Шон, зажмурив глаза, сел на кровати. Уже глубокая ночь, а он всё никак не может заснуть. И вообще, последние ночи мальчишка плохо спит. Почему? Шон не знал ответа. Но сейчас перед глазами без остановки мелькали распоротые игрушки, расходящиеся швы, эта кровь… Откуда она? Видимо, Итан и Оливер потратили немало времени на подготовку этого розыгрыша. Жаль, что Шон не подыграл.
Или это не розыгрыш вовсе? Может, всё это правда, и эти игрушки реально не такие уж и простые? Нет, не может быть!
Окна комнаты Шона выходили во двор, где не было никаких источников света, поэтому мальчишка сидел в кромешной тьме. Но это не беспокоило Шона — глаза уже давно привыкли к темноте. Да и что его должно тревожить? Темноты Эртон не боится. И вообще, мальчишка он бесстрашный, ничто не может его сломить. Или, быть может, это только так кажется? Может, Шон и сам не знает, из-за чего его сердце может дрогнуть?
Эртон, закусив губу, посмотрел на шкаф. Почему-то этой ночью его приоткрытая дверца очень действовала на нервы. Потому что там царствовала густая, глубокая тьма? Но не это смущало Шона. Беспокоил Фокси, которого мальчишка упрятал глубоко за одежду, чтобы младший брат не нашёл его. Да, Шон в игрушки не играет, но всё же этого лиса было как-то жалко, что ли… А его глаза… Эртон никогда не видел таких у плюшевых игрушек. У остальных глаза были мёртвые, с гадкой поддельной радостью, которая бессмысленой белой точкой сверкала в чёрном зрачке. У лиса они янтарные, совершенно другие. Живые. Иногда это удивляло, а иногда, признаться, пугало.
Шон тихо сполз с кровати и ощутил ступнями, насколько холодный пол в его комнате. Мальчишка поёжился. Ноги сами медленно понесли Эртона в направлении шкафа. Пальцы сами зацепили край дверцы, открыв его на удивление бесшумно. Шон огляделся. Казалось, что за ним кто-то пристально следит. Показалось, что рядом с окном промелькнула какая-то тень и быстро скрылась в тёмном углу. Эртон поёжился и окинул взглядом комнату. Ночью она была другой… Ночью всё по-другому. Особенно, когда ты не можешь заснуть, не можешь получить очередную дозу приятных сновидений, в которых ты счастлив.
Шон сунул руку в шкаф и нащупал лиса. Вытащил. Глаза Фокси сейчас стали более завораживающими, так и пронизывают насквозь, так и пронизывают… Жёлтая радужка время от времени поблёскивает в темноте, невзирая на то, что вблизи нет ни малейшего лучика света. Очаровательно… Так жалко Фокси… Шон почувствовал, что в голове любопытство начало медленно затухать. Словно кто-то положил свою тяжёлую руку на плечо мальчику и шепчет: «Ничего не делай, ничего…»
«Ай, к чёрту! — подумал Эртон. — Пускай валяется в шкафу, да и всё!» — но тут же осёкся. Не зря говорят, что в темноте всё приобретает иные краски. Шон даже себя не мог узнать. Что случилось с тем мальчишкой, который сделает всё, чтобы узнать правду? Где тот, кто может выдавить нужное из любого сверстника?
Шон обернулся и с игрушкой в руках подошёл к столу. Как назло, не было ничего такого, чем можно было бы разрезать Фокси и заглянуть в него.
Мальчишка вышел из комнаты и прислушался. Помнится, вечером отец оставил ножницы на кухне. Весь вечер провозился с ними за столом с какими-то бумажками. Наверно, для работы. Главное, чтобы родители не услышали.
Эртон пронёсся по коридору, держась возле стен, где было потемнее, хоть и было по непонятной причине жутко. Но ведь Шон не боится темноты. Что же это тогда такое? Что это за чувство тревоги?
Мальчик спустился на первый этаж и через гостиную прошмыгнул на кухню.
Да, он не ошибся. Ножницы лежали на столе, лезвия сверкали от света фонаря, который проходил через окна.
Шон чувствовал себя так, словно он — вор, который проник в чужой дом, чтобы стащить всё самое дорогое, разузнать все секреты. Нет, не было любопытства, которое жгло внутри несколько минут назад. Посмотреть, что скрывает в себе Фокси — долг Шона. Казалось, если Эртон сделает всё, как надо, то ему будут благодарны. С другой стороны, словно кто-то пытался отговорить мальчика, оттянуть его от игрушки. Но Шон чувствовал, что сделать первое будет правильнее. Мальчишка никогда не позволит себе сойти с намеченного пути.
Шон положил Фокси на стол и взял в руки ножницы. Лис смотрел куда-то вверх, на потолок, ждал своей судьбы. Ждал, когда выполнит свой долг. Мальчик поморщился: всё внутри сжалось, будто ему придётся зарезать настоящее животное просто так, а не неживую игрушку. Эртон прикрыл глаза и приблизил лезвия к лису. Где-то в глубине души он понимал, что вчерашнее — вовсе не розыгрыш, а правда. Одно лезвие легко прошло сквозь ткань, и Шон открыл глаза.
Оливер, который не смог сомкнуть глаз после того тревожного сна, подскочил на кровати — на первом этаже что-то упало, звонко стукнувшись о пол.
Эртон поморщился и встал с кровати. Интересно, родители услышали? Оливер прислушался. По посапыванию, которое доносились из последней комнаты, мальчишка понял, что мать с отцом спят, как убитые. Эртон перевёл взгляд на дверь, которая вела в комнату старшего брата. «Открыто», — удивился Оливер и, качнув головой, вышел из комнаты. Сразу же стало не так жутко. Видимо, Шон разбушевался. Почему?.. Хотя, родители рассказывали, что в детстве старший был заядлым лунатиком. Мало ли, детство решил вспомнить, почему бы и нет?
Оливер тихонько спустился с лестницы и остановился. На кухне показался ссутулившийся силуэт Шона. Сероглазый подошёл ближе, обогнув гостиную, и остановился возле прохода.
На полу мальчик разглядел ножницы. Шон стоял, прижав руки к груди, и дико поглядывал на стол. Он не замечал младшего, поэтому, когда тот положил руку на плечо старшего, Шон испуганно дёрнулся.
— Ты чего здесь ходишь? — прошептал Эртон-младший, отдёрнув руку.
— Имею право! — мельком взглянул на брата Шон, но опять принялся таращиться на стол. — А вот тебе почему не спится?
— Имею право, — буркнул Оливер.
Он ещё никогда не видел Шона таким напуганным. Не слышал этого напряжённого шёпота, который обрывками долетал до уха. Не видел зрачков, окружённых зелёной радужкой, в которых застыл дикий страх вперемешку с интересом. Оливер тоже окинул взглядом поверхность кухоного стола и тут же ошарашенно охнул.
Иногда любопытство вредит Шону. По рыжей ткани Фокси уже начали расползаться крупные капли тёмно-красной жидкости неизвестного происхождения. Сердце Оливера застучало сильно-сильно, но не от страха, как у Шона. Вновь появилась надежда узнать как можно больше. Теперь-то старший брат поверит… Он поверит. Обязательно.
— Какого здесь происходит? — подал голос Шон, когда его брат двинулся к столу.
Зеленоглазый сделал шаг назад, наблюдая, с каким хладнокровием Оливер вывернул Фокси чуть ли не на изнанку. Мягкий наполнитель красного цвета, который в темноте казался бурым, высунулся наружу, и Шону стало мерзко. Оливер пытался не дышать, чтобы в лишний раз не чувствовать запах крови. Нет, ему было не противно. Просто не хотелось чувствовать запах смерти. Той смерти, из-за которой человек мучается, истекает кровью, моля Бога, чтобы это всё кончилось. А кровь тёплыми потоками всё течёт, течёт дальше… Оливер мотнул головой и принялся разглядывать набивку. В Фокси, как и в Фредбере, не было никакой звуковой коробки. Итан рассказывал, что Бонни смеялся, рассказывал, что Эмма писала про очень странную фразу в своём дневнике, которую несколько раз повторила Чика. «Что бы вы не делали, не засыпайте, дети», — после Кошмаров эта фраза звучала как совет. Но отсутствие сна граничило с чем-то нереальным. Впрочем, Эртон чувствовал себя счастливчиком. Ему совершенно не хотелось слышать, как разговаривают эти игрушки. По словам Итана это было жутко.
— Ты что делаешь? — к Оливеру на дрожащих ногах подковылял Шон, когда увидел, с каким интересом сероглазый ковыряется в набивке.
— О, да, — протянул Оливер, словно маньяк, который, спустя несколько дней, всё-таки убил свою жертву.
Мальчишка отбросил лиса в сторону и уставился на какую-то маленькую бумажку, заляпанную той самой субстанцией. Мальчику было уже плевать, что его пальцы вымазаны в крови. Руки дрожали от нетерпения, когда Оливер проделывал то же самое, что и Итан вчера.
«… даже…»
Оливер шумно и злобно вздохнул. Опять… Опять совершенно ненужное слово, которое легко можно выкинуть из предложения, и оно не поменяет свой смысл.
— Так, — за спиной Эртон-младший услышал шёпот Шона, — это всё было по-настоящему? Вся эта кровь, эти записки?
— Да, — кивнул Оливер. Наконец-то старший брат хоть чему-то поверил и осознал, что всё серьёзно.
— И то, что рассказывал тебе Джонс? Это тоже правда?
— Да, — сквозь зубы процедил Оливер, невзирая на то, что Шон поступил подло, подслушивая разговор ребят.
Шон ничего не сказал. То есть, роботы-убийцы из снов, про которых рассказывал белобрысый, тоже существуют? Это нереально! Но сейчас Эртон видел, как из, казалось бы, обычной игрушки сочится кровь, в набивке скрываются какие-то записки, смысл которых ещё не понятен Шону. Стало страшно.
Оливер через плечо глянул на старшего брата. Мальчики понимали: заснуть этой ночью они уже не смогут. Эртону-младшему придётся закрыть глаза на все ссоры и обиды, а Шону — на ту злость, которая вечно начинает сжирать всё внутри при виде младшего брата. Ребятам нужно много рассказать друг другу. Раньше Оливер знал, что рассказы о Кошмарах Шон не воспримет всерьёз, старший брат боялся признаться, где и как нашёл лиса, и кто ему в этом помог. Но теперь…
— Расскажи мне, что с этой пиццерией не так.
— Хорошо, — одобрительно кивнул Оливер.
— У меня тоже за этот месяц скопилось немало новостей, — Шон посмотрел на календарь. Двадцать пятое июня. Этот месяц проскочил очень быстро. Месяц, проведённый в страхе.
***
Итан быстро шагал по тротуару. Солнце было плотно закрыто слоями серых туч, поэтому Джонс чувствовал себя не так паршиво, как вчера, когда солнце щедро освещало улицы. Мысли мальчишки были окутаны лишь одной новостью: он выжил. Теперь Кошмары позади. Наконец-то они оставят мальчика в покое, ведь те пять ночей казались вечностью, Итан очень устал. Джонс не жалел о том, что Плюштрап не смог рассказать всей правды. Не было интересно, почему Кошмары смотрят на свою жертву с таким вполне человеческим сожалением. Лишь синяки под глазами напоминали об ужасных ночах. Всё внимание мальчишки было обращено на плюшевые копии аниматроников и записки, которые были скрыты в них. «Кошмары» и «при свете дня»… Лишь два слова, картинку было невозможно сложить по кусочкам, нужно больше. Больше информации, больше ответов на вопросы.
По бокам мелькали незнакомые дома, постепенно перерастающие в высотки, которые Итан видел один раз в жизни. После смерти лучшего друга.
Целью был плюшевый Фредди, который всё это время находился у Тома под рукой. Но, увы, тогда ребята не подозревали ни о чём, жизнь казалась беззаботной, столько всего было запланировано на это лето… Да, иногда хотелось чего-то необычного, но никто не думал, что всё зайдёт так далеко. Впредь Джонс будет осторожен со своими желаниями — чувствовал, что в какой-то момент психика просто не выдержит.
Но всё не так просто. Плюшевого медведя не оказалось в доме Браунов. Игрушка была унесена в то же место, что и её хозяин.
Как Итану не хотелось идти туда, мальчишка чувствовал, что без этого жить дальше спокойно не получится. Брауна всё равно уже не вернуть, нужно хотя бы выжить самому.
Ещё несколько минут — и Итан свернул. В центре города в это время жизнь была куда разнообразнее: возле Итана проходило множество девочек, мальчиков. Они улыбались, смеялись. А ведь где-то есть тот, кто боится, каждую ночь видит плохие сны, не может спать…
А если мальчишки не на верном пути? Если все эти записки лишь фокусы, чтобы отвлечь ребят от истины?
Итан, мотнув головой, остановился и поднял глаза на красивую арку, покрашенную в чёрный, от которой тянулись прутья замысловатого забора. Он ограждал от внешнего мира широкое поле, покрытое зелёным ковром травы, в котором переплетались корни старых деревьев, из земли выглядывали белые, аккуратные плиты. За забором тянулось огромное кладбище, где были покинуты жители города, которых когда-то не стало.
Джонс тяжело вздохнул и зашёл на территорию кладбища. Смело пошагал прямо по каменной дорожке, по краям которой располагались ивы, пряча в тени длинных веток пустые скамейки. Дальше тянулись кажущиеся бесконечными ряды одинаковых каменных табличек, лишь некоторые отличались количеством ярких цветов, аккуратно сложенных рядом. Здесь попросту можно было бы запутаться, но белобрысый прекрасно помнил, куда шагали родственники и близкие друзья семьи Браунов.
Где-то здесь была похоронена и любимая сестра Итана, но тогда он не присутствовал, да и в последующие визиты сюда тоже — было слишком тяжело после обнаружения мёртвой Агнес в кровати…
Джонс вновь тряхнул головой и, отсчитав несколько рядов от маленького деревца, которое посадили недавно, сошёл с дорожки, разглядывая бледные надписи имён на одинаковых плитах. «Сколько же детей…» — проскочила мысль. И многие из них наверняка умерли во сне из-за тех самых железных убийц…
«Том Браун», — в груди ёкнуло, когда на одном из множества надгробий Итан увидел имя своего лучшего друга. Но уже не было той грусти, той тоски, которая не отлипала от мальчика первые дни. Джонс уже привык к тем мыслям, что никогда не увидит Брауна в живую. Как ни крути, люди все одинаковы. Человек умрёт. Друзья поплачут день, два. Самые верные — несколько недель. Погорюют год, ну, может два, а потом даже не принесут цветок на могилу в дату его смерти. Им будет уже не до мёртвого. У них будут семья и дети, а умерший лишь разлагающийся труп, с которым они в молодости неплохо проводили время и плакались в жилетку. Как ни мерзко это осознавать, Итан понимал, что в этом нет его вины. Так сложилось, в человеке есть это с рождения.
Джонс присел на корточки и прошёлся пальцами по засохшим цветам. Они давно здесь лежат, но по-прежнему жутко красивы. Итан отвёл взгляд в сторону и нахмурился. Возле цветов сидел плюшевый медведь. В некоторых местах ткань немного выцвела от множества дождей, которые обрушились на город за этот месяц, но глаза так и остались живыми, радостными. До такой степени мерзкими, что их хотелось просто оторвать и вышвырнуть вон, чтобы голубая радужка не излучала этот слепой оптимизм. Но с этим нужно подождать, Фредди должен выполнить свой долг.
Итан огляделся. Людей почти не было, лишь изредка по главной дорожке проходили какие-то люди. Но они совершенно не обращали на Джонса внимание. Мальчишка медленно достал из кармана небольшие ножницы. Хоть бы никто не заметил…
«Некоторых…»
— И это всё?! — надрывным шёпотом воскликнул Джонс, отшвырнув записку в сторону, и, закрыв лицо руками, добавил: — Как же я устал от этого…
Ох, как мало ответов. Вновь какое-то ничтожное слово, которое ничего не значит. «Некоторых»? Что «некоторых»? Это может быть всё, что угодно!
Итан сунул записку в карман, встал, глянул на надпись на таблице и пулей побежал из этого места, в котором тишина ужасно давила на уши.
