— Кто вы? — впившись пальцами в край стола, Барри близоруко прищурился. Незнакомец подался вперёд, и худая рука вцепилась в косяк двери. Когти? Нет, не может быть!
— Предпочитаю на «ты» с теми, кого прекрасно знаю, — в сумраке сверкнули острые клыки, и Томпсон, сглотнув, покосился на мобильник. Он умолк. Но через несколько секунд в воздухе опять прозвучала мелодия, которая, несмотря на свой спокойный и размеренный темп, в этой тишине напрягала и действовала на нервы. Кто же это, чёрт побери?
— Знакомы? — на лбу проступили капельки пота. Томпсон не мог знать этого человека.
— О, да, — улыбнулся незнакомец и расширил красные глаза. Это точно не человек. — Даже не представляешь, насколько.
— Странно, но я не узнаю Ва… — Барри поспешил поправиться: — Тебя.
— Обижаешь, Барри.
Красноглазый шагнул вперёд, и красные, холодные лучи осветили фиолетовые брюки, рубашку того же цвета, слабо завязанный галстук на худой шее, широкие плечи, взъерошенные волосы. И взгляд, мысль, скрываемая в узком зрачке… Воспоминания накрыли Томпсона мощной волной. Он огляделся. Хотелось убежать. Но бежать было некуда. Хотелось скрыться от своих воспоминаний, но прятаться было негде.
Парень, который вечно носил такую же фиолетовую форму, работавший охранником в пиццерии. Барри чуть заметно поморщился. Этого парня хотелось бы позабыть. Именно из-за него пиццерия опустилась на самое дно и стало извечным местом для ужастиков, которые рассказывали друг другу дети.
— Винсент? — удивлённо выдал Томпсон, и Фиолетовый человек усмехнулся.
— Винсент… — протянул он. — Ненавижу это имя, слишком слащавое для такого человека, каким являлся убийца, прирезавший пятёрку детишек в пиццерии, согласись?
— Ты ведь не человек? — скованный нахлынувшими воспоминаниями, выдавил Барри.
— А по мне не видно?
Бывший владелец взглянул в красные глаза Друга, и мужчину пробрала дрожь. Где-то Томпсон уже видел эти глаза, этот вечно сутулившийся силуэт мужчины, который блуждал по коридорам аттракциона.
— Ты… — прошептал Барри, когда понял, что встретил того, кто отравлял жизнь, время от времени появляясь на стенах пиццерии. — Что ты здесь делаешь? Что тебе надо? Пиццерия сгорела, тебя не должно быть здесь.
— Ошибаешься, я должен быть здесь, — Друг, выпрямившись, глянул на Барри. — Я просто пришёл поговорить. Но не в этом месте, в реальности я чувствую себя ужасно. Закрой глаза.
— И не подумаю, — начал было Томпсон.
Друг рванул к мужчине и, сжав плечо, толкнул. Жуткая усталость навалилась на плечи, в голове зазвенело, ноги подкосились. Когда владелец пиццерии рухнул на пол, почувствовав ноющую боль в затылке, в глазах потемнело.
Барри распахнул глаза и, несмотря на боль в спине от удара, на удивление ловко вскочил на ноги. Ощущалась какая-то лёгкость. Томпсон огляделся и не смог поверить своим глазам. Похоже, всё-таки демон и вправду видит его насквозь. И может ощущать страхи Барри…
Мужчина принялся ошарашенно оглядываться. Он очутился в самом худшем кошмаре. Барри видит. Видит собственными глазами сгоревшее здание. Находится в нём. Вдыхает воздух, который словно был пропитан запахом гари. Чувствует, как сердце, наполненное тоской и грустью, в мгновение сжалось в тугой комок и будто бы перестало биться. Странно, но в этой тишине Томпсон не слышал абсолютно ничего. Кругом стоял густой сумрак, сквозь дыры в крыше виднелось багровое, неестественного цвета, небо. Но рисунки… Боже, они пугали больше всего. Исцарапанные, порванные листки, на которых красовались не аниматроники, а Кошмары. Ужасные сцены, в которых участвовал ребёнок и один из аниматроников, тянущий когтистые лапы к горлу своей жертвы. Это не может быть реальностью. Это невозможно!
— Очаровательно, правда? Некоторые дети запечатлили свою смерть на бумаге, — будто сразу из всех сторон прозвучал голос псевдо-Винсента. — Когда я прихожу сюда и разглядываю их… Виден прогресс, не так ли? Даже месяца не прошло, а сколько жертв!
— Господи, — только и выдохнул Барри. — Ты сжёг пиццерию, ты травил аниматроников за моей спиной, ты разбил всё, чего я добился. И ради чего?
И в ответ — тишина. Видимо, этот демон и не знает, зачем. Конечно, бессердечной твари не нужны причины.
— А ты думал, что роботы заменят тебе всё? Как видишь, нет. Ты потратил половину своей жизни на них и теперь ты просто ничто. Ты ничего не добился в жизни, у тебя даже родных нет!
Сердце Барри сильно сжалось, и к горлу подкатил горький комок. Только не это…
Томпсона знают, как одинокого человека. Но ведь так было не всегда. Мужчина все свои дни проводил в этой треклятой пиццерии, не обращал внимания на свою жену, не видел, как растёт его ребёнок. Барри говорили, что когда-нибудь это повлияет на отношения в семье, но всё было хуже.
Автокатастрофа унесла жизнь как жены, так и дочери. Барри совершил ошибку. Надо было просто отвезти дочку в школу, но вместо этого мужчина сидел на своей работе…
— Я не мог ничего сделать, мне нужно было следить за ними, чтобы они перестали убивать ночных охранников… — промямлил Барри, словно оправдываясь перед демоном.
— Ох, какой умница! — в голосе послышался нескрываемый сарказм. — Добился своего?
— Если бы не ты… — злобно начал владелец пиццерии.
— Поверь, всего одна мелочь изменила всё. Если бы не она, мы бы даже не встретились. Ты бы так и продолжил быть директором этой пиццерии… Был бы счастлив… Не было бы Кошмаров, — вдруг демон рявкнул: — Не было бы этого сильного желания, которое движет мной с того самого момента, как сгорела пиццерия!
— Желание? — не понял Томпсон и вновь оглядел пиццерию в поисках говорящего.
— Желание свободы, — голос прозвучал где-то возле входа в пиццерию, и Барри обернулся, увидев Фиолетового человека. — Моя цель — отомстить тем, из-за кого всё и началось. Пока я не буду отомщён, это желание будет держать меня на земле, изгрызая мою и так гнилую плоть, — демон ухмыльнулся. — И ты есть в моём списке.
— И что же я такого тебе сделал? — от страха перехватило дыхание. Фиолетового человека не стало.
Приглушённый мужской и до жути спокойный голос донёсся будто издалека, и сердце напомнило о своём существовании, бешено заколотившись внутри.
— Ты видишь это? — прошептал противный голос, доносившийся словно из головы Томпсона. — Ты видишь это здание? Видишь, во что оно превратилось? Горько, грустно, да? А ведь все могло быть иначе…
— Я ничего не мог изменить, — себе под нос проговорил Барри, не решаясь двинуться.
— Нужно выбрасывать ненужные и ржавые куски железа на свалку, а не хранить их в подвалах пиццерии! — рявкнул Фиолетовый человек где-то сзади. Он явно говорил про Спринг Трапа.
— Кто это был? — много лет мужчину тревожил этот вопрос. И это существо просто обязано знать и дать ответ.
— Ты хочешь знать, кто погиб внутри аниматроника? — хохотнул демон. — С каких пор тебя это волнует? — он умолкнул, явно ожидая ответа, но Барри промолчал, и Фиолетовый человек продолжил: — Ты хочешь знать, кто пытался скрыться от убитых детей, которые жаждали свободы? Ты хочешь знать, кто услышал этот противный щелчок, который стал последним? Неужели ты хочешь знать, чьё тело пронзали десятки железных острых палок? Ты хочешь знать, чье брюхо было пробуравлено насквозь? Тебе не мерзко ловить себя на мысли, что, когда у тебя были подозрения, ты ничего не делал, а тут вдруг так засуетился? Даже мне противно твоё поведение.
— Я не мог найти ответа, а теперь такой случай мне представился, — Томпсон не оборачивался, но чувствовал, что демон стоит сзади.
— Я тебе никого не напоминаю? Вспомнишь — получишь ответ на свой вопрос.
Демон умолк, заложив руки за спину, принялся разглядывать грузную спину Томпсона. Сейчас он кажется таким беззащитным, нужно лишь ударить сзади посильнее, и Барри не станет. Но это слишком подло и низко. Нужно, чтобы жертва тебя видела и запомнила твоё лицо навечно.
— Охранник, — тихо проговорил владелец. — Винсент. Он всегда ходил в фиолетовой форме. Он пропал именно тогда, когда я нашёл старого зайца…
— Вот и ответ.
— Не может быть… — голос Томпсона дрогнул. — Но причём здесь ты?
— У каждого есть маленькие демоны в голове. А особенно — у убийц. Думаю, для тебя не будет новостью, если я скажу, что как раз Винсент убил детей на складе? И всё благодаря мне, — самодовольно добавил Фиолетовый. — Но тогда я допустил ошибку, и весь ком покатился в другую сторону горы. В пропасть. И всё оказалось зря. Именно я оказался заперт в этом чёртовом костюме, именно я чувствовал ту ужасную ноющую боль по всему телу. Но рассказывать тебе про все свои ошибки не имеет смысла. Главное — Винсент там, откуда больше никогда не вернётся.
— Ты его заставил? — сглотнул Томпсон.
— Я был его внутренним голосом. Винсент просто был пешкой, оболочкой, а я — игроком и скелетом. Сотни лет я играю такую роль, постоянно меняя костюмы, постоянно вмешиваясь в судьбы разных людей. Но месть… Она не даёт мне покоя. Я должен освободиться. И ты мне поможешь. Вы все мне поможете.
Томпсон слушал с замиранием сердца. Слова были ужасны. Слова заставляли задуматься. Страшно. Ужасно осознавать, что ты виновник, что ты начало этой страшной цепочки, что ты линия, где начинается игра с Кошмарами.
— Ну, давай! — с вызовом крикнул Барри, глотая воздух. — Пытайся достичь своей цели! Но знай: всё будет тщетно!
— Тщетно?! — рявкнул псевдо-Винсент.
— Тот мальчишка, которому я отдал свою тетрадь, всё прекратит! Я верю в это!
— Он мёртв.
Что-то треснуло внутри, и Барри приложил одну руку к груди, чувствуя, как бьётся сердце, отсчитывая напряжённые секунды.
— Его пришлось убрать с дороги, — в голосе прозвучали нотки какого-то мерзкого наслаждения.
Всё, конец. Тома нет. И только Томпсон знает правду. И, похоже, он не сможет донести её до реального мира. Была надежда только на одного мальчика, который стремился всё прекратить.
— Есть хорошая латинская поговорка, которая возникла ещё до того, как варвары разрушили Рим, — задумчиво проговорил Барри. — «Aqvila non captat muscas…» — «Орлы не ловят мух», — владелец пиццерии повернулся лицом к демону и сощурил глаза, отчего по коже возле них пошли еле заметные лучики морщин. — Я не сомневаюсь, что ты силён, что ты умён, ты знаешь, что делаешь, ты выглядишь как гордый и храбрый орёл. Но если присмотреться — злая гиена. Нападая на слабых и беззащитных детей, ты выглядишь жалко… Нападай на тех, кто равен тебе. Только тогда ты будешь соответствовать своему виду.
Вдруг лицо Друга перекосил пугающий гнев. Демон было раскрыл рот с острыми зубами, но не нашёлся, что сказать, поэтому сморщился и, прищурившись, зашипел, словно змея. Барри довольно усмехнулся.
— Уж мелкий, — брезгливо бросил мужчина и вновь повернулся к демону спиной. Нужно как-то выбраться отсюда… Но как?
— В детях мяса меньше, швырять их из стороны в сторону легче, — съязвил демон. — Я думал облегчить тебе смерть, но
ты достоин своего личного кошмара.
— Оскорбления? Какая же ты тва… — Барри обернулся и оробел, не договорив.
Друга не было. Из темноты на мужчину смотрело несколько пар беленьких, злых огоньков. Они подались вперёд, и Барри разглядел силуэты аниматроников. Обгорелые, гнилые, тёмные, грязные. Призрачные, словно
фантомы.
Томпсон шагнул назад, когда увидел вытянутую морду. Фокси. Он, прошипев, опустился на четвереньки и медленно направился в сторону мужчины. Только теперь Барри заметил, что одной лапы у аниматроника не было.
Знакомое хихиканье. Из темноты выглянуло лицо Балун Боя в пятнах гари. Лживый смех, который прикрывал неистовую ненависть.
— Спи, спи, спи, спи… — послышался женский голос. Марионетка с равнодушной застывшей улыбкой на серой, грязной маске.
— Умри, умри, умри, — на потолке сверкнули кончики острых проводов, показалась клыкастая морда белой лисицы.
— Я убийца людей, — раздалось где-то над ухом. По стенам поползли тени аниматроников. Десятки, сотни…
— Я истребитель живых, — пронеслось над головой. Казалось, небо стало ярче.
— Теперь мёртвый, — прошептал голос.
— Теперь безмолвный, — пропел хор.
— И вот ты здесь, — прошипело где-то сзади.
— К-кто вы? — страх сковал голову раскалённым обручем.
Барри принялся лихорадочно оглядываться, повсюду узнавая роботов, про которых хотелось забыть.
— Воспоминания, которые ты оставил в прошлом… — прошипел обгорелый медведь сзади.
— Но мы возвращаемся вновь… — на стене показался силуэт механической курицы.
— Чтобы ты не забывал… Никогда…
Воспоминания, в которых можно утонуть. Бесследно. Потеряться. Исчезнуть. Теперь тело Барри расколото и растянуто, оно тряслось от страха, оно корчилось от бешеных стуков сердца, которые сопровождались болью в груди. Кости вот-вот разлетятся на куски. Бормотание, вопли. Как будто через равнины разума, через лощины вен, по холмам артерий, через реки бурлящей крови, прошла мимолётная, но до ужаса острая боль.
Охваченный безумием Барри, закричав, понёсся от этих проклятых теней. Томпсон из последних сил метнулся к двери, которая вела в подвал, в аттракцион страха. Мужчина распахнул её и стремглав бросился по ветхой лестнице.
Но вдруг что-то треснуло, и ступени — одна за другой — проломились под ногами. Барри, зажмурившись, рухнул под лестницу.
Казалось, мужчина падал вечно. В голове проносились аниматроники, маленькая дочь, Винсент, костюмы с расплющенными внутри охранниками… Но у любого падения есть конец. По пиццерии разнёсся крик, полный боли и отчаяния.
Барри больно стукнулся спиной о чёрно-белую плитку. Что-то будто хрустнуло в ногах, там всё раскололось. Мысли потекли медленно, словно расплавленный свинец. Ноги стали ватными. Стало страшно от осознания того, что они не слушаются. Боль прошлась по телу сильной волной, и ноги заныли. Нестерпимо. Сильно. Хотелось кричать, но собственная кровь заполнила горло, и там послышалось слышное только Томпсону бульканье.
Барри понял: конец. Что же, он достаточно прожил и не жалеет об этом. Но благодаря угнетениям совести жизнь вытекала вместе с кровью медленно, нехотя. Как же захотелось всё исправить, как же захотелось остановить этого демона… Но желание проснулось слишком поздно. Барри умирал, но всё же глаза его — глубокие, спокойные, мудрые — были живыми, полные ужасного, цепкого желания жить. Барри не видел ничего, лишь ощущал холодную плитку под собой. Где он? Впрочем, это уже теряет всякий смысл. В вязкой тьме сверкнули глаза, багровые от переполнявшей их злости, которые словно говорили: нужно платить за свои слова.
Барри попытался подняться, но тщетно. Тело было отбито, словно отделено от души Томпсона, которая хотела жить.
— А помнишь, когда пиццерия горела, ты приехал… Что ты сделал? — словно издалека вновь прозвучал голос Друга. — Ничего. А про что ты думал? Ты радовался, что наконец это механическое бремя спадёт с твоих плеч! Ты радовался, что эта пиццерия исчезнет! Ты думал, что сможешь начать новую жизнь? Поверьте, месье, измениться невозможно, можно только сдохнуть и не мешать. Убогим ты останешься навсегда. Можешь делать что угодно, можешь идти куда угодно, всё равно от собственной природы тебе не уйти. Убогий человек останется убогим, какой бы дорогой костюм он ни напялил, сколько бы времени ни потратил на косметику. Невозможно изменить неизменное, — приторно прошипел демон.
Томпсон выдохнул. Нужно драться до конца. Собрав последние силы в кулак, владелец заведения прохрипел наглому бесу:
— Когда эти слова говоришь ты, чёрт, они теряют всякую ценность.
— Ох, как запела наша птичка, — уголки губ Друга медленно поднялись в издевательской усмешке. — Впрочем, я пришёл не по этому поводу. У тебя, кажется, возникли маленькие проблемы, — с напускным равнодушием оповестил демон.
— Не твоё дело, — в темноте прозвучал слабый, потухший голос мужчины.
— Ох, с тобой так скучно, Барри. Даже со сломанными ногами ты пытаешься убежать от меня. Нельзя так.
— Можно. Бороться нужно до конца, — Барри прикрыл глаза.
— Когда это говоришь ты, эти слова теряют всякую ценность, — хохотнул Друг. — Ты всю жизнь спускался, не добираясь и до половины горы. Но чего же ты боишься, Барри? — прошептал демон. — От чего твоё сердце может вмиг разорваться? А, месье? Давайте поиграем в игру? Вы марионетка, а я… Давайте, побуду кукловодом?
Барри пробрала дрожь. Демон попал в цель. С первой попытки. Удивительно.
— Оу, Барри, — засмеялся Друг, — ты ведь всю жизнь боялся от кого-то зависеть, быть слишком несамостоятельным… Очаровательно, — вдруг голос демона наполнился лживым сочувствием. — Мне очень жаль, но ведь без посторонней помощи ты даже двинуться не сможешь. Хорошо, что я мимо проходил, с радостью помогу тебе.
— Нет, — Барри хотел закричать от безысходности, но капли крови, смешанные со слюной, затекли в лёгкие, и мужчина лишь беспомощно закашлялся, ещё больше распластавшись по полу. Ног словно не стало, было чувство, что их отделили от тела.
— Орлы не ловят мух… — задумчиво протянул Друг. — Знаешь, ведь неважно, кого ты бьёшь, если ты просто доказываешь свою значимость в этом мире.
— И разрушаешь этот мир на корню, — сипло рявкнул Томпсон.
— Я не могу разрушать миры, я могу разрушить лишь себя, — безразлично произнёс Друг. — Мелкий зверёк иль муха — они все одинаковы. Мелкие и беззащитные куски мяса, — вдруг Друг взглянул на владельца пиццерии и удивлённо вскинул брови. — Странно, я ничего не чувствую… Ты не боишься, зная, что умрёшь?
— Я просто не думаю об этом, — изогнувшись, протянул Томпсон. В позвоночник будто вогнали раскалённый стержень. — Мысли о смерти более жестоки, чем сама смерть.
— Не надо так говорить. Ты всё поймёшь, когда придёт твоё время.
— Наоборот, чувствуешь какое-то облегчение… — глупо улыбнулся Барри. Наверно, это забавно: лежать, истекать кровью и смотреть наверх. Туда, до куда ты никогда не дорастешь.
— Я никогда не любил драться, убивал только в самых необходимых случаях, — сжав когтистые пальцы в кулаки, прошептал Друг. — Но теперь у меня есть возможность вылить всё то, что накопилось в моей голове, и мне не будет ничего. Время почувствовать страх, Барри, время платить за свои слова.
Томпсон испуганно дёрнулся, когда почувствовал, что исцарапанные запястья обвили нити, которые, сильно впиваясь в кожу, заставляли чувствовать неприятное пощипывание, которое было ничем по сравнению с болью в ногах.
Нити кто-то резко рванул вверх и Барри, не сдерживая себя, завопил: всё, всё тело, словно охваченное огнём, заныло, в висках забухали остатки крови, сердце было готово разорваться на две половины и просто перестать стучать, лишь бы не мучать того, в ком находится.
— Барри, какой-то ты весь сгорбленный, ужас, куда же играть роль красивой куклы с такой осанкой? — лицо Друга было совсем близко. — Но ничего, Барри, боль поможет тебе выпрямиться. Ведь боль хочет, чтобы её чувствовали, верно?
Боль. Острая боль, заглушающая нытьё в ногах, которые беспомощно болтались над полом, не касаясь его. Боль где-то в груди. Теперь Томпсон понял, что его сердце разорвалось. Окончательно. Не выдержало острого стержня, который, расколов кости позвоночника, пронзил сердце насквозь. Томпсон уже не мог кричать, лёгкие начали беспощадно наполняться кровью, не давая вдохнуть.
Когда Барри, выдохнув последний раз, обессиленно свесил голову, на лице Друга появилась довольная гримаса.
— Минус два, — прошипел демон.
Несколько секунд — и он стоит на кухне, где Томпсон в первый раз увидел Фиолетового человека. Во сне, казалось, прошла вечность, но в реальной жизни — буквально одна ничтожная минутка.
Друг опустил взгляд вниз и вновь улыбнулся. Возле стола, на полу, лежал владелец пиццерии. Лёгкие больше никогда не наполнятся воздухом, глаза никогда не будут видеть, а сердце — биться. На затылке, в немного поседевших, редких волосах, красовалось тёмно-красное пятно.
Что же, это просто
несчастный случай.
Сердце просто остановилось.
У людей оно слабое.
Не может выдержать столько.
Друг глянул на телефон. Он молчал, лишь горел дисплей с неопределённым номером.
— Извините, месье, абонент умер и не сможет ответить… — задумчиво протянул демон, согнав улыбку со своего лица.
***
Итан сморщился и швырнул телефон на тумбочку. Никто не поднял. Никто не поможет. Впрочем, чего ещё следовало ожидать? Что кто-то в такую рань будет преспокойненько общаться с каким-то незнакомым мальчишкой, который несёт полнейшую ахинею про каких-то там аниматроников из какой-то там пиццерии, которые убивают детей по ночам?
Чем дольше живёшь, тем больше понимаешь, что надеяться нужно только на себя. Итан вздохнул. Надеяться на себя… В такой ситуации это граничило с невозможным. С чем-то нереальным…
