— Наслаждайтесь сном. Потому что, когда вы проснётесь, начнутся настоящие кошмары.
На потрескавшейся плитке показалась тёмная тень, и дети подняли глаза. Возле входа в пиццерию стоял мужчина, опёршись плечом о бетонную стену. «Фиолетовый человек», — проскочило в голове у каждого. Стало жутко при виде настоящего врага. Мужчина склонил голову набок, улыбнулся и заложил фиолетовые руки за спину, сцепив худые пальцы в замок. Шон перевёл взгляд в сторону. Только теперь, в красноватом свете, он заметил чёрные кривые линии на стенах. Но они казались ненастоящими, каким-то призрачными. Как и это небо, как и это здание, из которого хотелось просто выбежать сломя голову. Эртон тряхнул головой. Всё плыло перед глазами, мальчику никогда не было так плохо. Да и белобрысому, похоже, не так уж и сладко. Итан побледнел ещё сильнее, на висках показался холодный пот. Хотелось просто… поспать. — Фиолетовый человек, — выдохнул Оливер, не отрывая взгляда от демона. Даже в такой опасной обстановке хотелось закрыть глаза и отдохнуть. Искусственная слабость навалилась на плечи. — Эта пиццерия сейчас развалится, — пробормотал себе под нос Шон. Ему не давали покоя странные трещины. — Это здание прочнее, чем кажется, — на удивление спокойно проговорил неприятель ребят. Голос тихий и охрипший. Фиолетовый человек сутулый, худой. Видимо, именно из-за своей худобы он кажется каким-то слабым. Но поза Друга показывала совершенно обратное — власть и уверенность в себе. Руки, спрятанные за спиной, не защищают ни лицо, ни грудь, ни живот — места, в которые ударить легче всего и выгоднее. Демон не боится. Ребятам бы такую уверенность. Ведь они даже не знают, зачем пришли сюда. — Всю жизнь были врозь, недолюбливали друг друга, а теперь пришли сами, вместе. Должен сказать, жалкое зрелище. — Чего ты хочешь? — буквально сдавленный удивлёнными взглядами друзей, спросил Оливер. — А, Друг? Друг? Итан нахмурился и пихнул Шона в бок. Старший брат друга легонько кивнул. Джонс мотнул головой. Всё это время Оливер знал того, кто надломал жизнь Итана? Откуда? Похоже, придётся оставаться в неведении. Наверняка мальчикам больше не удастся спокойно поговорить. Даже произнести хоть слово… — А Вы как думаете, месье? — совершенно не торопясь, хрипло проговорил демон и самодовольно хмыкнул. Эртон-младший промолчал. Не было сил вслух произнести слово «убить». Ведь проблемы всегда нужно устранять, чтобы они не мешали идти дальше, минуя трупы убитых во сне детей. Марионетка переводила взгляд то на одного ребёнка, то на другого. Сейчас они стояли буквально на грани между добром и злом. Кукла и представить не могла, чем вся эта встреча может закончиться. Победой? Смертью? Или чем похуже? Марионетка вздохнула. Ей эти дети напоминали аниматроников. Такие же смелые и сильные. Роботы тоже жаждали справедливости. Но их сломали. За пять лет от тех добрых и жизнерадостных детей ничего не осталось. Они теперь толком и друзьями друг друга назвать не могут. Так, просто знакомые с одинаковой проблемой. — Я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос, — после долгого молчания сквозь острые зубы процедил Фиолетовый человек. — Очень важный вопрос. На кой чёрт вам это? — Что именно? — самым разговорчивым оказался Оливер. Остальные молчали, подавленные внезапно навалившейся усталостью. — Мешать мне, — перестав улыбаться, Друг повысил голос и шагнул вперёд. Под ногами тихо треснуло битое стекло. От этого звука у Эммы всё внутри сжалось. Девочка сделала шаг назад, ближе к Марионетке. Странно, но от неё исходило некое тепло, хоть она просто… кукла? Сейчас это звучало странно. Марионетка дышит, двигается, разговаривает, чувствует страх. Эванс знала, что эта кукла особенная; знала, что пиццерия не такая, как остальные. Она всегда манила к себе и одновременно пугала. — Мы не хотим, чтобы другие дети страдали, — уверенно сказал Эртон-младший. — Другие дети? Не страдали? — наигранно удивившись, переспросил Фиолетовый человек. — Да вы ангелки, как посмотрю. Но мне кажется, что вы просто хотите спасти свои собственные шкуры и ничего более. Оливер в замешательстве раскрыл рот, но слова не хотели вылезать за пределы горла. Дети переглянулись. В словах демона была доля правды. Ребята хотели, чтобы это всё закончилось только потому, что осознали: они зашли слишком далеко в этой игре. Иногда хотелось вернуть всё назад. Но не только мысли о скорой погибели посещали товарищей по беде. Они многое скрывали друг от друга. Итан, потеряв родную сестру и лучшего друга, на которых всегда можно было положиться, всем телом окончательно прочувствовал свою цель — отомстить. Забрать у убийцы самое дорогое, заставить ощутить то давление на собственной шкуре. Эмма хотела доказать мальчишкам, что она вовсе не пустое место. Хотелось хоть капли уважения хотя бы со стороны белобрысого соседа. Шон желал, чтобы все поняли: он лидер в любой компании. Желал, чтобы даже белобрысый, который некоторое время назад не мог сдержать свою злость, намотал это себе на ус. Оливер же жаждал доказать, что он тоже часть этого мира, хоть и не такая значимая, как хотелось бы. Жаждал хоть раз почувствовать себя особенным. В мечтах ребят нет ничего сверхъестественного. Но одна вещь всё же пугала — слова Эртона-младшего о страданиях других детей — просто очередные слова, пущенные на ветер. Демон усмехнулся. Какие же эгоисты… Пришли вместе, держась за ручки, а на самом деле думают лишь о том, как бы поудобнее сбежать от своих недостатков. Но это всё напрасно — идеальных не бывает. — Не слышу ответа, — чуть заметно ухмыльнулся Фиолетовый человек. — Ты… — осипшим голосом выдавил Оливер. —… не прав, — продолжила мысль мальчика Эмма. — Не прав. — Ну-ну, — недоверчиво прищурился Друг и покосился на Эмму. — Своим поведением ты доказываешь абсолютно обратное, — широко улыбнулся. — Кстати, как твоя собачка? Живая ещё? От такого у Эванс внутри всё сжалось, по телу прошёлся холод, в горле мигом пересохло. Перед глазами вновь появилась картина вспоротого Рида. Теперь Эмма поняла, что этому виной она сама. Эванс и не подозревала, что после прикосновения к плюшевой игрушке её жизнь больше не будет протекать гладко и спокойно. И игра воображения, которая показала девчонке труп питомца — тоже её вина. Эмме стало паршиво из-за самой себя. Больше всего на свете она боялась причинить вред близким собственными руками. — Ты получил ответ на свой вопрос, — от женского голоса сзади передёрнуло так же сильно, как и от мужского. — О да, точно, — недовольно протянул демон, прищёлкнув языком. — Увлёкся, совсем про Вас забыл, извиняйте. — И что теперь? — Марионетка обогнула детей и остановилась впереди. Ребята видели, как тяжело дышит кукла. Похоже, каждый вдох причиняет ей боль. От таких мыслей стало не по себе. — Убьёшь их? Я не позволю. Я не хочу совершить ещё одну ошибку, которая вновь погубит немало людей. — Живём в первый раз, нам свойственно ошибаться, — проговорил без энтузиазма Друг и скрестил руки на груди. — Да и что ты выставляешь меня перед этими чудными детишками настоящим деспотом? — Ты убил мою сестру, — дрожа от злости, отозвался Джонс. — Ты убил моего лучшего друга, ты убил владельца пиццерии, который смог бы ответить на все наши вопросы, ты сломал десятки детских жизней, ты отравляешь её нам с самого первого дня лета. На правду не обижаются! — Так, значит? — голос врага стал тише. — А не находишь ли ты, что именно вы всему виной? — Друг двинулся в сторону, проводя когтями по холодному бетону стен. Только теперь четвёрка заметила, что на улице пошёл настоящий ливень. — Я запугивал Тома, чтобы тот всё бросил, но он продолжал. В ту пятницу я столкнул Брауна под колёса грузовика, всё ещё надеясь, что ты, Итан, отступишь, но нет… Я прикончил Томпсона, чтобы вы сдались, но вы продолжили лезть под ноги, словно черви во время дождя! — последнее предложение Фиолетовый человек выкрикнул, и эхо прошлось по коридорам здания, растворяясь в тёмных углах. — Эта наивность уродует всех и прибавляет немало проблем! Кошмары, будучи аниматрониками, потеряли всё. А ведь пять лет назад, когда я был никем, мне легко можно было всадить когти между рёбер! Но кому нужен пистолет для убийства, когда есть слова? Я довёл их до решения отказаться от свободы из-за страха. Благодаря этому чувству с людьми можно делать всё, что хочешь. И эти убитые дети не исключение. — Аниматроники? — как любительница ужастиков и жутких легенд, несмело отозвалась Эмма. — Убитые дети? Это правда? — Правда, мадемуазель, — прикрыв глаза, кивнул Фиолетовый человек. — Владелец пиццерии легко всё заделал под жалкие легенды, но спустя столько лет всё наконец-то всплыло наружу. Да, Марионетка? И я, и ты хотели этого. Чтобы всё раскрылось, и мы наконец-то смогли бы выдохнуть легко, прочувствовать свободу. Кукла лишь отвела взгляд в сторону. — Вы знакомы? — спросил Оливер и удивлённо посмотрел на Марионетку. — Уже давно, — опередив свою знакомую, ответил демон. — Только вот наблюдать пристальнее за ней я стал лишь тогда, когда Марионетка начудила с убитыми детьми. — Я хотела помочь. — Помочь? — нахмурился Друг. — Видишь, к чему это привело? А я ведь говорил, что сладких плодов это не принесёт. Десятки охранников, теперь дети. Сначала ты использовала аниматроников, теперь это делаю я, и осознание этого делает убитым детям ещё больнее. А ведь ты хотела помочь… Как видишь, свет не всегда несёт добро. Оно способно исковеркать жизни множества, пока зло сидит в стороне. — По крайней мере, моё существование не зависит от эмоций этих аниматроников. — Что? — лицо демона удивлённо вытянулось. — Не заметил, до чего дошёл? — хмыкнула Марионетка. — Ты настолько привык к этой ненависти со стороны роботов, что без очередной дозы и дня протянуть не можешь. Ты зависим от них. — Ошибаешься, — шикнул демон и злобно сузил глаза. — Ты зависишь от Кошмаров, — констатировала кукла. — Теперь я понимаю, как покончить с тобой. Друг промолчал, уставившись на Марионетку. Она ударила в слабое место. А Оливер всё голову ломал, каково оно. Получается, единственный способ победить, это?.. — Нужно просто исполнить мечту детей, запертых в роботах, — озвучила незаконченную мысль Эртона-младшего кукла. — Хочешь, чтобы я доказал, что могу обойтись и без Кошмаров? — у Оливера мурашки пошли по коже, когда он уловил тихую дрожь в голосе Фиолетового человека. — Просто ответь на вопрос, — отмахнулась кукла и дрожащим голосом добавила. — Я уверена, что ты сможешь это сделать. — Впрочем, — нехотя отозвался Друг. Ему уже давно хотелось покончить с этим всем. — Валяй. Ребята пристально следили, как вверх и вниз двигаются узкие плечи Марионетки, ждали. Они уже догадывались, каким будет вопрос. — Ты убьёшь их? — озвучила кукла. Странно, почему ей так хотелось добиться точного ответа на этот вопрос. — Да какая же?.. — отвернулся демон. — Ответь! — раздражённо перебила Фиолетового человека Марионетка. — Раньше я не хотел уничтожать проблемы на корню, надеясь, что они, пораскинув мозгами, исчезнут сами, — холодно улыбнулся Друг, но потом с серьёзным выражением лица продолжил: — Потом я подумал на эту тему. Каждый день, в среднем, на планете умирает сто шестьдесят тысяч человек. Каждый день. Никому дела нет. Но стоит разбиться автобусу или самолёту — все теряют голову и впадают в отчаяние. Размеры трагедии для людей зависят от её плотности. Сто человек умерло в одной точке: горе, ужас, траур. Сто шестьдесят тысяч трупов размазано по планете: всем плевать. Есть четвёрка людей, нет четвёрки — всем будет всё равно, не так ли? Это ведь ничто по сравнению с сотней людей под обломками самолёта? По спинам ребят прошёлся холод. Все надежды рухнули в небытие. Единственным существом, на которого дети полагались, была Марионетка. Но кукла даже усилий не прикладывает, чтобы как-то противостоять Фиолетовому человеку. Похоже, устала бороться. Да и не хочет, потому что знает: всё равно проиграет. Ведь она слабая, убитая морально, униженная. А в чём может помочь кучка подростков? Ребята синхронно сделали шаг назад. Похоже, это конец. Логическое завершение четырёх жизней. Тела вынесут из заброшенного здания, и никто не узнает настоящей причины смерти четырёх детей. Что же, они пытались. Но не получилось. Живём в первый раз, всем свойственно ошибаться. Шон глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Никогда он не хотел такого. Боялся смерти. Было ощущение, что сейчас его закопают заживо. Мальчик боялся такого конца. — Ребята, я вам ничего не сделал бы, не будь я у самой цели. Да вот так сложилось… Ничего личного. Я почти добился своего, да вот четыре чёрные точки мешают мне, — улыбнулся Друг. Голос дрожал уже не от замешательства, а от радости. — Но их легко можно стереть плохим сном. — Кошмарами нас уже не возьмёшь! — выкрикнул Джонс, пытаясь подавить страх внутри. — Кошмары бывают разными, — хохотнул Фиолетовый человек. — Не только какие-то там аниматроники в доме. Я могу создать что-то более прекрасное! Могу добавить чёрной краски и создать тьму, собственными руками вырыть яму глубиной в шесть футов, построить дом, восстановить эту пиццерию одним махом руки, — демон резко махнул рукой. — Приятный сон — холст, эти костлявые руки — кисти. Достаточно собрать все мои мысли, которые испугали бы самого жестокого убийцу, в кучу и пометить своё творение багровым небом — жутким и одновременно прекрасным! Я вижу, чего вы боитесь, и ваши страхи играют против вас! — Друг повысил голос. — Хотите побыть героями?! Хотите спасти жалких детей во всём мире?! Так докажите мне, что цените жизнь, потому что я начал сомневаться в этом, наблюдая за вашими попытками добраться до истины! Докажите, что хотите жить! — Пока мы вместе!.. — вновь побагровел Итан. — Вместе?! — грубый голос демона растворялся в шуме дождя. — А кто сказал, что вы будете вместе? Я хочу посмотреть на вас в отдельности! — Да ты больной! — взорвалась Марионетка и ринулась к Фиолетовому человеку. Демон лишь рассмеялся, и на стене показалась его тень, лишённая всего светлого. Кукла остановилась и нервно принялась проходиться взглядом по бетону. — Мадемуазель, Вы ведь знаете, как трудно в одиночестве! — вынырнул из-за остатков штор неопределённого цвета на бывшей сцене Друг. — Держать всё в себе, сидеть, грызя ногти, потому что мысли начинают съедать твой мозг! Убив месье Брауна, я не смог остановиться! С твоими детишками, которые хотят остановить меня, всё будет нормально, они просто заснут! Усталость ребят, как по команде, сменилась невыносимой головной болью, и ноги подкосились. Всё, конец. Наверное, умирать не так уж и больно. Марионетка вскрикнула, когда ребята — один за другим — рухнули на разбитый мокрый кафель. — Что ты сделал?! — Убил, — Фиолетовый человек глупо улыбнулся. — Опять. Кукла вгляделась в детей. Нет, она не верила! Она не могла вновь опоздать! — Они дышат, — уже спокойнее произнесла Марионетка. — О, — рассеянно выдал Друг, тоже понизив голос. — Видимо, видят последний сон перед смертью, — снова расхохотался. — Плохой сон, — злобно просипела кукла. — Хороший сон, отличный сон, мадемуазель, — округлил глаза Фиолетовый человек, в которых застыло абсолютное безумие. Кукла знала, что именно его демон скрывает многое время. — Я не верю тебе. — Это единственное, что Вы можете делать. — Я помогу им, — твёрдо сказала Марионетка. — Проникла в Кошмар, проникну и в их головы. Друг раскрыл было рот, но не застал куклу в зале, нахмурился. Вновь сбежала, дрянной кусок пластмассы. — Дьявол! — в сердцах выкрикнул Фиолетовый человек. — Они ведь просто… — ухмыльнулся и скрестил указательный и средний пальцы за спиной, — спят.***
Итан резко сел, провел рукой по поверхности, на которой сидел. Гладкая и холодная. Это точно не потрескавшаяся плитка заброшенной пиццерии. Мальчик открыл глаза. Перед ними стояла густая, плотная темнота, в которой не было слышно ничего, кроме бешеных стуков сердца Джонса. Белобрысый поднялся с пола. Ноги дрожали. В темноте было пусто. Итан огляделся. Страх сухим комком застрял в горле. Мальчик боялся. Он понял, что стоит один в темноте, которой Джонс остерегался с самого раннего детства. Мальчишка обернулся и испуганно охнул. Сзади стояло зеркало, в котором отражался мальчик в такой же как и Итан одежде с маской фиолетового зайца на лице. Джонс понял, что этот мальчишка — он сам. Итан коснулся своего лица и почувствовал холодную пластмассу.***
Эмма, почувствовав под собой мягкий матрас, нехотя разлепила глаза. И тут же взвизгнула, вскочив с, как она поняла, кровати. Под ногами протяжно заскрипели половицы. Девчонка огляделась. Помещение напоминало её комнату. Кровать, стол и знакомое ей зеркало в виде цветка. Но всё было таким, будто дом был заброшен многие годы. Обои давным-давно выцвели, по ним змеились жёлтые полоски и пятна из-за влаги. Ковёр под ногами облез, превратился в простую половую тряпку. Потолок был серый, испещрённый трещинами, кое-где на полу валялись куски штукатурки. По углам расползались трещины. Мебель покрыта слоем пыли и паутины, от которой становилось противно. Одно-единственное окно было забито досками, в комнате царил сумрак. Эмма на дрожащих ногах аккуратно подошла к зеркалу и охнула, коснувшись своего лица. Пластмассовая маска Чики застыла на лице.***
Шон сморщился и приоткрыл глаза, устремив взгляд в потолок. Под телом ощущалось колючее покрывало. Какое же знакомое… Эртон сел на кровати. Его комната. В окна заглядывали лучи тёплого солнца, освещая зелёные обои, стол, шкаф напротив кровати. Мальчик озадаченно уставился на свои руки. Неужели, всё это оказалось сном? Но в голову тут же закрались сомнения. Шон сидел в тёплой толстовке, где лежал тот самый перочинный нож, кроссовки, заляпанные грязью, были на ногах. А ведь зеленоглазый всегда снимал их перед входом в дом — мама любила чистоту в доме. Что-то здесь не то… Шон поднялся на ватных ногах, приоткрыл дверь и осторожно выглянул в коридор. Всё, как обычно. Мальчик мельком глянул на комнату своего брата. Дверь была распахнута. И тишина. Эртон вышел в коридор. Где-то на первом этаже послышался шёпот. Шон хотел было спуститься, но тут же остановился, дотронулся до лица. Руки нащупали вытянутую лисью морду из пластика.***
Оливер дёрнулся, заслышав смех сотни детских голосов. В нос ударил запах еды, яркий свет множества ламп на мгновение ослепил мальчика. Эртон потёр глаза и сел. Открыв их, удивлённо осмотрелся. Пиццерия. Такая, какой была пять лет назад, до того самого пожара. Везде шары, вверху плакат с надписью «С Днём рождения!» Что бы это всё значило? Кругом были какие-то незнакомые дети в масках животных. Оливер мотнул головой, заметив, что на нём тоже есть маска какого-то животного жёлтого цвета. Мальчишка поднялся с мягкого дивана. Это точно не реальность. Этого ведь быть не может! Вон стоят родители Оливера, какие-то знакомые им семьи, дети. Все смеются, веселятся… Эртон-младший двинулся по главному залу. На сцене стоял золотой медведь, уже готовый к выступлению. «Фредбер…» — проскочило в голове мальчика. Больше всего он не любил этого аниматроника. К счастью, он находился в рабочем состоянии очень редко. Медведь что-то говорил, но Оливер не слушал. Всё его внимание было приковано к мужчине в фиолетовой форме, который стоял в стороне. Уж очень он напоминал Друга… Эртон было двинулся к охраннику, но заслышал у себя за спиной до боли знакомый голос: — Хей, братец, с праздником! Оливер застыл, боясь обернуться. Он понял: день рождения был у него.