Кошмар поневоле

По тёмным помещениям кошмара пронёсся тихий всхлип. Кошмаров, которые стояли возле коридоров, прячась за стеной, пробрала уже привычная дрожь. Это значило только одно: вновь придётся убивать, вновь пугать бедного ребёнка, который, возможно, уже не проснётся утром. Кошмарная Чика оглядела небольшую комнату, в которой и находилась она с другими. Только детская, где находился совершенно незнакомый мальчишка, и два коридора выглядели нормально, опрятно. Остальное же выглядело старым, жутким, тёмным. По облезлым обоям, которые были покрыты пятнами, то ли от влаги, то ли грязи, поползли кривые линии, еле различимые в темноте, напоминающие трещины на сухом асфальте. Эти линии — ни что иное, как страх, который, в достаточном количестве накопившись в теле ребёнка, вытекает наружу в таком странном виде. В тех местах, где линии исчезали, обои становились, как новенькие, пятна в мгновение ока бледнели. Удивительно, что весь кошмар строится и держится на одной лишь эмоции. Нет страха — нет сна и нет Кошмаров, а, значит, нет смертей. Но ещё не было того, кто бы ни боялся, кто бы ни вёл себя на погибель, ведь, если задуматься, дети сами строят свой кошмар. Кошмарная подняла глаза на часы, которые уже долгое время отбивали напряжённые часы кошмара. Пять минут осталось. Пять минут, когда можно подумать о своём, когда можно расслабиться и ждать, когда короткая стрелка окажется на двенадцати. Чика в нерешительности глянула на остальных аниматроников. В когтистой лапе она сжимала небольшой листочек со странным набором цифр, который при встрече обронил Надзиратель. Кошмарная наконец-то смогла воспользоваться несколькими минутами, чтобы вдоволь насмотреться на своих друзей, которые очень отличались не только видом, но и характерами от механических животных из пиццерии: жалкие, униженные. Безмолвные статуи. Чика давно не слышала голосов Фредди, Бонни, Фокси. Иногда казалось, что они могут только пронзительно шипеть, но ведь это не так! Они не звери! — Пора. Кошмарная Чика дёрнулась от хриплого, твёрдого голоса Кошмарного Фредди. Курица взглянула на него. Медведь стоял в самом тёмном углу, и Чика могла видеть лишь оранжевые глаза, наполненные яркой горечью. Но Кошмарная знала, как он выглядит, и от этого становилось ещё страшнее. Добрый медведь, любящий детей, утратил тот твёрдый характер главаря. Бонни, шагнув вперёд, опустил взгляд. Для него это «пора» — приговор. Вновь убивать не по своей воле. Кошмарная не могла узнать его совсем. О бойком и целеустремлённом зайце напоминал только красный бант на шее, который больше походил на дырявую тряпку. Фокси, прикрыв красные глаза, вдохнул какой-то сырой воздух. Хоть кому-то из четверых сегодня везёт: эта ночь не для лиса. Кошмарная Чика ещё сильнее сжала бумажку. Что же, другого шанса не будет. — Постойте, — дрожащим голосом прошептала Чика, чтобы её голос не услышал мальчишка в детской. Трое тут же устремили взгляды на Кошмарную. Они скучали по ней, это было видно по дикому интересу в ярких огоньках. Конечно, ведь анимароникам совершенно нет надобности видеть друг друга. Всё взвешено и продумано за них. Кошмары лишь молча следуют плану Фиолетового человека, чтобы наконец получить свободу, надежда на которую с каждым днём горела в железных холодных телах всё меньше и тусклее. Даже сомнений не было, что этот кошмар будет длиться вечно. — Что случилось? — вполголоса отрешённо спросил Фредди. Не будь он другом Чики, Кошмарный бы просто проигнорировал её неуверенный шёпот. У Фредди уже ко всему было безразличие, которое в некоторые моменты пугало. — Нам надо поговорить… — Сейчас неподходящее время, Чика, — холодно отрезал Фредди. Бонни и Фокси дружно кивнули. — Мы можем пойти чуть позже? — выпалила курица. — В час, например? — нужно было, чтобы мальчишка выжил. Выжил, во что бы то не стало. — Почему? — в ровном голосе медведя послышались нотки удивления. — Протянуть время, — совсем тихо прошептала Кошмарная. — Протянуть время? — хрипло отозвался Бонни. Долгое молчание давало свои плоды, голоса у всех были тихие, словно у человека при больном горле. — Мне нужно, чтобы этот мальчишка выжил, — напряжённо сглотнула Чика. — Мне нужно это… — Что?! — прокашлявшись, воскликнул Фокси. Его голос — грубый, сопровождаемый скрипом от движения железных деталей где-то в горле, — звучал непривычнее всего. — Выжил? Зачем он тебе? — Фокси, — рявкнул Фредди, и лис притих, прижав к голове уши. — «Зачем»? Как ты можешь так говорить? — Кошмарная задышала часто-часто от переполнявшей его злости. Фокси стал настоящим животным, который и думает только о том, чем и как набить своё пузо. Убивал быстро, не задумываясь и не сожалея о содеянном. — Может быть, мальчишка тот, кто поможет нам, и мы наконец выберемся отсюда! — Да что ты говоришь?! — съязвил Фокси, но его одёрнул вновь замолчавший Бонни. — Выберемся? Как этот несмышлёныш, который думает, что это просто плохой сон, сможет нам помочь? — пытаясь держаться от переполнявшего замешательства, спросил Фредди. — Просто… Ох, ладно, — вздохнула Чика. — При встрече с Другом… — Демоном, — не стерпел Фокси. Слово «друг» имело для него совершено другое значение, и он не хотел мириться с именем Фиолетового человека. — Демоном, — нехотя поправилась Кошмарная. — При нашей встрече я заметила, как он, уходя, обронил какую-то бумажку, — аниматроник прищурился. — Там написан какой-то номер телефона. И такой знакомый, только вот я не могу вспомнить… Неважно. И вот я думаю: не зря демон носил эту записку с собой, наверняка эта надпись на бумаге скрывает в себе что-то ценное… Нужно, чтобы ребёнок прожил хотя бы эту ночь, а мне нужно лишь подобраться к комнате, хотя бы на несколько секундочек. — Но как ты это сделаешь? — резко оживился Фредди. — Без сомнений мальчишка и близко тебя не подпустит, а свет тебе… — Знаю… — кивнула Чика, вздохнув. Как и Бонни, свет причинял ей боль, которую, сжав зубы, терпела каждую ночь Кошмарная. Только луч света коснётся тела — обжигает, словно огнём. Поэтому приходится прятаться в темноте, время от времени делая попытки подкрасться ближе к детской комнате. — Но у меня есть идея, как на некоторое время можно отвлечь мальчика от правого коридора, — понизила голос курица и глянула на Фокси, который, скрестив лапы на груди, сердито поглядывал то на одного, то на другого аниматроника. Он явно не одобрял идею покончить со всем этим раз и навсегда. — Нужно, чтобы Фокси проник в шкаф. — Но это первая ночь, — непонимающе проговорил Фредди. — Иногда правила нужно нарушать. — Нарушать?! — вновь воскликнул Фокси. — Курица рехнулась! Ты хоть знаешь, какую цену потом придётся отплатить за эти твои нарушенные правила? — Тише ты, оболтус, — шикнул Фредди. — Чика дело говорит. Тем более, если это наш шанс, почему бы и нет? — Да и тем более, этого упыря сейчас здесь нет, — прищурив глаза, оглядел тёмную комнату Бонни, вглядываясь в каждый угол и надеясь, что не заметит никакой лишней тени. — Он ничего не узнает. Мы ведь с тобой, не нужно бояться… И что он тебе сделает, мы ведь ему живыми нужны. — Ага, — одобрительно кивнул Фредди. Трое посмотрели на лиса. Тот, сглотнув, насупился и сердито уставился в пол. Бонни прав. Что сделает Фокси этот демон? Правильно, ничего, живой аниматроник ему нужнее. Но ведь Фиолетовый человек может вывести морально. Фокси видел, какими были после разговора с демоном Чика и Фредди, и лису вовсе не хотелось выглядеть также, не хотелось быть пустым изнутри, не хотелось играть роль мешка, из которого вытряхнули всё содержимое. А, к чёрту всё! Терять абсолютно нечего, Кошмары и так уже в самой Преисподней, куда хуже? — Ладно, уговорили, — мягко и будто бы сердито прошептал лис. — Но если что-то пойдёт не так… — Всё будет так, — радостно кивнула Чика. Итан нервно дёрнулся, когда где-то в глубине левого коридора послышались еле различимые шаги и тихий перезвон металлических частей Кошмара. Из рассказов лучшего друга Джонс вспомнил, что в этом коридоре бродит фиолетовый заяц. Кажется, Бонни… В сердце что-то защемило, когда белобрысый представил, что стало с аниматроником, с тем гитаристом, которого он так любил. Когда-то Итан хотел научиться играть на гитаре также чисто, умело, как и Бонни. Но возможности, увы, не представилось. Итан вздохнул. Грустные воспоминания детства начали разъедать всё внутри, и страх отступил. Шаги совсем близко, и сердце мальчишки вновь бешено забухало в груди, готовое выскочить в любой момент. Итан сжал губы, страх уступил место уверенности в своих силах. — Хочется играть? — процедил сквозь зубы Джонс, медленно подходя к левой двери. — Я поиграю с тобой, убийца… Мальчик, приоткрыв белую, холодную дверь, глубоко вдохнул и принялся вглядываться в темноту, прислушиваясь. Совсем близко блеснула фиолетовая шерсть, и Итан захлопнул дверь, совершенно не сомневаясь в своих действиях. В таких ситуациях инстинкты, которые спят где-то глубоко-глубоко, просыпаются, и человек, превратившись в будто одичавшую собаку, думает лишь о своей жизни. Отдаляющиеся шаги, совсем тихий шорох — и Джонс отпрянул от двери к другой. Фонарик осветил правый коридор. Итан дёрнулся, разглядев в темноте жёлтые глаза, которые сопровождаемые тихим шипением, скрылись где-то за стеной. Правый уголок рта Джонса приподнялся вверх. Он, сам того не замечая, ехидно усмехнулся. Всё это напоминало простую игру, если не думать о возможной погибели. В очертаниях жёлтого аниматроника мальчик узнал Чику. Как же она изменилась… Но клыки и когти — уже давно устаревший способ запугивания маленький детей. Время пролетело незаметно. Страх ушёл, не оставив и следа. Итан успокоился, и помогла ему, как ни странно, надпись на потолке. Почему-то хотелось показать, доказать кому-то, что Джонс никогда не ползёт вслед за своими эмоциями, может совладать с собой при любых ситуациях. Но доказать кому? Не было ответа. Но Джонс даже не сомневался, что за ним неотрывно наблюдает определённо лишняя в этой игре с Кошмарами пара глаз, наслаждается этим зрелищем. И тот, кто это делает, — полнейший безумец, которому нравится смотреть, как бедные дети носятся из стороны в сторону по тёмной комнате. Только Итан повернулся к кровати — послышались тихие, быстрые шаги. Джонс резко повернулся лицом к комнате. Дверь шкафа чуть заметно шелохнулась. Белобрысый сглотнул. Про такое Том не рассказывал. Такого точно не должно быть на первой ночи. Опять внутренности сжались и комком повисли внутри тела, которое, похолодев, задубело. Но время ведь не остановилось, и Джонс, глубоко вздохнув, задержал дыхание и бесшумно приблизился к шкафу. Итан открыл дверцу и увидел вытянутую лисью морду с горящими злыми глазами. Фокси! Мальчик взвизгнул и захлопнул шкаф. Прислушался. Что делать теперь? Кошмарная Чика, услышав вскрик мальчишки, поняла: другой возможности не будет, ночь подходит к концу. Аниматроник быстро зашагал по тёмному коридору. Чика аккуратно заглянула в приоткрытую дверь детской, стараясь не скрипеть. Мальчик стоял возле шкафа и озадаченно смотрел на него, старательно прислушиваясь. Голубоглазый не замечал аниматроника, который, просунул жёлтую лапу в щель, разжал когти. На синий ковёр плавно опустилась помятая бумажка. В голове Чики зазвучало шипение: «Что тянешь? Прикончи проклятого ребёнка, приблизься к свободе». Кошмарная мотнула. Нет, свобода подождёт. Всё равно это — ложь. Курица не могла отойти от двери, всё смотрела на мальчика. Она не знала, как его зовут, но поражалась этой надежде, которая застыла в голубых глазах. Когда-то Чика надеялась также. Но всё своими словами разрушил Фиолетовый человек, ничего не осталось. Вдруг белобрысый глянул в сторону аниматроника, и его лицо перекосил гнев с примесью страха, который вновь проснулся в сердце. — К чёрту тебя! Крикнув, Итан подскочил к правой двери и с силой захлопнул её прямо перед мордой Кошмарной. Чика, рыкнув, тихо отошла в конец коридора. Ужасно осознавать, что тебя ненавидят. Прислушавшись, Джонс облегчённо выдохнул. В шкафу тоже, судя по тишине, никого уже не было. Только теперь мальчишка почувствовал, как ладонь противно заныла. Итан, прищурившись, взглянул на руку и чертыхнулся. На ладони виднелось несколько неглубоких ссадин, которые мгновенно стали тёмно-красными. Видимо, зацепил рукой шершавый край шкафа. Итан с надеждой глянул на электронные часы и не поверил своим глазам. Послышался тихий писк, характерный для будильника, и пятёрку сменила шестёрка. Итан подпрыгнул на месте от радости и почувствовал, что под ногой что-то лежит. Джонс присел на корточки. Теперь он заметил на полу бумажку. Откуда она здесь? Только мальчик поднял записку, как фонарик в руке замигал и погас, вся комната потонула в темноте. В голове затрещало, и Джонс зажмурился. Буквально через несколько секунд до уха долетело еле различимое стрекотание сверчков. Ни дождя, ни звука проезжающих по дороге машин рядом с домом. Ох, лишь бы всё закончилось… Итан неуверенно приоткрыл один глаз и тут же распахнул второй. Густая тьма и слабый лунный свет, проходящий только через небольшое окошко у потолка. Это точно не комната Итана… Мальчик заметил, что в руке он сжимал всё тот же фонарик. Джонс вытаращил глаза и сглотнул. Похоже, не всё ещё закончилось… Белобрысый включил фонарик. Луч осветил стену. Опять надпись, но уже совершенно не понятная: «Поиграй с Плюштрапом». Плюштрап? — Это что ещё за фрукт такой? — сам у себя шёпотом спросил Итан. Джонс направил фонарик вперёд и испуганно ойкнул. В конце узкой комнаты стоял белый, низкий стул. А на нём сидела плюшевая игрушка, заяц. Наверно, это и есть тот самый Плюштрап. Итану стало не по себе — белые стеклянные глазки смотрели прямо на него, будто чего-то ждали. Мальчик опустил глаза ниже и на полу перед собой увидел белый крест. — Ничего не понимаю, — вполголоса проговорил Итан. — Что делать-то с тобой? Заяц молчал. Джонс закатил глаза из-за своей же глупости. Ишь до чего дошёл… С игрушкой разговаривает, будто она ответит. Итан в непонимании выключил фонарик. Тут же где-то в темноте послышались шажки. Джонс, передёрнув плечами, вновь включил фонарик. На стуле Плюштрапа не было, он оказался намного ближе: раскрыв рот с маленькими, острыми зубками, заяц сидел в неестественной позе возле стены. Тут до Джонса дошло: нужно загнать кролика на белый крест. Что же, придётся провести ещё некоторое время в этом кошмаре, который уже начинал казаться бесконечным. Пара щелчков фонариком — и Плюштрап оказался на отмеченной точке. Джонс радостно улыбнулся, но тут же принял серьёзное выражение лица. Заяц сидел на белой отметине и не сводил глаз с мальчишки. Выглядел Плюштрап не так уж и враждебно. Наоборот, будто бы жаждал общения. «Уходи отсюда», — будто бы из стен прозвучал шёпот, но Итан не двинулся с места. Нужно разнюхать, что здесь происходит. Может, Джонс сможет узнать хотя бы половину того, что, увы, не смог донести до чужих ушей Том? Ведь Итан сможет уже не проснуться на второй ночи. Свобода подождёт. — Ты Плюштрап, да? — сипло спросил Джонс и посмотрел на застывшего зайца. Игрушка, услышав своё имя, вдруг поднялась с пола и встала на задние лапы. Заяц был по плечо сидящему на полу Джонсу. Плюштрап недоверчиво покосился на своего собеседника и кивнул. Итан удивлённо вскинул брови. Хоть с кем-то здесь можно договориться. — Ты знаешь, кто за этим всем стоит? Сомнений не было. Кошмары как-то связаны со смертью Тома. А смерть — уж точно не случайность. Скорее всего, у этих аниматроников есть тот, кого они слушаются и беспрекословно выполняют все требования. Заяц неопределённо мотнул головой и подался назад. — Нет, стой! — встал на четвереньки Итан. — Пожалуйста, ответь! Плюштрап лишь испуганно огляделся. Потом раскрыл рот и зажмурился. Из пасти вылетел только тихий хрип. — Говорить не можешь? Заяц закивал часто-часто. Итан шумно вздохнул и, усевшись на полу, хлопнул себя по коленке. — Ну, чёрт, конец! — с досадой протянул он. — Появился шанс узнать хотя бы что-то… И вот! Заяц с сочувствием покачал головой и прижал потрёпанные уши. Итан не торопился уходить. Ему нужно узнать правду! Сейчас настало время, когда важен каждый момент, а особенно — ночью. Вдруг Плюштрап дёрнулся и задорно прищурил глазки. Он подошёл к Джонсу, а тот даже двинуться не смог, лишь внимательно наблюдал за игрушкой. Плюштрап раскрыл рот и указал на остренькие клыки, не свойственные детским игрушкам. — Зубы? — удивился Итан. — Клыки, что ли? Заяц радостно кивнул, скрючил пальцы на лапах и вытянул вперёд. В бледном свете от фонарика, отложенного в сторону, небольшие коготки на пальцах выглядели ужасающе. Итан внимательно посмотрел на игрушку. — Пальцы? — оживился он. — Острые, да? Когти? Плюштрап кивнул. На выжидательный взгляд мальчишки заяц лишь пожал плечами. Итан понял, что Плюштрап хочет хотя бы как-нибудь описать этого проклятого злодея, который от всего сердца ненавидит детей. — Клыки и когти? — в голове всплыли силуэты Кошмаров, и Джонс раздражённо бросил: — Да это может быть, кто угодно! Заяц подошёл ближе и мягкой лапой дотронулся до кулака, в котором мальчишка сжимал бумажку. В ладони до сих пор саднило. Итан разжал её. Кровь засохла и превратилась в тёмные линии на коже. Плюштрап кивнул на ссадины. — Кровь? — заяц мотнул головой. — Эм… А ещё что-нибудь можно? Плюштрап округлил глаза и указал на них. — Кровь и глаза? — приподнял одну бровь Итан. — Стой… Кровь красная, так? — заяц радостно подпрыгнул на месте. — Красные глаза? Вновь одобрительный кивок. Плюштрап перевёл взгляд на ночную рубашку Итана. Дотронулся до одной из фиолетовых пуговиц и поднял голову, вопросительно взглянув на мальчишку. — Что? Стой, понял! Пуговица? Фиолетовый цвет, да? Игрушка прикрыла глаза, но Джонсу нужны были подробности. — Что фиолетовое? Плюштрап было зашевелился, но тут же застыл и испуганно уставился куда-то поверх сидящего на полу мальчика. — Что фиолетовое, Плюштрап? Говори, ну? Итана пробрала дрожь. Он получил ответ. Но не от того, от кого ожидал: — Всё. Всё фиолетовое, месье. Джонс затрясся, словно в лихорадке. Плюштрап же неотрывно смотрел на того, кто стоял сзади. — Просыпайся, Итан, время истекло. Вновь в глазах потемнело. В голове что-то раскололось, и Джонс, шикнув от боли, склонился к самому полу и зажмурился. Итан открыл глаза и тут же резко сел. Мальчишка сидел в своей кровати, в своей комнате. Джонс глубоко вдохнул и оглядел уже достаточно светлую комнату. Но почему-то страшно было даже двинуться. Спустя некоторое время белобрысый расслабился. Но когда он обнаружил у себя в сжатом кулаке бумажку из кошмара, страх новой волной, которая была сильнее всех остальных, захлестнул Джонса. Итан развернул кусочек бумаги. Номер телефона. Чей? Неважно! Не зря его позволили вытащить из сна! Дрожащими руками Джонс взял с тумбочки мобильный и, щурясь от яркого света экрана, начал быстро набирать номер, то и дело опечатываясь. Наконец телефон оказался возле уха, издавая протяжные монотонные гудки. Хоть бы кто-нибудь взял трубку, хоть бы кто-нибудь помог…

***

Барри дёрнулся от громких гудков, исходящих из старого кнопочного телефона. Мужчина открыл глаза. Опять заснул в зале на диване, старая собака! Часы показывали шесть утра. «Какой идиот будет звонить в такое время?» — потянулся Барри на диване. Бывший владелец пиццерии сердито фыркнул, опустил руку и дотронулся до деревянного пола. Но телефона там не оказалось. Томпсон прислушался. Гудки доносились из кухни. Барри, охая и вздыхая, бормоча что-то себе под нос, зашёл на кухню. Да, телефон был здесь. Томпсон подошёл к столу, на котором лежало мобильное устройство. Спросонья в темноте Барри стукнулся ногой о стул и тихонько ругнулся. Не помешало бы свет включить, ну, да ладно. Не в первый раз, пора бы уже привыкнуть. Мужчина поднял руку с телефоном к лицу и, прищурившись, посмотрел на неопределённый номер. Всплыла мысль о Томе. Может быть, это он звонит? Неужели, у него опять какие-то проблемы? Но Барри тут же откинул эти мысли. Нужно всегда надеяться на лучшее. — Не бери трубку, Барри Томпсон, не расстраивай детишек. Мужчина дёрнулся от неожиданности, и трубка, выпущенная из рук, с грохотом упала на стол. Барри обернулся. Повисла тишина, прерываемая звонкими гудками телефона. Сквозь окно проходил тусклый свет от красного солнца, которое только начало подниматься, скудно освещая кухню. Томпсон охнул, сердце затрепетало: в проходе показался силуэт совершенно не знакомого человека.