Perfection is Perfect

Новый курс начался для Кнокаута несколько нудно — во время коротких каникул Хук устроил ему серию дополнительных лабораторных, исправно заставляя усваивать множество полезной информации, большая часть которой отсутствовала в учебниках. По сравнению с ними официальные занятия были куда скучнее и проще. Впрочем, ученик конструктикона быстро полюбил новое развлечение, посвящая часть времени не столько учебе, сколько демонстрации своих знаний перед остальной группой, периодически устраивая из практики шоу. Правда, иногда его новой базы оказывалось недостаточно, чтобы в оставшееся время сдать все необходимые зачеты, и привыкшему к высоким баллам ученику приходилось хитрить, чтобы не испортить свои оценки. — Я тебя трогать не буду, — доверительно сообщил ему Миксмастер, поймав на очередной подмене итогового результата стандартной лабораторной. — Я утилизую остатки твоего корпуса после того как сообщу Хуку, что его любимчик халтурит, причем даже этого толком не умея. Пока Кнокаут прикидывал, можно ли ответить или безопаснее промолчать, химик отвесил ему приличный подзатыльник и приступил к проверке работы следующего студента, заодно отправив Хуку короткое сообщение. Миксмастер был не единственным, кого возмутило поведение ученика коллеги — многие преподаватели отметили сложность проведения занятий в одной из групп с непредусмотренным по графику спором со студентом-выскочкой. Жалобы начали поступать уже потоком, но Хук не торопился. Разумеется, он не собирался долго терпеть подобное поведение, но предпочитал дать ученику время разогнаться. Выдрессировать послушную игрушку за несколько сол-циклов мог каждый, а задача психолога заключалась отнюдь не в этом: для огранки кристалла надо его сначала вырастить до таких размеров, когда он не расколется при начальной обработке. Урезать наглого студента он все же собирался, но отнюдь не теми способами, каких все жаждали. Хотя гештальт считал, что Хук балует своего любимца, дозволяя ему намного больше положенного, хирург только отмахивался от советов «сломать гордость». Ломать все мастера, а вот медленно обрабатывать, постепенно закаляя и выдерживая под нужным напряжением, терпения хватало только у него. Хотя в последнее время даже у Хука возникало желание как следует приложить спорящего с ним наглеца, не осознававшего нависшей над ним опасности, пока опасность не хватала его за плечевые сегменты и не вышвыривала вон из кабинета. Последней каплей гештальтного терпения стал дополнительный практикум по дизайну, вести который привлекли Скрэппера. Сначала вся учебная группа развлекалась, наблюдая, как Кнокаут спорит с главой конструктиконов, а затем — как Скрэппер ставит зарвавшегося студента-выскочку на место. — Хук, займись своим любимцем, — с места в карьер потребовал Скрэппер, едва хирург переступил порог кафедры. — Иначе, видит Праймас, им займусь я. — Если успеешь, — хихикнул Миксмастер. — А то тут уже очередь на обучение одного студента элементарной субординации разными способами. Что от него останется, сложим в пакет и оставим на общем столе. — Рискните деталями, — хмыкнул Хук. Угрозы гештальта он не рассматривал как серьезные, но пришел к заключению, что вот теперь уже пора. Если Кнокауту удалось вывести из себя Скрэппера, что требовало определенных усилий, значит, столь необходимый этап подготовки пройден. В своем кабинете он достал из сейфа небольшой голографический проектор, несколько усовершенствованный самим Хуком до симбиоза с нейротранслятором, и диск без маркировки. Опознавательные знаки конструктикону были не нужны, да и не ставились они на таких материалах, приобретенных за приличную сумму кредитов: заказ Хука был специфическим, и дешифровщикам пришлось потратить немало сил, чтобы смонтировать требуемое. Впрочем, по мнению конструктикона, затраты себя должны оправдать — он никогда не мелочился в выборе средств. Особенно — в выборе средств убеждения. Кнокаут появился с некоторой задержкой: судя по шуму на кафедре и очень знакомому раздраженному рыку, он успел сцепиться еще с одним из конструктиконов. Хук утвердился в мысли, что вмешательство более чем своевременно — дерзость ученика уже действительно перешла все границы допустимого. Упомянутый ученик уже без напоминаний устроился на его столе и замер перед ним. — Итак, — конструктикон отложил в сторону датапад. — Пятьдесят три жалобы на возмутительное поведение за две с половиной декады. Идешь на рекорд. — Но, мастер, вы же сами говорили о необходимости уверенности! – тут же возразил Кнокаут. — О подпрограммном самосохранении забывать тоже не стоит, а ты сейчас позволил себе нахамить Боункрашеру. — Это вышло случайно! — Самоуверенность должна на чем-то базироваться, и если ты выберешь неверную основу, то ценность ее будет нулевой. Спорить с Боункрашером — заведомо неверный и недальновидный поступок, не говоря уже об остальных. Какой из этого вывод? — Я не совсем понимаю ваши требования, мастер, — теперь ученик покосился на него уже с тревогой. — Наглость уже прокачал, а со смелостью проблемы? — насмешливо поинтересовался Хук. — Вовсе нет! — вспыхнул Кнокаут. — Умение лгать, я смотрю, тоже не очень, — отметил конструктикон. — Отработаем позже, а пока запомни, что мне одинаково бесполезны и твоя дерзость, и твой страх. Ученик опустил было взгляд, задумавшись, но Хук приподнял его за подбородок, заставляя смотреть себе в визор: — У тебя либо уверенность в себе, либо уважение к окружающим. Мне нужны оба режима одновременно. Совмещай. — Это будет... довольно сложно, — неуверенно проговорил Кнокаут после недолгой паузы. — Думаю, ты справишься, — хмыкнул конструктикон, развернув его спиной к себе и защелкнув стандартные наручники. — Мы еще вернемся к этой теме, а сейчас меня интересует твоя программа обучения. Вы уже должны были ознакомиться с примитивными формами ксеноорганики. — Да, недавно начали, — Кнокаут фыркнул, вспоминая одно из занятий: дрожащий комок рыхлой массы невыносимо долго преодолевал обычный двухмерный лабиринт в поисках пищевого концентрата. — На редкость примитивные, тупые и медленные создания. — Примитивные системы иногда выгоднее сложных, — нейтрально заметил конструктикон. — А скорость легко регулируется. — То есть? — заинтересовался студент. — Ведь частоту обработки информации у них повысить невозможно, а базовой системы мышления вообще нет как таковой! — Оно им и не нужно. Данные объекты подчиняются заложенным в них программам, и достаточно лишь изменить часть алгоритма, чтобы получить нужный результат, — Хук воспользовался тонким пультом управления, больше похожим на щуп, активировав проектор, и боковая стена с частью комнаты преобразилась в отсек с тусклыми стенами, местами покрытыми копотью, а местами явно чем-то оплавленными. — Испытательный бокс, — пояснил конструктикон Кнокауту, уже развернувшемуся на его столе и вытянувшему длинные ноги. Камера слегка сместилась, и теперь в центре изображения оказался стенд с зафиксированным на нем ботом, чей корпус был аккуратно раскрыт, а часть сегментов внутренней брони заблокирована. Судя по мимике, тот отчаянно протестовал, но звука не было — Хук посчитал его необязательным компонентом записи. Кнокаут слегка нахмурился, отметив, что черный ошейник на разложенном объекте слишком похож на его собственный, но его внимание отвлекли дальнейшие события. Пока бот неосмотрительно орал, сбоку поднялся манипулятор дистанционного управления со вскрытой колбой, и прямо в раскрытый рот насильно залил нечто, отнюдь не напоминающее энергон. Некоторое время тот давился, пытаясь избавиться от странной жидкости, но большая часть явно успела попасть по назначению. — Отслеживай топливную систему, — негромко проговорил конструктикон, и ученик послушно кивнул, наблюдая за происходящим. В течение цикла ничего не происходило, только оптика испытуемого ярко сверкала, и слышался сбивчивый гул его вент-систем. Но вскоре на одной из топливных магистралей проступило небольшое белесое пятно, рядом почти сразу же появилось другое, третье... практически незаметные вначале, они быстро расширялись. Хук увеличил масштаб, и стало видно, что сам материал магистралей истончился, и пятна растут прямо сквозь оплетку. Не прошло и клика, как от них потянулись тонкие, едва заметные полупрозрачные нити. Кнокаут с изумлением уставился на проекцию, невольно потянувшись вперед и с искренним интересом рассматривая происходящее. Конструктикон еле заметно усмехнулся, наблюдая за ним: запись он просматривал не раз и сейчас гораздо больше внимания уделял логам нейротранслятора. Тем временем на проекции от центральных крупных колоний жадно потянулись тонкие нити — стремительно покрывая пространство вокруг себя, они оплетали все новые кабели и детали, неотвратимо расползаясь белой полупрозрачной сетью. Их становилось все больше и больше, пока сеть не стала заметно утолщаться, а нити объединяться в пушистую массу с множеством волосков на поверхности, которые еле заметно трепетали и колыхались. График передачи нейротранслятора на внутреннем мониторе Хука отобразил первые сигналы отвращения. Конструктикон задумался, не нужно ли сбросить масштаб, чтобы показать ученику лицо подопытного экземпляра — в этом временном отрезке оно было особенно выразительно отчаянным — но передумал. Пусть Кнокаут лучше неотрывно следит за процессом, а эмоций ему хватит своих и позже. Практически скрывая провода и магистрали, дрожащая светло-серая биомасса, пульсируя, поднималась и опадала, стремительно меняя цвет до темно-синего. На ее поверхности формировались многочисленные небольшие махровые комки, а остальная часть начала темнеть и проваливаться внутрь себя, словно высыхая снаружи. Теперь Кнокаут уже с содроганием скривился, но взгляда все-таки не отвел. Хук довольно отметил, что основы ксенобиологии средним курсам явно идут на пользу — студенты становятся куда менее впечатлительными, в отличие от ремонтников узкого профиля. На проекции остальная часть синей массы просела, растекаясь слизью, пока на поверхности не остались только многочисленные бесформенные пузыри, больше всего напоминающие уродливые комки слизи, которые начали набухать и тут же лопаться. Воздух вокруг вскрытого корпуса слегка помутнел, и на мгновение Кнокауту показалось, что темно-синяя масса задымилась, но Хук остановил запись и увеличил участок кадра, воспользовавшись тонким пультом как указкой: — Множество микрокапсул, которые ты видишь — это споры. Данный тип существ удивителен не только своими свойствами и рекордным ростом, но и способностью размножаться, словно вирус, распространяя наугад миллионы своих заархивированных копий. Если они найдут участок с подходящим материалом, запустятся процессы перестройки и питания, в противном случае они могут храниться орнами. У этого типа второе и третье поколение уже не настолько действенны, а последующие практически бесполезны: недостаток искусственной модификации. Оно и к лучшему: несмотря на термическую обработку, в любой лаборатории бывают утечки. На этой стадии Хук переключил масштаб на стандартный, и на проекции вновь появилась полностью фигура несчастного, чьи внутренности послужили топливом для ксеновируса. Подчинившись дистанционной команде, держатели раскрылись, и тот резко вскочил, наклонив голову и с ужасом рассматривая то, во что превратились его внутренние детали. Собственно, самих деталей уже не было видно — только грозди странной синей дряни лохмотьями свисали вокруг сегментов внутренней и внешней брони. Пару кликов бот беспорядочно метался по бункеру, в ужасе пытаясь стряхнуть с себя остатки органики и не преуспевая в этом, и наконец, пошатнувшись, остановился. Запись слегка подвисла на крупном кадре, на котором отчетливо было видно отчаянное выражение лица бота, чья оптика уже сверкала нездоровым розовым отблеском. Он поднял руку — тонкие белые дрожащие пальцы были перемазаны в остатках темно-синей органики — и трансформировал ее в лезвие. Бот неуверенно провел им по слизи, заполонившей его корпус, пытаясь счистить ее, и на зачищенных участках стали видны дыры с неровными краями. Хук на мгновение увеличил масштаб, дав ученику возможность отметить рыхлую, истонченную поверхность магистралей и тонкие белые пятна, уже начавшие разрастаться на деталях, расположенных глубже. Из пары верхних магистралей дрожащее лезвие поддело несколько пушистых комков, потянувшихся вслед за ним липкими серыми нитями. Считывая показатели, Хук с удовлетворением заметил, что среди эмоций, испытываемых учеником, не было ни тени сочувствия — только отвращение и отчасти интерес к происходящему — возможно, последствие некогда искусственно усиленного любопытства. Тем лучше, а то у предыдущих кандидатов были проблемы с этим моментом. Тем временем лезвие снова прошлось пару раз по деталям, теперь уже криво срезав часть продырявленных, изъеденных магистралей и явно задев резервные топливные — среди органических фрагментов засверкал энергон. Лезвие мелькнуло еще раз и еще, рассыпая фонтаны искр, и оптика Кнокаута изумленно расширилась, когда он осознал, что объект эксперимента не пытался уже избавиться от посторонних компонентов своей системы. Еле стоящий на ногах бот с искаженным от ужаса лицом отчаянно кромсал себя хаотичными движениями, уже не разбирая, где его детали, а где остатки ксеноорганизма. Энергон, смешавшись с маслом и антифризом, тек с него уже ручьями, местами вымывая остатки синей слизи. Удары становились все слабее, и в конце концов бот завалился на бок и рухнул на пол, покрытый мелкими фрагментами его собственных деталей. Вытекшие из топливных шлангов остатки смеси с шипением забурлили, струясь по разодранным магистралям и обрывкам проводов вперемешку с хлопьями ксеноорганики. Хук притормозил воспроизведение, и проекция застыла. — К сожалению, из-за большой скорости развития данный организм крайне недолговечен: как ты заметил, срок его жизни — всего лишь несколько циклов. Так что на данном этапе это, скорее, не биоорганическое оружие, а средство деморализации. — Крайне познавательное зрелище, — ученик передёрнул плечами. — К чему оно было? — Не догадываешься? — поинтересовался конструктикон. — Вы оба, по сути, объекты некоторых научных исследований. Его эксперимент уже завершен, твой — в процессе. При удачном раскладе ты останешься по эту сторону проекции, но если ты перестанешь мне подходить, то займешь его место, — конструктикон указал на груду покрытого ошметками органики металлолома. — Мастер, вы умеете быть убедительным, — Кнокаут содрогнулся, еще раз бросив взгляд на застывшую голограмму. — Вспоминая о тех видах, кому мышление все же необходимо, — Хук воспользовался пультом, чтобы отключить проектор и активировать новый протокол нейротранслятора, — эту же запись можно изучить и с другого ракурса. — Что вы имеете в виду, мастер? — неуверенно спросил Кнокаут, развернувшись к нему и чуя неладное. — Ты же не думаешь, что простого показа будет достаточно? — хмыкнул конструктикон, пристегивая к его ошейнику толстую прочную цепь. — Я не... мне этого более чем хватило! — поспешно выдохнул Кнокаут, безуспешно пытаясь отстраниться. — Сомневаюсь, — другой конец цепи Хук надежно закрепил на крупном кольце тяжелого замка на своем столе, заставив ученика слегка нагнуться. — Я ни разу не наказывал тебя за дерзость — не потому, что ты не заслужил наказания, а потому, что у меня были на это свои причины. Излишне сильное воздействие на столь неразвитую психику способно вызвать процессы, которые в моем проекте нежелательны. Тем не менее это не значит, что ты можешь бесконечно испытывать мое терпение. Что произойдет, если ты перестанешь соответствовать моим требованиям, ты уже знаешь, но для закрепления материала сенсорная демонстрация будет куда нагляднее визуальной. Кнокаут в ужасе дернулся, но цепь здорово ограничивала его движения, не давая даже толком поднять голову. Ухмыльнувшись, конструктикон сбросил команду транслятору на отключение оптосенсоров, чтобы ученик не отвлекался от погружения в запись чужих ощущений. Современная технология нейроконструкторов позволяла записывать до 89% показаний сенсоров объекта, а прошедший последующую фильтрацию поток уже мог воспроизвести довольно точную картину для реципиента. Изначально технологию планировали использовать для раскрутки хардкорных видов кибер-интерфейса, а не для записи переживаний деактива, но Хук считал вполне логичным применить данный метод в воспитательных целях. Наклонившись к замершему на его столе временно ослепшему ученику, в чью память сейчас активно сбрасывались пакеты инициации сессии, он негромко проговорил: — Гордость у тебя в наличии уже есть, это неплохо. Но гордость не стоит слишком сильно выставлять, чтобы потом тебя не заставляли ее глотать вместе со всем прилагающимся, — конструктикон провел концом тонкого пульта-указки по губам ученика, как раз получившего первые ощущения с записи и безуспешно пытавшегося давиться невидимой, но вполне реальной для него жидкостью, содержащей опасный ксеновирус. Отстранившись, конструктикон установил таймер на воспроизведение — доводить ученика до повтора кромсания магистралей он не собирался, решив ограничиться первой частью записи, и без того богатой на ощущения. Короткая цепь не даст ученику слететь со стола, а наручники предотвратят самопрепарирование — Хук не раз видел, как жертвы нейрозаписей пытались выдирать собственные детали в попытке избавиться от нахлынувших ощущений, а в данном случае лишних повреждений он не планировал. Откинувшись в кресле, конструктикон спокойно наблюдал, как ученик хрипит и бьется корпусом об стол, ощущая в полной мере, как в его топливопроводе разрастается и проедает себе дорогу органический кошмар. Судя по логам датчиков нейротранслятора, воспитательный эффект будет вот-вот достигнут. Первый пронзительный вопль из кабинета Хука не вызвал удивления ни у кого, как и последующие, но когда они слились в практически непрерывный поток, атмосфера на кафедре неощутимо накалилась. — И ведь никогда не делится, — пробормотал Скэвенджер, не отрываясь от чертежа Скрэппера, когда отчаянные крики сменились визгом. Миксмастер глянул было на трансляцию с камер, но, разочарованно скривившись и сообщив «Звучит намного интереснее, чем выглядит», покинул территорию звуковой атаки. На кафедре остались только Скрэппер, воевавший с очередным проектом, и Скэвенджер, помогавший ему с дополнительным планированием. Глава гештальта отрубил аудиодатчики, но вибрацию систем отключить было сложнее, и, хотя он тщетно пытался стереть из памяти крики «Нет, мастер, пожалуйста, не надо больше, я все понял, не надо!», рабочее настроение было утеряно безвозвратно. Несмотря на всю его выдержку, совместный архитектурный проект новой башни в очередной раз неуловимо принял очертания джампера. Подойдя к Скрэпперу уточнить пару вопросов, Скэвенджер сначала уставился на эскиз, потом оценивающим взглядом окинул самого дизайнера и выдал по закрытому каналу: «Я смотрю, на тебя тоже влияет, да?» Скрэппер еще раз критически оглядел неприличную башню, хлопнул по инфопанели, сворачивая проекцию, и решительно направился к кабинету Хука. Когда отключился таймер и восстановился видеопоток, еле пришедший в себя после испытания ощущений деактива Кнокаут обнаружил, что реальность не намного лучше. С одной стороны в кабинете Хука бушевал Скрэппер, который, колотя по столу кулаком, на повышенных тонах требовал от хирурга что-то сделать с отвлекающим от работы фактором, или Скрэппер сам решит проблему, вбив этот фактор в ближайший предмет мебели по самые локаторы. С другой стороны кипятился Хук, который тоном оскорбленного гения жаловался на несправедливость Праймаса, засунувшего его в один гештальт с теми, кто не способен на время отключить аудиодатчики, раз им так мешает его соседство, и не скупился на описания боевой хирургии, если кто-то посмеет прервать его эксперимент, объект которого при необходимости он сам вколотит куда надо и без помощников. А между двумя спорящими конструктиконами сжался ученик, пытаясь слиться с поверхностью стола или хотя бы не привлекать внимания в робкой надежде, что друг другом те увлечены больше, чем его корпусом. Закончив свою гневную тираду, Скрэппер удалился, заявив, что для особо одаренных вокалайзером в подвале корпуса есть мастерские, и в интересах коллеги проводить свои эксперименты там. Хук пожал плечами: в любом случае он уже закончил, да и воспитательный момент, похоже, удался, судя по передаче нейротранслятора. Он оглядел вжавшегося в стол ученика и, протянув руку, освободил его от наручников и цепи: — На сегодня все. Тот молча коснулся ошейника на шее. — Придешь через десять мегациклов, я его сниму, — пояснил Хук, устанавливая таймер на регулярный скан нужных ему групп датчиков. По предварительному прогнозу проблем быть не должно, но он хотел убедиться, что воздействие оказалось именно нужного уровня — не слабее и не сильнее того, который заставит его ученика вести себя прилично, не теряя при этом чувства собственного достоинства. Тот молча кивнул и практически бесшумно исчез из кабинета. Хук задумчиво посмотрел ему вслед и засел соотносить снятые показания со своими расчетами. Как раз за отведенный период у его ученика должен был закончиться очередной цикл занятий, и пока к нему не поступило ни одной новой жалобы. Впрочем, в эффективности своего метода Хук не сомневался, его волновало другое: точно ли удалось скорректировать влияние, и не дала ли столь неокрепшая психика трещину после такого неслабого испытания. По расчетам психолога, нагрузка, которая породила бы минимум несколько комплексов у личности с меньшей концентрацией на самой себе, для его ученика являлась не более чем хорошим предупреждением и напоминанием. Но Хук привык сомневаться во всем, поэтому в нетерпении ожидал Кнокаута, периодически отыгрываясь на коллегах, пока знакомая фигура не возникла на пороге кафедры. — Опять ты! — Скрэппер просверлил ученика выразительным взглядом, но тот сделал вид, что сказанное к нему не относится и вообще он понятия не имеет, о ком это. — Все нормально, — отозвался Хук, поднимаясь и открывая свой кабинет. — Стандартное закрепление материала. — А то мы не в курсе, как ты его закрепляешь, — хихикнул Миксмастер, вставая, но Хук уже скрылся за дверью. — Только не так громко, как обычно — тут, вообще-то, пытаются работать, — праведно возмутился вслед ему Скрэппер. Кнокаут направился было вслед за мастером, но ему помешали: подойдя к нему, Миксмастер наклонился и перехватил ученика за упрямо вздернутый подбородок: — Хоть один громкий писк — и я перекуплю у Хука лицензию на твою порку, — пригрозил он, оскалившись. — Я буду тихим, обещаю, — мило улыбнулся ученик, демонстративно опуская взгляд. Химик фыркнул, отпуская его, и Кнокаут быстрым, но отнюдь не поспешным шагом вошел в кабинет Хука. — А говорил, не сможешь совместить, — прокомментировал Хук, дожидаясь, пока ученик найдет себе свободное пространство на его столе среди оборудования. — Неплохо получается. — Все-таки это довольно сложно делать постоянно, — задумчиво проговорил ученик, и конструктикон поднял голову, уставившись на него в упор. — Но вы были правы, мастер. Хук еще раз оглядел ученика, но взгляда тот не отвел и смотрел уверенно. Конечно, со временем гайки еще не раз придется затягивать, но конструктикон не сомневался, что вернуться к сбалансированному состоянию Кнокауту будет намного проще, а если программа будет пройдена до конца, то в новых подгонках не будет нужды. Психопринты не зафиксировали ни страха, ни глубоких негативных эмоций, и, проведя несколько тестовых опросов, конструктикон с удовольствием отметил: самоуверенность осталась, адекватное поведение — добавилось. — Что ж, — подвел он итог, — вижу, последний сеанс дал результаты. Что из этого следует? — Награждение, — нескромно подсказал ученик, демонстративно опустив взгляд. Хук фыркнул: какая идиллическая картина, просто-таки академический образец примерного поведения, если бы еще не косил хитро одной оптикой из-под шлема. Ладно, свою награду он действительно заработал. — При условии, что получать его ты будешь молча, — предупредил он, активируя один из приборов на своем столе и разматывая длинные витки проводов. — Конечно, мастер, — отозвался тот, с готовностью подставляясь под разнообразные контакты оборудования. В способности янглинга уже уметь сдерживаться Хук здорово сомневался, но надо же с чего-то начинать тренировку и закрепить с таким трудом достигнутый баланс. К тому же, получив несколько не слишком лестных комплиментов от коллег по гештальту касательно своей деятельности, Хук считал своим долгом еще минимум пару раз подпортить им жизнь, уже давно заметив, какие именно занятия с учеником замыкают схемы окружающих. Подключив ко всем нужным точкам клеммы стандартного стимулятора, Хук выбрал самый слабый режим воздействия — для начала янглингу хватит. В этот раз он даже не стал ограничивать его свободу действий, лишь удержав за руку, когда тот вздрогнул, получив легкий разряд по одной из фар на полупрозрачном бампере. Убедившись, что ученик не стремится смахнуть с себя тонкие пластины контактов, Хук начал плавно поднимать напряжение, заодно наблюдая за буквально купающимся в потоке приятных ощущений Кнокаутом. Полуприкрытая мерцающая оптика, усиленно работающая вентсистема, расслабленные сервоприводы — похоже, тяги к удовольствию в нем заложено не меньше, чем наглости. Хук мысленно поставил очередную важную заметку в составленном психопрофиле. Это тоже нужно использовать. Вскоре Кнокаут не выдержал, тихо взвыв от переполняющих нейросеть приятных ощущений. Конструктикон дал ему некоторое время поупражняться в стонах различной тональности, но когда ученик слишком разошелся, все же вмешался. — «Молча» означает молча, — наставительно заметил Хук, перехватив его руку и поднеся ее к лицу ученика. Несмотря на довольно сильные ощущения, тот сумел сообразить, что от него хотят, и сам зажал себе рот, практически полностью откидываясь на колеса за спиной. Конструктикон удовлетворенно кивнул: похоже, его ученик наконец-то начал хотя бы частично соответствовать его требованиям. — Начинается, — прорычал Скрэппер при первых же невнятных звуках, доносившихся из кабинета коллеги. — Да ладно тебе, они и вправду тихо, — хихикнул Миксмастер, не отрываясь от монитора с трансляцией происходящего в кабинете Хука. Он от всей искры надеялся, что у того хватит совести хотя бы не сразу отключить камеры наблюдения, а поделиться увлекательным зрелищем с гештальтом.