Кошмар поневоле

Когда ступор прошёл, и тело вновь начало подчиняться Оливеру, он обернулся. Сквозь толпу мальчик разглядел лишь лисью морду из пластмассы, за которой прятался хитрый взгляд и… злорадство. Неужели Шон? В другой обстановке Оливер бы тут же бросился к своему брату, но тут почему-то замешкался. Внутренний голос рыдал и просил не идти к Шону. Нет, не просил — умолял. Эртон-младший вздохнул и намылился раствориться в толпе детей, которые стояли возле стены и о чём-то увлечённо спорили. «Сначала подойду к охраннику, а потом найду остальных», — не сводя глаз с мужчины в фиолетовой форме, подумал Оливер. Оливер просочился сквозь детей и прильнул к стене. Странно, но почему-то от людей здесь исходил холод. Такой же, как и от Друга, когда он подходил близко. Может, посетители и не люди вовсе? Очередная иллюзия, которые ловко создаёт демон, просто костюмы, которые сдерживают нечто страшное внутри? Эртон тряхнул головой и покосился на охранника в фиолетовой форме. Их разделяли несколько метров, но всё же несильный холодок и нарастающая тревога прокрались в мальчишку, будоража внутренности. Охранник ссутулился и, вытащив руку из-за спины, натянул фуражку на глаза. Он словно ждал чего-то, да всё никак не мог дождаться. Охранник как охранник. Даже кожа человеческая, обычного цвета, на худых запястьях не было тех пугающих вен, которые трещинами покрывали руки демона. Простой, вполне приятный на вид парень… если бы не широкая дьявольская улыбка. Эртону стало жутко. Из-под козырька фуражки на него чуть заметно косились два вытянутых зрачка. Охранник чуть заметно кивнул Оливеру, словно старому знакомому, и принялся с неким укором глядеть на мальчишку дальше. А Оливер и двинуться не мог. Он был просто поражён. Сколько ещё масок припрятано у демона за пазухой? Хороший друг, который всегда протянет руку и будет рядом, хитрое, кровожадное чудовище, хладнокровно убивающее детей, простой, ничем не отличающийся от других работников пиццерии охранник — это всё одно и то же существо. Не сводя глаз с демона, Эртон-младший подошёл поближе и остановился перед ним. Молчал и просто сверлил глазами Друга. Не обращал внимания ни на кого кроме. Оливер дышал ровно даже тогда, когда демон плавно сполз по стене вниз и склонился перед мальчиком, чтобы смотреть на него прямо, а не сверху вниз. Фиолетовый человек подался вперёд и оценивающе хмыкнул. — Ну здравствуй, — несмотря на улыбку, голос звучал всё так же хрипло и холодно. — Как делишки у мальчишки? — Что ты здесь делаешь? — шагнув назад, мрачно спросил Оливер и нахмурился. — «Здесь», то есть в пиццерии, или в глубоко философском смысле — цель моего существования на этой планете? Случайность ли это космического масштаба или очередной этап в развитии этого мира? Тема смысла жизни издавна волновала многие великие умы. Я, конечно, не сторонник многих человеческих версий, упрощающих всё донельзя, но… — заметив, как серая радужка Оливера наливается дикой ненавистью, Друг оборвался и равнодушно бросил: — У тебя ведь праздник, я не мог это пропустить. — Какой, к чёрту, праздник? — непонимающе мотнул головой Эртон. — У Вас день рождения, месье, — ответил Друг, и улыбка вмиг испарилась, словно он только что заявил, что кто-то умер. — Я ведь говорил, что одним махом могу восстановить пиццерию? — Это всё неправда, — губы Оливера сжались в одну бледную полоску. Мальчик изо всех сил старался выглядеть спокойно, хоть внутри и шумели чёрные волны ненависти, грохотали раскаты бешеного страха. — Конечно, неправда, — со своей извечной поддельной простотой в голосе бросил Друг и выпрямился. Видимо, ему хотелось отделаться от мальчишки как можно скорее. — Теперь иди, веселись. — Здесь есть подвох, — твёрдо произнёс Оливер. — Парень, в твоём сне я просто охранник. Не убийца, не демон. Я просто стою здесь и смотрю, чтобы ничего не случилось, — голос Фиолетового человека стал похож на мёд, под слоем которого прятались острые осколки льда. — Вижу, — Оливер ещё раз смерил взглядом форму Друга, руки и пальцы, на концах которых были обычные ногти, а потом вновь заглянул в красные глаза, которые на фоне обычного человеческого лица без острых клыков и фиолетовой кожи казались ещё глубже, цепче и… злее. — Где остальные? Где мои друзья? Друг посмотрел на Эртона так, будто тот заявил, что желает научиться жонглировать нитроглицерином. — Друзья? — вроде бы искренне удивился демон. — Разве ты не слышал, как тебя окликнул твой брат? Мог бы подойти к нему, обняться, что ли. Шон наверняка соскучился. — Это был не мой брат, — мотнул головой Оливер, уже не скрывая дрожи в голосе. — Иногда правду лучше не знать. Ты ещё не усвоил этот урок? — изогнул одну бровь Друг. — Где они? — не отступал Эртон, планируя, что демон опять выкинет нечто ужасное. — Не буду толкать пустые и нудные речи, скажу прямо, — вздохнул Фиолетовый человек и вдруг расплылся в блаженной улыбке. — Они все здесь. Я просто собрал вас в пиццерии, чтобы вы развлеклись, развеялись. Мои речи ведь так утомляют… Я больной, правда? Вместо того, чтобы раздавить вас, как ничтожных букашек, я решил устроить для вас настоящий праздник! Оливер чуть не задохнулся от злости и незнания, что можно предпринять. Он вновь не мог ничего сделать. А ведь это Эртон-младший втянул остальных в эту войну. И теперь его друзья находятся не весть где. Но Оливер опять стоит и просто слушает. Видимо, он и вправду бесполезен. — Ты не больной, — сглотнул Эртон, — ты просто монстр. — Такие слова для демона — сладкая музыка, месье, — Друг прикрыл глаза и запрокинул голову. «Они ведь не здесь. Ты лжёшь», — пронеслось у Оливера в голове, но вместо этого он вновь промолчал. Мальчик знал, что скажи он хоть одно неосторожное слово, — и его песенка будет спета. Здесь, среди этих людей, лица которых казались знакомыми, Эртон-младший чувствовал себя подавленным. Слабым и ничтожным. Казалось, что все эти люди вот-вот набросятся на мальчика. — Помнишь, ты мне рассказывал про своё зрение? Ты говорил, что не видишь, как выглядит человек. Видишь лишь цвет, каким помечен его силуэт, — играющий роль охранника одобрительно хмыкнул. — Ты говорил, что фиолетовый в этом случае — цвет злобы и ненависти. Я тогда посмотрел на тебя, а ты сказал, что тебя это не касается. Ты соврал мне? — Умелые лжецы всегда говорят правду. А я как раз такой, не заметил? — сквозь зубы не спеша процедил Фиолетовый человек. — Раз уж мы теперь с тобой враги, можно и пооткровенничать. Я всё время лгал тебе. Помнишь, я говорил тебе, что не могу вертеть судьбами людей? — Ты врал. — Правильно, месье. Теперь вся ложь выплыла на поверхность. И если будет желание, Вы сможете её увидеть. Увидеть всё моё нутро. Я говорил, что люди умирают не по моей прихоти. И теперь ты можешь убедиться в том, что я солгал… — Уже убедился, — перебил Оливер демона. — Почувствовать всю эту грязную ложь на своей шкуре, — закончил Друг, и между ним и мальчишкой воцарилось молчание. Оливер пытался понять, к чему клонит демон, но мысли о смертях и крови окружили мозг непроницаемой стеной. Демон выжидательно смотрел на мальчика. Молчание между врагами казалось зловещим на фоне радостных визгов детей и песни аниматроника, которая из-за чуть слышимых скрипов механизмов нагоняла тоску, хоть и пелось про вполне хорошие и обыденные вещи. Оливер слышал, как кровь стучит в ушах. Казалось, его жизнь была построена на тонком льду, который покрылся трещинами, угрожая утопить её в тёмной воде, где обломками кораблекрушения плавали воспоминания о беззаботной жизни. — Не понял… — наконец выдавил из себя Оливер. — Месье не понял, к чему клонит голодный и злой монстр? — охранник хмыкнул. — Загадку осилишь в качестве подсказки? Эртон кивнул с напускным безразличием. Хотелось лишь одного: добраться до того момента, когда эта чёртова игра закончится, как можно скорее. — Я кошмар для одних и спаситель для прочих. Холодны руки мои, ищут сердца, что согреет их, — тихо проворковал Друг, и Оливер поневоле опустил взгляд на худые руки демона. Наверняка они остались всё такими же ледяными, в которых течёт нечеловеческая кровь. — Смерть, — также тихо выдал Эртон. Почему-то казалось, что все посетители смотрят на него. — О, да, — округлив глаза, торжествующе проговорил Друг. — Смерть. С какой-то стороны ты сильный, Оливер. И мне это не нравится. Ненавижу тех, кто слепо борется и ищет справедливость. Её не существует. В вашем мире всё давно уже куплено. — Ты… — растерянно протянул Эртон-младший, — т-ты… Лёд, держащий на себе ниточку жизни, треснул, и здравые мысли провалились под него, обдав внутренности Оливера холодной водой. Всё сжалось. А ведь как хорошо было месяц назад. Не было крови, переживаний, слёз и бессонных ночей. Если бы можно бы повернуть время вспять и не лезть… Но так нельзя. Слепота — удел трусов. — Жалость к себе, Эртон? — грубо поддел демон. Хоть и неясно, но наконец-то в голосе отразилась его истинная суть: неукротимая злоба, клокотавшая в нём всю жизнь. Бесконечная, исступленная злоба. — Уверен, что можешь позволить себе такую роскошь? — Мы останемся живы, я знаю, — больше не веря своим словам, произнёс мальчик. — «Живой» — очень широкая категория. Человек и без рук может быть всё ещё жив, — хладнокровно добивал Оливера Фиолетовый человек. — Да и что это за «мы»? Тебе никто не поможет. Ты один. — Это не так, — сглотнул Эртон-младший. Всё-таки ложь с щепоткой правды — сильная вещь. — Ты можешь обнимать плюшевого медведя сколько угодно, но он никогда не обнимет тебя в ответ, парень, а ведь больше у тебя никого не будет тогда, когда потребуется помощь. — Я никогда не буду один, а если что, то я и сам с тобой справлюсь, — сипло выдал кажущуюся жалкой угрозу Оливер. — Чёрта с два, — злобно прошипел убийца. — Вот где ты таскаешься, братец! Эртон, чёрт побери! — очередной оклик брата, который стал таким чужим. Оливер резко обернулся, но никого не увидел. А когда повернулся обратно — охранника в фиолетовой форме уже не было. Но он был где-то здесь. В хохоте детей и голосах взрослых фальшивая радость не могла приглушить мрачность и безразличие, которые по пятам следовали за демоном. Эртон-младший дёрнулся, когда на его плечо легла широкая рука. Оливер краем глаза уловил серую майку, зелёные глаза и маску лисы, которая умело скрывала злобную ухмылку на лице. «У Шона майка красная», — проскочило в голове у сероглазого, когда его резко развернули.

***

Эмма собрала последние силы и толкнула исцарапанными руками стеклянные двери пиццерии. Девочка не обращала внимания ни на холод, ни на людей, ни на внешний вид сгоревшего в реальности здания. Эванс прищурилась в надежде разглядеть знакомые лица. Или хотя бы пластмассовые маски ненавистных аниматроников, которые подпортили девочке летние каникулы. Но перед глазами мелькали лишь незнакомые лица в цветных масках и труп Рида с разбитой головой, окровавленной мордой. Эмма подавленно вздохнула и прильнула спиной к стене. Все внутренности собрались в комок, словно их мёртвой хваткой сжала чья-то холодная рука; в груди, больно отдаваясь в рёбрах, бухало сердце; всё тело болело, казалось, синяки и следы от собачьих когтей и зубов разрослись по всему телу; а царапину на боку вдруг ощутимо начало саднить. Вдруг синие глаза девочки застыли на одной из комнат с другой стороны зала. Там мелькнул худощавый силуэт. Марионетка! Эмма изо всех сил верила, что, оказавшаяся живой, кукла за всем наблюдает и поможет ребятам выбраться из ловушки демона. И надежды сбылись! «Надеюсь, она здесь настоящая», — надрывным шёпотом проговорила Эванс, убрала со лба мокрые от пота и крови волосы и двинулась к комнате вдоль стены, прикрывая расцарапанное лицо руками. — Марионетка? — осторожно и тихо позвала Эмма, когда зашла в помещение. Здесь было значительно теплее, чем в главном зале. Возможно, потому что здесь не было людей? Из угла, докуда не доходил свет мигающей лампочки, вынырнула тень с двумя светящимися точками вместо глаз на пластмассовой маске. — Это… — начала Эванс, но договорить не успела. Марионетка быстро и плавно, словно кошка, приблизилась к Эмме и… обняла. Худые, длинные пальцы сомкнулись на потной спине девочки, по позвоночнику прошли мурашки. А Эванс, пытаясь найти объяснение объятиям, застыла, сжимая в руке маску Чики. — Я знала, что вы сможете дать отпор своим же страхам, — прошептала кукла и посмотрела на маску. — Господи, как ты похожа на неё… Всегда веришь в лучшее и стремишься к лучшему. — Вы про… — когда Марионетка отпустила Эмму, девочка всмотрелась в маску, — Чику? — Да, — досадным тоном ответила кукла и кивнула. — Возможно, она… — поправилась. — Они и кажутся монстрами, но это не так… — Мы знаем. — Где остальные? Ты ещё не нашла их? — вдруг с беспокойством Марионетка посмотрела в проход, откуда струился яркий свет из главного зала. — А они разве здесь? — Не сомневайся, — холодная улыбка потеплела. — Они сильные мальчишки. Они должны справиться, Эмма. Девочка посмотрела на Марионетку, пытаясь скрыть удивление. Кукла знает, как её зовут? Впрочем, чему Эванс удивляется?.. Сейчас совершенно не до этих пустяков! — Пожалуйста, — Марионетка тихо положила руку на худое плечо девочки, мышцы которого до сих пор дёргало после драки с псом, — найди своих друзей и… Я помогу, обещаю. Я знаю, что делать. Слушайтесь меня, во что бы то ни стало, поняла? Делайте всё, что я вам скажу, хорошо? Эмма кивнула и судорожно вздохнула. Слова Марионетки напомнили ей сценарий фильмов, где вот-вот начнётся борьба не на жизнь, а на смерть. Но сейчас всё было гораздо хуже, чем в простом боевике, и Эванс это прекрасно понимала. Одна-единственная ошибка — и добро проиграет злу. Эмма тихонько вышла из комнаты и заметила, как на неё покосилась какая-то незнакомая женщина. Только сейчас девочка вспомнила, что творится у неё на лице. Эванс глянула на маску, поморщилась от неприятных воспоминаний, но всё же надела её на лицо. Возможно, так Эмме будет спокойней. Эванс прошла вглубь зала, взглянула на роботов на сцене, и по спине пробежал холод. Какую же тоску нагоняет песня золотого медведя… Но вот в толпе, почти рядом, мелькнула красная майка в пятнах земли, слипшиеся, взъерошенные волосы… Эмма резко вздёрнула руку и схватила знакомого за плечо. Тот дёрнулся, обернулся и округлил зелёные глаза. Эванс не знала, то ли он удивился, то ли испугался — лицо скрывала пластмассовая маска лиса. — Кого нелёгкая на эту тусовку принесла! Итан, погляди, — выдал Шон и насмешливо сузил глаза. Эмма застыла. — Ты нашёл Оли… — из толпы вынырнул Итан и тут же оборвался. — Привет… — Привет, — выдавила поражённая не меньше белобрысого Эмма. Только Шон промолчал, и Джонс неодобрительно покосился на него. — Что? — приподнял бровь Шон. — В кино крутые парни вообще здороваются молча! Им достаточно кивка, который означает: «Я крутой парень, и я понимаю, что ты тоже». Возьми фильм «Люди Икс»: если Росомаха и доктор Магнето начнут долго и нудно изъясняться, это будет уже не то. — Понял я! — фыркнул Итан, хоть и не понял, что это за доктор из фильма. — Боже, что с вами было? Рассмотрев изодранные руки Шона, отчего стало мерзко, Эмма перевела взгляд на пятна земли на красной майке, а потом, присмотревшись к фиолетовой маске зайца на лице Джонса, сквозь прорези для глаз увидела посиневшую кожу вокруг одного. — Я подрался, — коротко ответил Итан. — А я из-под земли выбирался, — хмыкнул Эртон. — А я собаку свою… — запнулась Эмма и подумала, что лучше не рассказывать и быстро перевела тему: — Вы Оливера не нашли? — Как видишь, нет, — развёл руками Джонс. — Он должен быть здесь, — белобрысый удивился, как за мгновение поменялся голос Шона. Стал грустным, с каплей горькой досады. — Почему ты так думаешь? — ступор у Эммы прошёл, стало легче. — Мы всегда отмечали его дни рождения в пиццерии, — зелёные глаза помрачнели. Эванс подняла голову вверх. Только теперь она заметила плакат с вроде бы радостной надписью, от которой сейчас волнами исходило уныние: «С днём рождения!»