***
Итан уверенно направлялся к дому своей соседки, Эммы Эванс. От злости всё лицо горело. Но на кого злился мальчишка? Он не мог понять. Ни на кого, злоба была слепая. Так всегда, когда начинаешь паниковать, осознавая, что твоя жизнь висит на ниточке и в любой момент может рухнуть в пропасть. Мальчишка оглядел дом Эммы и поморщился. Страх учит цепляться за каждую мелочь, поэтому Итан не сомневался, знал, что у него всё должно получиться. Иначе они проиграют. А Итан, как и Оливер, ненавидел проигрывать. А кто любит в этом мире это делать? Правильно, никто. А особенно — в таких опасных и вовсе не весёлых играх. Итан отворил входную дверь. Та, скрипнув, открыла вид на небольшую прихожую, в конце которой — лестница, ведущая на второй этаж. Вон там, наверху, комната Эммы. Итан вздохнул. Нужно просто подняться и попросить у Эванс игрушку. На самом деле всё так просто? Нет, не так всё. Джонс знал, что девчонки — любопытные существа, сующие свои длинные носы туда, куда не нужно. Эмма обязательно спросит, зачем Итану игрушка, что он будет с ней делать… А мальчишке что остаётся ответить? «Ох, Эмма, извини, тут такое дело… В Чике лежит записка, которую оставил там некто, убивающий детей через кошмары…» — самому Джонсу всё это до сих пор казалось бредом, фантазиями тех, кто и придумал эти дурацкие истории про Фиолетового человека… Что уж тут говорить про Эмму, которая, во-первых, ничего не знает, во-вторых, ничего не поймёт, даже если ей всё по полочкам разложить, и в-третьих, не поверит ни единому слову? Джонс тихо поднялся по лестнице. Услышав грохот тарелок на кухне, пригнулся. Видимо, родители Эванс дома. Или, по крайней мере, её мать. По немногочисленным рассказам Эммы Итан знал: её мама вечно готовит, что очень хорошо выходит. Дверь, ведущая в комнату Эммы, была приоткрыта. Итан недовольно пробурчал что-то невнятное. Он уже надеялся, что девчонки дома нет, можно спокойно стащить игрушку и незамеченным прошмыгнуть на улицу. Да, это, опять-таки, было подло, но необходимо. Не стоит вмешивать Эмму в тёмные делишки Итана и Оливера. Девочка всё-таки… Что с неё возьмёшь? Испугается и убежит. Джонс всунул голову в щель и огляделся. У окна показался силуэт Эммы, и девчонка, уловив скрип двери, обернулась. Итан тихонько поздоровался, а Эмма легонько кивнула. Мальчишка улыбнулся и зашёл. Плотно закрыв дверь, прижался к ней спиной. Итан посмотрел на Эванс, и улыбка сама собой исчезла. Видимо, настроение у Эммы вновь было не очень хорошим. Она скрестила руки на груди, пальцами щупая краешек мешковатой белой майки. Синие глаза, казалось, стали вообще чёрными, были прищурены, смотрели внимательно с каким-то подозрением, нехарактерным для этой девчонки. — Как живот? — только голос оставался тихим. — Больше не болит? — Всё хорошо, спасибо, — Итан взглядом обвёл светлую комнату. — Что хотел? — кивнув с неким недоверием, продолжила Эмма. — Небось, за плюшевой курицей пришёл? Итан застыл и, вытаращив глаза, уставился на девочку. Вот уж чего не ожидал… Может, на самом деле всё окажется куда проще, чем предполагал Джонс? — Откуда ты знаешь? — удивлённо выдал Итан. — Думаешь, я не вижу, как вы с этим… — Эмма фыркнула. — С Оливером? — Да… — рассеянно протянула Эванс, но тут же нахмурилась: — Думаешь, я не вижу, как вы носитесь туда-сюда с этими бедными плюшевыми игрушками? Я ведь рядом живу, через окно всё видно. Странные, честное слово! По вам психушка давно плачет! — А чего ты за нами смотришь? — злобно прошипел Джонс, но тут же осёкся. — Да, Эмм, ты права. Мне нужна игрушка. — Зачем? На деле всё оказалось гораздо труднее, чем ожидалось. Вот и последовало это «зачем», которого так боялся Итан. Хотя… Чего он ждал? Что Эмма просто так отдаст ему игрушку? Но всё же странно. Джонс прочитал в дневнике Эванс, сколько неприятностей принесла ей эта курица. Так почему же нельзя просто от неё избавиться, и дело с концом? — Ну… — Итан никогда ещё так не напрягал свой мозг. Придётся выкручиваться. — Чика же тебе всё равно не нужна, так какая разница? — Может быть, и не нужна… — Джонс проследил за взглядом Эммы и только теперь увидел, что игрушка нашла своё место на подоконнике. — Но ты ведь явно ничего не скрываешь, так неужели так трудно сказать, зачем тебе эти плюшевые игрушки? Коллекционируешь копии аниматроников из пиццерии? — Ага, — глупо улыбнулся Итан, надеясь, что его пронесёт. — Не держи меня за идиотку, Итан Джонс! — повысила голос Эмма. Что-то ёкнуло в груди белобрысого… «Итан Джонс», — его всегда так называла сестра, когда злилась. Ну почему? Почему нельзя обойтись без этого? Почему вечно по больному? Кровь прилила к вискам, и в голове что-то сильно громыхнуло, словно лист металла под ногой. Видимо, в мозг закралась гениальная идея, какая-то мысль зацепилась за осколок злобы, которая время от времени колола сердце. Джонс локтем подцепил ручку двери и, зацепив пяткой выступивший край, тихонько, будто ненароком приоткрыл дверь и двинулся вперёд, к окну, где сидела Чика. — Знаешь, Эмма… — медленно протянул Итан, — какая разница, зачем мне понадобилась эта игрушка? Уверен, что ты хочешь от неё избавиться. Так неужели так трудно отдать Чику мне? — Почему ты так думаешь? — На лбу у тебя написано, — Джонс повернулся спиной к окну и нащупал мягкую шерсть курицы. — Ну да ладно! Не хочешь — не надо, другую для своей «коллекции» найду… И вообще, Эмка, ты что, встала утром не с той стороны кровати? Поговори со мной о чем-нибудь. Зря пришёл, что ли? — Не называй меня Эмкой… О чём мне с тобой разговаривать? С девчонками же скучно, — огрызнулась Эванс. — Ну… — запустил пятёрню в белые волосы Итан. — Как Рид? — Нормально, — удивлённо ответила Эванс. Итан никогда не интересовался её собакой. — А где он сейчас? — Эм… Во дворе, а что? — Неважно, — Итан ухмыльнулся и бросил: — Слушай, а давай поиграем? Серьёзность Эммы всё больше стала походить на искреннее удивление. — Чего? — Поиграем, — Итан сжал голову Чики в руке и, вытащив из-за спины, показал девочке, — в догонялки? Эмма только и успела пискнуть, как Итан метнулся к приоткрытой двери и выскочил из комнаты, пулей бросившись вниз. Эмма тут же бросилась за мальчиком, который в наглую стащил у неё Чику. Джонс, хохоча, залетел на кухню. Поскользнулся на плитке, вцепился свободной рукой в косяк, но продолжил побег и заодно бросил матери Эммы короткое: — Здрасте! Миссис Эванс ничего не ответила, и Итан обогнул стол, поставив в проходе стул, что задержало Эмму — конечно, паркурщик из неё… Джонс рванул к стеклянной двери, которая вела во внутренний двор, открыл её и выскочил наружу. Эмма вновь что-то крикнула. Отодвинув стул, поспешила за Джонсом. Белобрысый, оказавшись на мягкой траве, вновь чуть не рухнул ничком — подвернул ногу, когда поскользнулся. Где же пёс? Но его искать долго не пришлось. Услышав шум, Рид сам вынырнул из кустов возле забора и подлетел к мальчишке, радостно рыкнув. — Рид, давай покажем этой курице, что такое ад! — на Итана сзади набросилась Эмма, но не успела — Джонс швырнул игрушку куда подальше, а щенок бросился за ней, мотнув коротеньким хвостиком. — Он же её порвёт! — зная игривый характер своего питомца, злобно бросила Эмма и ударила кулаком Итана по спине. Когда Рид схватил игрушку и сжал в острых зубах, Джонс лишь выдохнул, проигнорировав вполне сильный удар по спине. Он знал, что сейчас произойдёт и чувствовал, что это оставит очень яркое впечатление у Эммы. Спустя некоторое время напряжённого ожидания Рид отбросил игрушку в сторону, оставшись, видимо, вполне довольным. Эмма, оттолкнув Джонса, побежала за Чикой, и мальчик нехотя поплёлся следом. Уже воротило от этих окровавленных детских лже-игрушек. Иногда казалось, что рука в этой набивке вот-вот нащупает металлические холодные балки… — Это что, Рида?! — с ужасом воскликнула Эванс, опустившись на колени рядом с разорванной курицей. На разорванных псом местах показались тёмно-красные пятна. Девочка перевела взгляд на Рида. На острых клыках ничего не было, видимо, слизал. К Эмме приблизился Итан, и она посмотрела на него, подняв игрушку. — Что это, Итан?! Это кровь? — Джонс ничего не ответил. Молча забрал Чику, сморщившись, зацепил пальцами дырки и рванул в стороны. Послышался тихий треск порванной ткани, непонятной жидкости на животе цыплёнка стало больше. Взгляд Эммы помутнел. От обиды, от непонимания происходящего. — Это не Рида, — Итан хладнокровно разворотил Чику до конца и, достав что-то оттуда, сжал руку в кулак и запустил её в карман. — А Чики. — Что ты несёшь? — не понимала девочка. — Сегодня вечером приходишь ко мне, — прошептал Джонс, краем глаза завидев силуэт мамы Эммы. — Не появишься — твоя песенка будет спета. Но не я тебе это устрою, а кто-то другой. Поняла? — Эванс кивнула, сглотнув. — И только посмей вякнуть что-либо своим. С этими словами Джонс сунул в руки девочке вконец разорванную игрушку, заляпанную чем-то красным. Ужасно походит на кровь… Джонс быстро обогнул дом и скрылся за забором, избегая удивлённого взгляда миссис Эванс. — Что вы тут устроили? — Мы играли, — пожав плечами, бросила Эмма матери. Прижав игрушку к груди, побежала в дом, чувствуя, что страх и горечь подкатывают к горлу, обжигая лёгкие.***
Оливер услышал, как входную дверь открыли, и дёрнулся на диване, не отрывая серых глаз от разорванного грязного Фредбера. Интересно, кто это? Шон дома, родители допоздна сидят на работе. Может быть, это Итан? Эртон не видел своего друга целый день, белобрысому явиться хотя бы с какой-нибудь хорошей новостью. Оливер не прогадал. В зал заскочил его белобрысый дружок и подскочил к Эртону, который с готовностью поднялся с дивана и отбросил золотого медведя в сторону. Больше он не был нужен. Ведь люди выбрасывают упаковки от подарков, не так ли? — Короче, — с ходу начал шептать на ухо Оливеру Итан, — я вытащил записку из курицы у Эммы. — Как это у тебя выходит? — развёл руки в стороны Эртон-младший. — Неважно, — отмахнулся Джонс. — И что там? — с опаской спросил сероглазый, исподлобья посмотрев на руки Итана. Они были чистые, вымытые, не такие, как несколько часов назад. — Не смотрел, — коротко бросил Итан. — Упрятал в карман и сразу свалил. А потом пошёл домой, чтобы хотя бы руки вымыть, там родители привязались, мол, где я был. А потом я… Заснул, ага. Вроде бы у себя на пять минуточек прилёг, а уже вечер. Не представляешь, каково это — спать спокойно после этих долгих, ужасных ночей. Как встал — сразу к тебе. — А Эмме ты что сказал-то в своё оправдание? — несчастно улыбнулся Оливер. Страх новой волной прошёлся по коже. Что же там, в этой записке? Очередное слово? Очередной вопрос? — Ничего стоящего, — мотнул головой Итан и вздохнул. — Я сказал, чтоб вечером приходила ко мне, вместе как-нибудь ей всё расскажем. Ты же знаешь, что я не мастер на объяснения. — О`кей, — глубоко вдохнул Эртон. — Думаешь, она нам поверит? — Заставим, — сжал руки в кулаки Итан и хмыкнул. Оливер тихо и медленно выдохнул. Заставим… Ага, как же. Оливер прекрасно помнил, с какой неохотой он поверил в слова Итана про смерть Тома и Агнес, про Кошмаров и таинственного убийцу, которые когда-то казались пустыми россказнями слишком впечатлительного друга. Но обстоятельства распорядились иначе, и Эртону пришлось поверить, хоть это и было в какой-то степени трудно — он не знал, что значит потерять своих близкий буквально за месяц, не знал, каково это — бояться заснуть. — Ладно, тащи сюда записку и пойдём ко мне, — махнул рукой Итан и попытался улыбнуться, но лицо стало ещё несчастнее. Оливер кивнул и взлетел на второй этаж, быстро проскочил в свою комнату. Итан за ним. Пока Эртон копался на столе, который был завален многочисленным мусором и вполне нужными мелкими вещами, Итан по привычке принялся рассматривать комнату. И тут глаз зацепило то, чего Джонс никогда не замечал в комнате друга. Видимо, не обращал внимание, да и особо некогда было. Как выразилась Эмма, мальчишки вечно носятся туда-сюда с плюшевыми игрушками… Что-то лежало под кроватью, высунув на свет лампы, которая ярко освещала комнату, похоже, золотистую лапу. Итан знал, что Оливер хранит все свои игрушки, но такой у Эртона никогда не было. Джонс, не отрывая взгляда от находки, подошёл ближе и встал на четвереньки, дотронувшись до мягкой лапы. Нащупав маленькие, но достаточно острые коготки, Итан удивлённо изогнул одну бровь и вытянул игрушку на свет. Оливер услышал удивлённый вскрик Итана, сжал записку в кулаке и резко обернулся. Джонс, словно ошпаренный, вынырнул из-за кровати и протянул: — Очуметь… В руках мальчишка держал плюшевого зайца зеленоватого оттенка, который местами переходил в золотистый. Белые глазки смотрели злобно, с каким-то живым интересом; пасть была приоткрыта, откуда выглядывали короткие, на вид острые зубки. «Поиграй с Плюштрапом», — проскочило в голове. Да это же тот самый! Тот заяц, который донёс Итану про главаря Кошмаров. То есть, этот заяц реален? — Не конфетка, — начал Эртон. — Плюштрап, познакомьтесь. Страшненький, но не нужно так… — Ты не понимаешь! — перебил недовольного его реакцией друга Итан. — Я видел его во сне! Он был после каждой ночи! Плюштрап, чёрт побери! Он ещё… Джонс осёкся. Хотел рассказать про то, что поведал ему плюшевый, но вновь помешал чёртов страх за свою жизнь. Не хотелось повторить судьбу Тома, ох, как не хотелось… Будто мощный порыв ветра сбил Оливера с ног, и мальчишка шлёпнулся на стул. Ему было плевать на оборванную фразу Итана. — Во сне видел, говоришь… — Откуда он у тебя? — Нашёл в подвале, — сухо сказал Оливер, смолчав про первую встречу с демоном. Это не дело Итана. — И у меня есть подозрения, что эта игрушка тоже не такая уж простая. Знаешь, где Шон нашёл Фокси? Ни за что не поверишь… — Расскажешь всё позже, при Эмме. Кажется, я знаю, как вывести её на чистую воду. А теперь пошли ко мне, посмотрим, что значат эти записки, — Итан глянул за окно. Серые тучи приняли бардовый оттенок под влиянием уже ослабевших лучей солнца, которое, спустя некоторое время, начнёт медленно прятаться за горизонт.***
Эмма выполнила просьбу Итана, укреплённую вполне жуткими угрозами. Выполнила, хоть и с неохотой. Пришла. Трое сидели в комнате Джонса. Дверь была плотно закрыта, свет от лампы хорошо освещал даже самые дальние углы комнаты. Мало ли, что может случиться? Ребята были напуганы происходящим, но больше всего волновались Оливер и Итан. Они знали больше, они осознавали, что в опасности, чувствовали, что сидят перед носом неприятеля. Или, быть может, предстоящее так влияет на мальчишек? Нужно столько всего рассказать Эмме. Кажется, это займёт вечность. Четыре записки в хаотичном порядке были разложены на кровати перед Эммой. Совершенно не понятные слова, которые ничего не значат по отдельности. — Они тоже, — сипло спросила Эванс у Итана, — из игрушек? Джонс кивнул. Говорить не было сил. Столько ушло на Кошмаров, столько ушло на глубокие вдохи и выдохи, столько ушло на то, чтобы успокоиться… — И… что они значат? — Это мы и пытаемся узнать, — помог другу Оливер. — А откуда они в игрушках? Как вы о них узнали? Почему игрушки все в крови? Я ничего не понимаю! — дрожащим голосом тихонько протараторила девочка. — Эмм, — прокашлявшись, шёпотом начал Итан, — нам нужно многое тебе рассказать. Ты ведь… Как бы… Тоже замешана в этом. Раз уж тебе досталась Чика. Эмма лишь качнула головой. Она ничего не понимала. Это походило на ночной кошмар. Сидишь в неведении, тебе что-то говорят, а ты не в состоянии понять. А может, попросту принять. — С Чикой происходило что-то неладное, так ведь? — начал допрос Итан. — С чего ты взял? — было видно, что Эмма скрывает многое. Скрытое, скопившись внутри, тяжёлым грузом повисло там и мешает говорить громче. — Обычная игрушка. — Не противоречишь ли ты себе? — Джонс знал, что Эванс ничего не захочет рассказывать, поэтому подготовился. — Странно, но здесь ты писала совершенно другое. Джонс вытащил из-за спины тетрадь, и Эмма тихо ахнула. Она узнала свой дневник. А девочка всё гадала, куда же он делся! — Ты украл его? — Эванс нахмурилась. — Какой же ты… — Тебе придётся говорить правду, Эмма, — подал голос Эртон. — Ты же не хочешь умереть? — Нет, — мотнула головой девочка, ошарашенно глянув на Оливера. — Так, двенадцатое… Здесь ты писала про сон, в котором Тома сбил грузовик… — Джонс уставился на запись в дневнике, пытаясь заглушить очередной поток боли и горечи. — Это правда? — Да. — А ты знаешь, что это был вещий сон? — В смысле? — удивилась Эванс. — Том погиб. На завтрашний день, — коротко оповестил Оливер. Эмма испуганно посмотрела на сгорбившегося Итана. Тот часто-часто закивал белой головой, не поднимая голубых глаз. Видимо, ему вправду больно… — Я даже не знала, Итан, почему ты мне не рассказал? — Чтобы не слышать твоего голоса, наполненного сочувствием. Только хуже становится, — потёр глаза белобрысый. — Тогда ещё эта курица заговорила, — сдалась Эмма. — А вместе с ней я наткнулась на записку. Здесь про неё я не писала, просто выкинула и всё. Но слова помню прекрасно: «Смерть — это стрела, пущенная в тебя, а жизнь — мгновение, за которое она до тебя долетает»… — Кто-то будто намекал… — протянул Итан. — Ладно. Семнадцатое. Здесь тебе померещился мёртвый Рид и… Надпись на потолке, стук капель? Помнишь, я рассказывал? — Итан глянул на Оливера, а тот кивнул. — Это тоже правда? — Да. До сих пор не понимаю, что это было. — Шон рассказывал, что где-то в этих числах нашёл Фокси. С этой запиской про стук капель… — Да тут всё связано! — горько усмехнувшись, Итан вручил дневник Эмме. — Здесь не так уж всё и сложно, это просто мы тупые! Оливер качнул головой. Может быть, это и правда? Каждое событие в жизни связано с горем другого человека. Скорее всего, это намёк на что-то… — Может, нам нужно плюнуть на все разногласия и пытаться идти до конца вместе? Ты погляди, как нам намекают. Если бы ты хорошо относился к Эмме, Итан, смерть можно было бы предотвратить. Видишь? А если бы Шон нормально разговаривал с Эммой, то она, возможно, не увидела бы весь тот ужас. А если бы я со своим старшим братом был в хороших отношениях, мы бы узнали обо всём намного раньше… Вот оно. То, к чему нужно стремиться в первую очередь. Объединиться. Всё сложить вместе, не боясь, говорить только правду. Тогда мозаика сложится до конца. Итан, фыркнув, уставился на Эмму. Осознание того, что всё можно было исправить, ударило по ране с новой силой. — Так что здесь происходит? — голос Эммы зазвучал громче. Всегда становится легче, когда выговоришься. — Эмма, к тебе есть просьба. Пожалуйста, поверь просто во всё. Да, это покажется бредом, но, пожалуйста, поверь. Обещай. Эванс кивнула, и мальчишки переглянулись. Придётся начать с самого начала. С самого первого дня лета. Но это того стоит. Час понадобился, чтобы рассказать всё в подробностях. Оливер рассказал, где нашёл Плюштрапа, опять же смолчав про Друга. Итан в красках поведал, как Том был напуган, как он наткнулся на Бонни, на визитку Барри Томпсона. Про смерть лучшего друга, упомянув то, что всё здесь подстроено. Тыча в тетрадь Барри Томпсона, в подробностях описал все пять ночей, всех аниматроников. Оливер добавил, что владелец пиццерии тоже умер. Описали всё то, что случилось после: находку в Бонни, жуткий смех, кровь, первую записку. Эмма задавала вопросы, полностью погрузившись в ужасные рассказы мальчишек. Долго металась между «поверить» или «нет». Потом отвечала на многочисленные вопросы Итана и Оливера, описывая каждую мелочь, вплоть до красных глаз того, кто схватил её за плечо во сне, когда Эванс хотела помочь Тому. Страх полностью подчинил себе тела детей. Они были сгорблены, холодны, на ногах и руках время от времени показывались бугорки мурашек. Теперь все знали всё. Итан наконец узнал о том, как Шон нашёл лиса. Оливер был в курсе многочисленных похождений Итана, Эмма понимала, что смерть Агнес не случайна. Девочка проиграла. Ребята понимали, что нужно держаться вместе. Больше некому рассказать эти истории, они не должны выйти за пределы. Эртон уже пожалел, что не взял с собой Шона. Стало страшно. Как он там? Жив ли ещё? Или уже поздно? Ведь всё может случиться. Не может же враг просто сидеть и ждать. А если и может, то чего он ждёт? А теперь… Самое главное. Записки. Итан спохватился и достал из кармана последнюю, пятую.«… не отпускают…»
Ребята переглянулись и уставились на помятые и грязные записки, заляпанные кровью. Чужой? Всё возможно. — Что-то я совсем… — Джонс качнул головой. Никогда не любил составлять предложения из разбросанных слов. — Подождите… — Эмма окинула взглядом мальчиков. — Смерти зависят от игрушек. Первый был Фредди, так? — Точно, — понял Оливер и подвинул пальцем записку на первое место. — «Некоторых», — протянул белобрысый. — Теперь Бонни. Итан положил ещё одну бумажку на второе место. Пальцы дрожали. — «Некоторых Кошмары», — озвучила Эмма. — Чика. Девочка подтолкнула очередную записку к остальным двум. — «Некоторых Кошмары не отпускают», — прочла Эмма, и ребята переглянулись. Даже не законченная фраза вселяла дикий ужас. — Дальше был Фокси, — Эртон поставил четвёртую записку на законное место. — «Некоторых Кошмары не отпускают даже»… — «Некоторых Кошмары не отпускают даже при свете дня», — закончил Итан и подтвердил написанное последней бумажкой. — Подчерк такой же, дрянь… — В смысле? — Я вам рассказывал, что на каждой ночи кто-то оставлял различные записи на стенах, потолке. Подчерк такой же, как и здесь. — То есть, тот, кто преследует нас, и тот, кто заправляет этими Кошмарами, один и тот же человек? — спросил Оливер. — Сомневаюсь, что это человек, — хмыкнула Эмма. — А что это должно нам дать ещё? Эта фраза определённо что-то значит, — не унимался Эртон. — А ты посмотри на нас. Мы живём в постоянном страхе, — процедил сквозь зубы Джонс. — Иногда мне кажется, что всё это — просто плохой сон, и мечтаю проснуться. — Согласна, — коротко сказала Эванс. Оливер лишь вздохнул. — Но должно же быть что-то ещё, — Эртон взял первую записку в руки и перевернул. — Ой… Эмма и Итан удивлённо уставились на сероглазого. Тот молча положил бумажку вниз словом. То же самое проделал с остальными записками. Ещё одна волна мурашек прошлась по спинам ребят. — Чёрт, — ругнулся Итан. На обратной стороне через слой бурой жидкости показался корявый рисунок. Настолько бледный, что его сразу и не заметишь. Силуэт человека, обведённый бледными фиолетовыми штрихами. Высокий, худой. Широко раскрытые красные глаза смотрят озлобленно и упрямо; худые плечи гордо расправлены; одна рука спрятана за спиной, а вторая сжата в кулак, пряча когти; острые зубы в гадкой ухмылке так и мечтают перегрызть горло. — Я видела эти глаза во сне. Красные, с вытянутым зрачком, — нарушила тишину Эмма. — Мне про него Плюштрап рассказывал, — уже было невозможно держать это в себе. — Красные глаза, клыки, когти… И всё фиолетовое, чёрт побери, всё… Фиолетовый человек… Фразы друзей доходили до ушей Оливера тихими обрывками, которые не имели смысла. Мальчика словно парализовало. Оливер, будто охваченный огнём, вскочил с кровати. Ноги подкосились, всё помутнело, и мальчик опёрся о стену дрожащей рукой. — Всё нормально? — вскинул брови Итан. — Да, всё хорошо, — смотря перед собой, Эртон нервно хихикнул. — Я, пожалуй, домой пойду, а то поздно уже, там Шон один, в доме, где я… — мальчишка запнулся. Он знал, кто отравляет им жизнь. — Ладно, пока… — протянула Эванс, и Оливер, шатаясь, вышел из комнаты и сломя голову выскочил из дома. Солнце почти зашло за горизонт, лучи уже не могли пробиться сквозь густые тучи, и тьма накрыла город. Эртон бежал домой, сталкиваясь с прохожими. Перед глазами мелькала довольная улыбка Фиолетового человека, которая уже не казалась ласковой. — Гадюка, какая ж ты гадюка, — процедил сквозь зубы Оливер, открыв дверь в дом, где царила тишина. Мальчик знал, что здесь, в его доме, находится тот, с кем нужно расправиться как можно быстрее.