчик. Не хватает ещё двоих. Тут же в голове всплыли события сегодняшнего утра. Комната Шона. Лис на кровати, один в один Фокси. И нашёл старший брат его тоже недавно. — Чика… — задумчиво прошептал Оливер. — Ты о чём? — с подозрением Джонс тоже перевёл взгляд на Бонни. — Бонни у тебя, — от подкатившего к горлу дикого страха, голос Оливера осип вконец, и мальчику хватало сил только на шёпот. — Фредбер у меня. Фокси у моего брата. Фредди у Тома… Осталась только Чика? — Эртон, прищурив один глаз, посмотрел на своего друга, чтобы удостовериться в том, что тот понял, к чему он клонит. Судя по чуть ли не белой коже, которая побледнела ещё больше, белобрысый всё понял. Итан напряжённо сглотнул, по коже слабой волной прошлись мурашки, а кровь в висках застучала ещё громче. Наверное, так казалось из-за наступившей тишины, которая медленно, но вполне ощутимо приобретала краски напряжённости. Её хотелось нарушить, но нужные слова не лезли в голову. Осталось только выдавить из себя хотя бы звук, чтобы это мерзкое напряжение дало трещину. — Чёрт, — Итан принялся медленно вжиматься плечом в спинку стула. — Ты тоже подумал об этом? — Ведь Фредди был главным в нашей механической команде, от которой лично мне уже плохо? — приподняв брови, спросил Оливер, и Итан кивнул. У Джонса в голове тут же скопилось столько мрачных мыслей, что всё плыло перед глазами. — Смерть Тома не была несчастным случаем, — озвучил итог Итан, и Эртон зажмурился. Одобрительно кивнуть или хмыкнуть не хватило бы духа. — Подстроено, — добавил Эртон. — Чёртовы игрушки, — с пугающей злостью, которая была неестественна для Джонса, бросил мальчишка. — Пошли на улицу, а то я сейчас в обморок грохнусь.