Perfection is Perfect

— Экзамен закончился два цикла назад. — Меня задержали, — Кнокаут демонстративно указал на глубокие царапины на грудных платах, второй рукой придерживая расходящиеся бронепластины. — Вижу, — хмыкнул конструктикон, сканируя и осматривая ученика: серьезных повреждений нет, но внешняя броня прилично пострадала: вывернутые сегменты, местами пробитые насквозь, часть деталей определенно надо менять. — Ремонт за счет Академии не советую, — сказал он, прикидывая общее количество работ. Набиралось прилично. — Учитывая, какое сейчас финансирование — дольше прождешь. — Знаю, но частные мастерские слишком дорогие, — буркнул ученик. — Нечего было тратить все на непрофильные апгрейды. Кнокаут вздрогнул: мастер точно угадал его статью расходов. Хук не всегда давал себе труд следить за жизнью своего ученика, поскольку изучил его достаточно хорошо, чтобы предсказать некоторые ситуации. Гонщику с тяжелой альтформой без апгрейдов на трассах делать нечего, и еще вопрос, что на нем стоит и какого качества. Впрочем, Хук не сомневался, что из предыдущих занятий выводы были сделаны. — Причина драки? — поинтересовался он. — Меня приняли за интера, — Кнокаут раздраженно скривился. — С твоим вкусом и выбором цветов — неудивительно. — Мой вкус... — начал было тот, но под пристальным взглядом конструктикона замолчал, хотя шумно работавшая вентсистема и сверкающая оптика отлично выражали его несогласие. На самом деле Хука мало волновало, что его ученик выглядит как интер — его раздражало, что тот чаще всего выглядит как дешевый интер: весьма условное количество свободного времени, финансы и не особо развитый вкус давали не лучший результат, с точки зрения самого Хука. Поскольку конструктикон пришел к выводу, что все-таки будет продолжать эксперимент, внешний вид ученика необходимо было привести в такой же порядок, как и содержимое процессоров. Сначала он планировал ограничиться устным замечанием, но неумение янглинга подбирать правильные оттенки и примитивные тенденции моды младших курсов его совершенно не устраивали. Привыкнув выбирать идеальный вариант, Хук обратился к тому, кого в глубине искры считал лучшим в сфере дизайна, и после уговоров, ругани, шантажа и нескольких обещаний получил согласие. — Идем, — кивнул он ученику. — Здесь тебя пересобирать несколько неудобно. На пути к мастерской конструктиконов Хук получил сообщение-запрос о срочной помощи нескольким пострадавшим на территории университета — статус преподавателя обязывал принимать участие в общих программах, но Хук старался по возможности избегать подобной работы. В этот раз он внимательно изучил предварительный список повреждений, прежде чем отклонить запрос, сославшись на полную занятость. — Похоже, ты достойно отбился, — сообщил он ученику. — Нелегальное оружие? — Нет. Ношу с собой пару инструментов, — студент мрачно ухмыльнулся. — После гонок порой бывают драки. — Неплохо. Только старайся работать как можно менее аккуратно. — Почему? — Иначе по остаткам деактива вычислят студента ремфакультета. — Там пока не деактив. — Пока у тебя неподходящие инструменты. Оказавшись в мастерской конструктиконов, Кнокаут начал было с интересом осматриваться, но Хук сразу же загнал его на ремонтную платформу под сканер — помимо дополнительной проверки в ожидании коллеги он заодно снимал нужные параметры для подгонки новых деталей. К счастью, ждать пришлось недолго. — Что-то на тебя не похоже, Хук, — прокомментировал Скрэппер, подходя ближе и оглядывая Кнокаута. — Был в плохом настроении? — Очень остроумно, — отозвался хирург. — Как насчет моего заказа? — По-хорошему, видел я твой заказ в плавильнях вместе с твоими экспериментами в области препарирования чужих процессоров. — Могу препарировать те, что поближе, — огрызнулся Хук, активируя систему поддержки. — Мне лично без разницы, но ты единственный толковый дизайнер, кого я знаю. — Вот исключительно ради сохранности процессоров я трачу свое время и силы на твои развлечения, — отрезал лидер гештальта, проигнорировав комплимент. — А стазис так необходим? — встрял в их разговор ученик, которого вовсе не радовал оффлайн во время ремонта силами двух ругающихся конструктиконов. — Конечно, столько плат менять, — хмыкнул Скрэппер. — Хук, смотри, если это тебя удовлетворит... — Удовлетворит, — кивнул хирург, мельком взглянув на протянутый датапад, и продолжил подключать к своему ученику многочисленные кабели системы поддержки. Тот попробовал приподняться, пытаясь тоже разглядеть мелькнувшее изображение, но рука Хука тут же припечатала его к платформе: — Не дергайся. Отключился Кнокаут под ворчание Скрэппера, что в следующий раз Хук вызовет его перекрасить мусорного дрона, и ответ мастера, что если этот дрон будет лично его, Хука, волновать, то он его никому, кроме Скрэппера, и не доверит. Когда он вернулся онлайн, в мастерской остался только хирург, педантично раскладывающий инструменты по своим местам в многочисленные контейнеры. Кнокаут потянулся, но на середине движения застыл, не увидев привычных красных плат и не сразу сообразив, что вот эти фиолетовые и светло-зеленые детали — его собственные. Хук с интересом наблюдал, как ученик сначала замер в неудобной позе, а затем резко спрыгнул с платформы и завертелся, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. — Так будет удобнее, — он взял ученика за плечо и подтолкнул к огромному отражателю, занимавшему часть стены. Тот подчинился, уставившись на свое изображение. В общем и целом фигура Кнокаута не претерпела особых модификаций — Скрэппер лишь скорректировал несколько мелочей, не посчитав нужным наспех переделывать корпус и согласовывать обновления с альтформой. Но другая цветовая гамма и полупрозрачные платы изменили его вид до неузнаваемости. Подняв руку, Кнокаут медленно провел кончиками пальцев по темному шлему, фарам, утопленным в светло-зеленые сегменты бампера, под которыми частично виднелись пластины нижней брони, и нагрудным панелям, на которых переплетался простой, но незнакомый ему узор. Единственная мысль, которая при этом четко сформировалась в его процессорах — к темным платам придется докупить матовую полировку... Когда прошел первый шок, ученик еще раз внимательно осмотрел свое отражение: — И, по-вашему, это лучше того, что было? — А тебе что-то не нравится? — спокойно поинтересовался конструктикон. Ученик спохватился, вспомнив, что все сказанное может быть использовано против него — не сейчас, так потом. — Не то, чтобы не нравится, — неуверенно проговорил он, — но эти прозрачные платы... они немного тяжелее обычных, — Кнокаут осторожно взмахнул рукой, пытаясь отрегулировать точность движений. — Привыкнешь быстро, зато этот состав намного прочнее того стандарта, что штампуют на конвейере, — пожал плечами конструктикон. — А это, — ученик недоуменно указал на переплетение светящихся линий на своей груди. — Не обращай внимания, — посоветовал ему Хук. — Требования дизайна. Еще вопросы? — Цветовая гамма... — предпринял тот последнюю попытку. — Тебе полностью соответствует. Есть тонкая грань между красотой и пошлостью, — перебил его конструктикон, — и пока ты ее не чувствуешь, попытки приблизиться к ней бесполезны. Свободен. Кнокаут снова уставился на схематичный узор, идущий по нагрудным платам и панелям, скрывающим его руки. Ему казалось, что где-то он уже видел эти переплетающиеся линии — не то на контейнерах на складе конструктиконов, не то где-то еще... кажется, даже на Шоквейве были схожие узоры, хотя они и не повторяли ни одного символа из его собственных. Пожав плечами, он развернулся и направился к выходу. Хук задумчиво посмотрел ему вслед. Изначально это был код для внутреннего использования ученого корпуса, аналог глифов, обозначавших степень, специальность и достижения. Сам Хук от подобной разметки отказался, а тот же Шоквейв спокойно расписался светящимися узорами как «специалист по модификации широкого профиля» с перечислением всех крупных достижений. Позже идея стала популярной, и дополнительный шифр, созданный на основе первоначального, стал использоваться для разметки оборудования и лабораторного материала. Например, непосвященные видели стандартный автоклав со странным рисунком по боковой стене, а ученый состав — подпись «эксперимент такого-то». Учитывая тесный круг и порой отнюдь не мирные методы работы, требования, выраженные шифром, соблюдались свято. Хук заметил, что к его ученику уже проявил интерес не только Миксмастер, а потому на всякий случай внес в дизайн Скрэппера свои коррективы. Простой и четкий узор на платах Кнокаута гласил: «Объект эксперимента повышенной важности. Вмешательство влечет деактивацию», а в конце красовалась личная подпись Хука. Несмотря на первоначальный шок, со своим внешним видом Кнокаут смирился довольно быстро. Отчасти потому, что в силу его специфической раскраски и постоянного пребывания на кафедре конструктиконов по университету прошел слух, что некий широко известный гештальт расширяется, и с ним не рисковали связываться даже те, кто не был способен прочитать специфическое предупреждение на его платах. Ученику такая слава пришлась по вкусу, так что свои цвета он носил с гордостью, стремясь выглядеть в любой ситуации так, будто только что закончил полировку. В то время как у младших курсов появилась мода на выразительные царапины после всевозможных видов коннекта, Кнокаут ревностно следил за своей внешностью, несмотря на буйную личную жизнь. Сам Хук был не против достойного вида ученика и даже пару раз опрометчиво одобрил его стремление к совершенству. Как оказалось — очень напрасно, ибо своим платам ученик стал уделять все больше и больше внимания, оставив всех интерботов далеко позади. Такого серьезного перекоса Хук не планировал, но ни выговоры, ни требования снизить количество полироля до приемлемого оптикой без светофильтров не подействовали. Заподозрив, что что-то упустил в развитии своего ученика, Хук решил провести несколько экспериментов, чтобы определить необходимую степень вмешательства. Кнокаут спокойно дал закрепить на себе нейротранслятор, но слегка удивился, когда Хук молча сдернул его со стола к себе на колени: — Что-то новое, мастер? — Стандартный тест, — нейтрально ответил конструктикон, сковывая его руки за спиной. — И что же это за тест? — поинтересовался Кнокаут, устраиваясь поудобнее. Вместо ответа Хук перехватил его одной рукой, едва не впечатывая колесами в себя, а второй рукой активировал несколько острых игл, с отвратительным звуком прочертивших длинные полосы по фиолетовым платам. — Царапины же останутся! — протестующе взвыл ученик, едва не освоив вертикальный взлет. — Отполируешь, — отрезал Хук, не прерывая своего занятия и силой удерживая его на месте. — Всю панель придется заново закрашивать! — Покрасишь. — К чему это вообще? — раздраженно поинтересовался Кнокаут. Тонкий металл обшивки угрожающе затрещал в мощной руке, и он поспешно добавил: — Мастер. Хук промолчал, считывая показания датчиков, и некоторое время тишину нарушал только скрежет игл, царапающих некогда гладкую броню. Затем Кнокаут демонстративно громко вздохнул. — Краска дорогая. Хук легко дотянулся свободной рукой до ящика стола и поставил перед учеником банку с маркировкой. — И полироль тоже, — нагло посетовал тот. — Интерфейсом зарабатывать не пробовал? — поинтересовался Хук, доставая следующую банку. — Слишком хлопотно... мастер, может, действительно хватит? После небольшой паузы иглы прочертили несколько параллельных линий уже на прозрачном сегменте плеча, и дольше Кнокаут сдерживаться не смог: — Да что я такого сделал, чтобы заслужить такое наказание?! — в отчаянии он почти сумел вывернуться из хватки конструктикона, но Хук успел перехватить его за плечевой сегмент и дернуть на себя. — Наказание? — А как это еще назвать? — разъяренно поинтересовался ученик, кивком указав на исцарапанную броню. Некоторое время конструктикон молчал, анализируя полученную от нейротранслятора информацию. Судя по уровню реакции, стандартными методами уже вряд ли удастся обойтись. — До твоей искры сейчас можно добраться, не прилагая ни малейших усилий, — наконец проговорил он, водворив ученика обратно на стол. — Краску можно восстановить быстро. Искру — долго. Будешь относиться к своей полировке слишком серьезно, получишь много проблем. — Я понимаю, — выдохнул Кнокаут. — Но контролировать не могу. Это уже стало частью меня. Хук молча встал, одновременно перебирая в памяти немногочисленное содержимое своего сейфа. Не сказать, чтобы там было что-то действительно опасное, но некоторые вещи он для удобства предпочитал хранить вне рабочего пространства. Колба с заветной маркировкой и подписью Миксмастера нашлась на своем месте, а содержимого как раз хватало для воплощения его нехитрого плана. Ученик с возрастающей тревогой наблюдал, как конструктикон аккуратно облил панели на его груди прозрачной жидкостью, следя, чтобы она не попала на сочленения и слишком широкие стыки брони. Закончив, он вылил остатки на прозрачные плечевые сегменты, критически осмотрел ученика и убрал пустую колбу на другой край стола, предусмотрительно туда же сдвинув стопку датападов. Кнокаут попробовал осмотреть себя, но обнаружил, что даже простой поворот головы ему не под силу — нейротранслятор получил команду на полную блокировку сервоприводов. — Мастер?.. — обеспокоенно поинтересовался он, заподозрив неладное. — Наглядный пример, — невозмутимо отозвался конструктикон. Он развернул из руки электрод и поднес его к покрытым жидкостью платам. Сухой треск проскочившей искры — и платы вспыхнули синим пламенем. Миксмастер не любил сидеть в отдельной лаборатории, предпочитая проводить время со своим гештальтом — большая часть оборудования была у него с собой, и благодаря нескольким компактным реакторам синтезировать он мог практически что угодно из чего угодно. Он удачно совмещал сразу два процесса: выведение из себя Скрэппера и один из своих походных экспериментов, когда его аудиодатчики внезапно подверглись мощной атаке. — Кто опять ультразвуком развлекается? — раздраженно поинтересовался он, снижая чувствительность приема. — А ты как думаешь? — рыкнул Скрэппер, зарываясь в свои датапады с многочисленными проектами. — Я уже не знаю, кого больше хочу залить в фундамент: тебя или нашего любителя жечь чужие вокалайзеры. Каждую декаду одно и то же! — Точно, это же из кабинета Хука! — запоздало сообразил Лонг Хоул, ориентируясь на источник криков. — Надо глянуть, — хихикнул Миксмастер, отставив в сторону пробирку с тщательно отмеренной порцией энергона и включая свободный экран. — Может, пропускаем что интересное. — Горит хорошо, — прокомментировал Скэвенджер, уже запустивший передачу с камер наблюдения. — Красиво так. — Чего хорошего, — поморщился Миксмастер, нависнув над его плечом. — Стандартный состав низких температур, как полностью испарится, так и погаснет. Спроси Хук меня, я бы сделал что-нибудь действительно стоящее. — Ты бы сделал... — пробормотал Лонг Хоул, разворачивая очередной чертеж. Скрэппер промолчал — видимо, отключил аудиодатчики. Лишенный возможности двигаться, превратившийся в пылающий факел Кнокаут психовал единственным доступным ему способом — выкручивая вокалайзер на полную мощность. Даже страх перед возможным повторным наказанием не помешал ему перечислять, сбиваясь и повторяясь, что он думает о таких методах работы и где бы хотел их видеть. В какой-то момент он и вовсе потерял над собой контроль, уже не соображая, что несет — гнев, ярость и ужас заставляли его процессоры вновь и вновь сбиваться с работы, пока истерика набирала новый виток. Сложив руки на столе и упершись в них подбородком, конструктикон спокойно наблюдал за дымящимся во всех смыслах учеником, заодно считывая логи нейротранслятора и уже ничему не удивляясь. Когда вокалайзер начал давать сбои, а кулеры — захлебываться от слишком мощной нагрузки, Кнокаут замолчал, уставившись на конструктикона невидящим взглядом. Первая волна истерики прошла, и теперь уже шок взял свое. Когда взгляд ученика приобрел некоторую осмысленность, если так можно было назвать попытку испепелить на месте посредством оптики, Хук лениво проговорил: — Поставь временную блокировку на кулеры, они тебе все равно сейчас не помогут. Ученик молча подчинился, не отводя взгляда. В наступившей тишине до Кнокаута дошло, что огонь не задел никаких важных схем, краска не повреждена, и единственным неприятным последствием стал разогрев внутренних систем и испорченная полировка, но это уже мало утешало. Шквал эмоций настолько опустошил его, лишив сил, что даже если бы к нему вернулась возможность двигаться, Кнокаут не был уверен, что смог бы хоть что-то предпринять. Когда последние языки пламени потухли, о случившемся напоминало только несколько темных пятен на броне — конструктиконские краски отличались жаропрочностью. Кнокаут включил кулеры на полную мощность, и под их гудение молча продолжил сверлить мастера выразительным взглядом. — Запущенный случай, — вздохнул Хук, давая команду разблокировки сервоприводов и связываясь по коммлинку с Миксмастером. Ученик дернулся — попытавшись освободиться, он забыл про наручники — и снова с тревогой уставился на мастера. Коллега появился подозрительно быстро, нарисовавшись на пороге буквально через десяток кликов. — Готово? — поинтересовался у него хирург. — Я могу синтезировать что угодно, — Миксмастер взвесил в руке запечатанную колбу с ярко-зеленым содержимым. — Но формула неустойчивая, распадаться начнет уже через несколько циклов, так что закачивать надо напрямую и немедленно. — Сойдет, — кивнул Хук, доставая пачку тонких кабелей. Миксмастер развернулся к сидящему на столе ученику и продемонстрировал тому фирменную жуткую ухмылку: — Раскрывайся. Ученик одарил его злобным взглядом и демонстративно широко развел колени, одновременно сбрасывая замки на паховой броне. «Далеко пойдет, — заметил Миксмастер на частоте гештальта, вкручивая насадку шланга портативного насоса в чужой шлюз. — Но все еще дерзкий. Чему ты вообще его учишь?» «Не твое дело», — отрезал Хук, разворачивая портативный терминал. Колба еще не успела опустеть и наполовину, как тонкие пальцы ученика с видимым усилием вцепились в стол, а сам он зашипел от интенсивности ощущений. — Сначала тяжело тянется, то еще пойло, — хихикнул наблюдавший за ним Миксмастер. — А потом? — хрипло спросил Кнокаут, пытаясь перенести вес на скованные руки, но резко пошатнулся. — Потом тебе будет абсолютно все равно! — заверил его конструктикон, подхватывая под наплечные колеса и укладывая на стол уже безвольный корпус. Запрокинув голову, Кнокаут слабо дернулся, мерцая расфокусированной оптикой и пытаясь сообразить, что вообще происходит, пока Хук подключал многочисленные штекеры к техническим портам, соединяя терминал напрямую с центральными блоками памяти. После активации подключения по корпусу ученика прошла легкая дрожь, после чего Кнокаут застыл, неподвижно уставившись в одну точку. — Онлайн будешь перепрошивать? — деловито поинтересовался химик, отсоединяя шланги, пока Хук вскрывал первичные файрволы и распределял пакеты команд. — Угу, — отозвался тот и нехотя пояснил, не отрываясь от работы: — сейчас как раз все процессы запущены, видно, с чем работать. Миксмастер не был бы собой, если бы не заглянул в терминал из-за широкого плеча коллеги, не обремененного тяжелой стрелой. — Праймас, и ради этого ты столько возишься? Да изодрать один раз, и на всю жизнь запомнит! — Сгинь, бездарность! — рыкнул Хук, не отрываясь от консоли ввода. — Ты свое дело выполнил, можешь избавить меня от своего присутствия. — «Бездарность» я тебе припомню, — оскорбленно заявил Миксмастер, покидая кабинет. — Посмотрим, кто тебя перед Скрэппером выгораживать будет, когда ты опять все сроки пропустишь. Хирург неразборчиво проворчал ему вслед, погрузившись в потоки данных, выводимых терминалом. Как он и предполагал, акцент на внешности складывался из множества переплетенных между собой факторов, и искусственно занижать показатели означало нарушить несколько сотен связей с совершенно непредсказуемыми последствиями. Но Хук умел работать с глубокими уровнями личностного программирования, поэтому смог вывести реакцию на самый незначительный эмоциональный уровень, ослабляя как можно сильнее более глубокие связи. Зацикленность на внешнем виде от этого не пропадет, но зато все негативные последствия будут легче сглаживаться и не оставят глубоких следов в процессе окончательного формирования характера. Азарт и страсть к гонкам Хук, поразмыслив, решил оставить. Если сейчас убрать то немногое, что хотя бы частично отвлекает внимание янглинга от своей персоны, то в дальнейшем уже любая коррекция будет бесполезна. Собственно говоря, Хук бы не отказался добавить еще парочку отвлекающих факторов, но это было бы слишком грубым вмешательством, поэтому он ограничился минимумом, на самом глубоком уровне немного усилив любопытство янглинга, и без того повышенное. Конечно, это не только переключит внимание объекта на внешний мир, но и периодически будет обеспечивать его проблемами из-за последствий. В любом случае, метод проб и ошибок только упрощает процесс обучения, а если янглинг пройдет программу до конца, то сам станет соображать, где и когда стоит поддаваться порывам своего подсознательного программирования. Завершив работу и отключая кабели от начавшего приходить в себя ученика, Хук не мог отделаться от мысли, что обнаружил еще далеко не все сюрпризы психики объекта своего эксперимента. В период сессии университет частично опустел — не весь преподавательский состав был задействован в экзаменах. Поскольку половина гештальта также не имела к ним никакого отношения, конструктиконы большую часть времени занимались своей основной деятельностью. В очередной сол-цикл Скрэппер отбыл на доработку и сдачу нового комплекса, прихватив с собой большую часть гештальта. На кафедре остался разгребать кучу технической и не очень документации Лонг Хоул, объявивший, что готов выполнять какую угодно работу кроме стандартного «привези-отвези», чем Скрэппер и воспользовался, скинув на него часть не самых важных документов. Звук открывшейся двери насторожил конструктикона, но это оказался всего лишь ученик их хирурга. — Хука нет, — сообщил ему Лонг Хоул. — Он со Скрэппером и остальными на проекте. — Знаю, я не к нему, — отозвался тот, осматриваясь. — Ты же здесь один, верно? — Чего надо? — на автомате спросил конструктикон. — Да как сказать... – туманно протянул ученик, облокотившись об его стол. — Как есть, — предложил Лонг Хоул, все меньше понимая, что происходит. — Ты мне нравишься! — выдал Кнокаут, сверкая оптикой. — У тебя потрясающие колеса, я бы многое дал, чтобы за них подержаться. Лонг Хоул аж завис на несколько кликов, прежде чем понял, что именно ему предлагают. — Но я ж большой, — неуверенно проговорил он, осматривая ученика, который едва доставал до его широкого бампера. — А мы аккуратно! — радостно отозвался Кнокаут, не получив прямого отказа. — Очень большой, — внес уточнение конструктикон. — Очень аккуратно! — заверил ученик, бесцеремонно залезая к нему на колени. Лонг Хоул задумался, глядя в сияющую надеждой оптику: с одной стороны, Хук под страхом боевой хирургии запретил причинять вред своему ученику. Не то, чтобы хирургии боялись, но вот выслушивать потом бесконечные нотации не хотелось никому. С другой — причинять удовольствие, да еще и по инициативе принимающей стороны, Хук не запрещал. Поэтому Лонг Хоул без всяких зазрений совести подхватил пристающего ученика под бампер и поинтересовался: — Всухую состыковку потянешь? — Могу потерпеть, — с готовностью отозвался тот. — Сам пришел, и сам же согласен терпеть... как-то странно тебя Хук учит, — хмыкнул грузовоз, заводя собственный мощный двигатель. — Хотя ему виднее, конечно. Кнокаут не успел ответить, как его накрыло вспышкой чужого поля, сменившейся пульсацией, а тяжелый рокот дизельного двигателя отдавался приятной вибрацией во всем корпусе. — Так что ты там хотел насчет колес? — небрежно поинтересовался Лонг Хоул, слегка приподнимая более легкого и мелкого партнера, чтобы дать возможность своей интерфейс-системе свернуться в джампер. Пока Кнокаут с выражением абсолютного счастья на лице всячески ласкал и тискал его наплечные колеса, их обладатель определился с классификацией типа чужого порта и инициировал соединение. Ученик тихо ахнул, чувствуя, как джампер начал модифицироваться при состыковке. У него еще не было настолько крупных партнеров, и уже сейчас переполненный чужими кабелями порт приятно отзывался каждым датчиком. — Не бойся, не сожгу, — пробормотал Лонг Хоул, слегка утягивая его вниз под нужным углом, чтобы завершить соединение. К столь небольшому партнеру много не подключить, но конструктикон не был против и такого развлечения, тем более если оно самостоятельно приходит развеять трудовые будни. Кнокаут выгнулся, довольно зашипев, и Хоул шумно разогнал мощную вентиляцию, одновременно чувствуя, как активируются многочисленные подвижные контакты и как дрожит и стонет партнер в его руках, начиная получать свою дозу удовольствия и заливая его потоками электропроводящей смазки. Первые мощные пульсации вспышек обожгли нейросеть, и часть сигналов даже ушла по внутренним каналам связи, что в гештальте было обычным делом — коннект одного задевал всех, кто не успел вовремя заблокироваться, предательскими импульсами заставляя чужие сервоприводы мелко дрожать от непрошеного удовольствия. «Хоул, ты с кем там развлекаешься? — нервно поинтересовался по закрытому каналу Скрэппер. — Я объект, вообще-то, сдаю». «Ты не поверишь», — отозвался грузовоз, оглаживая бампер сладко стонущего ученика, мертвой хваткой вцепившегося в его наплечные колеса, и предусмотрительно отрубил передачу, поскольку весь гештальт считал своим долгом влезать в самый неподходящий момент с вопросами, советами и комментариями. Оставив коллег без внимания, Лонг Хоул сосредоточился на своем партнере, резко снижая напряжение и вновь разгоняясь под длинные стоны совершенно обалдевшего от таких диапазонов ученика. Прогнав его по нескольким основным параметрам и убедившись, что теперь менее мощный и выносливый партнер в состоянии поддерживать заданные частоты, Лонг Хоул слегка стиснул гладкие бедра и поинтересовался: — Поехали? Тот невнятно простонал, утыкаясь в его плечо, и Хоул счел это согласием, раскручивая генераторы уже на стандартный энергообмен. Резонансные частоты тут же заставили сплетенные интерфейс-системы сыпать фонтаном искр, которые Лонг Хоул ощущал как едва заметное покалывание, а ученик — как восхитительную визуальную добавку к столь мощному коннекту. Захлебывающиеся датчики перегружали его нейросеть волнами удовольствия, и частично Кнокаут даже утратил чувство времени — сейчас для него существовало только исполнившееся во всю мощь хваленых генераторов желание с огромными колесами на плечах, заставляющее его громко стонать и судорожно пытаться сжать ногами массивный корпус из-за переполнявших его ощущений. В пылу интерфейса Кнокаут не расслышал ни звука открывающейся двери, ни знакомых шагов, поэтому спокойный голос над аудиодатчиком зазвучал для него совершенно неожиданно: — Хоул, когда закончишь с моим учеником, передашь его мне. Запоздало распознав обладателя голоса, Кнокаут резко рванулся, выворачиваясь из объятий партнера, но тот только раздраженно рыкнул, сжимая его еще сильнее. Удовольствие от интерфейса сразу испарилось при мысли о реакции Хука, и Кнокаут в отчаянии вцепился в стискивающую его огромную руку. Конечно, он знал, что в гештальте его коннект не станет тайной, но рассчитывал поставить мастера перед свершившимся фактом и не ожидал, что его перехватят прямо в процессе. Пока ученик пытался представить, что его ждет за самодеятельность в отношениях с гештальтом, Лонг Хоул своего упускать не собирался, и раз интерфейс все-таки начался, считал своим долгом его закончить, а с коллегой по гештальту договориться успеется. Поэтому он только сильнее прижал к груди внезапно передумавшего и расхотевшего ученика и раскрутил генераторы на полную. В любое другое время Кнокаут получил бы огромное удовольствие от коннекта, но сейчас мысли о мастере слишком сильно занимали его процессоры, чтобы полностью погрузиться в интерфейс. К тому же, у Кнокаута не было желания отключаться после перезагрузки — он не хотел думать, где и как очнется. Если очнется вообще. Сцепив дентапластины и изо всех сил стараясь удержаться в ритме чужих мощных генераторов, он попытался было вернуть пропавший настрой, раз уж все равно придется поплатиться за коннект. Но это оказалось не так-то просто: разогнавшегося конструктикона уже более не интересовало ублажение партнера, и он уверенно продвигался к своей перезагрузке, буквально взрывая чужие датчики все новыми и новыми импульсами. Кнокаут обреченно еще раз погладил столь желанные колеса и позволил их обладателю полностью увлечь себя в дикий ритм скачков напряжения, раз ничего другого не оставалось. Частично удовольствие он получал, но мрачные перспективы и потерянная синхронизация сводили на нет почти все приятные ощущения, поэтому, когда Лонг Хоул с ревом стиснул его в порыве перезагрузки, Кнокаут ее разделить не смог, хотя его сенсоры тоже порядком обожгла острая волна импульсов. На всякий случай он попробовал выдраться из рук временно отключившегося конструктикона, но его собственных сил явно не хватало, чтобы разжать стальную хватку на своем корпусе. Быстро пришедший онлайн грузовоз мощно потянулся до скрежета сервоприводов и, небрежно подхватив незадачливого партнера одной рукой, бодрым шагом направился к кабинету Хука. Смирившись с судьбой, Кнокаут не сопротивлялся, молча дав донести себя до пункта назначения, и даже сумел не потерять равновесия, когда Лонг Хоул резко стряхнул его прямо на стол к хирургу, сидевшему с датападом и кубом энергона. Хук поднял голову, внимательно осмотрел ученика, мысленно отметив, что интерфейс с пользой прошел только для одного, и вновь вернулся к чтению досье. За грузовозом шумно закрылась дверь, которой явно помогли встать на место, и наступившую тишину нарушало только негромкое гудение кулеров все еще не остывшего после неудачного коннекта Кнокаута. — Даже не знаю что сказать, — задумчиво проговорил Хук, листая на датападе длинный список своих замечаний и поправок к прогнозу психопрофиля. — Совершенно неожиданно для меня. Кнокаут молчал, застыв на столе в не самой удобной позе. Ручейки смазки медленно расползались по поверхности, собираясь в прозрачные лужи. — Что сподвигло на такую выходку? — У него колеса большие, — нехотя буркнул ученик, опустив взгляд. — Меня такие в последнее время заводят. — Очередной список для нейрокоррекции растет и растет, — лицемерно вздохнул Хук, внося поправки в еще несколько пунктов. — Причем тут нейрокоррекция, обычный фетиш! — взорвался ученик. — В университете нет таких размеров, а в период экзаменов выбраться на поиски подходящих альтформ некогда. Что, у меня нет права спутаться проводами с кем хочу без вашего разрешения... мастер? — Вон. Кнокаут разъяренно фыркнул и слез со стола. Хук проводил его взглядом до двери, мысленно отметив, что того, похоже, при этом не волновал собственный весьма экстравагантный вид. Что ж, прогресс налицо. Шлак с ним, с фетишем.