Лицо врага: Окно первое

      Проснулась я от какого-то стука, наверное, чьих-то шагов. Перевернулась на другой бок, отворачиваясь от щёлочки между ставнями и не самых приятных последствий её наличия. Было тепло, хорошо, мягко, и пахло мятой и ещё чем-то медово-сладковатым, плохо опознаваемым, но явно травяным или цветочным. Я переложила руку под подушку и уткнулась носом в одеяло, чтобы немного перебить запахи и ещё дольше понежиться в сладком ощущении сна.       Но не получилось. Возникла мысль о том, что я вообще делаю в постели, если засыпала я на полу. Опять, ага.       Я повернулась и открыла глаза. Было утро. Не самое раннее, но и не очень позднее, как мне показалось, хотя солнца я не видела, а часов в комнате не было. Вера ещё спала, утомлённая ночным дежурством. Теан, одетый и даже собравший волосы в хвост, сидел за столом, на котором стояла его распотрошённая сумка, и при свете моего светляка (давно уже сидел, наверное, раз не поленился подогнать его к себе без магии) сосредоточенно рисовал символьным угольком какие-то знаки на мече. Не моём. И даже не Верином, очень редко ею доставаемом, но исправно носимом с собой почти во все поездки. Какой идиот носит меч в дорожной сумке? Даже целители на такое не способны... как мне до этого казалось. Целителей, как и артефакторов, и прорицателей, правда, вообще не учили обращаться с мечом, но многие из них ходили на курсы, просили о паре уроков некоторых боевиков, пытаясь как-то соблюсти баланс между общей откормленностью и оценками предполагаемого учителя, прогуливали иногда свои пары поскучнее ради наших, в общем, активно навёрстывали упускаемое. Я сама как-то была таким учителем — раз за защитный амулет от сонных призраков и кошмаров, раз просто так, по дружбе — Вере. Не сказать, чтобы мне понравилось проливать свет на великие знания, но всё же. В бывших дворянских семьях мечу учили и так, но только отпрысков мужского пола, да и немного магов, тем более, целителей, происходило из дворянских семей. Ах да, он же Беловейский. Волостной князь. Он должен уметь. Но уж если человек мог хорошо управляться с мечом и носил его с собой, то... ну не в сумке же дорожной! Тем более, рядом с Высыльными горами и Подрожными лесами, в таких, мягко говоря, пожирающих нечаянных путников местах. Тем более, зная, что где-то недалеко бродит какая-то тварь, не дающая жить привычным ко многому и почти не съедобным местным селянам.       И… ему же нельзя магией пользоваться, разве нет? Нельзя даже пытаться, вернее, пользоваться он и так не сможет. Разве что он всё делал по принципам классической бромоэстетики, но тогда я тем более не понимаю, зачем. Рисовать всякую дрянь на мече на редкость бессмысленно, нечисть ведь должна это видеть, а не чувствовать. А на разумных вообще не подействует.       Теан заметил, что я не сплю, и отложил меч. Подумал и вообще запихнул в лежавшие неподалёку резные, также заплетённые серебристыми символами ножны. Я пригляделась и заметила, что их оплетало ещё и защитное плетение, оранжево-зелёное, как то, на сумке этого альва. Это его меч и ножны? Разве он носил его в сумке? Он же некромант, да ещё и альв, зачем? Или, нет, зачем Теан носил меч этого альва у себя, он ему что, его одолжил? Хотя, конечно, может, и одолжил... Тогда можно хотя бы не беспокоиться о его магии. Когда в ножнах оказался меч, нити сами собой отросли и заплели рукоять, не давая никому, кроме хозяина, им воспользоваться.       — Доброе утро, — поприветствовал он меня.       — Доброе-то оно доброе, — ответствовала я, — но кто ещё оказался настолько добрым, что разрешил тебе вставать с постели?       — Вера, — он не смутился ни на миг.       — Да? И когда же это она успела сойти с ума?       Нет, ну вообще я подозревала, что ночью, но для этого я слишком хорошо её знала. Подруга моя для своих пациентов была особенно добра и особенно кошмарна, устраивая полный разнос за одно лишнее движение и маринуя их в постели до полного и бесповоротного выздоровления. Поэтому на целительских практиках в главной городской больнице пациенты выставляли караул из лояльных санитаров и по их условному сигналу, менявшемуся с каждым её приходом-уходом, внезапно засыпали, да так достоверно, что даже она иногда не могла понять, спит человек, или притворяется. Лично я, подхватывая что-то посерьёзнее простуды, загуливалась абы где до ночи, попутно наведываясь к её более мягким сокурсникам за лекарствами и советами, как лучше спрятаться от дорогой подруги.       — Вчера вечером, плавно переходящим в ночь. Ты даже при этом присутствовала, не поверишь, — ответил он с очень честным видом.       Я даже почти его пожалела, несчастного страдальца за благие намерения.       — Что-то не припомню я такого.       — А жаль. Уж не думаешь же ты, что ночное дежурство не предполагает стоячего дежурного во всеоружии?       — Отнюдь, — я даже немного развеселилась. Ох, и не знает же он наших реалий. Ничего-то он не знает, всему его, несчастного, учить надо. — Твоё дежурство предполагало два обязательных условия, а именно отсутствие сна и обязательную побудку меня в случае опасности. Вставать тебе для этого совершенно не требовалось.       — Издеваешься?       Он и в самом деле удивился.       — Разумеется. Вер, — позвала я. Вообще-то сон подруги был очень чутким, но, к сожалению, не по полнолуниям, то есть, не сейчас. — Хочешь небольшой сюрприз?       Теан, кажется, начал что-то подозревать, но было уже поздно.       Она заворочалась. Села, слепо утвердилась в этом положении, зевнула и только потом открыла глаза, сначала почему-то правый, а потом левый. За пару мгновений, показавшихся мне часом, я успела в мыслях трижды помереть, исключиться из Школы и пять раз убить Теана разным способами и при разных обстоятельствах. И только после этого подруга сморгнула и убрала ненормальный блеск глаз, и без того зелёных. Посмотрела, часто и сонно моргая, на Теана, который то ли ничего не заметил, то ли хорошо сделал вид, что ничего не заметил, и мгновенно переменилась в лице, полностью проснувшись.       — Тебе, радость моя, кто вставать разрешил? — с нажимом произнесла она, очень красноречиво смотря на Теана.       Вера встала, твёрдым военным шагом подошла к нему и, взяв за плечи, банально дотащила до кровати (какого хрена, нормальная человеческая женщина мужчину так не потащит!). Буквально закинула его туда, откуда секундой раньше резво соскочила я, и категорично заявила:       — Раздевайся, ложись, и чтоб я не видела тебя больше в другом положении.       — Но... — попытался было возразить несчастный обалдевший он, но:       — Молчать.       — Да чтоб тебя...       Я поднялась, опершись об угол стола, и потёрла ушибленное колено. Но ладно, Теану в любом случае полезно, а я могу и потерпеть.       Пока Вера излишне громко ругалась, я быстро заплелась невидимостью и переоделась, освежилась тоже заклинанием.       Глянула в окно, приоткрыв один ставень ровно настолько, чтобы можно было хоть на что-то посмотреть, и увидела там утро, солнце, лес, бабу какую-то, возвращающуюся из лесу с двумя большими корзинами, в которых с горкой лежало что-то коричнево-белое, существо, похожее на ворону, на заборе, умывающегося облезловатой лапкой грязно-рыжего котика и вообще полную идиллию. Порадовалась даже.       Отвернулась от окна, глянула на переодетую уже Веру, расчёсывающую свои роскошные волосы, на Теана, отвернувшегося к стенке и тихого-тихого, мирного-мирного, послушного-послушного, примерного-примерного, руки по швам и одеяло по уши, и поняла вдруг, что что-то не так. Не в смысле что-то не так с Теаном, хотя с ним тоже по жизни что-то не так, а что-то не так с окном. То есть, за окном. Рано я от него отвернулась, бросив его на произвол судьбы.       Вернулась к окну. Полуворотлен сидел, мёртвый кот умывался, баба шла, солнышко светило. Только вот, скажите на милость, как это баба может сходить за грибами в этот гадючник, да ещё и вернуться, да ещё и с грибами? Местные и в нормальное-то время в эти леса ходить побаивались.       Я запустила поисковик. Сначала на нечисть. Ну, были. Ну, вот, расквыра на заборе сидела, ну и в лесу, естественно, кишмя кишели все подряд. Баба к нечисти, конечно, не относилась, и я бы очень удивилась, если бы это было так — даже для мавки она была слишком крупная, разъевшаяся. Но зато в корзинах у неё были не грибы, нет. Было очень много маленьких копошащихся жабыгов, даже, скорее, жабыжат, вылупившихся из икринок не далее как неделю назад. Эти существа, похожие на жаб, только большие, размером с кошку, плотоядные, с клыками, когтями и ядовитой слизью, служащей им почти как слюна, только снаружи, жили на болотах, их самки откладывали за раз от десяти до семнадцати крупных, с куриное яйцо, жёлто-серых переливающихся икринок, из которых потом вылуплялись и расползались по свету бело-жёлтые детёныши, с возрастом темнея жёлтой своей частью. Но столько жабыжат, пусть даже ещё небольших, я в жизни не видела. Да, по правде сказать, весь мой опыт работы с ними ограничивался тем, что на одном из наших болотных практикумов я на спор с однокурсником ткнула веткой в подозрительную дырку, и из неё разом посыпались мелкие жёлтенькие детёныши, заплетаясь лапами и дурно квакая, что было немного похоже на всхлипы. Преподаватель потом сказал, что нам крупно повезло — жабыги вообще редкая нечисть. И чтоб столько много детёнышей редкой нечисти? Ой, и что же она с ними делать собирается... с нами, вернее. И с деревней. Со всеми.       Всё. Баба явно управлялась некромантом. И вроде бы была похожа на живую, то есть, ей ещё и внешность подправили. Кто-то подправил.       Хотя… что могут сделать с нами столь безобидные существа?       Хотя нет. Так ещё страшнее, поскольку совсем ничего не понятно.       Дальше я отправила поисковик на нежить. Баба, котёнок, птички в лесу были поднятыми мертвецами. Ничего интересного.       Поисковик на людей же результатов не дал — все вокруг были местные, деревенские, и лишних некромантов в округе не наблюдалось.       Значит, главной проблемой являлась, собственно, мёртвая баба и её урожай. И тот, кто управлял ею.       — Вер, — позвала я.       Подруга понятливо подошла к окну и выглянула, благо я уступила ей наблюдательный пост. Я заметила, как у неё шевельнулись уши, поняла, что она сейчас трансформирует и глаза, чтобы лучше видеть, и ткнула её локтем под рёбра, цыкнув шёпотом:       — Не только Теан тебя может заметить! — нечего ей палиться перед всякими некромантами (а некромант наверняка наблюдает за нами сейчас глазами какой-нибудь нежити), тем более, что она и так всё прекрасно видит, гораздо лучше меня.       — Спасибо, — она коротко кивнула. — Что это за твари? — продолжила уже громче, так, чтобы Теан тоже обратил на нас и на тварей своё бесценное внимание.       — Жабыги, то есть, детёныши примерно недели отроду.       — Мило, — она фыркнула.       — Безусловно. А баба — труп.       — Это я тоже заметила, — Вера отодвинулась от окна и прикрыла ставень. — Это Адафья, жена Гуньки, у самой реки живёт... жила. Как-то за мазью от ожогов ко мне приходила, сын у неё непослушный, муравейник поджёг, да сам и влез.       А ведь и правда. Вряд ли её сын, да и этот Гунька тоже... ещё живы.       — Понятно.       Не думать о Дарьке. И о них тоже. Просто не вспоминать.       — А можно я встану и тоже посмотрю? — тихо и не уверенно в желании бесславно погибнуть спросил Теан. — Быстро. И быстро обратно лягу.       — Нет, — грозно сообщила ему Вера.       — Ладно...       — Молодец, — Вера удовлетворённо кивнула.       — Тогда расскажите мне, что хоть происходит?       — Баба, — сказала Вера.       — Мёртвая, — сказала я.       — С полными корзинами, — сказала Вера.       — Коричневатых жабыжат, — сказала я.       — Идёт в направлении нас, — довершила Вера, и в другое время мы бы рассмеялись, повернувшись друг к другу, но сейчас как-то не получилось, неожиданно и стыдно.       Сейчас, конечно, совсем не время. Но такие вещи хорошо разряжают обстановку, и при неизведанной опасности иногда бывает важно посмеяться над какой-нибудь глупостью, и, когда студенты-боевики на кладбищенских практикумах распугивают всю нечисть помельче похабными анекдотами и громовым хохотом, не стоит ни удивляться, ни думать, что это они такие смелые. Наоборот. К тому же, всю умную мелочь распугают, а существа побольше и потупее сразу заявятся на обед. Но зато ждать их не страшно.       Только сейчас мы, видимо, уже не могли так.       Улыбнулся только Теан, мы решили, что хоть на него подействовало, посерьёзнели совсем и постарались забыть о глупостях. Он тоже.       — Сколько жабыжат примерно? — спросил он.       Целитель, знающий, что такое жабыги? Сколько ещё столь увлекательных открытий принесёт мне это лето?       Он может, конечно, сказать, что лечил покоцанных ими несчастных... но что-то этот вариант не казался мне достаточно достоверным. Жабыги — существа небольшие и охотятся поодиночке, а стаями они не живут и собираются вместе только для спаривания, способны человека разве что случайно лапой по ноге мазнуть, оставив небольшой ожог, который и самостоятельно вполне пройдёт. Питаются они в основном мелкими грызунами, и нормальные маги на них даже внимания обычно не обращают. Относятся к нечисти, а не к животным, только из-за наличия тёмной железы, лет триста назад их животными и считали.       Но сейчас было не время разбирать, где наш дорогой гость повышал уровень общей эрудиции. Я ответила навскидку:       — Ну, штук двести, может, больше.       — Я бы даже двести пятьдесят дала, — поправила меня Вера.       Я кивнула, соглашаясь, всё-таки, как ни крути, а она зорче меня.       — А коричневые — это какой оттенок?       Я окинула взглядом комнату, размышляя, во что бы ткнуть, не нашла и сказала первое похожее, что пришло в голову:       — Ну, примерно как имбирное печенье.       — Лишь бы пожрать, — фыркнула добрая Вера, вновь попытавшись разрядить обстановку, но её реплика осталась незамеченной.       — Значит, светлые такие... — задумчиво сказал Теан.       Я поняла, что сейчас получу ещё порцию факультативных знаний об особенностях видов материальной жизнетелесной неразумной нечисти. Подумала, что надо будет записать ещё про расквыр и вурдалаков — пригодится. Впрочем, вот уж что я вряд ли когда-нибудь забуду.       — Ага.       — Значит, по размеру они примерно с ладонь... под дверью пролезут, если постараются — они ещё очень мягкие, — заключил он.       — У меня тут куча защиты стоит, — осторожно отозвалась я.       — В таком возрасте, пять дней отроду, они ещё не воспринимаются контурами как нечисть, так как их тёмная железа ещё не выросла даже до размеров горошины. Магические контуры же реагируют именно на неё, и только если её объём больше пятнадцати кубических точек. Но они уже имеют все признаки и особенности взрослого существа, кроме способности к размножению.       Про контуры я знала... а вот про всё остальное нет.       — Ясно, спасибо. Только у меня ещё и не различающая магическая клетка стоит, реагирующая на всех, кроме нас троих.       Теан задумался. Спросил:       — А противник её видит?       — Да, — и тут до меня дошло. — А мы осознаём, что, если мы видим эту бабу, то вся соль-то не в ней?       Вера с силой треснула себя рукой по лбу, Теан лишь только рывком сел на постели. Правда, тут же поймал мой предостерегающий взгляд и Верин злобный, и плюхнулся обратно.       — А у нас есть опция узнать, в чём соль, или практическая магия ещё не дошла до этого в своём развитии? — спросила Вера.       — Знаете, зачем нужна баба и её корзинки? — начал Теан. — Если они сейчас начнут ползать по этому дому, в нём вскоре не останется ни следа чего-то живого. Всё растворят, всё съедят и до капли вылижут. Идеальный способ скрыть преступление. Обитатели дома просто бесследно исчезли, поставив следствие в тупик, простите за тавтологию.       — Итак, по логике, мы должны сейчас начать защищаться от бабы, так? — начала думать вслух умная я.       — Нет, по логике мы должны сейчас злорадно хихикать за твоей защитой и складывать из пальцев понятные фигуры, показывая их бабе в окно.       Ну, не очень я умная. Как обычно, однако.       — Ну хорошо. И что же ты предлагаешь делать вместо этого?       — Итак, у нас есть враг, — многозначительно сообщил Теан потолку, прервав наш с Верой междусобойчик ещё до логического начала.       — Ничего себе, какие новости.       — Никогда бы не подумала.       Теан на нас укоризненно посмотрел и продолжил:       — И он спит и видит, как бы нас убить. И он это придумал и посылает мёртвую бабу, которая призвана затереть следы нашего существования, пребывания в этом месте и убийства. Что бы первое подумали тихие мирные студентки, поняв, что баба рассчитана на отсутствие у них защиты?       — Что этот гадёныш придумал, как её взломать, — фыркнула Вера. — Защиту, в смысле.       — Ага, — сказала зачем-то всё-ещё-не-самая-умная я. — Только что это нам даёт, вариантов же ещё много.       — Ну так выбери.       — Умный очень.       — В отличие от вас.       Швыряться в Теана было нечем, да и немного не время. Впрочем, кто сказал, что не время? Правда, всё равно нечем... Ну хоть я успокоилась, правда, сама не заметила, как.       — Так, кончили придуриваться, — Вера задумчиво сворачивала в руке кончик какого-то листика. Я пригляделась и поняла, что несчастный являлся частью моей тетради. Отобрала. Подруга этого, похоже, вообще не заметила, — слова «много» я пока что вообще не понимаю.       — В смысле?       Когда кто-то из нас с Верой отчаянно тупит, мы друг друга обычно не понимаем. Когда мы делаем это вместе — тем более.       — Ну, в прямом. Их много. Я бы на месте этого гада могла бы, например, выманить нас, а, точнее, мою скромную персону, убить, сняв таким образом всю защиту, и спокойно войти в дом. Или можно ещё заставить нас открыть ему каким-то образом вход сюда... например, с помощью напуганной вдовы и жалостливой девочки Верочки, — Я проигнорировала гневный взгляд последней, — которая, сердобольная целительница, обязательно поможет напуганной вдове спастись от тех ужасных тварей, которые её, бедную-несчастную, сейчас до костей обглодают и... стоп, а почему это мы так быстро отбросили наш первый вариант?       — Слушай, ну, если мы додумаемся до него, мы, во-первых, попытаемся найти способ от него защититься, и, во-вторых, не будем думать о других. Ну, это же логично, — объяснил мне Теан, как маленькому ребёнку объясняет задание усталый, измученный родимым чадом и сам ничего не понимающий родитель. Я без особого удивления осознала, что тупят все трое.       — Теан, радость моя дорогая, пойми, пожалуйста, простую вещь, — начала я тем же тоном, — если он придумал неизвестный мне способ взломать мою защиту, я ничего с этим не смогу сделать. Совсем. Понимаешь?       — Ты можешь сделать другую, поверх, — возразила Вера. Чуть призадумалась и внезапно очень нехорошо улыбнулась, разве что не клыкасто. — А ещё он может, например, просто всё здесь взорвать.       То, что Вера кончила тупить, было прекрасно и удивительно. То, что я начала — не очень.       — Да, редкая защита от этого спасёт, — лично я вообще не представляла, как какая-то защита может от подобного спасти, но Теан у нас, чтоб его, архимагистр... и придурок, но это сейчас не в тему. — И зачем тогда баба с жабыжатами?       — Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э...       Да, я способна самостоятельно померить уровень информативности этого ответа.       — Растворение по Глееву-тен Ульну! — радостно до боли блеснула знаниями моя дорогая подруга.       Я честно позавидовала — мне это заклинание в голову не пришло, хотя должно было — недавно же учили, в конце года, а потом оно мне на экзамене попалось... да и я же с Верой живу, в конце-то концов.       А может, и хорошо, что не вспомнила… Его создатели, Олесандр Глеев и Эсситивит-ань тен Ульн, хотели изобрести новое очень красивое заклинание против нечисти, скорее всего, разумной, но, вообще-то, любой... и, в общем, сделали, очень сильное, очень красивое, очень сложное, не без этого, специально для того, наверное, чтобы студентов непутёвых валить, и совершенно бесполезное в реальном бою, так как кто там будет считать логарифмы по силе излучения тёмной энергии от константы Глеева, которая для каждого вида нечисти своя, и прибавлять к какой-то жуткой гадости, которую я уже забыла, но которая есть в тетрадке, и которую считать, вроде как, немного легче, и подставлять в формулу подсчёта силы излучения кругового плетения... Оно было гораздо более простым в использовании против людей, ведь и для человека сила излучения не нулевая благодаря негативным эмоциям, а константа равна единице. И если какой-нибудь условный оборотень при его воздействии на тёмную железу просто безболезненно (не доказано, но как минимум без криков и прочих способов выражения боли) растворялся бесследно от воздействия собственной тёмной энергии, обращённой против организма, то у людей при отсутствии тёмной железы самым сильным излучателем тёмной энергии являлся головной мозг, и вся магическая масса излучения направлялась на него. Но, так как тёмной энергии было всё же очень мало, растворялась только часть мозга... Человек погибал тяжело. Я не целитель, чтобы уметь описывать все воздействия и ощущения, но тяжело и противно.       Эсситивит-ань тен Ульн, кажется, даже покончил с собой, когда это заклинание было применено для подавления восстания в Венее — там в него вложили столько энергии, что оно охватило сразу целую площадь, и уничтожило там всех, включая единственного наследника династии Саян, и разом лишили надежды всех монархистов. Я бы тоже на его месте не смогла бы смотреть на такое применение моего творения, полностью согласна.       И, естественно, моя скатанная у незнакомого альва защита ничего не могла с этим поделать — излучение-то она не задержит...       — Ты прирождённый злодей, — горестно вздохнул Теан.       — Даже больше, чем ты себе представляешь, — честно ответила подруга.       В принципе, защита от этой штуки была. Правда, такая же сложная и навороченная. И, к тому же, откуда мы знаем, что на самом деле собирается делать этот... нехороший человек? А может, он вообще это всё сделал затем, чтобы мы об этом всём задумались, а сейчас просто разломает-таки мою защиту и вытряхнет нас, как варёных червей из бутылки.       Так, это скорее я тут прирождённый злодей. Впрочем, и не без этого тоже...       Нет, ну, а что мы в таком случае можем сделать? Мы же всего лишь две недоучки, пусть и талантливые (очень на это надеюсь), но всё же слабые и всё же недоучки, да архимагистр — смешно-то как — без магии. И без мозгов все трое, да простят меня Вера с Теаном, ну, ладно, у них мозгов чуть больше... Да, оба их спинных мозга явно больше, чем один мой.       Я задумчиво вытащила из сумки амулет связи. Плевать на Теана. Да, я циничная тварь, но Теану можно потом помочь сбежать.       Попробовала связаться с отчимом.       Серебро разломилось с диким треском. Глушат.       Не получилось у меня побыть циничной тварью.       Короче, мы все умрём. Хоть вешайся, честное слово. Враг обидится, что ему самому всё сделать не дали. И с отчимом не связаться, ну никак. И куда ж нам деться...       А, кстати, куда ж на деться…       — Вер, а у тебя черёмуха липкая с собой?       — Ну, сейчас гляну, вроде была баночка... А куда ты хочешь?       — Не знаю... Глянем сейчас по радиусу, главное, чтобы не по населённым пунктам, но и не очень далеко, а то мало ли что там по лесу гуляет... и кто.       Вера начала копаться в какой-то из своих сумок с кучей бумажных пакетиков и некоторым небольшим количеством различных баночек, очень аккуратно расставляя их на полу. И этот человек спрашивает у меня, на кой мне такое количество тетрадок, ага. Чего там только ни было...       Наконец, она выудила откуда-то из недр (и как там до сих пор ничего не разбилось?) небольшой пузырёк, в котором за стеклом виднелись ленточные огрызки белых лепестков, плавающие в желтоватой маслянистой жиже с розоватыми разводами, концентрация и яркость которых повышалась к низу, где под уже полностью красной марлей лежали кусочки тел медных муравьёв.       Липкая черёмуха, растение редкое и растущее южнее, чем обыкновенная, называется так потому, что в период цветения конденсирует магию из атмосферы (и окружающих заклинаний, и поэтому весной всем магам, живущим в её климатическом поясе, в Дереции и Сентре, приходится разбегаться либо на север, либо ещё южнее, в Хатадинскую Империю), привлекая таким образом апельсиновых махаонов, своих опылителей.       При варке с последующим добавлением экстракта медных муравьёв (достаточно было просто подогреть муравьёв отдельно в четырёхпроцентном растворе фтороводородной кислоты с добавлением такого же количества тонкой золотой стружки, зачарованной при помощи плетений открытости и желания, и не дать частям их тел проникнуть в отвар черёмухи) она немного меняла свойства, а именно обретала способность стабилизировать магическую форму. В основном это использовалось для переноса заклинаний в целости и сохранности, и поэтому от факультета Вещи ею несло за версту, равно как и от самих его обитателей. Многие артефакторы, впрочем, не жаловались, запах был просто замечательный... разве что никаких других духов в их жизни быть уже не могло.       Но не только они активно использовали липкую черёмуху. Боевикам тоже довольно часто требовалось держать какую-либо магию в целости и сохранности. Например, при телепортации. Например, защиту.       — Хорошая идея, — поддержал Теан. — Тогда, может быть, мне всё-таки можно встать? — наверное, именно поэтому и поддержал.       — Тебе же вроде не нужно особо ничего собирать? — строго спросила Вера, сразу осознав то же самое, что и я только что.       — Да нет вроде... — Теан, судя по выражению его лица, понял свою ошибку почти мгновенно, но всё-таки почти.       — Вот и отлично, лежи. А, нет. На, — Вера сунула мне в руки пузырёк с черёмухой. — Разбирайся, а то я совсем забыла этого идиота перевязать, — и направилась к постели, прихватив сумку.       Я же приступила к работе. Именно к ней, а не к сборам — мне всё-таки кажется, что наши жизни немного дороже, чем наши вещи. Хотя вещам я тоже уделяла излишне много внимания.       — Ложку дай.       Вера не глядя достала и кинула в меня маленькую золотую ложечку с маленьким, светящимся желтовато-белым значком смерти на дне, очень тонко и слабо излучающим магию — дезинфицирующим. Я её поймала — то, что кидает Вера, не поймать невозможно, если она, конечно, хочет, чтобы этот предмет был пойман. Прикоснулась каждым пальцем к символу — меня не убьёт, слишком слабый для этого, но вот всю ненужную живность у меня на руках — вполне себе. Открыла пузырёк, поморщившись от мгновенно ударившего в ноздри запаха, приятного, но всё же слишком резкого, и налила черёмуху в золотую ложечку.       Знак мигнул и исчез. После черёмухи все подобные символы нам приходилось перерисовывать заново — статика не подразумевает действия, а отсутствие действия не подразумевает прикрепление знака к ложечке, и поэтому он просто смывался и никогда больше не возвращался на своё законное место, теряясь где-то в моих магических хитросплетениях. Если мне это было важно, я его находила и уничтожала, если нет, то и не волновалась. Но в данном случае лишний знак смерти в плетении совсем не мешал и, хоть он и не был полезен из-за размера и силы, то есть, из-за мелковатости, если так можно выразиться, и слабости, и его можно было оставить.       Вообще-то, в приличные амулеты подобные знаки вставлялись в материал на молекулярном уровне, но у нас ложечка была практически самодельная, так как казённую кое-кто, не будем показывать пальцем, потерял, а второй кое-кто одолжил одному весьма похожему на первого кое-кого сокурснику ещё зимой. Последний, правда, клятвенно обещался достать новую, но верить ему было ещё большей глупостью, чем одалживать. Новую (две новые) покупать было «слегка» не по карману (разумеется, кому я вру, но брать от отчима хоть что-то я не собиралась ни под каким предлогом, даже подаренные когда-то украшения нашла, куда сбагрить), но одну золотую ложку, не очень правильной, правда, формы, выиграл Вере в карты какой-то её ухажёр. Мы кое-как начертили там знак и теперь очень надеялись, что до конца обучения сможем достать вторую, а также сможем сами впаять магию в золото, что умеют артефакторы-четверокурсники, но не умеем мы. Впрочем, второе как раз не обязательно — кто их прямо там проверять будет? И как в следующем году можно будет понять, что они были наши, если эта подложенная свинья вдруг всхрюкнет? Так что в этом вопросе нашей альма-матер оставалось надеяться только на, как выражался наш преподаватель магической физики, нашу гражданскую ответственность.       Я взяла кусок ленты защиты и прочертила кончиком пальца на нём неширокую бороздку, подровняла края, положила на ладонь и осторожно влила внутрь всё содержимое ложки. Заровняла борозду, полностью стерев следы своей деятельности и уничтожив все признаки наличия этой маленькой добавки, и сразу же приделала на ленту «мостик» над черёмухой, дав энергии новую дорогу для связи. Отпустила ленту, и та легко встроилась обратно в решётку, только остался выпирать этот хвост. Я взяла и завернула его внутрь, чтобы он смотрел на нас, полюбовалась на свою работу и оставила так.       Вера уже заканчивала с Теаном, и я немного удивилась, что так долго возилась. Черёмуха требовала аккуратности, но никак не больших временных затрат. Надо было собираться и покидать это не в меру гостеприимное местечко.       По полу, по столу, по стенам и потолку раскинулся широкий, раздольный срач. Большой, величественный и грозный. Толстый и красивый. Не шевелился разве что — наверное, сейчас он устроил себе заслуженный отдых, и спокойно почивал на лаврах, устлав ими пол, стол, стены, потолок... да, действительно, около кровати даже валялся лавровый листок — то ли от Веры, то ли от Геверы Вельгиевны я принесла — кто их разберёт? Тем более, последняя точно когда-то хвасталась, что ей заморский купец по дешёвке продал остатки, которые в Неставе сбыть не смог, а потом всё село к нему сбежалось, а поздно — кончился. Даже трогать этот срач как-то не хотелось — а ну как вдруг проснётся, рассердится, зарычит ужасно, да и замучает до смерти? Или вообще живьём сожрёт, и не выберешься потом.       — Хель, пошевеливайся. — Вера встала и направилась в сторону меня и срача.       Я недоумённо уставилась на неё. Я же, вроде, двигаюсь...       — В смысле?       Подруга подошла и неожиданно щёлкнула пальцами прямо перед поим носом. Я отшатнулась и даже чуть не взвизгнула — её изящные ноготки были явно длиннее, чем полагается нормальным ноготкам. Или мне показалось? Но Вера не удовлетворилась произведённым эффектом и следующим движением ощутимо щёлкнула меня по лбу, кажется, ещё и поцарапав.       — Ай-й! Чтоб тебя!..       — Долговременное вдыхание паров черёмухи вызывает расслабление, притупление чувств и эмоций и, при очень больших дозах, трансовое состояние, — поучительно сообщила мне она. — И ты это, кстати, должна знать — вы это проходили ещё на пятом курсе.       — Да ладно, твои результаты учёбы видны уже по одному только выражению лица.       — Но я хотя бы это помню!       С этим пришлось согласиться, и я, всё ещё медленно и плавно, ведь противодействовать черёмухе невозможно, но уже более осознанно начала пытаться потрогать этот великолепный срач.       Долго пыталась.       Нашла, кстати, иностранную монетку — один лийский лит. Откуда я знаю, как выглядят литы? Отчим в молодости много путешествовал, а я в детстве была приставучая и любознательная. Он мне всё показывал, вещицы всякие занятные, монетки, рассказывал что-нибудь. Литы я запомнила — они интересные такие, серебряные, а по краям золотистые, и на них на всех король Айнаре, молодой мужчина со слегка вытянутым и каким-то деревенским, что ли, лицом. По-разному повёрнут на разных монетках, но всегда с одной и той же причёской — с двумя косичками, и выглядит это совсем не по-королевски, смешно и немного по-детски. На другой стороне — герб, обвитый стилизованными рябиновыми листьями, на гербе — солнце на закате, море, небо. Не знаю, откуда тут могло оказаться что-то аж из Лие и кто мог эту монетку случайно занести сюда до нас. Взяла её с собой — хороший знак, наверное.       Наконец, я встала и закинула сумку, ставшую, по моим ощущениям, раза в три больше, чем перед практикой, на плечо. Надо бы её уменьшить потом как-нибудь. Жаль, что магией облегчить нельзя. Теан и Вера, навесившая на себя весь наш остальной скарб, очень обрадовались — странно, что они ждали меня не трое суток.       Кстати, а почему враг до сих пор ничего не сделал? Ладно, не важно.       Я макнула палец в остатки черёмухи на специально оставленной для этого ложке.       — Ну, и куда?       Вера сказала:       — Давай в Кривые Лодочки, или недалеко от них в лес. Вряд ли он ждёт, что мы туда сунемся.       — Ага.       Я быстро развернулась на носках, пробормотав единственное короткое слово заклинания для черёмухи, и всё моё плетение погасло, и я тут же активировала телепорт, и всё исчезло.