Пропасть под нами не пропасть III

Мэриел не мог в который раз пройти мимо Гранта просто так, к тому же, в прошлые разы за этот день Фостейн его не остановил, не попытался как-то еще задеть или обозвать «телкой», он просто проходил мимо, смотрел на Мэриел таким взглядом, что пробирало аж до костей от этой язвительности, и, ничего ему не говоря, продолжал общаться я Абелем, в большинстве случаев который всегда шел рядом, прохладно смотря вперед и засунув руки в карманы джинсов. И все равно эта парочка казалась Мэриел какой-то слишком странной, ведь, все это время веря слухам, увидеть такое казалось… немного нереальным, что ли. Ну, или Мэриел просто не хотел верить в то, что между ними действительно есть любовь, и они нашли друг друга, и они счастливы, как и не хотел верить в то, что-то же самое было между Паркер и Лейтоном. Мэриел довольно быстро сумел сориентироваться, это уже было плюсом, он не стал ждать, пока все пойдет своим обычным ходом, как и должно было случиться в любом случае скоро. Раундвью напоминала ему что-то типа отдельной жизни, а хочешь жить, как говорится, — умей вертеться. Именно вертеться у Мэриел никогда не получалось, но, должно быть, он просто никогда и не пробовал, полагаясь на случай и обвиняя всех подряд в своей же глупости. Грант нарвался на это сам, и не потому, что он в первый же день решил заделаться ему во враги, хотя и врагов Мэриел тоже не хотел, были еще причины, свои причины, Грант был той частью той самой жизни, когда нужно было вертеться. Совсем недавно Мэриел перестал бояться реакции людей, сразу после того, как он научился ей наслаждаться. Сейчас этот период наслаждения все не наступал, но банальный страх пропал, поэтому ему казалось, он мог вообще сделать что угодно, тем более его статус ему в этом неплохо помогал. Всего за три дня в академии он уже успел получить статус очень милого, но скандального человека, с которым почему-то хочет заговорить каждый, а с некоторыми нужно было принципиально заговаривать самому, потому что они были дофига «уникальными». — Эй, Грант, — именно поэтому он не мог дать ему уйти сейчас. Дать ему уйти сейчас — это дать ему ускользнуть навсегда. В его голосе звучала улыбка, а когда он резко развернулся, взявшись рукой за ручку двери в свою комнату, то сразу увидел глаза полуповернутого к нему Гранта, который стоял рядом со своей комнатой и таращился на него, включив все свои фостеновские чары. — Здравствуй, — как ни в чем не бывало произнес Мэриел, заправив прядь волос за ухо совсем по-девчачьи. Грант бы, наверное, даже слишком удивился, если бы не был таким скептически и иронически настроенным ко всему человеком, поэтому он просто выгнул бровь так выразительно, что, наверное, любой бы на месте Мэриел прекратил этот бессмысленный разговор, бросив эту затею. Но Мэриел только оторвал руку от ручки двери и взялся ею за запястье второй руки за спиной. — Тебе чего? — Грант предвкушал, что что-то сейчас точно будет, сто процентов, с чего бы новенькому так улыбаться? — А ты сейчас занят? — Мэриел спросил это настолько «ненавязчиво», что Грант понял: ему плевать, каким будет ответ. — Смотря, что тебе от меня нужно. — Поговорить хотел, — пожал Мэриел плечами, и Грант точно убедился, что сейчас что-то будет. — А, ну, пожалуй, нет, у меня есть секунд пять, — усмехнулся Грант, подразумевая то, что он не собирается с ним говорить, уже взявшись за ручку двери и отвернув голову от Мэриел так, что теперь тот видел только его профиль. — Мне говорили, что ты всегда такой язвительный, — тут же отбил Мэриел первое нападение, захватив себе иммунитет. Грант даже замер, уставившись на свою дверь, а затем, усмехнувшись, скосил глаза на новенького. — Ну и отлично, так тебе будет даже легче привыкнуть ко мне, — с фальшивой любезностью проговорил он, в который раз натыкаясь на его улыбку. — Я думаю, мне будет легче привыкнуть к тебе, если у нас будут нормальные отношения, — спокойно сказал Мэриел, а, когда Грант уставился ему в глаза, только растянул губы шире в улыбке. Потрясающий самоконтроль, подумал бы Грант, если бы успел. — Что? — Ну, мне кажется, наше знакомство вышло как-то… не так, не думаешь? Все могло бы быть по-другому. — Как по-другому? — усмехнулся Грант, не поняв логики. — Акцент нашего знакомства конкретно от твоих действий не зависел. Мэриел поджал губы, потерев их так, будто он размазывает долго помаду или блеск, при этом глаза его немного сузились, что Грант явно заметил, но ямочки на щеках от улыбки никуда не пропали. — Да нет, это довольно неприятная ситуация. Конкретно для меня. Я думаю, мы могли бы обойтись без этих язвительных взглядов, издевок и прочего, — сказал Мэриел, а Гранту не был понятен его порыв наладить с ним отношения. Как можно так нагло лезть к тому, кто в принципе ничего не хочет иметь с тобой общего и давно показал тебе свое отношение. Грант даже вздохнул, покусав изнутри щеки, и повернулся полностью к Мэриел, медленно к нему подойдя, чтобы их не слышал весь коридор. Новенький внимательно смотрел ему в глаза ясным взглядом, хотя было понятно, что Грант подходит к нему не для того, чтобы пожать руку. — Послушай… Мэриел, я понятия не имею, что тебе там от меня нужно, но оставь все это свое псевдоженское обаяние и желание примириться непонятно для чего для кого-нибудь другого, потому что я, кажется, не набивался тебе в друзья и даже не намекал, что хочу этого, — сказал Грант, заглянув в глаза новенького, который на секунду их опустил, пару раз моргнув. Фостейн заметил, что, когда на нем не было косметики и он не пытался играть глазками и флиртовать, на него смотреть было вовсе не противно, даже интересно. — Окей, Грант, давай начистоту. Мне просто не нужна вражда, тем более с тобой. — Поверь, я с тобой даже не начинал враждовать. — Тогда к чему эти подколы, желание задеть и опустить взглядом? — Мэриел чуть выгнул свою аккуратную бровь, а Грант даже не был в курсе, что ответить, потому что впервые те, к кому Грант относился как-то не так, пытались выяснить у него почему. — Слушай, у нас вышло кое-какое непонимание, и что? Зачем устраивать из этого драму в трех действиях? Тебе самому еще не надоела эта вражда на примере того же Кая? — Даже не сравнивай себя с Абелем, — дернув губой, сказал Грант, а новенький выразительно кашлянул, как бы намекая Гранту, что он с ним общается совершенно спокойно, а тот все равно пытается его обидеть. — Отчего ты стал так относиться ко мне? У нас ведь даже не было времени узнать друг друга, чтобы за что-то не любить. А ненавидеть меня только из-за внешности… это глупо, Грант, но признай, что это так, — Мэриел дернул бровями, вздохнув. — Сначала бы узнал меня как человека, ну так, чтобы хоть чем-то подтвердить свое отвращение. — Сомневаюсь, что ты «мой человек», — неуверенно произнес Грант, облизнув губы. — А ты не сомневайся. Грант снова дернул губой, а губой он дергал только в двух случаях: пытаясь показать отвращение или чувствуя себя неловко, но пытаясь это скрыть. Новенький пытался научить его жизни, новенький пытался рассказать ему, что делать можно, а что нельзя, причем говорил он убедительно и в лоб, наверное, Грант прсото не ожидал, вот и растерялся. Может быть, Грант и поступал неправильно, как говорил Мэриел, поэтому и стало так неловко оттого, что его пытались пристыдить. — Хорошо, чего ты хочешь? — сдался Фостейн, увидев на лице Мэриел победную улыбку. — Узнать друг друга, например. Можно начать прямо сейчас, — сказал Мэриел, легко пожав плечами и протянув Гранту руку. — Здравствуй, меня зовут Мэриел, — он улыбнулся так мило и красиво, что Гранту желудок свело от непонимания, что вообще сейчас происходило. Неужели он реально был таким… странным, скандальным, но добрым? Или это все маска, которую Грант никак не мог уловить? - Ну, давай же, пожми мне руку, Грант, так делают по правилам этикета, соответствуй своему имени… — спокойно произнес Мэриел, все еще протягивая Гранту руку с аккуратным маникюром. Фостейн хмыкнул и дернул головой так, что этот жест не мог не сказать Мэриел о том, что он не ожидал, но он это уважает. — Грант, — сказал Фостейн, все-таки пожав эту руку и заметив, что рукопожатие у него было не сильнее, чем у Паркер. — Отлично, Грант, — Мэриел улыбнулся, поправив одной рукой волосы, — знаешь, я кое-что слышал про тебя… — Да? И что же? — усмехнулся Фостейн, засунув одну руку в карман джинсов. — То, что мало кто знает, но ты очень любишь Металлику, я прав? — Мэриел хитро улыбнулся, когда на лице Гранта появилось недоумение, какое-то подозрение, а брови его немного сдвинулись к переносице. Он понял, что попал в цель, и даже издал смешок, а Грант ухмыльнулся, но не противно, даже неожиданно приятно. — Откуда такая информация? — А что, это неправда? .. — Правда, — хмыкнул Грант, не думая, что новенький вообще когда-нибудь узнает об этом. — Ну тогда какая разница, кто сказал? — Мэриел заманчиво улыбнулся, снова сцепив руки сзади в замок. — Просто… ты, кажется, говорил, что у нас не может быть ничего общего, как нет же, первое попадание в цель. — Как это понимать? — Грант потеребил сережку в губе, закусив ее зубами. — Ну… Допустим, кое-кто был прошлым летом в Лондоне на этом потрясающем концерте Металлики, который длился пять часов, — совсем «не намекая», произнес Мэриел, отведя глаза. У Гранта же они округлились, он даже подавился. — В «O2»?! Мэриел кивнул, заглянув Гранту в глаза, а тот даже улыбнулся, но как-то настороженно, качнув отрицательно головой. — Но он же был приватным? — Допустим, кому-то повезло знать организаторов, — ошеломил его Мэриел, улыбаясь, — и кто-то додумался попросить одного из этих организаторов, по совместительству прекрасного оператора, заснять этот потрясный концерт с самого лучшего ракурса. — Черт, да ты издеваешься надо мной, — со мешком выдал Грант, не веря своим ушам. Новенький только приоткрыл губы, обнажив свои зубы и острые клыки. — Почему? Я же не сказал, то не покажу тебе эту запись, которая сейчас лежит у меня в комнате, — Мэриел ненавязчиво махнув в сторону совей двери, поджав губы. Глаза Гранта загорелись еще больше. — Если не покажешь, я возьму ее силой, — убедительно, но со смешком произнес он, по-прежнему относясь к новенькому настороженно, но уже более одобрительно. Мэриел улыбнулся, мысленно поставив жирную галочку в голове. — Пожалуй, — произнес он, ступив в сторону своей комнаты и не упуская контакт с глазами Гранта, — я не буду так рисковать и заставлять тебя это делать. *** По вечерам в библиотеке всегда было много людей. Ученики Раундвью славились соей образованностью так же, как и своими статусами и богатствами. поэтому успеваемость почти у каждого была выше среднего минимума, из-за этого большая библиотека второго корпуса по вечерам становилась самым заполняемым местом в школе. В отличие от других библиотек, здесь можно было разговаривать, и здесь разговаривали почти все, но атмосфера от этих разговоров становилась только спокойнее и утонченнее. Это было потому, что разговоры велись вполголоса между двумя-пятью людьми, которые обсуждали уроки или одну и ту же книгу, в общем, говоря о высоком. Также библиотека Раундвью служила и личным успокоением, обителью мыслей и мудрости. Некоторые приходили сюда даже неосознанно, ища место, чтобы хорошенько обо всем подумать, слоняясь между высокими стеллажами, где никому до тебя нет дела. Именно за этим сюда пришел Ноа Ларсен. Изначально его целью было найти энциклопедию по биологии и выполнить заданную персонально работу, но потом он понял, что все-таки пришел сюда подумать. Здесь всегда хорошо думалось, он не мог это не заметить. «Если я когда-нибудь решу, что смогу это сделать, мне проще сразу же либо переубедить себя, либо убить, чтобы эта идея не вылилась в действия». Ноа поднял глаза на стеллаж, бессмысленно водя пальцами по корешкам книг. Здесь было тихо, хотя казалось, что прямо за стеллажом трое или больше человек вели беседу о чем-то таком же высоком, как эти книги, которые Ноа осматривал своим отсутствующим взглядом. «Если мне нравится Сэм, это не значит, что я тоже ему нравлюсь. Потому что… я никому не нравился никогда. С чего бы мне нравиться такого потрясающему парню, как Сэм? Может, он всего лишь хотел подразнить меня тем поцелуем в холле. Может быть, он просто смеется надо мной, а я, дурак, повелся и ни дня не мог не думать о нем на каникулах…» Возможно, Ноа нужно было с кем-то поговорить, но он ни за что бы не пошел к психологу с таким разговором, потому что ему казалось, он бы тоже над ним посмеялся, не понимая, с чего у Ноа вообще такие мысли по поводу Сэма, ведь это было смешным даже просто думать об этом, на один процент допуская мысль, что это возможно. Любой бы над ним посмеялся, он был уверен, и он бы не пережил этого позора. Он смог бы пережить еще один позор с Теренсом, но не это. «Даже если просто допустить возможность того, что я могу ему нравиться хотя бы чуть-чуть, ведь тот Сэм, который нравится мне, ни за что бы не стал прикалываться или подшучивать надо мной так жестоко, ведь он даже позвал тогда меня посмотреть с ним на уток… — Ноа невольно улыбнулся при этой мысли, чуть опустив голову и пряча улыбку, боясь, что кто-то мог ее увидеть. — Если допустить, что я ему нравлюсь, это не значит, что он захочет быть со мной вместе. Понравиться может кто угодно, а встречаться ты будешь далеко не с каждым из всех, кто тебе понравится. Тебе может понравиться только внешность человека или, наоборот, только характер и манера речи, или что-то совершенно отдельное, привлекающее лично тебя. Тем более, он не так хорошо меня знает, чтобы я нравился ему весь. Человек может влюбиться даже в то, что в него влюбились вы, наслаждаясь этим. Возможно, это же происходит и у Сэма. Возможно, я слишком загоняюсь, но я более чем уверен, что он ни за что не будет со мной, потому что Сэм, он… » Ноа закусил губу, подняв глаза на стеллаж и сделав пару шагов вдоль него, заправив за ухо прядь светлых волос и рассматривая книги. Большинству из них было очень-очень много лет, и они просто пылились на полках, наблюдая историю школы. Казалось, то же самое происходило с Ноа. Сейчас он стал каким-то наблюдателем всей этой жизни вокруг, и ему приходилось делать что-то особенное, чтобы принимать в ней хоть иногда участие. «Я явно не подхожу под стандарты идеалов аристократичности или хотя бы под идеал того, с кем могут быть такие, как Стаффорд, с кем они могут выходить в свет, гордо держа за руку и представляя всем подряд твое имя. На эту роль больше подходят такие, как Абель, недаром Сэм раньше был влюблен в него, это о многом говорит. Да о чем я… здесь бы больше половины подошло бы на эту роль, только не я, все видят во мне что-то отталкивающие, все называют меня… — Ноа поморщился будто сам себе презрительно, — неважно. Главное, что все это видят, замечают. Все знают, кто я и какой я, все говорят о моей походке, а я не понимаю, что с ней, походка, как походка, — Ноа коротко вздохнул, остановившись и снова став водить пальцами по корешкам книг, уже читая сквозь мысли названия. — Все видят то, что я негодный аристократ. Ошибка аристократии. Вот, как можно это назвать, а Сэм — идеал аристократии, просто пример того, каким должен быть каждый. Он воплощает в себе все лучшие качества, кажется… даже если я ему понравился, ему будет просто стыдно появляться со мной на людях с такой репутацией. Моей репутацией, если быть точнее. Мне интересно, кому я с такой репутацией вообще могу без стеснения понравиться». Ноа зло посмеялся над собой, принявшись снова ругать себя в мыслях, выставляя себя же перед собой же полным унизительно павшим человеком, не достойным ничьего общества, а потом он сразу понимал, что это была ирония. Злая ирония, потому что, пускай Ноа и не любил сам себя, он понимал, что объективно он был красив, и в этом, должно быть, была его фишка, на что можно было рассчитывать, если что. Если никому не нравится то, какой он внутри со всеми его загонами, шлюховатой походкой и странным взглядом, пускай тогда его любят по-другому. За красоту. Пускай хоть это оценивают по достоинству, потому что хоть капля гордости, но у Ноа была, и он мог ругать и унижать сам себя, сколько ему захочется, только вот другим он этого позволять что-то не очень хочет. На этих мыслях Ноа скользнул взглядом по стеллажу чуть в сторону, чувствуя на себе чей-то пристальный, навязчивый взгляд. Ларсен удивился, когда встретился глазами со старшекурсником Эйданом Кристенсеном (вроде бы, именно так его и звали), потому что Ноа думал, что у него паранойя и рядом никого нет. Прямо-таки рядом никого и не было, Эйдан стоял в метрах трех от Ноа, тоже держа руку на одной из книг, что были на уровне его головы, только вот смотрел он на Ноа своими надменными, прохладными глазами, но не презрительно, и не унизительно, и не свысока, Ноа даже удивился, заметив на себе такой заинтересованный, на самом деле, взгляд старшекурсника. Ему сразу стало не по себе, и он отвел взгляд, думая, что он смотрит на кого-то, кто был сзади него. Он даже медленно повернул голову, но у этого стеллажа они с Кристенсеном были совершенно одни. Где-то кто-то говорил, перешептывался, где-то слышался шорох книг и шелест страниц, но именно здесь была полная тишина, потому что Ноа никак не мог отделаться от взгляда Эйдана, который то отводил от него глаза, пялясь в книгу, что достал с полки, то снова медленно, скользя по полу и полкам, наводил его на Ноа, осматривая с верху до низу, с ног до головы. Ларсен пытался выглядеть невозмутимым и очень занятым, рассматривая книги и пытаясь вернуться к своим мыслям, но не очень получалось. Он тоже взглядом возвращался к этому старшекурснику, и, когда они столкнулись глазами, Ноа даже чуть приподнял уголки рта, потому что увидел и на его губах заманчивую, даже хитрую улыбку. Ноа закусил губу и повернулся обратно к стеллажу, опустив голову и неумело сдерживая улыбку. Эйдан улыбнулся точно так же, но выразительнее, облизнув губы, когда Ноа снова посмотрел на него из-под ресниц, и они, кажется, стали друг друга понимать. «Если меня не хотят любить, я сам буду делать так, чтобы меня любили, пускай и ненадолго, но такой дозы все равно хватает», — подумал Ноа, снова переводя взгляд на старшекурсника, будто боясь, что он в любой момент может уйти. А Эйдан вдруг закрыл книгу и полностью повернулся к Ноа, соблазнительно закусив губу и медленно качнув головой в сторону, точнее назад, на выход в проход из ряда. Ноа присмотрелся к нему, а Кристенсен плавно повернулся на сто восемьдесят градусов и медленно, в вразвалочку вышел из-за стеллажа, перед тем как скрыться за полкой в проходе, еще раз обернувшись на Ноа. «Да пошло все к черту», — хмыкнул в мыслях Ноа, оставив книги в покое и тоже направившись на выход из ряда со стеллажами. Через несколько минут они уже были в комнате Кристенсена на четвертом этаже, сосед которого внезапно куда-то и очень надолго ушел, по его словам. Все происходило достаточно тихо. Зашли они тихо, тихо закрыли дверь, Ноа не успел опомниться, как Эйдан впился ему в губы, сначала держа его за голову, зарываясь пальцами в его волосах, а потом скользнув к его телу, на котором была уже не школьная форма, а повседневный свитер и синие джинсы. Так же тихо Ноа снял с себя этот свитер, тряхнув волосами и снова припадая губами к губам Кристенсена, высокого брюнета с обычным, симпатичным лицом. Ничего особенно в нем не было, но почему бы и нет. По комнате тихо разносились звуки чмоков, вздохов и еще шорох одежды. Эйдан скользнул пальцами по талии Ноа, крепко сжал ее руками, оставляя после себя заметные следы, и опустился пальцами к ширинке его джинсов, расстегнув ее и просунув пальцы по бокам в сами джинсы, обжигая Ноа холодом своих пальцев. Ноа тем временем быстро расстегнул его рубашку, скинув ее с его плеч и проведя пальцами по его груди, чуть склонив голову и поцеловав его чуть ниже ключицы, принявшись облизывать всю его грудь, поднимаясь к шее, отчего у Эйдана кожа покрылась мурашками, и он закусил губу, опуская глаза на этого пошлого внешне блондина. Кристенсен не стал ждать и просто дернул вниз джинсы Ноа вместе с нижним бельем, сразу поднимая руки на его спину и обнимая его за нее, прижимая сильно к себе и заставляя этим жестом Ноа резко выдохнуть, какой выдох и поймал Эйдан губами. Он опустил одну руку на задницу Ноа и сжал ее ладонью, тоже оставляя на ней следы от пальцев, а Ноа запустил руку Эйдану в штаны, другой рукой быстро расстегнув его ремень. Эйдан же смочил пальцы слюной и, снова опустив руки, медленно провел ими по его заднице, скользнув двумя пальцами внутрь, заставляя Ноа замереть и громко вздохнуть. Когда эти прелюдии были окончены и вся одежда осталась на полу, Эйдан крепко сжал Ноа за его бока, развернул и толкнул в сторону кровати, смягчив его падение своей рукой, которой обнял его поперек спины. Ноа обвил его шею руками, зарывшись руками в его темные волосы, и томно вздохнул ему в губы, когда вторая рука Кристенсена подгладила его по внутренней стороне бедра, скользнув на его член. Ноа приподнялся на локтях, прихватывая губами губы Эйдана и пропуская его глубоко в своей рот, склонив голову чуть в сторону для удобства. Затем он полностью сел на колени, заставляя и Эйдана пристать и чувствуя то, как все его тело лапают его руки так горячо и откровенно, что от этого мог кончить любой девственник. Особенно Кристенсену нравилась задница Ноа, такая упругая, мягкая, по ней так и хотелось шлепнуть, ударить, схватить так сильно, чтобы остались синяки, царапнуть ногтями. Хотелось уже вставить ему, такому развратному, ненасытному, пошлому, с этими томными вздохами, прикрытыми глазами, горячими руками и красивым телом, прямо во вкусе Кристенсена, худощавым, таким, что аж кости выпирали. С таким даже трахаться было страшно, вдруг сломается, но в этом и была определенная фишка. Ноа вдруг толкнул Эйдана назад на кровать так, что он упал на спину, оторвавшись от него губами и облизнув их. Кристенсен приподнялся на локтях и пошло ему улыбнулся, кажется, поняв, что тот собрался сделать. — Не двигайся, — быстро прошептал Ноа, сев ему на ноги и принявшись водить руками по кровати рядом, пытаясь найти презерватив, который Эйдан тоже кинул на кровать вместе с Ноа. Руки Ноа ушли куда-то слишком вперед, и он в итоге оказался в позе полулежа, целуя Эйдана в живот и косые мышцы. Кристенсен вздохнул от удовольствия, запрокинув голову и облизнув губы, чувствуя, что внизу все просто разрывает от дикого желания насадить его уже на себя, поэтому его рука сама нашла этот блестящий квадратик, тот был под его левой ногой, но Ноа перехватил его руку, отобрав его у него, сунув квадратик в зубы и быстро открывая, выплевывая уголок упаковки на пол. Эйдан просто дикими, горящими глазами наблюдал за тем, как Ноа надевает на него презерватив, кусая свою нижнюю опухшую от поцелуев губу, за тем, как он водит рукой по его члену так интенсивно, но плавно, умело, а Ноа поднял на него глаза, быстро встретившись с ним взглядом. И ни разу у него не промелькнула мысль о том, что он вообще делает и зачем. Ему просто хотелось. Теперь у него было чувство, что это ОН выбрал Кристенсена, а не его выбрал кто-то там. Он этого хотел, он это и сделает. И с этой мыслью Ноа выпрямился, перекинул ногу через бедра Эйдана и стал медленно садиться на его стояк, помогая себе рукой. Смазка Ноа была, похоже, не нужна, да и боли особой он не испытывал, только минутный дискомфорт, который продлился до тех пор, пока он полностью не сел на него, расслабившись и громко выдохнув с закрытыми глазами. Эйдан откинул голову на подушки, громко вздохнув, как и Ноа, который принялся двигаться на нем вперед-назад, упираясь руками в его бока и живот. «Я точно не для Сэма. Мы слишком разные, пускай я как-то и сумел в него влюбиться. Недоразумение. Ошибка… ош-шибка», — сбивчиво думал Ноа, приоткрывая губы, с которых стали срываться короткие, но выразительные стоны. — Ч-черт… Ммм… — мычал что-то там Эйдан, протягивая к Ноа руки и хватая его за ляжки, сжимая их и гладя, сжимая и гладя. Ноа, который никогда не стеснялся своей обнаженности и вообще секса, не сдерживал себя ни в стонах, ни в движениях, ни в чем вообще. Если ему было хорошо, это было круто. Это не было насилием, это не было сексом с Теренсом, ему реально было хорошо. Не так хорошо, как хотелось бы, но сейчас он был уверен, что в итоге кончит, и не насильно и принужденно, да и Эйдан не макал его лицом в грязь, не бил его, не делал ему больно и не заставлял чувствовать себя опущенным. Наоборот, Ноа чувствовал себя как на коне, в каком-то даже извращенно прямом смысле. — Боже… черт возьми…- тихо шептал Ноа сквозь стоны, так красиво выгибаясь и двигаясь на члене Кристенсена, что тот получал еще и эстетическое удовольствие, открыв глаза и водя руками по его телу, в итоге задержав руки на его боках и сжав их, и теперь сам принимаясь помогать Ноа, насаживая его на себя с каждым разом все сильнее и быстрее. — Давай быстрее… Еще… ммм, да, солнышко, вот так, — бессвязно произносил Эйдан, а Ноа его будто не слышал, думая вообще о чем-то своем, с закрытыми глазами только послушно поддаваясь руками Кристенсена, которые то тянули его вниз, то приподнимали, то тянули вниз, то наоборот. Ноа никогда не получал такое удовольствие от секса, разве что только с Абелем, и, черт, это был просто потрясный секс, который Ноа просто не хочет забывать. И каждый раз смотря на Абеля на уроках, он не может не думать об этом, отчего часто чувствует себя неловко, когда Кай с ним говорит. — Вот так… — снова шепчет Кристенсен, поднимая руки с боков Ноа на его грудь, проведя по его соскам пальцами. Ноа зашелся мурашками, издал громкий стон и принялся снова сам двигаться на Эйдане, нагнувшись вниз чуть ближе к Эйдану, уперевшись руками в кровать по бокам от него. Восьмикруссник поднял руку и обхватил ею шею Ноа сзади, сильно надавив на нее и заставив опуститься к его губам для поцелуя. И снова их губы встретились в долгом, пошлом и страстном поцелуе, который прервал все вздохи и стоны. В комнате было слишком жарко, а они оба уже взмокли от быстрых движений, вздохов и стоном. Кристенсен запустил руку в красивые волосы Ноа и убрал их от его лица, открывая его и пошло облизываясь. А Ларсен, оторвавшись от его губ и снова подмечая, какими все-таки нежными и не унижающими были прикосновения восьмикурсника, просто лег на него медленно сверху, прижавшись грудью к его груди, щекой к его щеке, громко выдыхая в его ухо и чувствуя страстный шлепок по своей заднице, которую Эйдан тут же погладил. *** За одной из дверей общежитий, точнее, в комнате Гранта и Паркер раздавался смех, и это уже казалось странным прошедшему мимо Кравитцу, который даже остановился, прислушался, закатил глаза и пошел дальше, не пытаясь даже вдаваться в подробности. Смех в комнате этих двух лидеров был, конечно, не редкостью, но чаще всего это был холодный и полный мести смех, от которого мурашки бегали по коже, а этот смех был веселым, даже спонтанным. Несдержанным, наверное, потому что сейчас там не было слышно голоса Паркер, смеха Паркер, да и вообще, это была не Паркер. — А потом он мне и говорит, что я смогу подняться на сцену, если захочу. ЕСЛИ ЗАХОЧУ, представляешь, то есть, что уже намекало на мое желание и независимость от действий, — проговорил Мэриел, вытирая пальцем выступившие на глаза слезы от смеха. Грант тоже прекратил смеяться, повернув голову на новенького и потянувшись рукой к его ногам, на которых стояла большая миска попкорна. — И потом, когда я реально захотел подняться, этот придурок перегородил мне путь и так: «Эй-эй, за это ты мне должен кое-что дать, сам понимаешь«… — И что он просил? — схмурил брови Грант, уже готовясь, если что, улыбаться. Мэриел перестал жевать попкорн и пялиться в телек, по которому шел тот самый концерт Металлики, про который он и рассказывал Гранту, и посмотрел на Фостейна, который менялся с улыбкой прямо на глазах, туповатым и хитрым взглядом. — Фостейн, а ты представь, что нужно старому задротскому менеджеру с недотрахом и лучшей подругой — правой рукой, — Грант снова засмеялся, точнее заржал, запрокинув голову назад и зажмурившись, даже не от неожиданности сюжетов, рассказываемых им историй, а от тона его голоса, взгляда, от его эмоций на лице, которые реально были необычными и заставляли смеяться. Мэриел тоже довольно улыбнулся, схватив руками горсть попкорна, заодно придержав саму миску, которую Фостейн задел ногой. — Ну Грант, — тихо проговорил он со смешком, глядя на школьного лидера, который продолжал заливаться, спустившись вниз по стене и поставив локоть рядом бедром Мэриел, который сидел ровно просто вытянув ноги. — Да все-все, просто… фу-ух, — протянул он, все еще смеясь, — ладно, все. Что ты ему ответил-то? Или, черт возьми, ради Металлики ты готов был на все? — А ты готов? — иронично спросил Фостейна Мэриел, повернув голову на него, но плохо видя его глаза из-за темноты, которую освещал только телевизор яркими огнями. — Даже не знаю… — серьезно сказал Грант, потянувшись за попкорном. — Фу, больной, — закатив глаза, выдал Мэриел со смешком, а Грант снова засмеялся, прикрывая глаза. — Да я же угораю, ты так круто введешься, — Грант понял, что ему даже не стоит придерживать миску с попкорном, чтобы она не полетела в следующую секунду на него. Так бы точно сделала Паркер, смеясь, а Мэриел просто передразнил его выражение лица, усмехаясь. — Так что ты ему сказал вообще? Мэриел предвкушающе выдал смешок, закинув в рот попкорн и бытсро прожевав, уставился в телек, прямо на ту сцену, на которую его приглашали в тот день. — То, что я говорю, когда я в дребеня, немного отличается от того, что я говорю обычно, — предупредил будто он, улыбнувшись. — Короче, я сказал ему, что если он попробует сказать мне что-нибудь такое еще один раз в своей жалкой жизни, то я вырву его яйца, и уже они «поднимутся» на сцену, где по ним благополучно пройдется Джеймс Хэтфилд, даже не заметив этого, потому что они маленькие, как ничто просто, и вообще, пусть забирает свое предложение и засовывает его себе в задницу, которая такая же недотраханая, как и он сам, — закончил Мэриел, снова услышав смех Грант, который казался ему очень забавным, но ожидаемым, потому что именно таким он и представлял смех такого лидера, как Грант: несдержанным, открытым, громким и каким-то все равно таким, какой был бы у каждого человека-лидера, большой шишки. Внушающим, скажем так. — Черт возьми, ты так и сказал? — успокаиваясь, спросил Грант, протирая рукой глаза и глубоко вздыхая. — Да я был пьян, говорю же, — усмехнулся Мэриел, с улыбкой посмотрев в экран телевизора и сложив ноги в позу «лотоса», поставив полуопустошенную миску с попкорном в эту яму между ногами. — Ты охрененный, вот говорю тебе. Твои пьяные штучки похожи на те, которые у Паркер в повседневной жизни, — непонятно для чего сказал Грант, и Мэриел скосил глаза на него, чуть прищурившись. — А когда выпьет, наверное, она легче в этом в плане? — В разы, — кивнул Грант, дотрагиваясь головой до бока Мэриел, когда в очередной раз потянулся за попкорном. Они сидели так уже больше двух часов или даже три, с того самого момента, как познакомились заново. Кто бы мог подумать, что общий язык можно будет найти так просто, зацепившись всего за один общий интерес. И кто бы мог подумать, что Мэриел окажется таким… нормальным, пускай Грант и не мог отделаться от ощущения, что это девушка, всякий раз, как он на него смотрел. Новенький мог заставить его смеяться, интересоваться продолжениями историй и даже уважать некоторые его поступки. Грант уже думал, что он ужасно милый и беспомощный после очередной рассказанной истории, как следующая просто переубеждала его в этом, говоря о том, какой он безбашенный. И концерт был очень крутым, ведь Грант никогда его раньше не видел, потому что он был приватным и не для всех желающих его посетить. Кто же знал, что новенький будет одним из десяти тысяч приглашенных гостей? В любом случае, с ним был очень легко, и Грант нисколько не напрягался больше. Даже если Мэриел просто искал себе друзей, он делала это умело, и Грант не откажет ему в его желании хотя бы за то, как он это делает. А Мэриел только и думал над тем, что этого все равно слишком мало хотя бы для малейшего упоминания о нем при случайном разговоре. Да, им было круто, они смотрели концерт, ели уже вторую миску попкорна, Грант иногда курил, а Мэриел, не курящий вообще, даже не возражал против этого, только иногда кашляя и снова заставляя Гранта смеяться. У них у обоих было такое чувство, что они знают друг друга очень давно, что они друзья, такие же, как Гордон и Мэриел… только вот насчет похожести их на ансамбль Паркер/Грант он не знал, зная их отношения, все их отношения, только по слухам. Но он хотя бы знал, что все делает правильно, иначе у него уже ничего бы не получалось. Мэриел повернул голову на аристократичное и симпатичное лицо Гранта, которое освещал телевизор, и внимательно его осмотрел для виду так, чтобы сам Фостейн это заметил. А он заметил, Мэриел это понял по глаза, которые дрогнули, но не перевелись на новенького. — Мне очень нравится твоя серьга, — задумчиво сказал Мэриел, глядя на губу Гранта. Тот только выгнул бровь, повернувшись к новенькому и рефлекторно потеребив ее зубами. — Эта? Обычная же вроде… — Все равно, не всем идут даже обычные кольца, сам понимаешь. Да и в Раундвью не видел ни у кого колец, думал, никто не интересуется таким, а у тебя увидел сразу, но разглядел только сейчас, — Мэриел даже протянул руку, тронув аккуратно пальцем это черное колечко в губе Гранта. — Только не говори, что ты тоже увлекаешься такими вещами? .. — чуть сузив глаза, попросил Грант, а Мэриел не сдержал улыбки, усмехнувшись. — Ты, наверное, не заметил, когда я тебе и всему коридору свои прелести демонстрировал… — О нет, я заметил, — усмехнулся Грант, машинально посмотрев на грудь Мэриел, обтянутую лиловым пуловером. — Я охренел тогда, если честно, но плохо разглядел, какие там штанги. — Да, обычные, — заметив заинтересованный взгляд Фостейна, сказал Мэриел, отставив миску с попкорном в сторону и быстро подняв пуловер за его край до самой груди, обнажив впалый живот с тремя заметными черными родинками у пупка и проколотыми сверкающими штангами соски. Грант посмотрел на это как завороженный, даже чуть привстав, а Мэриел усмехнулся, улыбнувшись. Причем у Мэриел соски были проколоты вообще улетно, вертикально, а штангами были черные шипы, которые смотрелись просто отпадно и необычно. — Жесть, — выдал Фостейн, только потом продолжив переламывать зубами попкорн, — в смысле, очень круто, мне нравится, — он кивнул, а Мэриел прикусил губу, сдерживая улыбку то ли оттого, что ему так нравится, то ли оттого, что все идет, как надо. — Больно было? — Да, — поморщился Мэриел, ответив честно, — вообще адски поначалу, но самый трэш был на следующий день. — Представляю, — болезненно поморщившись, сказал Грант, примерно представляя эту боль, ведь даже он на такое бы не решился. — А сейчас вообще не чувствуешь ничего? — спросил Грант, подняв руку и тронув штангу пальцем, чуть подвигав ее вперед-назад, чтобы убедиться в своих же словах. Мэриел даже не поморщился, но незаметно затаил дыхание — ему всегда было странно, когда его кто-то трогал по обнаженным частям тела. — Не-а, сейчас ощущение, будто так всегда было, — пожав плечами, ответил Мэриел. — Вообще, это только для красоты, на фотосессиях обычно это очень нравится фотографу. А вообще, говорят, что при сексе с этим пирсингом просто очень круто бывает… Грант усмехнулся, подняв взгляд на Мэриел и перестав трогать его пирсинг, посмотрев на него из-за своей позы снизу вверх. — Что, уже опробовал этот факт на подтверждение? — спросил он, а Мэриел округлил глаза, чуть не подавившись, но потом просто подумав, что это бы выглядело слишком странным, поэтому успокоился, но Фостейн все равно заметил на его лице эту растерянность. — Нет… в смысле, вообще нет, я ни с кем не спал, — сказал Мэриел, опуская и поправляя кофту. Грант выгнул бровь, не понимая, что в этом такого, но удивляясь. — Правда? — усмехнулся он, не сумев сдержать этот смешок, а Мэриел снова вытаращился на него, приподняв бровь. — А что, по мне не скажешь, что я могу быть девственником? — Да я не в этом смысле, — протянул Грант, закатив глаза, — я про то, что ты, вроде, такой весь… ну, такой… — Грант замялся, пытаясь объяснить что-то даже руками, но пока не очень получалось. — Короче такой, по которому не скажешь, что у него нет второй половинки. — А… ты про это, — расслабился Мэриел, заправив волосы за ухо с одной стороны. — Да нет, я просто… в смысле… да, у меня никого нет, точнее, были но… Но мне кажется, что не было. В смысле, есть кое-кто, но мне кажется, что… — Мэриел сдался, глубоко вздохнув и даже незаметно для Гранта закатив глаза, воздержавшись, чтобы не ударить себя по лбу. — Эм, ладно, если тебе не нравится эта тема, давай обратно про пирсинг, — Грант умел переводить темы мастерски. — Так ты говоришь, что болело на следующий день, да? — как ни в чем не бывало, спросил он, потянувшись за миской для попкорна. Мэриел только еще раз вздохнул, но неслышно, и облизнул губы, натянуто улыбнувшись. — Ага. Это был кошмар вообще, а мама с братом даже смеялись, потому что они перед этим пытались меня отговорить, но не вышло, — усмехнулся Мэриел, покосившись на телек. — Спать на животе на недели две отменяется, представляешь… — Как и есть твердую пищу эти две недели после прокола языка, — поморщился Грант, даже вздрогнув. — Фу, йогурты… — протянул Мэриел так понимающе, что Гранту это не могло ни о чем сказать. — У тебя что, тоже проколот язык? — Да, — хмыкнул Мэриел, быстро высунув язык, в котором рядом с кончиком красовалась темно-красная, блестящая штанга. Грант на нее посмотрел так игриво, будто не веря своим глаза, а Мэриел поиграл с ней, хватая ее зубами и оттягивая. — У тебя тоже, да? — Раньше был. — Где-то по близости колол губу? Не видел здесь таких мест, пока ехал в Раундвью… — спросил Мэриел, кивая и усмехаясь тому, как Фостейн с этой штангой играл. Грант посмеялся, принявшись часто теребить серьгу в губе. — Да нет, Паркер колола, она это умеет, — сказал Грант, и Мэриел чуть приоткрыл губы, выразительно кивнув. — Оу, Паркер. Не думал, что она умеет. У нее тоже что-то проколото? — Не-а, сама эти штучки не любит, только мне колет, если что. Точнее, если достану просить, — усмехнулся Грант, облизнув губу. — Я тоже в свое время очень много кому проколол языки, губы, брови, даже нос или уши. Неплохая прибыль могла бы получиться, — задумавшись, сказал Мэриел, скользнув взглядом машинально к уху Гранта, в котором была заметна дырочка для серьги, которой не было. — Мне бы уметь. Сам себе колоть вообще не могу, — признался Фостейн, взяв рукой горсть попкорна и отправив его в рот, поглядывая на телевизор. — А вообще, пирсинг у меня давно, особенно в губе, я всегда думал, что это мой отличительный признак. И очень отвлекает от кусания губ, а то раньше зависимость была. Я даже полюбил этот пирсинг, только вот он раньше был с другой стороны. — С другой? — переспросил Мэриел, взглянув на профиль Гранта. Тот кивнув, вытягивая ноги. — Просто в одной драке с Абелем он мне тупо взял и вырвал серьгу, причем реально вырвал, она не расстегнулась, — Мэриел даже поморщился, потом усмехнувшись как-то даже хитро. — А я все думал, как он при такой бывшей вражде ничего такого тебе не сделал. За что он тебе так? — Как видишь, сделал. За то, что я на химии его кислотой обжег, — сказал Грант, тут же вспоминая этот день, эту пробирку с кислотой, вскрик Абеля, его больные, но бешеные глаза и сдавленный, злой голос. Того прохладного Абеля, которого он так обожал бесить и которого он вряд ли когда увидит, ведь сейчас с ним в паре был человек намного лучше того прошлого Абеля. — Охренеть, — выдал Мэриел. — Да я даже не специально, тупо получилось вообще. Только попробуй ему докажи что я, Грант Фостейн, и не специально, — усмехнулся Фостейн, дернув бровями. — Он до сих пор думает, что я иногда специально над ним издеваюсь, а оно само получается, — Мэриел это показалось даже милым, и он улыбнулся, облизнув губы. «Если это реально любовь, я просто умру, потому что ничего милее в жизни не слышал и не видел, чтобы человек так менялся, рассказывая о другом человеке», — даже подумал он, наблюдая за мимикой Гранта. — Ну, неважно, суть в том, что он мне эту серьгу вырвал, рана долго заживала, а я без серьги вообще не мог, это уже не я. Ну, а Паркер побоялась колоть поверх раны или рядом и сделала с другой стороны, — сказал Грант, пялясь в телек как-то удрученно. — Ну я не возражал, мне лишь бы проколото было, а сейчас даже тоска берет, глупо, но правда. Мэриел как-то совсем иронично уставился на Гранта, чуть сузив один глаз, а затем, покачав головой, потянулся в сторону, быстро включая голубоватый ночник, который вечно светил в этой комнате вечером. — Покажи-ка мне, — быстро сказал он, беря Гранта за подбородок и вставая на колени, наклоняясь к нему лицом. Фостейн послушно повернул голову, а Мэриел внимательно уставился на его губу, на которой был заметный шрамик от прошлой серьги. - Пф, ничего особенного, дело пяти минут, не понимаю, что ее смутило. — Можно проколоть? — выгнув бровь, уточнил Грант. Мэриел снова посмотрел на его губу и кивнул, улыбнувшись. — Конечно, заходи как-нибудь, проколю без проблем, — он отпустил рукой его лицо и отодвинулся от Гранта, но тот быстро перехватил его руку, сжав пальцами его запястье. Мэриел даже не ожидал, чуть округлив глаза и вопросительно посмотрев на школьного лидера. — Как насчет сейчас? — спросил Грант, медленно облизывая нижнюю губу. Мэриел тон его голоса показался странным. — С-сейчас? — Да, ведь Паркер еще долго не будет, -сказал Грант, немного потянув Мэриел на себя. Тот вообще растерялся, таращась на Фостейна большими глазами. — Ну давай, ты же не откажешь мне? — спросил Грант, снова потянув Мэриел на себя и прошептав это ему в лицо. — А потом мы могли бы скинуть всю эту ненужную одежду и заняться чем-нибудь реально полезным… — Ч-что… — вырвалось у Мэриел непроизвольно, он только почувствовал, что сердце забилось сильнее, а глаза расширились еще больше, губы приоткрылись. — Говорю, все нормально? Ты как-то побледнел, — сказал уже более трезвый голос Гранта, который будто дал Мэриел пощечину, отчего он быстро проморгался и уставился на Гранта, который был совсем не близко, по-прежнему лежал в своей позе, а за руку Мэриел никто не держал. Он даже покосился на нее в немом шоке. Ему действительно стало страшно из-за этой чертовой выходки разума. «Что за черт?!» — возмутился он сам себе в мыслях, судорожно вздыхая и пытаясь побыстрее придти в себя. — Нет, все в порядке, — быстро сказал он, даже улыбнувшись, — все отлично, просто задумался. На чем мы остановились? — На том, что я благодарил тебя и говорил, что обязательно зайду, охренев от этого предложения, и, вообще, я буду очень рад, если ты действительно это сделаешь, — монотонно повторил Грант, потянувшись за соком, что стоял на столе. — А… точно, — быстро кивнул Мэриел, вообще этого не помня. - Да, конечно, сделаю, какие проблемы? — усмехнулся он, сориентировавшись, все еще пребывая в каком-то странном состоянии из-за этого странного и тупого видения, которое ему предоставил его мозг. Мэриел откинулся спиной на подушки, вытягивая ногу чуть в сторону от Гранта, который сел наконец прямо, размяв руки. Минут десять они спокойно смотрели концерт, смесь с шуток Хэтфилда, а потом Мэриел снова перевел взгляд на Гранта, спросив: — А у тебя кстати есть еще какие-нибудь пирсинги? — Да, есть, — сказал Грант, вдруг вспомнив, что он вообще-то ни с кем про это не говорит, все видят это только в душе, но никогда не говорят с ним об этом. Мэриел вопросительно посмотрел на него, и Грант, немного поколебавшись, захватил руками край рубашки, медленно потянув его вверх, оголяя живот и ребра. Мэриел присмотрелся, направив свет от ночника на Гранта и увидев у него в пупке красивую сережку в виде черной звезды. Самое интересное, что это вообще не рушило образ Гранта, как он вечно думал. Это вообще была просто его прихоть, ему так хотелось, но он все продолжал думать о том, что это вообще не вписывается в его образ. Мэриел же думал иначе, глядя на эту сережку заманчивыми глазами, улыбаясь. — Она очень крутая. Прям как ты, — усмехнулся Мэриел, на удивление Гранта, и только снова подполз чуть ближе, уставившись на эту маленькую звезду, которая приливалась на свету. — Да, и мне она нравится… Грант не успел договорить, потому что дверь в комнату открылась, заставив Гранта покоситься на нее, а Мэриел быстро обернуться, сев на колени и сталкиваясь глазами с Паркер, которая зашла в комнату, как обычно, бодро и твердо, пялясь в свой сотовый, а затем даже замедлила шаг, не закрыв за собой дверь. Сначала она поразилась темноте, что стояла в комнате, и только одному включенному ночнику в такое время, потом ее поразил какой-то концерт, идущий по телеку, потом Грант, который поднял рубашку, демонстрируя свой пирсинг, потом запах попкорна, а потом… новенький, сидящий рядом с Грантом и смотрящий ей в глаза как-то странно, странно мило. — Что здесь…- она поморщилась, как бывает всегда, когда люди чего-то не понимают, — что происходит вообще? Она прошла в комнату только на два шага, остановившись и кинув сумку на кровать. Она вообще пришла сюда просто переодеться, но сейчас даже и про это забыла, уставившись на новенького и на всю эту атмосферу, что витала в комнате. Мэриел бы даже осклабился, но вместо этого просто улыбнулся, увидев недоумение на лице старосты. — А… мы тут концерт смотрим, Мэриел притащил диск, — спокойно ответил Грант, опуская наконец рубашку и указывая на телек. — Он был на концерте Металлики, прикинь. Приватный концерт. Хочешь с нами досмотреть? Паркер немного приоткрыла губы, странным взглядом косясь на Гранта, будто вообще не веря своим ушам, и вообще, Грант ли это сказал? — Нет… я же не люблю Металлику, ты знаешь… — проговорила она, переведя глаза на Мэриел и выглядя как-то не очень довольно. — Я просто не понимаю… — Хочешь попкорн? — быстро предложил Мэриел, протянув ей миску с попкорном и невинно моргая, даже улыбаясь. Паркер покосилась на эту миску, потом на Мэриел, потом на Гранта и опять на Мэриел, и ей на секунду показалось, что она сходит с ума. Староста ничего ему так и не ответила, только подняла руки, недоуменно ими всплеснув, и быстро вышла за дверь, закрыв ее не слишком громко, но внушающее. В комнате повисла какая-то тишина, прерываемая звуками песен. Грант снова покосился на телек, привыкнув к поведению Паркер, а Мэриел опустил миску с попкорном, пялясь на дверь завороженными глазами. Губы его дрогнули в усмешке, которую Фостейн, к счастью или сожалению, не увидел. — Не понимаю… она не в настроении? — непонимающе спросил Мэриел, поворачиваясь к Гранту. Тот только усмехнулся, покачав головой. — Нет, это у Паркер всегда такое «настроение», привыкай или просто не обращай внимания, — сказал ему Грант, отбирая у него миску с почти закончившимся попкорном. — Хочешь еще? Пойду сделаю, — предложил он, вставая с кровати, но Мэриел его опередил, вцепившись в миску руками. — Не, давай лучше я, ты концерт не видел, а я смотрел его раз двадцать с лишним, — убедил он Гранта, вставая и отряхивая джинсы, — так что сиди, сейчас приду. — Ну окей, — пожав плечами, ответил Фостейн садясь на место. — Черт, в который раз удивляюсь, что ты оказался нормальным. — Да, я тоже, — у двери признался Мэриел, посмеявшись. В конце концов, в части его плана еще и прибавилось личное желание общаться с Фостейном. Он ведь был таким приятным, пусть язвительным и немного надменным. К сожалению, он был не самым большим ключом к сердцу мрачной и прохладной старосты. *** Когда в коридоре на шестом этаже между вторым и первом корпусом, в самом часто пустующем коридоре школы, Дэклан увидел Бриса Уэлстрика, он задушил в себе желание позвать и остановить его, точнее, задушил он как раз-таки эти самые слова, которые уже успели отделиться от мысли и подобраться к горлу, отчего психолог даже подавился, удерживая их внутри. Прошло всего несколько дней с того самого дня, как между Дэкланом и Брисом произошло то, чему Дэклан позволил произойти. И речь была даже не о чем-то совсем безбашенном, типа секса, речь была о поцелуе, зато каком. Дэклан тем вечером еще не мог найти себе покоя, хотя выглядел абсолютно спокойным и даже смог поработать, точнее, создать иллюзию работы, сидя за столом при свете лампы и держа в руках документ, подпирая второй рукой голову. Он даже не видел строчку, которую читал уже, наверное, раз двадцать за тот вечер. Он все думал и думал о том, что сделал, и почему-то в голове не возникала мысль о том, а правильно ли все это? Несмотря на его статус, на его работу, на возраст Бриса, на другие обстоятельства, он ни разу не подумал о том, насколько это хорошо или плохо. Ему хотелось, хотелось прикоснуться. К волосам, к одежде, к рукам и коже. Особенно к коже, к голой и теплой коже, местами даже горячей, приятно обжигающей. Дэклан готов был поклясться, что он готов был сгореть от жара его тела, лишь бы обнять его, обнять его всего. Эти странные желания по поводу Бриса появились вместе с теми, какие Брис вызывал у него с первой их встречи. Желание задеть чувства Бриса, лишь бы он выговорился, разговорился, доверил Дэклану все свои тайны, желание его утешить, утереть ему слезы, хотя Брис не будет плакать. Да, кончено, не будет, просто в тот раз Мэд его вынудил. Желание согреть Бриса в самом невинном смысле, напоить его чаем и оставить сидеть в своем кабинете, иногда поднимая на него взгляд, будто расслабляясь. Желание стать для него кем-то, кем-то единственным, с кем будет хорошо, убедить, что он сможет стать этим человеком, и у Дэклана ведь… получилось. «Господи, какой эгоизм, я же просто использую его для своих профессиональных целей или нет… еще хуже, для своих желаний», — думал он тогда, просто с ужасом осознавая, как странно он поступает для настоящего психолога. И когда с Брисом произошло что-то действительно нехорошее, когда он попытался убить себя в агонии, в какой-то забывчивости и дымке, что стояла у него перед глазами… когда Дэклан увидел в его глазах, что он очнулся и он вовсе не хотел умирать, и Дэклан был единственным, кто может вытащить его прямо сейчас… тогда Флаймер понял, насколько далеко он зашел в своих желаниях, потому что и ему в тот момент стало страшно, ведь у него просто могло не получиться. Брис нашел в нем спасителя, потому что Дэклан этого захотел. Это было глупо, эгоистично, но…, но ведь это и держало парня на плаву. Флаймер подумал, так ли плохо то, что он делает? Ведь, в любом случае, Уэлстрик больше не пытается убить себя и даже говорит, что ему намного спокойнее находиться рядом с Дэкланом. «Но я не нравлюсь его второй личности. Так не нравлюсь, что он, возможно, меня даже боится, поэтому Брис не подпускает меня к себе до конца. Неосознанно, а я все еще пытаюсь пробиться. Почему?» Брис был особенным. Особенным, потому что ради него хотелось сделать многое, ради его улыбки и даже счастья. Не хотелось сдаваться, не хотелось сдавать его в психушку, хотя это раздвоение личности Дэклана немного настораживало. Не хотелось, чтобы кто-то думал, что он ненормальный. Он — только его ненормальный, только его псих и только его повод думать о том, что этот период жизни — особенный. Этот ученик просто взрывал своей энергией и пассивностью одновременно. Своими взглядами, теми, которые были чисто его, они были далеки Мэду. Его личный взгляд был красивым, открытым, немного томным и смотрящим так поверхностно, не в душу, а, наоборот, его будто совсем не интересовала душа, он был далек миру, людям, он был где-то себе на уме, там, где его хотелось отыскать и привести обратно. Брис был особенным хотя бы потому, что с ним и Дэклан чувствовал себя особенным, таким же не от мира сего, таким же невесомым и далеким всему. Он чувствовал, что привязывается к нему, если уже не привязался. Помимо желаний оградить его от кого-то, защитить от самого себя и мира вообще, появились желания его присвоить. Не так, как это бывает при любви или чем-то еще… Дэклан не знал, почему этого хотел, но Бриса будто хотелось попробовать на вкус, но не всего и целиком, иначе будет не так. Медленно, маленькими слоями и кусочками, только притрагиваясь, хотя добавку и не получая ее умышленно, наслаждаясь только ароматом. Притрагиваться и одергивать руку, касаться губами кожи, не чувствовать сопротивления и даже бояться того, что он не сопротивляется. Почему? Боится? Или тоже хочет этого? «Я кошмарный психолог. Просто самый худший, я использую свою профессию в своих желаниях», — думал Дэклан, держа в руке этот злосчастный документ, который все не удавалось прочесть, и Флаймер с каждым разом обещал оставить затею поработать, но все равно не выпускал его из рук. — Вы слишком много работаете, Дэклан, я серьезно, — сказала зашедшая в кабинет Паркер, которая сначала прсото стояла возле его стола с какими-то учебниками, потом, посмотрев по сторонам, принялась водить рукой перед лицом Дэклана, и когда он вообще никак не отреагировал, даже не моргнул, она просто поняла, что даже самый адекватный человек в Раундвью сможет когда-нибудь сдать на тормоза и свихнуться. — Вам бы расслабиться, взять выходной, например, попить кофе где-нибудь в городе. Это все из-за того, — сказала она, — что вы так быстро влились. Знаете, когда быстро ныряешь в воду, начинает очень болеть голова. — Что ты имеешь в виду? — не понял тогда Дэклан, устало подняв глаза на рыжую старосту. Та только пожала плечами, а Дэклан не знал, что сейчас она с ним сравнивала еще и новенького, эти мысли сами вырывались из ее сознания наружу. — Вы пришли не на свою территорию и без любых трудностей сумели стать частью целой системы. Понимаете, вы будто хотели подчинить ее себе, а сейчас ведете себя так, будто у вас не вышло. Дэклан задумался тогда и потом уже понял, что она права, хотя сначала совершенно не разделил ее мнения. Он просто пришел и захотел взять Бриса себе. Неумышленно, как-то само получилось… А Брис был частью этой жизни, и Дэклан просто обязан был стать этой самой частью, что бы показать, что он может быть намного ближе ему чем все остальные. Но кто сказал, что у него не получилось? — Или я ошибаюсь, и вы просто очень устали, — со вздохом сказал Паркер, садясь на диван и кладя учебники на колени. — У меня такое чувство, Дэклан, будто вы человек из моего прошлого. И все, что бы я вам ни сказала, вы все поймете, потому что вы знаете меня. Так вот, лично я вас совершенно не знаю, и мне кажется, что это талант — быть ключом к любому человеку, так открывать людей, но быть запертым ото всех. Дэклан подумал, что сейчас она была не права, ведь… Брис был тем, кому он открывался, тем, кому хотелось открыться. И дело было даже не в словах, тот поцелуй и был одним из его открытий, он будто приоткрыл перед ним дверь, а сейчас хотелось открыть ее еще больше, только хотелось знать, что Брис его подпустит, что он действительно – его. — Не работайте так много, — снова заговорила Паркер после долгой паузы, — иначе некому будет выслушивать наши больные мысли. «Дэклан, ты просто ужасный психолог. Самый худший, если считаешь, что так просто можешь лезть к ученику», — думал сейчас Дэклан, глядя в спину Брису, который медленно шел впереди, положив одну руку на сумку и иногда поворачивая голову на окна. Дэклану почему-то хотелось идти за ним, позвать его, не дать ему уйти далеко, наконец-то поговорить с ним, ведь он не видел его все это время, и душить себя изнутри было все тяжелее и тяжелее. — Здравствуйте, Дэклан, — Флаймер даже дернулся, переведя глаза на возникшего рядом новенького, который мило ему улыбнулся. — Я хотел узнать, как у вас дела. У нас сегодня не было психологии, я подумал, что что-то случилось. Вы себя неважно чувствовали? Дэклан сначала даже и не сообразил, кто с ним говорит и почему. Он перевел глаза на Бриса, быстро просто скользнул к нему, увидев, что тот обернулся на голос Мэриел, столкнувшись с психологом взглядом. Флаймер смотрел ему в глаза, пытаясь хоть что-то в них прочитать, но Брис вскоре отвел взгляд, медленно повернувшись назад и поправив сумку на плече. У Дэклана было такое чувство, что он ускользает. — Нет, Мэриел, все в порядке. Я был в суде, на самом деле, мне нужно было встретиться с Нейтаном, ты же, наверное, знаешь, что случилось в Раундвью до каникул, верно? — без особого интереса спросил Дэклан, метая взгляды с Мэриел на Бриса и наоборот, но незаметно, как всегда своей особой магией превращая все взгляды в мягкие и ненавязчивые. Мэриел поправил свои пышные волосы и быстро кивнул. — Да, но хорошо, что я узнал об этом, только когда приехал, иначе бы родители просто не пустили бы меня сюда… — Родители? Ты же вроде говорил, что у тебя нет отца… — проговорил машинально Дэклан, глядя на то, как Брис заворачивает за поворот, скрываясь за ним, и в эту секунду Флаймер понимает, что слишком хочет догнать его, чтобы стоять сейчас на месте. — Что? Нет, я не говорил вам об этом… — настороженно и даже шокировано проговорил Мэриел тихо, будто его мог услышать кто-то посторонний. Дэклан будто вынырнул из своих мыслей, проморгавшись и даже тряхнув головой. — Да? А, ну, значит… — «я читал это в твоем личном деле, господи, Дэклан, что ты несешь». — Впрочем, неважно, — быстро проговорил психолог, посмотрев на Мэриел, который выглядел немного негодующе. — Не обращай внимания, Мэриел, я вообще о другом думаю, вот и говорю, что попало. Давай поговорим позже, договорились? Заходи ко мне, — кинул Дэклан напоследок, похлопав высокого новенького по плечу. Тот только вопросительно приподнял бровь и посмотрел вслед психологу, который быстрым шагом пошел вперед, чуть ли не бегом, прямо до поворота. — Хорошо… — проговорил Мэриел, остановившись и поняв, что ему вообще нужно в другую сторону. Дэклан с каждым шагом ускорялся, пока не понял, что сейчас просто перейдет на бег, отчего дыхание собьется окончательно. Он просто надеялся, что Брис не мог далеко уйти, иначе пришлось бы идти в общежития, что привлекло бы лишнее внимание к Брису, а Флаймер этого не хотел, его целью было сделать все наоборот. Резко завернув за угол, Дэклан просто вздохнул от неожиданности, охнув и чуть не столкнувшись с Брисом, который стоял, прислонившись к стене спиной у самого поворота, сложив руки на груди и глядя себе под ноги. Дэклан сначала удивился, не поняв до конца поведение Бриса, но потом просто расслабился, выдохнув. — Караулишь меня? — со смешком спросил он, гладя на Бриса, который непонятно в каком настроении был вообще. — Я знал, что вы захотите догнать меня, — сказал Брис, глядя куда-то не в пол, чуть выше, так, что Дэклан видел его глаза и этот загадочный взгляд, который никак нельзя было понять вот так сразу. — Откуда же ты это знал? — Дэклан ступил чуть ближе, обернувшись незаметно и снова посмотрев на Бриса, который медленно поднял руку и заправил прядь прямых волос за ухо, видимо вспомнив комплимент Дэклана, что там ему идет больше. Флаймер даже еле удержался, скрывая ухмылочку. — Я подумал, что вы наверняка хотите извиниться за то, что сделали, или что-то в этом роде, — Дэклан удивился тому, каким безразличным и даже каким-то скучающим тоном сказал это Брис, пошевелив пальцами в воздухе и коротко вздохнув. — Что- что, а извиняться я вообще не планировал, — хмыкнул Дэклан, прислонившись плечом к стене и глядя на Бриса сверху вниз. Тот даже замер на секунду, схмурил брови, забегал глазами по пространству и поднял голову медленно переведя глаза на психолога. Он будто пытался понять, врет тот или нет. — Оригинально… — Оригинально? Брис кивнул. — Обычно после такого лезут с извинениями и серьезными разговорами, а вы «даже не планировали», — хмыкнул Брис, будто не веря словам психолога. Дэклан чуть сузил глаза, приподняв уголки рта. — А что, у тебя такая психологическая травма осталась после этого поцелуя? — А я сказал, что-то, что вы не извиняетесь, это плохо? — даже удивился Брис, выгнув бровь и уставившись на Дэклана серьезным взглядом, тот почувствовал себя странно. Он думал, что Брис все это время парился по одному поводу, а тот, кажется, загонялся совсем по другому. Их глаза снова встретились, и у Дэклана опять загорелись руки, как хотелось к нему прикоснуться, даже к его одежде, поправив его рубашку или пиджак. Манжеты рубашки, опустившись пальцами к рукам. Дэклан скользил взглядом по его шее, оголенной, на которой висело несколько цепочек, переплетенных и спутанных. Он вечно их носил, не снимая, так вот Дэклан перебрал бы каждую из них, распутав, почувствовав тепло метала. А еще ужасно хотелось почувствовать запах его волос, он, должно быть, такой же теплый, как и кожа Бриса, пускай сам парень был холодным и сдержанным. — Так вы правда не жалеете, что сделали это? — спросил Брис, но доверчиво, уже зная ответ, хотя услышать только подтверждение. Дэклан вернул глаза на место, встретившись с открытым взглядом Бриса и мягко усмехнувшись. — Я сделал то, что хотел. К чему извинения и сожаления? — спросил он, поведя плечом, и, черт возьми, он готов был поклясться, что на губах Бриса на мгновенье дрогнула улыбка. — Я догонял тебя, потому что хотел увидеть, вот и все. — Почему не позвали меня еще там? — спросил Брис, немного сдвинув брови, отчего на лбу образовалась маленькая морщинка. Дэклан облизнул губы. — Я задумался. — О чем? — О тебе, — честно ответил Дэклан, заметив, как Брис приоткрыл губя, вдохнув воздух как-то рефлекторно, будто, задавая вопросы, он уже знал ответы, но получая эти ответы от Дэклана, каждый раз удивлялся, что он оказался прав. — Знаешь, Брис, раз уж ты сам начал эту тему… — Я не хочу об этом говорить, — быстро перебил его Брис, качнув отрицательно головой и так уверенно, что Дэклан сомкнул губы, так и не продолжив.- Вы сделали то, что хотели. И я позволил вам это, поэтому и я сделал то, что хотел. Эти разговоры… ни к чему, я не тот, кому нужно объяснять каждый шаг и все действия. Мне нравится недосказанность. — Странно слышать, — хмыкнул Дэклан, чуть приподняв подбородок, а Брис заметил, насколько аристократично выглядел неаристократичный Дэклан Флаймер, когда проделывал такое со своим лицом. Кому еще он ухмылялся? Никому? Правильно, он делал это только при Брисе, и Уэлстрик чувствовал себя от этого особенным. — Это я, — пожав плечами, сказал Брис, снова опустив глаза, но теперь это было не так странно, как в прошлый раз, теперь он будто был в настроении. — Мне просто показалось, что тебе это не очень понравилось. Тот твой взгляд… мне показалось, что я сделал что-то не то, но я ничего не мог с собой поделать, — сказал Дэклан тихо, чтобы никто, кроме Бриса, не мог его услышать. — Это не мне не понравилось. Это Мэду не понравилось, — пояснил Брис, подняв на психолога глаза, — он мне потом весь вечер выносил мозги за то, что я ничего тогда вам не сделал и не сказал. А я назло ему воспроизводил ваш поцелуй в памяти столько раз, сколько мог… и я тоже ничего не мог с собой поделать, — каким-то даже ироничным тоном проговорил Брис, и его губы медленно растянулись в скромной улыбке, но такой довольной и немного издевающееся, что Флаймеру стало так круто на душе, как не было еще, наверное, никогда. И он улыбнулся ему так же, они будто поняли друг друга максимально хорошо, понятливее просто не бывает. — Он зол на меня? — спросил Дэклан, чуть приподняв бровь. — Очень, — ответил Брис с улыбкой, такой потаенной, будто не мог ее вообще сдержать, — в отличие от меня, — Брис перешел на шепот тоже машинально, повторяя за Дэкланом, поворачиваясь к нему корпусом, отчего расстояние между ними сократилось, они слышали дыхания друг друга. Эта близость обычно вызывала дрожь в пальцах, как сейчас было у Бриса, но это была приятная дрожь, ведь он улыбался так нахально, чувствуя, что это сильно задевает Мэда будто по больному, но… черт, как же это было приятно, и как было плевать на Мэда вообще, ведь Дэклан был таким прекрасным сейчас с этой ухмылкой. — Вот как… — тихо сказал Дэклан, поднимая руку и дотрагиваясь ею до волос Бриса, который тут же поддался, дотронувшись до ладони психолога своей щекой. Флаймер пропустил через пальцы его волосы и даже зарылся ими поглубже, испытывая такой азарт, такой потаенный страх и такое искушение только потому, что их могли сейчас запросто заметить в этом пустынном коридоре, ведь кто-то мог прямо сейчас выйти из-за угла… — Я рад, что ваши чувства с Мэдом не похожи, — тихо сказал Дэклан, продолжая ухмыляться и заражая этим и Бриса, который, прикусив губу, смотрел ему в глаза, пряча свою ухмылочку. — Вы просто не представляете, Дэклан, насколько они не похожи, — заверил его Уэлстрик, чувствуя мурашки на своих руках каждый раз, когда пальцы Дэклана касались его щеки. — Если бы вы сегодня извинились, я бы точно вас ударил, — Дэклан издал выразительный смешок, поддавшись ближе к Брису, что сам Уэлстрик воспринял как шанс, поэтому и привстал немного на цыпочки, приподняв лицо, но вдруг промахнувшись и прикоснувшись губами к уголку губ Дэклана, который даже замер, испугавшись на секунду, что их вот-вот заметят, но губы Бриса были такими теплыми, но уверенными, что они попали именно в цель, а вовсе не промахнулись, что Дэклан улыбнулся, чуть прикрыв глаза. — Дэклан, когда же вы уйдете из моей головы… — сказал Брис со смешком, отстраняясь от Флаймера и снова прислоняясь к стене. — В каком это смысле? — приподняв бровь, спросил Дэклан с какой-то забавой. — Мне все время хочется вас нарисовать, — сказал Брис с какой-то даже жалобой, вздыхая, будто ничего не может с этим поделать. Затем он как-то засуетился, открыл свою сумку и принялся в ней рыться, чуть прикусив губу и все еще чувствуя, как пальцы дрожат. — Я даже нарисовал вас до конца в этот раз. Уж больно назойливо встала перед глазами картина, но это была самая лучшая работа, за которой мне когда-либо удавалось отвлечься от возмущений Мэда…- сказал Уэлстрик, достав какую-то папку и открыв ее, вытащив первый лист, протянув его Дэклану не лицевой частью, а обратной, долго не отпуская его и глядя ему внимательно в глаза. Да и Дэклан не спешил, только удивился, почему он так внимательно смотрел на его глаза. — Знаете, когда вы смотрите на меня вот так, мне начинает казаться, что я какой-то слишком пошлый и, вообще, не вы ко мне первым полезли, а я к вам, — заметил Брис, не сдержав смеха. — А так и было. Не помнишь? — спросил Дэклан, выгнув бровь, и Брис задохнулся смехом, замолчав и даже чуть покраснев. Конечно же, он помнил. Он все прекрасно помнил, а еще чаще вспоминал, отчего становилось еще страннее. Брис только кинул на Дэклана еще один загадочный взгляд и медленно развернулся, закрыв сумку и направившись прямо по коридору, опустив голову, вернувшись, похоже, в свое обычное настроение. Дэклан еще немного посмотрел ему в след, никак не убирая эту ухмылку со своего лица, пока самому себе на захотелось дать пощечину, ибо мимо реально мог кто-то пройти и удивиться такому выражению лица у ПСИХОЛОГА. Он перевернул наконец тот плотный лист бумаги, который ему отдал Брис, и взгляд его изменился, брови даже чуть приподнялись, а улыбка стала отчетливее. Брис нарисовал Дэклана, стоящего у окна своего кабинета спиной к самому художнику и смотрящего куда-то вдаль, туда, что было за окном. Длинные волосы свисали вниз по спине, а рука была отставлена чуть в сторону, держа несколькими изящными пальцами сигарету, из которой струился дым. И Дэлан снова подумал, что Брис видит все намного идеальнее, чем оно есть на самом деле.