— Когда над тобой шесть футов земли, тебя любят все.
Шон, дотронувшись до маски, опустил руку и растерянно оглянулся. Мальчика беспокоила раскрытая нараспашку дверь в комнату младшего брата. Обычно Оливер никогда так не делал… Странно. Эртон подкрался к двери, заглянул в комнату брата и тут же тихо ругнулся. Над кроватью на светлых обоях было нацарапано что-то вроде: «Советую спуститься вниз, месье». Рядом по стене тянулась стрелка, указывающая на пол. Сердце дико застучало, дыхание перехватило. Месье… Так что же, это не конец? Демон будет мучать ребят и дальше, но уже в реальности? — Вот же дрянь, — Эртон вновь очутился в тёмном коридоре. Шона мучило плохое предчувствие, но он не мог не последовать «совету». Мальчишка на дрожащих ногах подошёл к лестнице, спустился по ней, напрочь забыв про маску, и остановился на последней ступеньке, собираясь узреть нечто ужасное. Но увидел лишь освещённые солнечным светом зал и родителей с младшим братом. Миссис Эртон сидела в обнимку с Оливером на диване, а в стороне, сжимая края подлокотников пальцами, на кресле устроился отец мальчишек. Видимо, он очень волновался, поэтому Шон ступил на пол с последней ступени и принялся внимательно слушать, не решаясь подойти ближе. Но родные лишь напряжённо молчали. — Всё в поря?.. — подал было голос Шон, но его тут же перебил дрожащий голос отца: — Оливер, мы понимаем, это очень трудно — потерять близкого человека, но ты не должен так убиваться, пойми. Мёртвого с того света не вытянешь. Шон похолодел. Мёртвого? Кто умер? Кто-то близкий? Итан, что ли? Его убили? — Бери пример со своего друга, Итана, — вновь сказал мистер Эртон, словно ответив на вопросы зеленоглазого. — Он потерял многих: сестру, лучшего друга… Но он — сильный парень, держится. Оливер, со временем боль утихнет, но и ты должен приложить к этому усилия. Гулять с друзьями, а не сидеть в комнате и рассматривать фотографии… — Ладно, — шмыгнул носом Оливер и отстранился от матери. — Пойду в комнату, успокоюсь. Эртон-младший встал с дивана и пошагал в сторону лестницы. Несколько метров разделяло братьев, но Оливер будто не замечал старшего. Смотрел в пол и потирал покрасневшие щёки. — Шон мёртв, Оливер, смирись. Услышав своё имя, мальчишка в маске лиса задрожал. Он ведь не мёртв! Что за чертвощину несёт его папаша?! — Э, вы что?! Это розыгрыш такой? — не на шутку испугался Шон. Но его словно никто не слышал. Даже младший брат не поднял серых глаз. — Братец, ты что?! — когда Оливер подошёл вплотную, Шон бросился к нему с распростёртыми руками. — Я не мёртв, я же стою перед тобой! Следущее заставило все внутренности Шона сжаться в комок. Эртон-младший просто прошёл сквозь брата, словно его и не было. Словно Шон — просто часть тёплого воздуха, который витал в зале, медленно холодея… Эртон в ужасе обернулся. Оливер уже поднялся по лестнице и стоял на последней ступени. Вдруг сероглазый обернулся и в упор посмотрел на Шона. От этого холодного взгляда стало не по себе. Взгляд напоминал тот, каким смотрел Оливер на Шона в тот момент, когда он отобрал у младшего Плюштрапа в зале… Оливер недобро улыбнулся и кивнул в сторону, приглашая Шона следовать за ним, и исчез в темноте коридора. Когда Эртон поднялся на второй этаж, Оливер стоял возле стены, прильнув к ней спиной. — Что здесь происходит? — задыхаясь от страха, спросил Шон у брата. — Ничего особенного, братишка, — холодно ответил Оливер и усмехнулся: — Просто ты умер, нам сейчас тяжело. — Ты не мой брат…— опасливо протянул Эртон. — Где Оливер? Младший брат поднял одну руку и указательным пальцем покрутил в воздухе. — Но я не мёртв! — воскликнул Шон, поняв намёк. Коленки задрожали. — Думаешь, Ад не может выглядеть так? — хохотнул лжебрат. — Ты мёртв, Шон, я тебя прикончил в пиццерии тем дивным вечером! — Так ты?.. Я вправду мёртв? — Шон сделал шаг назад, ожидая, что неприятель в облике брата вот-вот со своими острыми когтями накинется на него. — Хочешь убедиться? — улыбнулся Оливер. — Я могу это устроить! Жаль, ведь так хочется, чтобы тебя не стало! Сердце обожгло этой фразой, дышать стало труднее, словно лёгкие кто-то сильно сжал. Дотронувшись рукой до груди, мальчик почувствовал, что майка влажная. Глянув туда, мальчишка вскрикнул — пятно крови, сливаясь с красной майкой, расплывалось по груди. Оливера не стало. На его месте показались уже знакомые тёмные трещины, которые ядовитыми змеями ползли к Шону. Мгновение — и пол под ногами превратился в чёрную дыру. Шон, в последний раз глубоко вдохнув, уловил запах сырой земли и рухнул в темноту. Падал мальчишка недолго. Больно стукнувшись о что-то твёрдое, Шон открыл глаза и встретил кромешную тьму. Не было видно абсолютно ничего. И вновь этот запах земли, прохладный воздух… И мёртвая тишина, навалившаяся на израненную грудь. Странно, но рана больше не тревожила мальчика. Шон решил сесть, но тщетно: только он поднял голову, как лбом стукнулся о, похоже, какие-то доски. Не очень светлые догадки посетили голову Эртона, и он вытянул вперёд руки. Они, ещё согнутые, коснулись колючей поверхности. Точно, необработанные доски. Мальчик развёл руки в стороны, но и здесь их сильно выпрямить не вышло. Руки Эртона задрожали от волнения. В сердце болью отозвалась паника. Похоже, Шон в каком-то ящике. — Я мёртв? — вновь спросил Эртон, но никто не ответил. «Хочешь убедиться в этом?» — всплыли слова псевдо-Оливера, и Эртон задрожал. Он понял, что это вовсе не ящик, а кое-что пострашнее. А то, что над Шоном — крышка гроба, прочно забитая гвоздями, а дальше — несколько футов земли. Мальчик отчаянно забил кулаками по дереву, когда вспомнил, как читал в Интернете, что воздуха в гробах хватает на один-два часа. Но доски не поддались слабым ударам человека, которого крепко сковал страх. Эртон попытался успокоиться, дышать глубоко, но замедлить сердцебиение и дыхание просто так не получалось. Шон скривился, сдерживая горечь и слёзы внутри. Отчаяние комком застряло в горле, изнутри обжигая шею лютым огнём. Что же делать?! «Нужно выбраться», — первая здравая мысль, которая всплыла в голове. Вдруг остальные ещё живы? Вдруг ребята всё ещё смогут освободить детей и расправиться с демоном? Определённо нужно выбираться. Но как? Как сломать доски и прокапать себе дорогу сквозь плотную землю голыми руками? Никак… Это почти невозможно. Тем более — когда сил почти не осталось. Но что же? Лежать тут и ждать, когда кончится воздух? Эртон вздохнул. «Так хочется, чтобы тебя не стало!» — Шон слышал это второй раз за этот месяц, который превратился в настоящий кошмар. Мальчик сложил руки на груди и глубоко вдохнул. Горько усмехнулся. Ситуация буквально заставила наложить на себя руки. Может быть, так будет лучше? Родные определённо уже и забыли про Шона. Закопали живого и не знают об этом. Может, даже радуются… Оливер так точно. Ведь ему так хотелось, чтобы старший брат просто исчез из его жизни. И вот, он исчез. Метры разделяют братьев. Один радуется, а второго терзает животный страх… Странно, но почему-то именно сейчас Шон понял, как хочет увидеть Оливера. Наверное, не хватает поддержки. А ведь Шон всегда боялся остаться в одиночестве, без поддержки, не чувствовать лишнего плеча во время опасности. Всегда ходил в шумных компаниях, чтобы голоса друзей заглушали тишину, разгоняли пустоту, которая вечно сопровождала Шона, когда он был один. Эртон не одобрял поступки тех сверстников, которые в солнечный день предпочитали оставаться в пустом доме, сидеть наедине с самим собой. Это же ужасно! И только сейчас Шон понял, что иногда это полезно: посидеть в тишине, разобраться в себе. Частенько Эртон задавался вопросом, откуда же берётся такая агрессия к Оливеру? Теперь мальчик понял. Эртон-младший просто отличался от Шона. Зеленоглазый не мог понять, почему младший брат любит одиночество. Шон боялся одиночества. Видимо, время столкнуться со своим страхом. Раз уж все хотят, чтобы Шона не стало, его не станет. Он просто умрёт. В одиночестве. Говорят, что когда человека похоронили, его любят все… Ложь. Эта любовь — просто ложное чувство, которое со временем испаряется. Но стоп. Эртон сам себя сейчас не мог узнать. Куда делся тот мальчишка, который жил назло своим врагам, которых, благодаря характеру, было не мало? Всё же… Вдруг остальные живые? Вдруг ещё не всё потеряно? А вдруг Оливер скучает? Шон выдохнул и улыбнулся тьме. Он будет жить назло Фиолетовому человеку, пусть подавится негодованием! Раз уж доски сырые, сломать их будет намного проще. Интересно, как давно зарыли Шона? Стоит надеяться, что недавно, и земля ещё рыхлая. С ней будет проще. Намного проще. Надежда на то, что он сделает глоток свежего воздуха, зажглась с новой силой, и Шон сжал кулаки. Напрягся и ударил ногой по крышке гроба со всей силы. Дерево не поддалось. Но ничего. Эртон выберется. Обязательно. Вновь увидит Оливера. Странно, но почему-то именно сейчас Шону стал дорог брат. Младший брат. Когда-то Эртон слышал от отца, что лучше ходить с другом в кромешной тьме, чем одному при ярком свете. Когда Шон был маленьким, он сам себе поклялся, что всегда будет защищать своего брата, пусть и разница в возрасте всего год. Каждый нуждается в помощи от друга, который даже ночью будет сидеть в соседней комнате. Но клятву он не исполнил. Насмехался над Оливером лишь из-за того, что тот не походит на старшего брата характером. Не такой прыткий, не такой шумный, вечно тихий и до тошноты послушный. Шон клялся, но не уберёг Оливера от настоящей беды — демона, который с самого начала лета навязывал Эртону-младшему не весть что. И Шон ничего не знал до того самого момента, когда стало совсем невтерпёж. Когда стало поздно. Ах, если бы у братьев всё было бы хорошо… Сколько бы детей они спасли?.. Но время для этих мыслей прошло. Что сделано, то сделано. Шон со злобой втянул словно нагретый ненавистью воздух и задержал дыхание. Ударил двумя кулаками. Лишь глухой стук и больше ничего. Руки Эртона обожгло колючей поверхностью крышки. Но мальчик этого не чувствовал. Когда человек видит опасность, он не ощущает ни боли, ни усталости. Лишь говорит себе под нос: «Нужно выбраться». Вдруг на грудь навалился страх. Шон видел, что доски не поддаются. А в кулаках до сих пор саднило. Вдруг Эртон не сможет выбраться? Задохнётся здесь? Один? И не сможет помочь сам себе? Другим? — Я не мёртв, чёрт побери! — когда в груди всё начало сжиматься, выдохнул Шон и вновь вдохнул. Удар кулаками. Ещё и ещё. Удар за ударом. Царапина за царапиной… Секунды тянулись. Одна, две, три. Впрочем, неважно. Мальчик всё бил по доскам. Ногами, руками. Не останавливался. Боролся со страхом. Пытался доказать, что хочет жить. Кому? Шон не думал об этом. — Не сдамся! — глухо выкрикнул Эртон, но тьма без устали поглащала все звуки. Вновь удар. Но после него не последовал другой. Эртон замер, слушая, как по венам в запястьях течёт кровь. В краях ладоней засаднило с новой силой. Шон поморщился и приложил одну руку к губам. Во рту почувствовался солоноватый вкус… Крови? Видимо, шершавая поверхность сделала своё дело. Но нельзя останавливаться. Нельзя! Шикнув, будто змея, Эртон не без труда сжал кулаки и продолжил стучать по сырым доскам. Мальчик уже не чувствовал боли, заживо сжиравшей его ладони. Не чувствовал, как доски, за раз содравшие верхний слой кожи, проникли за его пределы и оставляли там сотни колючих почерневших щепок. Не видел, как покраснели ладони. Не видел, что кожи на них уже почти не осталось. Она словно сгнивала, освобождая ручьи крови, которые скатывались с рук на лицо, оставались на досках. Волна отчаяния захлестнула Эртона. Ведь Шон не видел призрачных трещин, которые начали покрывать крышку гроба, сжирая вмиг сгнившее дерево. Послышался чуть различимый в судорожных вдохах мальчишки треск, и сердце затрепетало от радости. Неужели, гроб сдался? Шон в последний раз ударил ослабевшей рукой, и доски словно немного раздвинулись. На лицо посыпались мелкие комья земли, и Эртон вновь запаниковал. Как быть дальше? Если земля засыпет мальчика, он задохнётся! Не теряя времени, Шон, сжав губы, чтобы не закричать от боли, которая неожиданно охватила ладони, через верх стянул с себя толстовку и обмотал ею лицо. Оставалось надеяться, что это поможет хотя бы немного отделить лицо от всей этой напасти. Эртон на ощупь принялся искать трещину в досках, откуда сыпется земля. Долго искать не пришлось. Не чувствуя пальцев, мальчик просунул их в отверстие и напрягся. Раздвинуть доски ещё немного не получилось, и Эртон с досадой ругнулся. Другого выхода кроме как долбить руками по доскам он не видел. Ещё несколько ударов, сопровождаемых невыносимой болью, — и по нескольким доскам поползли ветки трещин. Теперь холодная, влажная земля чувствовалась везде — возле головы, тела, ног. Эртон резко согнул колени, и крышка распалась на куски, которые вместе с землёй посыпались на Шона. Один обломок впился прямо в живот, и мальчишка охнул. Никогда он не чувствовал себя так. Это чувство и описать было невозможно! Страх, волны паники, ожидание погибели — всё собралось воедино. Но толстовка на лице всё ещё помогала жадно глотать какой-никакой кислород. Главное здесь — дышать и слушать, бьётся ли ещё сердце, а, как говорил Алекс, остальное само собой подтянется. Упираясь об остатки досок внизу и по сторонам, мальчишка медленно сел. «Земля рыхлая», — вихрем проскочило в голове и тут же померкло в пустоте, которая царила в голове Шона. Как только он сел, за спиной почувствовался слой земли и, похоже, внушительного размера камней. Что же, теперь земля в помощь Эртону. Но вот проблема — что-то подсказывало мальчику, что кто-то постарался и закопал его достаточно глубоко. И уж точно не человек. Теперь был один выход: рыть себе путь собственными руками. И надеяться лишь на себя. Шон также медленно встал на ноги. Колени и ступни жутко болели. Эртон поднял руки кверху и опустил вниз. Чуть приподнялся, утрамбовывая землю под ногами. Она была вязкой, словно на болоте. В глаза начали попадать незначительные песчинки, и Шон зажмурился. Когда же это закончится?! Сейчас мальчишка пожалел, что не надел майку с длинными рукавами. Эртон двигал руками, натыкаясь оголёнными локтями на острые камни, стекло, прочий мусор, не видя, во что превратились пальцы, запястья, ладони. Шон чувствовал лишь боль, не хотел видеть кровь на своей коже, хотел просто выбраться. Боялся умереть. Не хотел. Словно часы прошли в муках, в иногда провальных попытках раздвинуть комья в стороны. Всё тело ныло, в ушах слышался лишь тихий шелест земли, стук камней и бешенное буханье сердца. Но вот израненная рука, протянутая кверху, почувствовала не землю и острые камни, а нечто совершенно другое. Словно порыв обжигающе холодного ветра в дождливые пасмурные дни нежно коснулся дрожащих от волнения пальцев…***
Итан волочил непослушные ноги за собой, время от времени переходя на бег, чтобы быстрее добраться до пиццерии и покончить с этим кошмаром. Джонсу было неуютно на таком открытом пространстве, ведь здесь могло случиться всё, что угодно. Мало ли, из-под земли вылезет тот же самый псевдо-Том, лже-Агнес? Но сил уже не было совсем, повреждённый глаз ужасно болел, перед ним всё плыло, из стороны в сторону метались чёрные мушки. Ещё несколько мучительных минут — и мальчик коснулся рукой бетонной стены с облупившейся краской непонятного цвета. Судя по отсутствию окон, вход в здание был на противоположной стороне. Итан чертыхнулся, было подался вперёд, но ноги предательски задрожали и всё-таки уговорили своего хозяина отдохнуть. Джонс дотронулся до скулы возле больного глаза и поморщился. Всё уже давно вздулось от сильного удара. Страшно было представить, что сейчас творится с самим глазом! Итан по шершавой стене сполз на землю, вытянул уставшие ноги. Чтобы не думать о синяках и других увечьях на своём теле, Джонс ещё раз окинул взглядом поле, тёмный лес, опустил глаза чуть ниже и напрягся, сжав в руке две маски медведя и зайца. В нескольких шагах от Итана в сухой траве лежала, похоже, ещё одна маска. Белобрысый прищурился и, поленившись встать, на четвереньках подполз к находке. Лисья морда из пластика. Итан тут же вспомнил про существование Шона. Интересно, где он сейчас? Джонс и не сомневался, что Эртону тоже не сладко. Может, он уже и мёртвый, кто знает?.. Нет! Не время! Шон обязан выжить, чёрт побери! Ребята обязаны победить любой ценой! Джонс провёл рукой по вытянутой морде лисы и только сейчас заметил, что возле маски земля рыхлая, кое-где уже поросшая травой. Стало жутко. Площадь рыхлой земли по длине напоминала рост человека. Здесь, что, кого-то закопали?! Джонс дрожащей рукой отложил маски вместе с лисьей в сторону и аккуратно прошёлся ладонью по верхнему слою земли. Вдруг земля приподнялась, и над ней показалась чья-то исцарапанная кисть. Итан вскрикнул, но отдёрнуть руку не успел. Её, как последний ключ к спасению, схватили окровавленные пальцы «мертвеца». Итан второй рукой цапнул незнакомца, и его пальцы разжались. Напуганный до дрожи по всему телу Джонс отскочил и сел неподалёку, уставившись на кисть. Вот в траве показалась и вторая, неспособная двигаться дальше из-за уже вполне сухого верхнего слоя земли и корней травы. Сквозь землю послышался досадный стон, и Джонса словно под дых ударили. В этом голосе мальчишка уловил знакомые нотки. Итан быстро подполз, схватился за протянутые, избитые руки, сел на корточки и попытался вытянуть похороненного заживо наружу. Но земля не сдавалась, поглотила свою жертву и не отпускала. Тогда Джонс принялся отбрасывать комья земли в стороны. Но с его-то силой, которой почти не осталось, откапывание займёт слишком много времени. Итан рыкнул от безысходности и вновь рванул погребённого за руки. Несколько мощных рывков, сделанных на последнем дыхании, — и над землёй показалась голова, замотанная в грязную кофту. Ещё немного — лишь ноги остались в земле. Похороненный оттолкнул от себя Итана и, перевернувшись на спину, выполз полностью. Тяжело дыша, он лёг в траве, похоже, не веря, что выбрался, замотанный в кофту. Джонс выдохнул, тихо подполз к спасённому и медленно стянул с его лица толстовку. Только он это сделал, как узнал покрасневшие зелёные глаза Шона. Джонс отпрянул, когда старый знакомый резко сел, отшвырнул в сторону кофту, превратившуюся в грязный кусок тряпья, и начал тереть глаза, с жадностью глотая воздух. Вновь почувствовав резкую боль в ладонях и пальцах, Шон посмотрел на руки. Стало мерзко. Кожи уже почти не было, вся она была содрана ещё в гробу из-за колючей поверхности. Края ладоней превратились в куски мяса от многочисленных ударов, из которых безостановочно сочилась кровь. Сбитые пальцы уже и не походили на пальцы. Шон принялся старательно тереть руки о грязную красную майку, когда заметил, что кожа между пальцами на глазах чернеет, с ужасной скоростью гниёт. Что это за чертовщина? — Шон? — Джонс с осторожностью сел на корточки, ожидая очередного подвоха. — Какой Шон?.. — не дошло до Эртона. — Я Шон… Зеленоглазый обернулся и, увидев Итана, лишь присвистнул, всё ещё с пугающей быстротой делая вдохи и выдохи: — Вот кого я не ожидал увидеть на месте своего спасителя… — Радуйся, что я помог, — буркнул Итан, пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Ты настоящий? — Нет, пластмассовый, — сердито буркнул Эртон. Джонс поднялся и протянул Шону руку, но тот, зарыв руки в края мешковатой майки, резко встал сам и пошатнулся — голова шла кругом, в глазах время от времени темнело. — Что ты под землёй делал? — только после того, как Итан спросил, он смог ощутить тупость вопроса. — Как что? — наигранно удивился Шон. — А что люди делают в гробах под землёй? Лежал, отдыхал, радовался, что меня похоронили! — Ты в гробу лежал? — Да какая уже разница, где я был? — протянул Эртон, оглядевшись. — Фиолетовый человек всё равно нас прикончил! — Не прикончил, — мотнул головой Итан и поднял все три маски. — Как уж? Мы же мертвы, — уже не так уверенно сказал Шон. — Мы живы. — А это что тогда? — Эртон кивнул на поле и лес. И только сейчас он заметил мрачные стены пиццерии. — Это нам снится, — как можно спокойнее ответил Итан. — Снится? Это Фиолетовый человек всё? — Да. Слушай, а ты боялся быть похороненным заживо? — Не столько, сколько… — Шон оборвался. — А зачем ты спрашиваешь? — Демон хочет убить нас здесь. Он хочет, чтобы мы сдались, просто легли и умерли. И во сне, и на яву. А для этого Фиолетовый человек воплощает наши страхи в реальность. — Скорее я боялся в руках опасности не чувствовать… Опоры… — выдохнул Шон. — Быть абсолютно беспомощным. Но, как видишь, всё обошлось, — не без гордости выдал Эртон и ухмыльнулся. — Не думал, что скажу это, но ты молодец, — криво улыбнулся Итан. — Ты выжил. Теперь нам ничто не грозит. Наверное… Эртон оценивающе оглядел Итана. Видимо, ему тоже досталось, хорошенько его помяли. Одна щека вздулась, врехняя часть пожелтела, плавно переходя в тёмно-синий фингал вокруг полуприкрытого глаза. Белок вокруг голубой радужки покраснел, щека была мокрая от слёз. На противоположной была царапина, уже покрывшаяся коркой. На синей толстовке можно было разглядеть пятна от травы и… Крови, что ли. — А ты… — Эртон кивнул на фингал Итана. — С тобой-то что? Под горячую руку кому-то попался? — Друзьям, — прищурив здоровый глаз, Джонс перестал улыбаться. Холодное равнодушие заняло место горечи и желания отомстить. Всё прошло. — Убить меня голыми руками хотели. — Вау… Выглядишь, как хорёк, — выдавил Шон. — Затравленный хорёк. — Не хорёк я! — тут же вспыхнул Итан. — Пожалуй, ты прав. Хорьки красивее. — Ты вообще весь в земле, так что молчи лучше! — Да ладно, пошутил я, — Шон поднял свои руки на уровне глаз и растопырил пальцы. Итан ошарашенно уставился на многочисленные раны. — Ого… Это земля там такая? — Гроб, — коротко ответил Эртон. — Мне кажется, или в реальной жизни с руками у тебя такого бы не произошло? — В реальной жизни со мной бы такого не произошло вообще, — сердито сказал Шон. — Когда буду умирать, попрошу, чтобы со мной в гроб мобильник положили, ибо во второй раз я такое уже не проверну. Тем более, я хочу прожить долгую и счастливую жизнь. Если вообще доживу до той самой нормальной жизни. — Доживёшь, не волнуйся. Главное — хотеть жить, — поспешил утешить Шона Джонс, но, судя по кислому выражению лица Эртона, утешения не помогли. — Ладно, — прокашлялся брат Оливера. — Мы встретились, это уже хорошо. Что дальше-то? — Пиццерия здесь не спроста, — намекнул Итан. — Предлагаешь во второй раз наступить на те же грабли? — Больше идти некуда. — Ну, — Шон посмотрел на красные небеса, словно ожидая, что они вот-вот разверзнутся и откроют ему тайны Вселенной, — пойдём мы в пиццерию, а потом что? Итан помолчал, не зная, что ответить, но потом с сухой улыбкой ответил: — А потом ты начнёшь воспринимать мир таким, какой он есть, — бесконечным. — Только не надо цитировать мне великого английского поэта Блэйка. Сейчас не до этого, — отмахнулся Эртон. — Не думал, что ты поймёшь, — удивлённо вскинул брови Джонс. — Ты не похож на любителя поэзии. — Да ладно, из-за группы «Дорз» эту цитату знают все: с ней связано название группы, — покосился на белобрысого Шон. Итан непонимающе уставился на мальчика. — «Дорз», рок-группа такая была, — пояснил Эртон. — В музыке разбираешься? — улыбка Джонса потеплела. — Ну, по вечерам в переулках на гитаре за деньги не играю, но песен знаю предостаточно. А ты читать любишь, — констатировал Шон. — Как Оливер… — Есть такое, — кивнул Джонс. Теперь Итан убедился, что у каждого человека есть какие-никакие достоинства. Даже у такого противного, как Шон. Джонс глянул на него немного с другого ракурса. Может, Шон не такой уж плохой парень. У каждого ведь есть какие-то тёмные секреты и странности… — Кстати, — Итан вытянул руку с масками вперёд и протянул Эртону морду Фокси. — Это твоё, да? — Ага, — кивнул Шон и кончиками пальцев аккуратно взял маску. — Похоже, в качестве подарков демон напялил каждому из нас на лица эти… Штуки, — Джонс посмотрел на оставшиеся пластмасски. — Кроме Тома… — А где она была? — На земле возле твоей «могилы» лежала, — Итан покосился на углубление в земле, которое оставил за собой зеленоглазый. — Слушай, а на тебе маска хоть раз была во сне? — Шон кивнул. — Ты её снять не пробовал? У меня было ощущение, будто маска приросла к лицу, пока мне в глаз не врезали, и она не слетела… — Перед тем, как оказаться под землёй, мне приснился Оливер. Я тогда со страху вообще про эту маску на своём лице забыл, — тряхнул головой Шон, словно попытался выкинуть из головы те эпизоды. — А после этого… — Ладно, пошли, — кивнул на пиццерию Итан. — Я так понимаю, кофта тебе уже не пригодится? — Она — нет, — Шон дёрнулся, будто что-то вспомнил. — А вот кое-что в ней ещё нам поможет… Только Итан раскрыл рот, Эртон подорвался, на удивление быстро подскочил к толстовке и присел, засунув одну руку в карман. Джонс не двинулся, рассматривая широкую спину Шона. Странно, что такой на вид смельчак боится столкнуться с опасностью и быть в этот момент в одиночестве. Итан думал, что такие крепкие люди да ещё и с боевым характером, не боятся ничего. Впрочем, сам Джонс тоже хорош. — Во! — Шон встал и поднял руку с какой-то небольшой чёрной штучкой. Только когда Эртон подошёл ближе, до Итана дошло, что это складной ножик. Шон сунул его в карман и спрятал обе руки там же. Видимо, после холодной земли на таком ветре стоять в одной майке с короткими рукавами было не очень комфортно. Джонс зябко передёрнул плечами. Он, глянув на Шона, пошёл ко входу в пиццерию, время от времени прохаживаясь пальцами по бетонной стене. Эртон несмело последовал за белобрысым. — Слушай, а почему тогда, в пиццерии, Оливер назвал Фиолетового человека другом? — этот вопрос уже давно мучал Джонса. — Не поверишь, но это имя у него такое, — с усмешкой в голосе тихо ответил Шон. — Или кличка… — Друг? Обалденное имя. Так Оливер был?.. — Они были знакомы, — перебил товарища Эртон. — Где-то в начале лета я в шутку закрыл Оливера у нас в подвале. Там они и познакомились, как рассказал мне братец… — мальчик виновато смотрел под ноги. — Кошмар, — только и выдавил Итан. — И ты ничего не замечал? — Нет! — И что… Друг с Оливером делали? — А что может делать существо с таким говорящим именем? — мрачно хохотнул Шон. — Дружили, как ни странно. Только вот когда я в первый раз увидел демона, он душил Оливера… Видимо, тогда братец и сказал Другу, что его засекли. — Друг… — ещё раз задумчиво протянул Итан и выдавил смешок. — Бред… — Не такой уж и бред, — не согласился Шон. — Демон будто показал, что друзья могут быть на самом деле чудовищами… Итан промолчал. Дело ведь Эртон говорит… Из хороших друзей всегда получаются отличные предатели. Ребята завернули за угол и остановились. Их встретила на половину стеклянная дверь. Не такая, как в реальности. Не треснутая, не побитая, абсолютно новая. Как пять лет назад. Шон протиснулся вперёд и прилип к стеклу. Яркий свет ослепил мальчишек, и они прищурились. Оба охнули, когда увидели за стеклом украшенный главный зал, цветные воздушные шарики, лентами обвивающие стены, увешанные рисунками. Десятки детей разного возраста, радостно визжа, носились туда-сюда, взрослые медленно прохаживались из зала в зал. Итану даже показалось, что среди всей этой суматохи промелькнул покойный владелец пиццерии, и мальчик тряхнул головой, тоже подойдя ближе к двери. — А вот это уже совсем плохо… — судорожно сглотнул горький комок Шон. — Пиццерия пиццерией, но, чёрт… — Интересно, эти люди… Нормальные? — не смог найти другого подходящего слова Итан. Его взгляд был прикован к мальчишке в маске фиолетового зайца. Джонс вздрогнул, когда тот почесал затылок, запустил пальцы в белые волосы… Итан выдохнул, узнав в мальчишке в знакомой клетчатой рубашке и светлых штанах себя. — Если это всё сотворил Друг, то нет. Психи и представления не имеют, что значит «нормальный», — выплюнул язвительное замечание Шон. — Так что, идём? Выбора-то всё равно нет. — Да, идём, — кивнул Джонс. Проблески мыслей, что мальчишки смогут найти Эмму и Оливера, придали уверенности и сил твёрдо стоять на ногах. — Но сначала… Джонс растянул резинку, закреплённую на маске, и нацепил на себя фиолетовую морду Бонни. — М, маскировка? — с такими словами Шон, поморщившись от рези в ладонях, провернул то же самое и усмехнулся глазами сквозь прорези в маске лиса. — Что ж, тогда я барон Хотшафт Гугенштайн. Пошли, — Эртон, подумав, добавил: — Месье… Джонс смерил Шона строгим взглядом. А как ведь всё-таки зеленоглазый похож на лиса… Такие же вечно прищуренные хитрые глаза… С таким в беде точно не пропадёшь. Итан ослабевшими руками толкнул двери, и мальчики зашли внутрь. И тут же застыли от пугающего холода. Сколько ребята сюда не ходили, будучи детьми, в пиццерии никогда не было так холодно. Джонс сморщился и почесал шею. Рана за воротником кофты, взявшаяся из неоткуда ещё при стычке с Агнес, дала о себе знать тихим пощипыванием. Шону никогда не было так трудно дышать. Он медленно приложил руку к груди, коснувшись через майку раны, которая вполне ощутимо болела.