***
Вот мальчишки уже на территории пиццерии. Дождь всё шёл, не уменьшаясь. Казалось, будто бы он начал идти ещё сильнее, капли стали ещё больше. Том и Итан, промокшие насквозь, быстренько залетели на потрескавшиеся бетонные ступеньки. Чуть помедлив, они скрылись из виду, прошмыгнув в заброшенное здание через главный вход. В зале, где раньше выступали роботы, ребят встретила пугающая пустота. В окна не светило солнце, закрытое на данный момент угрюмыми тучами, и в пиццерии царил сумрак. Том удивлённо хмыкнул, и по стенам поползло размазанное, но всё же слышное эхо. Итан прищурился. Везде валялись какие-то бумажки, обрывки газет, обугленные, прогнившие от времени доски. В некоторых местах на потолке крыша отсутствовала, поэтому вся грязь превратилась в мерзкую жижу, которая громко хлюпала под ногами. От этого становилось ужасно противно, ведь лёгкие кроссовки не могут вечно сдерживать воду снаружи. Впрочем, Итан уже почувствовал, как его обувь превратилась в грязный, мокрый кусок ткани. Джонс протяжно и подавленно вздохнул, оглядевшись. Тома уже не было возле входа. Браун, также хлюпая мокрыми ногами, побрёл вглубь главного зала. Белобрысый, догнав своего друга, спросил: — Итак, капитан очевидность, что же мы ищем? Том молча оглядел помещение. Нахмурившись, мальчишка хрипло бросил: — Сам не знаю… — То есть, мы ищем то, не знаем что? — ухмыльнулся и приподнял брови Итан. — Ну, тут же должно быть хоть что-то, — тихонько топнул ногой Браун. — Хоть какая-то зацепка. Это же всё не просто так. Сначала аниматроники убивали охранников, а теперь, когда их не стало, каким-то чёртом начали убивать во снах. Только вот зачем им это? И как они это делают? Это же просто нереально, невозможно. И не поддаётся никаким объяснениям! — Это всё пустые выдумки! — небрежно бросил Итан. – Ну, про мёртвых охранников… — Это не выдумки! Помнишь, пиццерию закрыли? — Ну, и? — непонимающе спросил Джонс. — Её ведь тогда прикрыли именно из-за убийства, а потом пиццерия сгорела. Том замолк, опять оглядевшись. Итан, понимая, что никак не переубедит друга, тихонько фыркнул. На улице появился сильный порыв ветра, проникая в окна пиццерии. Ребята съёжились от мерзкого холода. Итан чихнул. Точно заболеют… Ветер, подняв несколько более-менее сухих обрывков каких-то газет и прочего мусора, подогнал Тому под ноги какую-то маленькую бумажку. Браун, нахмурившись, поднял её и изумлённо вскинул брови. Бумага была подозрительно аккуратной и чистой, будто только с магазина. Даже ни капли не промокла. Мальчик перевернул находку. С другой стороны на Тома смотрел слегка полноватый мужчина. Добродушная, немного усталая улыбка. Выразительные, но маленькие, с искрой лукавости глаза. Редкие, тёмные волосы. — Есть проблемы, жалобы или предложения? Барри Томпсон к Вашим услугам! — удивлённо прочитал Том запись рядом с фотографией. Дальше шёл, похоже, адрес и телефон. Скорее всего, этого самого мужчины. — Барри Томпсон? — Итан внимательно посмотрел на фотографию. — Ты его знаешь? Что это ещё за фрукт? — Так это же бывший владелец этой пиццерии! — удивлённо присвистнул Джонс. — Странно, откуда эта визиточка? Какая-то она подозрительно новая… — Надо бы навестить этого Томпсона. Он наверняка что-то знает об этих аниматрониках. — У, — опять присвиснул белобрысый, взглянув на адрес, — это далеко отсюда… Видно, Барри переехал после пожара. Такая глушь, слушай! — По крайней мере, не другой город. Это уже хорошо. Насколько я знаю, в эту «глушь» вполне можно подъехать на автобусе. — Да, — согласился Итан. — Но тебе не страшно туда ехать? Это, похоже, та дыра, которая буквально построена в сплошном лесе. Эдакая закадычная деревушка! — Больше всего на свете я боюсь, что не протяну больше без сна, — Браун зевнул. — Я уже вообще ничего не соображаю. — Но родители… — В таких ситуациях я надеюсь на тебя, Джонс, — хитро ухмыльнулся Том. — Прикроешь меня. Для своих родителей я буду у тебя. Лучше всего отправиться вечером. Допустим, я у тебя с ночёвкой, о'кей? — Ты хочешь сказать, что поедешь один?! Я тебя не пущу! .. — Да не бойся, ничего со мной не случится… — Том улыбнулся и махнул рукой, но вдруг замолк. За спиной мальчишек послышался какой-то смешок. Отчётливый, звонкий. Мальчишки одновременно повернули головы на звук, вытаращив глаза от страха. На скоплении досок, прямо в самом центре противной грязи лежала плюшевая игрушка. Ну, похоже, что плюшевая игрушка. — Эта тряпка разве лежала здесь раньше? — немного успокоившись, ухмыльнулся Том. Итан, приподняв одну бровь, двинулся вперёд к доскам. — Вот только не говори, что полезешь… — начал Браун, но умолк, услышав, как доски хлюпают по воде под ногами Итана. — Если ты грохнешься, я за тебя не отвечаю. Но Джонс не слышал. Добравшись по доскам к игрушке, Итан присел на корточки. Он смог разглядеть её получше. Кролик. Он будто бы манил Итана к себе, звал. Мальчишка дотронулся до облезлой фиолетовой мокрой ткани. — Бонни? — схватил кролика Итан. Пошатнувшись, мальчишка встал, не отрывая голубых глаз от игрушки. Да, это именно тот аниматроник-заяц, которого звали Бонни. Слегка порванный, красный бант на шее. Такого же цвета большие, до жути выразительные глаза. Хорошенькая кроличья мордочка. Быстренько сойдя с досок, Итан показал свою находку Тому. Тот брезгливо поморщился и спросил: — Зачем она тебе? — Пускай будет. Как новая ведь! У тебя есть визитка, а у меня будет плюшевая игрушка. Том фыркнул. Иногда Итан ведёт себя как маленький. Вот зачем ему эта игрушка? Да и есть в ней что-то такое… что-то не то… — Ладно, пошли отсюда! — скомандовал Том. Мальчишки осмотрелись в последний раз и двинулись ко входу. Уже перед выходом Том в последний раз обернулся и в изумлении остановился. Из той комнаты, где раньше стояла музыкальная шкатулка, и оттуда выпрыгивала кукла, блестели два белых, бледных огонька. Том поморгал и, напряжённо сглотнув, поспешил выйти из заброшенного здания. — Ох, бедный мальчик, ты опоздаешь, — два огонька сверкнули в последний раз и померкли в темноте.***
Ночь. За окном всё ещё идёт дождь, громко барабаня по крыше. В доме тихо и темно, лишь тикают часы где-то на первом этаже. Оливер открыл глаза. Проснулся мальчишка от чувства, будто бы на него кто-то пристально смотрит, не отводя взгляда. Мальчишка, немного попялившись в потолок, сел на кровати. Ужаснувшись, Оливер изумлённо пискнул и накрылся одеялом, оставив лишь щель для глаз. В ногах у Оливера лежала та самая игрушка, которую он выбросил. Плюштрап. И всё в таком же страшном, мерзком виде. На кролика падал свет из окна, и его стеклянные, пустые глаза вместе с клыками блестели в темноте. Ужасное зрелище. От этого равнодушного взгляда у Оливера по всему телу пошли мурашки. — Так, — прошептал Эртон, медленно сползая с кровати, — и как ты тут оказался? Оливер начал прокручивать в голове тот день. Да, он точно выбросил в мусорный бак это исчадие ада. И никто его не заносил в дом, это точно. Хотя… — Шон, — стиснув зубы, Оливер нахмурился. Неужели, это он? Неужели, это Шон всё подстроил, чтобы отомстить за наказание, которое дали ему родители за посещение пиццерии? Да неужто Шон настолько мерзок и опустится так низко? Нет, он просто не мог. Но вот игрушка, лежащая на кровати, так и вселяла в Оливера уверенность, а заодно и страх. Мальчишка схватил Плюштрапа за лапу с маленькими, остренькими когтями и направился к двери. — Почему не спите, месье? Услышав этот грубый голос, Эртон остановился и от неожиданности выронил игрушку. Плюштрап упал на пол, а Оливер обернулся. Возле окна мальчишка увидел высокую тень худого, уже знакомого человека. Точнее, существа. Но вот вид его был не такой грозный, как раньше. Мужчина улыбнулся. Острые клыки превратились в человеческие зубы, которые были слегка заостренными на концах. Фиолетовый скрестил руки. Обычные руки с самыми обычными пальцами. И никаких когтей. Красные глаза насмешливо сщурились. — Друг? — Оливер подошёл к кровати. — Он самый. А ты знаешь, что Шона это дело не касается? — Друг кивнул на Плюштрапа. — Так это ты его сюда положил? — нахмурился Оливер. — Зачем? — Просто выбрасывать подарки не очень-то культурно, — улыбнулся ещё шире Друг. — Да ты видел его? Эта игрушка ужасна. — Неужели месье испугался какого-то страшненького неживого кролика? — Нет, просто… — Эртон запнулся и сел на кровать, вздохнув. — Ладушки, — тоже вздохнул Друг и перестал улыбаться. — Ты извини меня, надо же было изучить тебя получше. — В смысле? — не понял Оливер. — Теперь я знаю, как ты относишься к своему брату, ты предельно осторожен. И ты любишь своего брата, раз уж послушал его. Оливер вздохнул и переполз на другую сторону кровати, ближе к Другу. Эртон собрался с духом, прищурился и задал уже давно назревший вопрос: — Так кто ты такой, Друг? Мужчина сразу сгорбился и осклабился, показывая остренькие зубы. Похоже, он давно ждал этого вопроса. — Демон. Оливер сглотнул застрявший в горле комок. Демоны у него ассоциировались с чем-то тёмным и злым. Да, Друг не желал мальчишке зла, но что-то раскололось у Оливера в голове, и он почувствовал скрытую угрозу. — Тогда зачем ты здесь? — Оливер напрягся. — Чтобы следить за тобой, помогать, — тихонько протянул Друг, продолжая скалиться. — Я думал, для этого существуют ангелы-хранители, — с нотками тревоги и недоверия возразил Эртон. — Тем, что там, — Друг с ненавистью посмотрел на потолок, — абсолютно плевать на людей. Только демоны и следят за этим мирком, заполненным тщеславными и мерзкими людьми. Оливер недоверчиво посмотрел на демона и мотнул головой, мол: «Не верю тебе». — Ладно, — вздохнул Друг, — объясню немного по-другому. Вот как ты думаешь, что я сейчас вижу перед собой? Оливер смутился, не ожидая такого странного вопроса. Сидя на кровати, мальчишка видел высокий, тёмный силуэт, где выделялись лишь глаза, которые отдавали блёклым, красным огоньком. Умный, спокойный взгляд был направлен в точности на Эртона, и мальчишка неуверенно ответил: — Ну… Меня? — А конкретнее? — кивнув головой, Друг продолжил выжидательно разглядывать мальчишку. — Ну… Мой вид, эм… Внешность? — В том-то и дело, что нет, — ухмыльнулся Фиолетовый, заложив руки за спину. — Я вижу ваше нутро, месье. Это была подсказка. Ну? — Эм, — Оливер усмехнулся, прикрыв свой живот подушкой. — М-мои… Органы? .. Друг вздохнул и чуть слышно прищёлкнул языком, понимая, что такими темпами он ничего не добьётся. Сделав несколько коротких, лёгких шажков, мужчина прошёлся вдоль кровати. — Знаешь, если ты назовёшь меня слепым, то будешь абсолютно прав, — сделав паузу, Друг ухмыльнулся в ответ изумлённому блеску в глазах Эртона и продолжил. — Живых существ я почти не вижу, ага. Только помещения, предметы я вижу прекрасно, отчётливо… — Но как же ты тогда? — перебил мальчишка. Сколько же тайн хранит в себе этот мужчина? — Мой ориентир — так называемое мерцание. Вот это я и называю нутром человека. Я вижу настоящее существо, которое скрывается внутри. И это простой свет, который идёт оттуда, — Друг коснулся руками груди, — или отсюда, — он легонько постучал себе по затылку кулаком. — Вот, например, ты видишь перед собой пожилого человека, да? Как ты поймёшь, что этот человек — старый? — По внешности, — тихонько прошептал Оливер. — А я не вижу этого! — хохотнул Друг. — Я понимаю, что этот человек прожил долгую жизнь только по свету внутри него. Если у него была достойная жизнь, он заработал себе много опыта, долгое время учился на своих ошибках, то к концу своего пути этот человек сияет так ярко, что можно с лёгкостью ослепнуть, понимаешь? А вот, скажем, маленький ребёнок, который только-только родился? Он ещё ничего не сделал в жизни, ничего не добился. Он для меня — прозрачное тоненькое стёклышко, я могу даже не заметить кроху, я вижу только бледную тень. Так вот, Оливер… — Друг осклабился, быстро, легко подбежал к мальчишке и прошептал: — В свои тринадцать лет ты — такое же пустое стекло. Ты ещё ничего не сделал, чтобы в тебе засветилась эта надежда, в тебе ещё не прорисовался тот характер, который я хочу проявить. Но я вижу бледный красный… Это уже начало, и этот красный огонёк надо развивать и дальше. Ну, а если ты ничего не будешь делать, то ты опоздаешь. Вот поэтому я здесь. Оливер зажмурился. Эти глаза так близко… Мальчишке всё ещё становилось не по себе от этого умного и спокойного взгляда. Но вот Друг опять вздохнул и оказался уже возле окна, внимательно разглядывая темноту за стеклом. — Красный свет… — пробормотал он. — Ты будешь смелым, решительным, если постараешься. Сниний — умный, мудрый, спокойный человек. Этот твой Том так и пылает спокойствием и рассудительностью. А какая у него смекалка! Сам Всевышний позавидует такому. — Мне бы так, — вздохнул Оливер. Мальчишка всегда поражался Брауну, при каждой встрече Оливер всё продолжал удивляться характеру и такому, будто бы нечеловеческому спокойствию. — Такие люди обычно проявляют свою смелость слишком поздно. И опаздывают… — Фиолетовый довольно хохотнул. — А вот люди с белым сиянием такие чистые, аккуратные, прямо воротит от них! А ещё есть фиолетовый. Тщеславные, гордые, скупые, злые люди. Оливер поднял голову и глянул на Друга. Фиолетовая рубашка, штаны, волосы, кожа… Эртон изумлённо вскинул брови. — Меня это не касается, не бойся! — усмехнулся мужчина, тут же сделав серьёзное лицо. — Ты должен доверять мне. Друг расправил руки в стороны, будто приглашая мальчишку обняться. Так, похоже, и проявлялось то самое доверие. Но вот одна проблема. Фиолетовый человек — демон. Это слово будто бы так и кричало: «Не верь ему!». Но Оливер вдруг медленно начал расплываться в какой-то глупой улыбке. В груди разлилось тепло, и Эртон встал в кровати. Да, вот он. Друг… — Хорошо, я верю тебе! — прошептал Оливер, подскочив к демону. В голове всё перемешалось, и мальчишка обнял Друга, уткнувшись лицом в фиолетовую рубашку, от которой приятно веяло холодком. Мужчина ответил взаимностью. Эртон тут же почувствовал у себе на плечах костлявые руки. — Только с этого момента ты будешь слушаться только меня, хорошо? Я тебе плохого не посоветую, — хлопнул по спине Оливера Друг. Оливер, довольно зажмурившись, кивнул. — Закинь Плюштрапа куда-нибудь на шкаф и не трогай его больше, ладно? — продолжил Друг. Оливер опять кивнул, одобрительно хмыкнув. Какая разница, где этому зайцу валяться: в мусорке или на шкафу? Эртон всё стоял, обхватив Друга руками. Казалось, это самые прекрасные минуты в его жизни. Но Оливер не видел, как его внимательно изучают красные злые, хитрые глаза, пробегаясь по каждому волоску. Не чувствовал рук с острыми когтями, которые равнодушно поглаживали мальчишку по спине. Не замечал ехидной, мерзкой улыбки, которая была усыпана частыми, белыми, длинными клыками. — Хороший мальчик…