Кошмар поневоле

— И наступает час, когда тебе хочется уничтожить то, что ты любишь. Чтобы оно тебя больше не мучило.

Эмма опустила взгляд чуть ниже и удивлённо охнула. На боку майка девочки была порвана, словно кто-то с пугающей злостью несколько раз провёл по ней чем-то острым. По коже прошли мурашки, когда Эванс почувствовала, что под майкой на этих местах по коже стекают тёплые капли. Эмма и не сомневалась, что это кровь. Её кровь. Но почему такая крупная рана совсем не болит и не приносит девочке никакого вреда? Эванс поморщилась и опасливо вздохнула. Нет, ничего не болело. Всё было в тумане, словно во сне. Но где она? Девочка ещё раз оглянула комнату. Знакомые узоры на выцветших обоях, на облезлом ковре, пыльное зеркало — всё словно говорило: да, это её комната. Но в каком состоянии! Словно в ней не жили лет десять так точно! Что вообще произошло, пока Эмма была в пиццерии? Неужели, она провела там так много времени? Эванс, что, всё-таки умерла? Её убили? И остальных тоже? Так выглядит смерть? Эмма судорожно вздохнула. Как много вопросов… Видимо, придётся смириться, что на них никто не ответит. Она ведь теперь… одна. «Докажите, что хотите жить!» — пронеслось в голове. К чему же тогда эта фраза, если Фиолетовый человек их всё равно прикончил? Как доказывать, что доказывать? Зачем, в чём смысл? Эмма тряхнула головой. Многочисленные мысли в голове медленно начали перерастать в панику и просто животный ужас. Девочка была настолько озадачена, что забыла про маску курицы-аниматроника на лице. Эванс думала лишь о том, что делать дальше. А что?.. Она не знала, в голове было пусто, мощный поток мыслей о смерти невозможно было взять под контроль. Странно, смерть по словам взрослых выглядела совершенно по-другому. Эмма всегда интересовалась, что же происходит с человеком после того, как он умирает. Одни говорили о каком-то тёмном туннеле, другие — о вечном сне, но о том, что сейчас происходило с девочкой, не говорил никто. Хотя, всё равно ни один живой человек не знает правды. Может, жизнь после смерти выглядит как раз так. Но Эмма чувствовала, что здесь что-то определённо не так. Что-то мешало ей полностью удостовериться в том, что она погибла. Эванс глянула на тумбочку возле зеркала. Там лежала стопка её многочисленных не совсем удачных работ. Но лист, лежащий наверху, привлёк внимание девочки. «Некоторых Кошмары не оставляют даже при свете дня»… Эмма вспомнила записку, которую сложили ребята. На обратной стороне был нарисован Фиолетовый человек. Точно такой же рисунок лежал сейчас на тумбочке. Эванс передёрнула плечами и взяла лист бумаги в руки, которые, словно по команде, похолодели, и пальцы задрожали. Эмму пробрал холод от одних красных глаз, которые, казалось, через бумагу следили за ней. Скрипнув, приоткрылась дверь, и девочка припала к треснутой стене. Где-то там, в стороне, послышался утробный рык. Эмма сузила синие глаза. Похоже на Рида… Это и вправду он? Но почему же? Эванс тихонько чертыхнулась, голова закружилась от странных мыслей. Нет, девчонка не умерла. Она спит и видит сон. Но судя по внешнему виду комнаты, это просто кошмар… Или же нет? Не просто кошмар? Ведь рисунок Фиолетового человека навряд ли валяется здесь просто так. Видимо, ещё не всё закончилось. Эмма прислушалась — тишина. Мёртвая тишина, которая сопровождает девочку уже многое время. Эванс аккуратно, чтобы пол под ногами не скрипел, подошла к двери. Открыла её. Темнота полностью поглотила ветхую лестницу и весь первый этаж. Эмма медленно спустилась по ней вниз, всё время ожидая, что трухлявые деревянные ступени её не выдержат. Спрыгнула с последней и бросилась к входной двери, но та оказалась закрытой. Что это ещё за шутки? Вдруг со стороны спальни родителей послышался испуганный крик. Что-то чуть слышно хрустнуло, и всё затихло. — Мам? — подала голос Эванс. — Пап? Никто не ответил, и Эмма не на шутку испугалась. Бросилась по лестнице на второй этаж, в спальню родителей. Распахнула дверь и застыла. Сердце, громко стукнув, замерло и задрожало в груди. Белое постельное бельё было просто залито кровью. Эмма не знала, что там. Что-то двинулось в кровати, и Эванс подбежала к ней, скованная ужасом. Сбросила одеяло на пол и сморщилась, уловив трупный запах. Девочка не верила своим глазам. Она была не в силах поверить. «Я могу создать нечто более прекрасное!» — говорил демон. Теперь девочка поняла, как выглядит настоящее месиво из людей. В крови, которая уже расползалась по полу, она смогла различить лица. Исцарапанные, изувеченные. И одновременно прекрасные… Странно, но сейчас Эмма не чувствовала ничего, лишь внимательно вглядывалась в лица мёртвых. Кровь, стекающая по щекам женщины, на коже превращалась в чарующие узоры. Она улыбалась. Вся кровь, свежая и тёплая, словно собиралась воедино, рисовала орнаменты на розоватой простыне. Кожа на руках и ногах была исцарапана, изувечена острыми лезвиями. Пальцы оторваны, разорваны на мелкие кусочки. Животы вспороты, словно из них вытащил всё содержимое голодный волк. Или безумец, которому нравится красный цвет и тепло крови на пальцах. На стене рядом с кроватью размашистым почерком было написано: «Ничего, найдёшь себе других родителей». Только сейчас до Эммы дошло, что это её родители. Изуродованные. Мёртвые. Эванс отпрянула, закрыла лицо руками, чтобы не видеть лужи крови. И заплакала. Когда-то давно Эмма упала с велосипеда и поранила ногу. Тогда она тоже плакала и думала, что теперь знает, каково это — ощущать боль. Тогда девочка ошиблась. Сейчас, именно сейчас она заливалась слезами, которые были полны невыносимой боли, горечи. Она потеряла их… Тех людей, которые берегли её с самого рождения. Но Эмма не смогла защитить своих родителей. — Господи, зачем?! — закричала девочка. — Что ты хочешь от меня, чёрт побери?! Эванс запрокинула голову, с досадой вздохнула. Теперь каждый вдох причинял ей ужасную боль. Душа треснула, заболела. Эмма замотала головой, твердя себе под нос одно лишь слово: «Сон». Это просто кошмар, который быстро забудется. Но нет. Фиолетовый человек не отпустит Эмму просто так. Да, каждый ребёнок боится потерять своих родителей. А что ещё хуже — лишиться всего. Эмма не могла видеть трупы своих родителей, поэтому лишь глядела на лужу крови на полу. Капли с глухим стуком, сверкая в красном свете, падали и скрывались где-то в щелях между прогнившими досками. Девочка почувствовала угрызения совести. Ведь в Кошмаре, когда аниматроники убивали ребёнка, он погибал и в реальности. Похоже, сны, созданные Фиолетовым человеком, переплетаются с реальностью и оставляют на ней свои отпечатки. Так что же? «Неужели, мои родители?..» — Эванс тряхнула головой. И всё из-за неё! Зачем она связалась с этими мальчишками? Пошла вместе с ними? Подобрала ту игрушку? Девочка услышала чуть слышный шорох и подняла взгляд выше. На окне, где стекло было выбито, сидел ворон и внимательно смотрел на Эванс. Ей стало не по себе. Глаза птицы пугали. Взгляд был слишком цепок для обычной вороны. Птица кивнула Эванс, словно старой знакомой, и только теперь она заметила, что глаза у ворона были красные. Такие же, как и небо. Эмма поднялась с колен, и птица живо улетела. Шаги где-то за пределами комнаты. Стук когтей о пол. Эмма могла узнать эти шаги из тысячи посторонних звуков. Так ходят собаки. Так неспешно, гордо запрокинув голову, ходит только собака Эммы. Хоть бы этот щенок был цел… Эванс вздохнула, чтобы успокоиться и угомонить радостно трепещущее сердце. Но радость длилась недолго. На распахнутой двери в красном мрачном свете показалась тень какого-то чудовища на четырёх мощных лапах. В приоткрытой пасти ясно прорисовывалась тень острых клыков. Это могло быть всем, чем угодно, но никак не Ридом. Эмма испуганно ойкнула и подалась назад. Как показала тень на двери, незнакомый зверь замер. Девочка краем глаза уловила, как надпись на стене меняется. «Каждый твой вдох способен изуродовать реальность». Так Эванс права? В этом проклятом сне всё влияет на реальность? Тень дёрнулась, незнакомец начал приближаться. Эмма лихорадочно оглядела комнату и не нашла ничего лучшего, как залезть в старый шкаф, который вечно таскали за собой родители девчонки, когда переезжали. Говорили, что свои вещи складывала туда ещё прабабушка Эммы, но она этому мало верила. А колесили по штатам Эвансы очень часто. И вечно Эмме приходилось искать новых друзей, а их заменой служил именно Рид. Только Эмма дрожащими руками тихонько закрыла дверцы, в комнату залетело то, чего она остерегалась. Эмма оставила небольшую щель, принялась вглядываться в сумрак, который царил комнате. Девочка уловила тяжёлое дыхание и сама перестала дышать. Сейчас казалось, что даже стуки сердца издают слишком много шума. С шкафом поровнялась огромная собака, строением напоминающая свирепого волкодава, который с радостью задерёт даже самого ловкого лесного зверя на охоте, и Эмма в ужасе прикрыла рот, но пальцами наткнулась на холодную маску. В чёрной шерсти с рыжими подпалинами на боках, которая спутанными клочьями покрывала громоздкое, грозное тело, Эмма уловила что-то знакомое. Показалось, что запах крови стал сильнее, несмотря на открытое окно. Шерсть на мощных лапах и раскрытая пасть были в крови. Эмма подумала: неужто этот зверь убил её родителей? Эванс удивлённо уставилась на пса. Одна черта во внешности собаки довела девочку до мурашек. Ошейник на мощной шее… Ошейник, на котором когда-то Эмма собственными руками умудрилась вышить красными нитками надпись: «Рид». Эмма отпала от дверцы и замотала головой. Это не мог быть её Ридик, просто не мог! Но рыжие пятна и ошейник говорили обратное! Неужели, собака Эммы превратила её родителей в кровавое месиво? Но это невозможно! Почему? Эванс мельком глянула в глаза пса и поняла. В покрасневших, маленьких глазках не было ничего, кроме жуткой злости. Похоже, этот Рид желает прикончить и собственную хозяйку. Но раз здесь всё пересекается с реальностью, то Эмма погибнет и на самом деле? Но не сидеть же здесь просто так! Нужно выбираться! Тем временем Рид повёл носом и, не учуяв ничего примечательного, ринулся к выходу. Именно сейчас Эмма поблагодарила судьбу за этот густой, мерзкий запах крови. Что же Фиолетовый человек сделал с Ридиком? Добрый щенок был лучшим другом для Эванс, а теперь он забрал и его. Всё забрал! Эмма не решилась выйти. Ноги словно онемели, руки не слушались. Может быть, вылезти через окно? Или всё же слишком высоко? А ведь комната на втором этаже была единственной, где окно было открыто. Эванс тихо вылезла из шкафа и охнула. И здесь окно, словно чудом, оказалось закрыто толстыми досками. Что же здесь происходит? Что это за сон?! Как теперь выбраться из этого дома, который в мгновение стал настоящей камерой пыток? Странно, но почему-то всё тело ныло. Словно душевная боль переросла в физическую. Это невозможно, но кто знает, что здесь вообще имеет место быть? Девочка прислушалась. Тихо… Даже шагов лже-Рида не было слышно. Но где он? Нужно быть предельно внимательной. Ведь Эмма не хотела причинить вред своей собаке, пусть даже и в такой ситуации. Эванс выглянула в коридор. В нескольких шагах — лестница, входная дверь… Нужно ещё раз попробовать дёрнуть за ручку. Эмма вышла из комнаты. Только теперь она заметила, что весь коридор был завален какими-то коробками, досками с вбитыми гвоздями, которые пугали своими ржавыми острыми концами. Шаг — и Эмма застыла. Под ботинком скрипнула чёртова половица. Где-то в стороне послышался громкий рык, и Эмма бросилась к лестнице. Она готова была кинуться на первый этаж, но тут увидела: уже стала видна раскрытая пасть с высунутым языком и хищным оскалом клыков. Огромный, с рыжими подпалинами на боках волкодав, задыхаясь, выскочил из комнаты Эммы. За ним, петляя между хламом на полу, тянулся длинный ременный поводок, такой знакомый Эванс. Путь был отрезан. Лишь узкий коридорчик на втором этаже и Рид, превратившийся в убийцу и разорвавший на части её родителей. «Что делать?» — лишь это крутилось в голове. Ведь лже-Рид уж точно не настроен дружелюбно. Да и то, что он сделал с родителями Эммы, говорило за себя. Но девочка — хозяйка Ридика, она любит его! Не будет же она… Сердце бешенно заколотилось, когда волкодав был уже рядом и прыгнул. Эмма увернулась, припала к стене, собака пронеслась мимо, но, казалось, ещё не долетев до земли, перевернулась в воздухе и тут же с раскрытой пастью кинулась снова. Не зная, как защититься, Эмма вскинула навстречу руки, напряглась. Неужели, Рид убьёт свою хозяйку? Неужели, лучший друг убьёт её, разорвёт на части, слижет кровь с клыков без капли сожаления? Хотя… Какое сожаление может быть у этого чудовища?.. Как же исковеркал любимого Рида этот сон, Фиолетовый человек! Это был точный и сильный прыжок. Эмма, скованная ужасом, не устояла на ногах и вместе с собакой покатилась по полу. Маска Чики слетела. Только теперь девочка вспомнила о её существовании, когда лицо на мгновение охватило огнём. Казалось, всё скоро кончится, но Эванс, падая, пнула ногами собаку, вскрикнув от злости. Рид, визгнув, отпрянул в сторону. Этот визг болью отдался у девочки в груди. — Рид! — опасливо сев на полу, девочка в примирительном жесте вытянула вперёд руки, пока собака, скалившись, прохаживалась возле стены. Шерсть до такой степени была измазана кровью, что на обоях оставались красные полосы. — Ридик! Ну? Это ведь я, Эмма! Не помнишь меня? Тотчас короткая радость блеснула в душе — двойник Рида остановился, сел на полу и, подавшись вперёд, посмотрел на Эванс. Пелена злости исчезла, но появилась вновь. Нет, здесь игра шла не по правилам девочки… — Рид? — Эмма замерла, когда собака утробно прорычала. — Ну, что такое?.. Рид вновь прыгнул, и Эмма сильно ударилась затылком о стену, но всё же успела схватить волкодава за ошейник и железным напряжением рук оттянула его от себя. Девочка никогда не чувствовала такого прилива сил и энергии. Какой-то странной агрессии… Собака сильно царапнула когтями Эмму по щеке, отбиваясь лапами, девочка вскрикнула, где-то с треском разорвалась одежда. Эванс поняла, что бесконечно длиться это не может, когда-нибудь силы покинут её. Да и не может сон быть вечным, Эванс не умерла! Не умерла и не собирается! Похоже, единственный способ выжить — убрать Рида. Любимого Ридика… Ещё один удар когтями по лицу, и Эванс взвыла от боли. На этот раз рана оказалась глубже, кровь заволокла один глаз, и девочка зажмурила его. По шее тёплой струйкой потекла кровь. Тошнотворный запах смерти ударил в нос, взбесил и собаку, и девочку. Либо она Рида, либо он её. По-другому здесь быть не могло. Эмма было сжала ошейник ещё сильнее, но тут что-то остановило её. «Каждый твой вдох способен изуродовать реальность», — такую надпись девчонка прочла в спальне родителей. Это что же, если она убьёт Рида здесь, он умрёт и в реальности? От её рук?! Нет! Это ведь… Кошмар! В этот момент захотелось умереть самой. Пусть грызёт, пусть убивает, главное — Рид будет живой. Это не он заслужил смерти, это не он лез к демону под ноги, это не он виноват в том, что сейчас должен умереть! Это Эмма виновата, да и не может она взять и убить своего пса собственными руками, зная, что это может произойти и в реальности. Но если умрёт она — умрут ещё десятки, а то и сотни детей. А ведь шагая в пиццерию, Эмма хотела доказать, что она тоже способна на что-то! Что она может предпринять что-либо, а не только сдаваться и мышкой сидеть в стороне! Лучше выйти героем, чем погибнуть от рук собственной собаки. «Молодец», — женский голос в порыве ветра пронёсся по дому, и собака замерла. — Прости, Рид, — осипший голос задрожал, на губах Эванс почувствовала вкус крови. — Прости, дружок… Одной рукой сжимая ошейник, другой Эмма поймала переднюю собачью лапу и сильно выкрутила её в сторону. Собака рыкнула и ожила. Задыхаясь в борьбе, они ещё раз перекатились друг через друга, потом, чтобы как-то удержаться сверху, Эванс выбросила в сторону ноги, изо всех сил стараясь подмять под себя собаку. Наконец это ей удалось, она, навалившись на пса всем телом, начала его душить, пытаясь согнать с глаз слёзы частым морганием. Но волкодав был чертовски силён, и Эмма вдруг поняла, что долго так не выдержит. Тогда, изловчившись, она последним усилием двинула его коленом. Рид взвизгнул и резко дёрнулся, едва не вырвав из руки ошейник. Эмма почувствовала, как под коленом будто хрустнуло что-то, и, выламывая пальцы, ещё туже затянула ошейник. Но задушить пса у неё не хватило силы, волкодав отчаянно рванулся и выскользнул из рук. Эмма сжалась в ожидании нового прыжка, но собака не прыгнула — распластавшись рядом и вытянув толстую морду с выброшенным набок языком, она часто и сипло дышала, злобно глядя на девочку. Натёртые ошейником, у Эммы жгуче горели ладони, от перенапряжения нервно трепетала мышца в предплечье, чуть не выскакивало сердце из груди. Опустив на пол дрожащие руки, она стояла на коленях и почти дикими глазами глядела на собаку. Они следили один за другим, боясь упустить первую попытку к прыжку. Через минуту Эмма поняла, что волкодав вряд ли бросится первым. Тогда она поднялась на ноги и отступила в сторону. Рид судорожно выгнул хребет, видно, ему досталось не меньше, чем Эванс, и беспомощно, тихо скулил. Внутри Эммы всё сжалось, она сделала несколько осторожных шагов назад. Бывший когда-то щенком, убийца приподнялся, тоже немного подвинулся, поводок его скользнул по полу. Но он не вскакивал. Эванс, ничего не соображая от страха, что пёс всё-таки может встать, устало подбежала к близлежащей доске с опасно торчащими острыми гвоздями на конце. В сумраке эта доска напоминала настоящую булаву. Девочка медленно приблизилась к псу, замахнулась и зажмурилась, чтобы не видеть морду такого любимого Ридика… — Прости… Собака завизжала от бессильной ярости, немного проползла по полу и остановилась. Острые гвозди на доске сделали своё дело, пёс затих. Эмма с досадным нечеловеческим воем замахнулась ещё раз. Что-то хрустнуло, и на стенах показались капли багрового цвета. Эмма утёрла слёзы, смешанные с кровью, повернулась спиной к трупу собаки, отшвырнула в сторону доску. Входная дверь медленно открылась. Видимо, Фиолетовому человеку понравилось столь кровавое зрелище. Эванс на дрожащих ногах спустилась с лестницы, прихватив с собой маску. Главное — она жива, всё же сон помог. В реальной жизни девочка бы точно не выжила. Надежда на спасение запертых в аниматрониках детей вновь загорелась в сердце. Только теперь, на пороге своего дома, который превратился в настоящий кошмар, Эмма глянула на маску. Во внутренней стороне показалась кровь, девочка сморщилась. Не зря ей казалось, что маска словно приросла к лицу. Похоже, это было правдой. Жалко, что маски не оказалось на лице во время драки. Эванс боялась дотронуться до своего лица: она была уверена, что сейчас оно больше напоминало то месиво, которое девочка видела на кровати родителей… Эмма вышла из дома, глубоко вдохнула свежий, холодный воздух, который казался сказкой в сравнении с запахом крови и пота в доме. Эванс прищурилась и внимательно осмотрела поле, красное небо, задержала взгляд на мрачной пиццерии. Прихрамывая, направилась в сторону здания.