Лицо врага: Окно первое

      Берег был крутой и весь зелёный, весь в кустах смородины, калины, а сразу за ним начинались заросли рогоза, камыша и чего-то ещё, чего я, к своему стыду, не помнила, хотя когда-то, вроде бы, знала. Из-за них река казалась куда уже, чем была на самом деле. Тем более, что она полностью была покрыта ряской. И ещё в ней росли какие-то пахучие то ли водоросли, то ли растения, из-за которых она и получила своё название.       Мне почему-то подумалось, что в такой реке идеально было бы топить трупы.       Деревья по обеим сторонам были высокие и раскидистые, ветки склонялись низко над водой, и это было очень красиво, в этом всём было какое-то особенное очарование. Одна проблема — из-за этих веток невозможно было разглядеть, кто именно шевелится и смотрит на нас с того берега.       — Вер, ты можешь понять, что это там, — тихо спросила я, хотя знала, что из-за Доверия нас не услышать.       — Оно большое, — ответила она. — И чёрное. Вернее, тёмно-серое.       — Да это я и сама уже заметила.       Это «большое и тёмно-серое» было большое настолько, что его морда пролезала между деревьями далеко не всегда. В дверь бы ещё, может быть, и пролезла... Я никогда о таком не слышала. Ни в каких учебниках, ни в библиотеке отчима ни о какой такой дряни никогда не упоминалось, хотя в школе перед тем, как начать учить защите от нечисти, нам прочитали ознакомительный курс лекций обо всей существующей. Мне тогда было очень интересно, я слушала внимательно, всё записывала и точно помню: ничего такого там не было.       — А ещё эта гадость похожа на огромную змеюку. Созданную целиком из тумана. Ты об этом что-нибудь знаешь?       — Никогда не слышала.       — И от Неяндра Веяславовича?       — Тоже. Вер... ты всё ещё хочешь туда идти?       Она задумалась. Правда, может быть, не над этим, а над увиденным существом, но задумалась же.       — Ты знаешь, к этой гадости я хочу немножко больше, чем к тайной службе. Вернее, не хочу немножко меньше.       — Вер, — я придумала ещё один вариант отмазки, — ну мы же можем вернуться в Рогатый Замок, не говорить ничего про Теана, вернее, сказать, но уточнить, что он нам ничего про себя не рассказал, спасли мы его просто так, чтобы спасти, а потом у нас сломался амулет вызова, и мы решили дотащить его телепортами до ближайшего города. А в другую сторону сначала перенеслись, чтобы врага запутать.       — Ага, а до этого сотню лет мотаться по стране, выискивая Хельгию, чтобы вас обеих не загребли за смену тел. И если нас вдруг внезапно не найдут, пока мы её ищем, то потом загребут всё равно, только ещё сразу с Неяндром Веяславовичем, если он хотя бы подумает о том, чтобы нам помочь. Это не абы что, мы ведь реально помешали тайной службе, такое нельзя прощать, а Неяндра Веяславовича хоть и уважают, но он же там не работает. На самом деле.       Но сдаваться я всё равно не планировала:       — А зачем нам сотню лет мотаться по стране за Хелей? Мы можем так прийти.       — И сознаться в преступлении?       — И сказать: «Неяндр Веяславович, мы подруги вашей падчерицы, и у нас такая вот проблема». Ты в замке гостила, он тебя помнит. Вроде и относился он к тебе неплохо. И он прекрасно понимает, что как минимум твоё попадание... куда-нибудь... меня... мягко скажем, сильно расстроит. То, какая я бывала неадекватная, он помнит, что при этом сделать могу — тоже.       Вера вздохнула и задумалась ещё раз. Я же наконец разглядела существо на другом берегу, вернее, кольцо из очень плотного тумана, обвившегося вокруг дерева. Ну как, кольцо... Если бы Вера не сказала про змеюку, я бы приняла это за побочный эффект какого-нибудь некромантского ритуала — очень многие из них иногда вызывали туман, — но так я видела, что, обвивая дерево, эта толстая серая изгибается, а потом уходит в темноту и вообще выглядит излишне материальной.       Желания подойти к нему поближе это, естественно, не добавляло.       — И придёт тайная служба, и попросит нас на один маленький допросик. Может, если его там действительно... если к нему там особое отношение, то просто не отправят абы кого, а лично тайный советник придёт и нас на допрос утащит, или кто-то близкого к нему уровня. И там в нас просто вольют сыворотку подейственнее — и мы всё-всё им расскажем. И про Теана, и про Хелю, и про листовочки её несчастные, не прикидывайся, что ты не знаешь.       Да уж, я, наверное, не очень умная. Но надеяться-то хочется?       — Тебе бы только сдохнуть побыстрее, — исключительно ради последнего слова огрызнулась я.       — Ну да. А ещё неплохо бы в этом лесу, а не в тех горах, — спокойно отозвалась подруга.       И кинула на меня такой взгляд, что я тоже захотела. Причём даже к тайной службе, лишь бы не в её когтистые ручки.       То кольцо, которое я увидела, кольцом быть перестало — существо проползло-пролетело левее, и его хвост, всё истончаясь-истончаясь на фоне светлой берёзы, наконец окончился костяной стрелочкой и исчез, вернее, уполз (улетел?) куда-то вглубь. Морды тоже не было видно некоторое время, но потом она снова показалась, уже ближе. Теперь я заметила, что у него на морде длинные отростки по бокам, а глаза... а глаза полностью чёрные, без белков и даже солнечных бликов.       — Вер... — осторожно начала я, — у нечисти глаза зелёные, иногда с фиолетовинкой, иногда с желтизной. У нежити — красные, тоже иногда с вкраплениями других цветов, в зависимости от того, какой обряд был проведён и что в нём использовалось. Зелёный цвет обуславливается наличием тёмной железы, и его не может не быть. Вера... — это я уже шептала, впрочем, громко и истерично, — что это за дрянь?!       — Понятия не имею, — ответила она, хмурясь. — Ничем, кроме зрения, я его вообще не ощущаю. Только очень страшно почему-то.       И правда, в лесу было подозрительно тихо. Я только что поняла, что... очень тихо. Нет, листья шелестели, но слабо, потому что ветра почти не было, но больше я не слышала ничего. Зато краем глаза заметила, что у меня трясутся руки... Оно выглянуло из-за веток, и я просто выронила меч. Оно внушало какой-то непонятный, безотчётный страх, и я точно знала, что от него нужно срочно уходить, и как можно скорее, оно же огромное, оно же непонятное, оно же с нами что угодно может сделать, и его же от нас отделяет лишь неширокая речка, в которой и воды-то под ряской не видно, а оно даже не ползает, оно летает, оно нас... оно нас...       Останавливало только одно: вряд ли для этого существа было важно, на какой стороне речки мы находимся. Оно же всё равно до нас доберётся... Или не очень?       — Может... это иллюзия, — слабым голосом предположила я. Надежды на это у меня не было вообще никакой, но сказать-то надо было.       — Может, — согласилась Вера. У неё, в отличие от меня, дрожали колени. Но хоть не паникует... а я вот паникую... — Есть идеи?       — Нет...       — Ну тогда слушай мою: как ты понимаешь, из этого... этой ситуации мы уже не выберемся. Оно нас везде достанет, если захочет, — от понимания, что сейчас услышу очередную причину идти туда-то и делать то-то и только то-то, ничего другого, и эта очередная причина снова будет иметь смысл «ну мы же всё равно помрём» я даже немного успокоилась. Наверное. — И поэтому мы сейчас просто плетём плот и плывём на тот берег, не обращая на это внимания. Если оно нападёт — отбиваемся... удираем, по речке магией можно грести быстро, а в лесу мы манёвреннее, так как мельче. Возражения?       — Вижу, ты по-настоящему настроена подохнуть.       Теперь я действительно перестала так сильно бояться чудовища. Потому что Вера, его не боящаяся, спокойно собирающаяся к нему в пасть, пугала меня куда больше. Вера, которая обычно и крупной нечисти боится...       Что она там себе напридумывала?!       — Пошли, — отрезала она, и с размаху кинула в реку то, что мы и хотели в неё кинуть.       Получилось почти на середину реки. Брызги даже, кажется, до морды твари долетели, но та не шелохнулась. Всё также продолжала смотреть своими чёрными глазами вроде бы и в никуда, но на самом деле абсолютно точно на нас. И что же это за ужас всё-таки? На первом курсе нам даже провели лекцию о тех существах и явлениях, которые даже мы, маги, никогда победить не сможем, сколь великими бы мы ни стали. Чтобы знали себе место, так сказать. Но даже там ничего подобного не было. Судя по тому, что оно не двинулось... но почему же тогда так страшно?!       Причём таким странным страхом, как будто... как будто это так и должно быть. Как будто этой твари чисто технически нельзя было не бояться. Возникало именно такое чувство: эта тварь — воплощение страха. Воплощение всего того, чего люди боятся.       Разве можно создать такую иллюзию? Или, наоборот, только при помощи иллюзии такого эффекта и можно добиться?       Наверное, не стоит об этом думать...       Я постаралась действительно перестать думать. Не то чтобы у меня хорошо получилось, но всё же. И заметила, что моё предположение про трупы верным не было — там, где утонула сумка, всё-таки окошко пятно воды, медленно затягивающееся ряской. И в этом пятне вдруг так же медленно... появилась рука. Она плыла у самой поверхности воды и казалась изящной, совсем не успевшей разложиться. Потом в поле нашего зрения оказался ореол светлых волос. Потом из-за ряски выплыло и лицо, лицо совсем молоденькой девушки. Мы наблюдали за этим, как заворожённые. Мне, правда, показалось, что пальцы трепыхнулись, но так ведь не бывает. Наверняка ещё один труп, который потом напугает какого-нибудь незадачливого рыбака. А нам сейчас — покажет нашу незавидную судьбу... Девушка была совсем молоденькая, явно младше нас с Верой, совсем подросток, и выглядела очень живой, даже плывя под водой. Довольно миловидная, с нежными чертами. Потом её рука и голова начали медленно всплывать, как будто до этого тело что-то удерживало под водой, а теперь перестало. Как будто ряска здесь зачарованная, честное слово.       В общем, труп.       Не думать о Дарьке. Не думать о Дарьке. Не думать. Не думать о маме. Думать… ну, наверное, о Вере, Вера живая, Вера собирается создать нам ещё большие проблемы, надо думать, как её уговорить этого не делать. Вообще не смотреть на девушку, а то сейчас замутит. Не смотреть.       Я хотела оторваться от созерцания утопленницы, посмотреть на нашу тварь и подумать, согласна ли я с Верой и что с ней можно сделать, но тут девушка открыла глаза. А после начала панически бить по воде руками. Я, не раздумывая, выкинула нить магии и вытянула её за талию на берег. Вот я дура — только потом додумалась проверить, человек ли она ещё, но она, как ни странно, оказалась очень даже живым человеком, билась в судорогах на земле и откашливалась, вся в ряске и водорослях. Я стояла в полном шоке и вообще не понимала, как такое может быть, она же очень долго пробыла под водой! Она должна была уже десять раз подохнуть, её явно мог кто-нибудь если не сожрать, то понадкусывать уж точно, речная нечисть ведь голодная обычно... а она вот — лежит, хрипит, живая абсолютно, как будто её вытащили через пять минут после утопления. Вера вообще оказалась куда подозрительнее меня, проверила её магически тремя разными способами. И ни один результатов не дал. Как будто она бессмертная, честное слово!       Когда Вера перестала проверять, человек ли она, живая ли она и не маскируется ли она под живую, и начала проверять, насколько сильно она ранена, я вдруг осознала, что всё-таки что-то здесь не так. Но не с девушкой. Не было того непреодолимого непонятного страха, который я так и не смогла самой себе нормально объяснить.       Когда я подняла глаза на другой берег реки, там не осталось ни намёка на серо-туманную огромную тварь.       Вера что-то сделала с девушкой, и та успокоилась, а потом и вовсе погрузилась в магический сон, чтобы целительнице было удобнее с ней возиться. Я решила, что тут точно обойдутся без моего вмешательства, и продолжила вглядываться в чащу леса — оно же не могло так быстро и бесследно исчезнуть, особенно если учесть, что оно почти нигде не пролезает. И подняться оно бы так быстро не успело... Ну не растворилось же оно в воздухе, в самом деле!       — Оно отшатнулось, а потом исчезло на месте, — подала голос Вера, будто прочитав мои мысли, — когда эта, — она кивнула на утопленницу, — открыла глаза. В тот самый момент, сразу почти.       Ничего себе...       — Думаешь, это как-то связано?       — Не думаю. Но раз оно ушло, нам ничто больше не мешает двигаться дольше. Сейчас её только в порядок приведём, и поплывём.       Вообще-то я предполагала, что за вытаскивание этой девушки Вера снова станет на меня ругаться, но она почему-то не сказала ни слова. Причём не ругалась и до этого, как будто то, что я впутала нас обеих в эту историю с Теаном — это ничего, это так и надо. Для неё — это так и надо? Я что, пробудила в Вере... кого?       Ничего себе...       — А сколько она времени в реке пробыла? По-моему, довольно долго, разве нет? Это просто очень странно.       — У нас всё тут очень странно. И тварь, и девка эта... Я проверила — в воде она провела больше десяти часов. Даже если бы она могла дышать, она должна была умереть от переохлаждения, причём давно. Знаешь, судя по состоянию организма... Она умерла, а потом почему-то воскресла.       Если бы у меня в руках всё ещё был меч, он бы снова выпал. Поэтому я вспомнила и его подняла.       — И давно она там должна была умереть... любым способом?       — С утра точно. И она не должна была, она явно по-настоящему умерла. А потом воскресла, и теперь с ней даже всё хорошо, только простудилась явно. Но вот это, — Вера бесцеремонно отдёрнула ворот её белой рубашки, счистила с шеи ряску и показала мне длинный и рваный, будто оставленный зазубренным лезвием, шрам, — зажило совсем недавно и зажило... секунд за пятнадцать. У неё серьёзная потеря крови, я сейчас сделаю ей... — меч всё-таки выпал во второй раз, — да, — Вера с ухмылкой посмотрела на меня, — Неяндр Веяславович бы порадовался. Ты всё ещё хочешь к нему вернуться?       Я слабо помотала головой. Вера слевитировала меч мне в ножны и вновь обратила своё внимание на девушку.       — Ты уверенна? — тихо спросила я. — Почему ты так жёстко это утверждаешь?       — Ну, если хочешь, отчерти для неё путь, — лениво предложила она.       Сначала я подумала, что заниматься подобными вещами в лесу в окружении странных тварей и с небольшим количеством магии в запасе довольно глупо, а если Вера мне предлагает, значит, она абсолютно точно уверенна. Потом я всё же решила, что второго шанса у меня не будет, а узнать что-то о том, как это случилось, я, быть может, даже смогу. Может, даже отчиму расскажу потом, а то он все известные способы перепробовал и вообще перестал из библиотеки вылезать. А мне, если я в замке всё-таки появлюсь, невыносимо будет одной... наедине с мамой. К тому же, если расскажу, вдруг он мне хоть чуть-чуть меньше мозгов вынесет?       Я легла рядом, взяла её за холодную, будто и в самом деле мёртвую руку, закрыла глаза и начала повторять про себя мантру, краем уха отмечая, что Вера хмыкнула и отошла, чтобы мне не мешать. Видимо, она всё-таки не ожидала, что я и правда послушаюсь.       Вот я лежу, девушка без сознания, но я всё вижу и чувствую... вот наложенные Верой чары, целебные, диагностические, вау, оказывается, целители умеют отчерчивать путь отдельных клеток, так вот как она всё поняла, интересно только, почему ей для этого не надо было медитировать, ладно, вот я девушку вытаскиваю, вот она ещё в воде, её касается солнце, сквозь замкнутые веки проникает свет, а до этого ничего... Ничего? Ничего? Я резко вынырнула из её сознания (его отсутствия), так как поняла, что я сейчас в этом всём просто растворюсь и уже не вылезу. Это, вообще-то, очень странно, так как, когда человек без сознания, связь должна разрываться автоматически, маг должен становиться как бы вторым сознанием в теле... но заклинание работало исправно, я проверила. Или... а, да, оно и работало исправно, просто тело... перестало быть, собственно, телом? Она умерла? Я вынырнула за границы тела целиком и обнаружила вокруг тёмную воду. Согласно всем законам временного отчерчивания, течение шло в обратную сторону, а я вот, оставшись без поддержки тела, за которое уцепилась, должна была скоро вынырнуть обратно в реальность. Поэтому я наша в воде ойкуму, одно-на-весь-мир-растение, и вцепилась магией в него — надеюсь, это тело выдержит мой разум?.. Если бессознательные тела людей выдерживают, то должно... Выдержало. Вроде бы, имея возможности как у того архимагистра, который сошёл с ума от всезнания, можно при помощи ойкумы знать всё, что творится в мире недалеко от водоёмов, просто чуть-чуть легче, чем вообще без ничего. Но у меня таких возможностей не было, и мне оставалось только окружить своим сознанием место вокруг плывущей девушки и продолжать отматывать время. Впрочем, даже этого можно было не делать. Теперь, смотря на тело со стороны, я отчётливо видела, что девушка мертва — так как она плыла почему-то лицом вверх, вся нижняя часть её тела, спина и прочее (хотя я видела только спину под развевающейся в воде белой рубашкой, под которую иногда заплывали мелкие рыбки), были розовато-фиолетовыми, а шрам на шее сейчас был самой настоящей раной, даже почти обескровленной.       Понятно.       Мать её.       ...Или не её...       Я не стала осматривать, кто её там убил, как, когда и зачем. Мне это было не так уж и нужно. А вот таинственное воскрешение девушки как будто прошло мимо меня, я совсем не поняла, как это случилось, ничего не заметила. Поэтому я вернулась к тому отрезку времени, где она открыла глаза, чуть-чуть раньше, и пустила время в правильную сторону, наблюдая уже не из тела.       Она плыла. Выглядела, как самый настоящий труп: восковая бледность, трупные пятна, обескровленная рана — всё было на месте. Вот она всколыхнулась вместе с водой, когда в реку упала и пошла ко дну брошенная сумка. Вот в просвете ряски показалась её рука, солнечный свет коснулся кожи. И я не сразу заметила, как розово-фиолетовое пятно начало бледнеть, принимать нормальный цвет — мёртвая кровь начала разноситься по телу. Ещё немного — и застучало сердце. Рана на шее действительно затянулась в считанные секунды, уже не помню, сколько там Вера мне назвала. Вот свет коснулся её лица, и она рывком открыла глаза. Забарахталась.       Полностью и бесповоротно живая.       Как...       Нет, серьёзно, как?!       Как такое возможно...       А я ведь, на самом деле, толком ничего и не заметила, никаких изменений фона, никаких закономерностей... вообще-то, надо бы тогда уж серьёзное исследование проводить, с замерами всех параметров окружающей среды и её организма, наверное, ежесекундно, а то и чаще. А мы, мягко скажем, не в тех условиях. Нет, можно сказать, что воскрешение началось, как только её коснулось солнце, но, это же просто тупое солнце — это же какой-то абсолютный бред!       Нет, надо бы пересмотреть ещё раз.       Отчим меня не простит.       Правда, я его тоже...       Или лучше ему вообще ничего не говорить?       Или лучше думать об этом всём во время перемотки этого расчудесного дерьма обратно, чтобы не терять времени? И вообще меньше думать о глупостях.       Ай!       Интересно, Вера когда-нибудь перестанет выводить меня из транса пинками?       — Да чтоб тебя!       — Это тебя чтоб! Хватит тут разлёживаться, мне эту дуру надо в чувства привести. А ты сейчас ещё и истощение получишь, и тогда нам точно станет очень весело!       И тут я наконец по-настоящему вышла из транса.       ...Что?!!! Нет... Нет, здесь бессильны просто все ругательства мира... Нет... Нет... Нет, я не могу думать, я просто не могу ничего даже мысленно сказать... Нет... Нет, я сейчас разрыдаюсь...       — Вер... — прошептала я, — наложи на меня успокоительное, пожалуйста.       Вера сделала короткий пас и обвила вокруг моей головы успокоительную нить. Внимательно посмотрела, сочла, что этого достаточно, и отвернулась обратно к девушке.       Интересно, насколько же я перенервничала, что мои эмоции пробивались даже сквозь транс, а сейчас нахлынули такой ужасной волной. А я ведь думала, что я к такому больше не вернусь. О, хренов отчим!       Так, ладно, если снова об этом думать, успокоительное плетение может и не помочь. Надо думать о чём-нибудь другом.       Да уж.       Хм. Действительно, Вера права, я даже и не заметила, что все эти манипуляции полностью опустошили мой магический резерв. Да настолько сильно, что это приносило почти физический дискомфорт. Чтоб его... Я, не вставая, нашарила рукой какую-то травинку и выпила, кажется, чуть ли не пол-леса, едва сдержавшись от вскрика. Нет, ну это, конечно, сильное преувеличение... И если я буду теперь всё время таким образом пополняться, так и с ума сойти недолго.       Чтоб его.       Вера пнула меня ещё раз. Пришлось встать. Очень хотелось ответить ей тем же, но занята ведь, работает.       — Убедилась? — тихо спросила она.       — Вполне, — коротко ответила я, не желая больше об этом говорить.       Девушка на земле снова закашлялась, задышала часто, перевернулась на бок. Мы терпеливо ждали.       — Будет в норме, и пойдём дальше, — Вера, кажется, уже совсем ничему не удивлялась и шла к своей сомнительной цели мимо этого всего.       — Ты что-нибудь в этом понимаешь?       — Нет. Кто её убил?       — Не знаю, не смотрела.       — Ладно, сейчас спросим.       — Если она знает.       — Ну да.       Она наконец пришла в себя окончательно. Села, огляделась, посмотрела на нас так, как будто впервые видела весь этот мир и понятия не имела, что она вообще такое. Ожидаемо, в общем. Она явно была шокирована не меньше нашего.       Вера села перед ней на корточки и с ласковой улыбкой спросила:       — Как тебя зовут?       Девушка не ответила. Никак не среагировала. Довольно долго так и сидела, смотря на Веру очень странным взглядом, как будто вообще не поняла, о чём она. Потом отмерла, огляделась, взяла какую-то палочку, отчистила от иголок небольшой участок земли и написала:       «Я что, жива?»       Она что, немая? Или у неё были повреждены голосовые связки во время этой неудавшейся смерти, и она всё-таки не исцелилась до конца? Хотя нет, она тогда заговорить бы попыталась...       Интересно, Вера и правда собралась тащить в неведомые лагеря тайной службы беспомощную немую младше даже нас, а?       — Ты немая? — уточнила Вера прямо.       Она кивнула. Потыкала палочкой в надпись, как будто это вопрос на самом деле не был риторическим.       — Да, ты почему-то жива, — ответила я.       Она посмотрела на меня широко раскрытыми бледно-голубыми глазами и снова заторможенно кивнула. Потом зачем-то начала грязными руками счищать ряску с мокрых светлых волос. Её бы вымыть... где-нибудь в нормальном месте и какой-нибудь нормальной водой.       Кстати, совсем забыла... Вплела в Доверие и её, чтобы она слышала наши с Верой разговоры между собой. Её порисульки на земле, правда, заметны всем, кому не лень...       — Так как тебя всё-таки зовут? — не отстала Вера.       Она стёрла свой вопрос и написала:       «Яня»       «Яния Ясная»       Ага.       Что называется, яснее некуда.       — Я Верислава Воронова, можно просто Вера.       Ах да... А я и не сообразила, что надо представиться.       — Хель... гия Болотная, Хеля.       На всякий случай своего настоящего имени я решила не называть. Хотя бы чтобы её не путать, да и просто так — ещё никто, кроме Веры, не знал, что я иногда меняюсь телами с Хельгией Болотной, и представляться своим именем в чужом теле мне было неприятно и даже страшновато.       Она немного призадумалась, отломала от своей палочки маленький сучок, чем-то ей мешавший, повертела в пальцах и выкинула. Написала:       «Вы не могли бы приоткрыть каналы, чтобы мы могли общаться телепатически? Хотя бы для моих мыслей. Если не хотите, чтобы я лезла в ваши»       ...Она маг? Это... интересно. Впрочем, явно студентка или недоучка. Но что она делает в таком месте? Она что-то не то сделала и попала в лапы тайной службы?       Я открыла канал для принятия её мыслей (тех, которые она хотела мне послать), свои же на всякий случай оставила закрытыми. Доверять всяким утопленницам всё-таки пока рановато. Зато, кажется, появился повод порадоваться. Нас в школе учили закрывать свои мысли, но мой отчим после этого наглядно продемонстрировал, как и почему этот способ неэффективен. И научил нас с Верой, раз уж она тогда гостила в замке, другому, более эффективному и менее трудоёмкому. Постоянно держать своё сознание закрытым должен каждый уважающий себя маг, и я представляю, как с этим страдают мои одногруппники. Тем более, что эта Яня к ним в мозги при должном старании пробилась бы. А к нам — не смогла. Я почувствовала, что она попыталась, хоть и не сказала ничего по этому поводу.       — Спасибо, — сказала она мысленно. Видимо, Вера тоже открыла канал. — Как вы здесь оказались?       — Пришли, — неопределённо сказала Вера. — А ты? Кто тебя... убил?       — Охранник, когда я сбежать попыталась. Вы зря меня спасли. Я... ну, у меня проблемы с тайной службой. Я им... интересна.       Какие мы добрые, однако же. А Теан вот ничего такого не говорил, и вообще как-то о благополучии окружающих не волновался.       — И что ты нам теперь предлагаешь? — с усмешкой спросила Вера.       — Ну... чтобы теперь вы бросили меня тут, мы разойдёмся и больше не вспомним друг о друге. И тайная служба, может, так про вас ничего и не узнает.       А если она оттуда сбежала, то, значит, она там была и что-то там знает. Интересно, что по отношению к ней хуже: бросить её тут на растерзание нечисти, нежити и той тёмной твари, или потащить обратно на растерзание тайной службе, ради побега от которой она уже один раз умерла? Какой интересный, однако, выбор. Вдохновляет...       — У нас тоже проблемы с тайной службой, — твёрдо сказала я. — И мы нарываемся на ещё большие. Не думаю, что ты нам помешала... нарываться.       — А зачем вы нарываетесь?       Резонный вопрос.       — Потому что мы дуры.       Вера очень грозно на меня посмотрела и явно направила ей воспоминания о произошедших событиях. Она впечатлилась. И задумалась.       — И теперь вы идёте спасать этого Теана, да?       — Ну, а что нам ещё делать?       Я надеюсь, Вера не начнёт снова приводить тонны аргументов уже ей? Надоело их выслушивать, вот честно.       — Не знаю.       — Ожидаемо, — встряла я. — А у тебя какие проблемы с тайной службой?       Я думала, что она тоже перешлёт нам отфильтрованные куски воспоминаний, но, возможно, они были для этого слишком неприглядными.       — Это долгая история. У меня с детства есть странный дар, ну, всегда был. Я видела разные странные события, иногда про знакомых людей, иногда нет. Когда мои родители об этом узнали, меня отправили учиться магии, на факультет Взгляда. Но я там недолго проучилась, мне всё время говорили, что у меня нет никакого дара, я вообще не способна видеть будущее. А в конце пятого курса они совсем перестали обращать внимание на мои видения, так как эти события всегда происходили до того, как я их увидела, и меня исключили. Но агенты тайной службы схватили меня сразу, как только я вышла из школы. Сказали, что мой дар — не прорицание, а что-то совсем другое, неизвестное, но точно полезное. И долго меня исследовали.       Ну что ж, я всегда знала, что в научных отделах тайной службы проводятся эксперименты над людьми в том числе.       — Понятно... а зачем им это?       Как бы покорректнее объяснить Вере, что в таких ситуациях задавать много лишних вопросов как минимум бестактно?       — Ну, то, что я вижу, происходит ведь. А им это надо. Хороший источник информации. Вот только видения у меня хаотичные, а им надо было так, чтобы они спросили — я увидела. Вот и исследовали, как это сделать, или хотя бы от чего это зависит.       — И как? Судя по всему, не получилось?       — Не получилось. Ну, они выяснили, что это зависит немного от впечатлений, ассоциаций. Иногда. Например, если меня с человеком познакомить, или историю мне рассказать, то я, может, что-то связанное с этим увижу. Но не всегда. Чаще всего просто вижу, непонятно, почему. Меня сначала просто спрашивали, всё такое, потом начали какие-то вещества давать и колоть, но это всё не помогало. Если я что-то видела, то они тоже всё проверяли, что это, где это, когда это было. Я теперь даже все видения привыкла автоматически записывать, пока вижу. Если дадите мне блокнотик, то вам может обломиться лишняя информация. Непонятно, правда, о чём.       Да уж, очень странная история. И странный дар. И вообще всё очень странное, и ни о каких подобных вещах я раньше не слышала. Видеть будущее учат. Тех, кто к этому способен. Якобы. Отчим вот всегда считал предвидение лженаукой. Но видеть прошлое? И я Яню эту точно раньше не встречала, что вполне нормально, боевики с прорицателями вообще не пересекаются, но о её даре, наверное, слухи должны были ходить? И тайная служба же её нашла и забрала... Только вот почему они ничего с ней не делали целых пять лет? Она же им точно была нужна, зачем им так долго ждать? Она же явно вообще не скрывалась. Они хотели подождать, пока она научится, думали, что это поможет структурировать её дар?       Так.       Стоп.       Она что, собирается с нами?       Она что, с ума сошла? Ей обратно, что ли, захотелось?       — Ты что, с нами собралась? — не сдержавшись, излишне эмоционально выдала я.       — Мне некуда идти. В лесу нежить и нечисть. А у вас есть цель, и я считаю её достойной.       — Ясно... Так. Тебе надо вымыться, высушиться, и я дам тебе чистую одежду. Сама магией сможешь?       Откуда мне знать, чему там прорицателей учат и сколько у неё способностей к магии. Но до пятого курса она ведь как-то продержалась.       — Смогу, я всё, кроме прорицания, умею.       — Отлично.       Пока она отмывалась от ила и ряски наколдованной чистой водой, сушилась и переодевалась в моё, мы с Верой сплели магией плот. Вообще-то я настаивала на нормальном деревянном и магией только укреплённом, но мы пришли к выводу, что это долго. Потом я настаивала на хотя бы паре брёвен «чисто для виду, чтобы не нервничать», но мы не нашли подходящих. В общем, пока спорили, могли бы и нормальный сколотить.       Морды этой тёмно-серой, к счастью, нигде не было.       Яния чувствовала себя неплохо, и поэтому мы покормили её, поели сами и решили немедленно двигаться дальше. Душица текла с гор, и, хотя мы точно не знали, как далеко от замка и окружающей его территории она начиналась, мы посчитали это менее трудным и более быстрым, чем блуждать по кишащим непонятно чем лесам. Тем более, что вся защита была при нас, Яню мы в неё ввели, а прицепить на плот винтовой кусок плетения и подновлять его каждый день было вполне несложно, тем более, что магов (недоучек, но всё же) в нашей компании теперь было трое. Прорицателей, оказывается, магии нитей тоже учили, хоть и весьма поверхностно, но в быту они не были беспомощны. А Яня, как выяснилось, была не «не совсем безнадёжна», а просто средней силы, вполне нормальным для её уровня образования магом. Наверное, если бы она не пошла на прорицание, её жизнь сложилась бы лучше. Что ж, я пожертвовала ей блокнотик под недовольным взглядом Веры, так как лишняя информация нам уж точно бы не помешала, даже если она будет о чём-то совершенно левом. Да и интересно ведь.       Мы сели на невидимый человеческому глазу плот и поплыли, выставив первой дежурной от всяких странных тварей Веру. Было странно сидеть как будто бы просто на воде, необычно, но неожиданно интересно. Я сплела нам невидимость, оптическую и для нитей, а Яния просто сидела, куталась в мою кофту и о чём-то думала. Она сказала, что постоянно мёрзнет. Невидимость я сделала. Тварь не появлялась. Скоро должно было быть село Кошелёчек, из которого мы так резво сбежали, и мне было немного стыдно, хоть я и понимала, что мы, исчезнув оттуда, сделали только лучше. Тайной службе, да и прочим интересным личностям, там теперь ничего было не надо.       — Вер, — обратилась я, — тебе не кажется, что нам неплохо бы в село заглянуть ненадолго?       — Зачем тебе в село? — недовольно спросила она.       — Яне чего-нибудь из одежды добыть, — ничуть не смутилась я. — Ну и из еды чего по мелочи на всякий случай. И просто узнать, не произошло ли там чего-то важного.       — Ладно, — сказала Вера. — Но пойду туда я одна, а вы будете сидеть здесь и меня ждать, ясно?       — Ну ладно.       Не то чтобы я горела желанием что-то на самом деле делать, так что была только рада тому, что это что-то сделают за меня.       — Какие у вас планы? — вдруг спросила Яня.       — Ну... — синхронно начали мы, переглянулись и поняли, что вопрос был очень хорошим.       — В смысле, как искать Теана, а не сейчас.       — Ну... — и снова, да. Мы умные, мы с самого начала поняли, да.       — Мы постараемся пробраться в замок... ну, там, в горах, замок есть...       — Я знаю, да.       — И найти там Теана. И, что называется, утащить и сбежать, — от внезапно возникшей ассоциации с пирожком мне самой стало смешно. — Я пока не знаю, что и как там будет, поэтому план пока только такой.       Очень разумно, как же иначе. Просто верх гениальности. Все величайшие гении планирования мною бы гордились. Но что тут поделаешь... видимо, надо было всё-таки больше с отчимом общаться.       — Понятно. А с чего вы решили, что он в этом замке будет?       — Теан явно не обычный заключённый, хотя бы потому, что архимагистр Высшего Совета и что они так старательно его ловили. Его наверняка нужно, ну, допросить там, к примеру, а это наверняка надолго затянется. Ты там была?       — Была. Там лаборатории всякие, допросные, жилые помещения для сотрудников и некоторых подопытных, но в основном лаборатории и кабинеты. Это какое-то главное научное... место у них, и там ещё рядом что-то важное для их изысканий добывают. Не знаю, может, он и правда там будет.       — Подопытных? — удивилась Вера.       — Да, некоторых. Таких, как я, например. Я нужна была им живая и здоровая, не сопротивлялась, вела себя спокойно. Вот со мной нормально и обращались. Там в основном смерть изучают и долгожителей, а ещё тех, у кого душа странная, вроде как хотят найти способ сделать человека бессмертным, душу бессмертной, или просто исследуют обычные и необычные души. Ходили слухи, что какой-то артефакт они уже сделали, но то ли он с дефектом, то ли им ещё надо, то ли это просто слухи. Для нас там самое страшное — эти их эксперименты. Но мне вот не было очень страшно.       — А почему тогда ты сбежала?       Не думала, что Вера это спросит...       — Знаете, там уже никто не верил, что что-то получится. Там была одна женщина, госпожа Мирея Марская, самая главная, и в конце концов она там одна и осталась из тех, кто действительно верил и думал, как ещё меня можно заставить видеть. Она уже просто озверела, она всегда была самой заинтересованной из всех, и сейчас тоже. И за ней ещё один таскался, её то ли любовник, то ли воздыхатель, Аксандр Хвостьев, белобрысый такой и как будто не из тайной службы… ну, не знаю, как это объяснить, по духу. Вот он тоже верил и старался, но скорее потому, что она этого хотела. Всё время с ней таскался. Шутили, что он действительно ей как хвостик. — Яня коротко улыбнулась. — Остальные уже всё делали просто потому, что она сказала, лениво. А сотрудники мне сочувствовали в основном... кто на это вообще был способен. Любили, кстати, читать то, что я увидела, ну, знаете, у меня это ещё почему-то красиво получается записывать, почти художественно. Я ещё им портретики рисовала, такое всякое. И вот один сказал, что мне бы сбежать оттуда. И помог. Его, правда, убили по дороге... Но я согласилась. Я же там два года, наверное, просидела, и ничего у них не получилось, только госпожа Марская становилась всё злее и злее, а её изыскания — всё неприятнее для меня. Вот я и сбежала.       Госпожа Марская, эта странная женщина? Она что-то так сильно хотела? Или просто... поизучать?       — А с чего он решил, что тебе пора сбежать? Он узнал что-то?       — Не знаю. Он не сказал. Он там пробормотал что-то типа «она как Неяндр Веяславович, только тебя-то и угробить можно», но я не поняла, к чему это всё, да и не знаю даже, кто такой Неяндр Веяславович.       Сказать ей, или не надо? А, я же не представилась... Да и не надо ей загружать голову всякой бурдой. Моими недосемейными проблемами — особенно.       — Понятно. А тебя выпускали? Ты знаешь, где там что?       — В лабораториях я почти во всех была. В допросных, тюремных и жилых помещениях — нет. Камеры подопытных в подвале. Но камеры заключённых точно в башнях. Там особые заключённые. И территорию охраняют мертвецы. И там защита на самом замке. А в небе летает мёртвая гарпия, вроде бы даже и не одна, но я точно не знаю. Её глазами наблюдают за порядком на территории, поведением рабочих и сотрудников. Вроде бы поисковики ещё по всей территории ходят.       ...Ничего себе система безопасности у них там! Ну, пробиться через неё мы явно не сможем, и над этим надо подумать, причём долго и явно печально. Эх, может, Вера послушает-послушает Яню и передумает туда идти. Вряд ли они рассчитывали защищаться от посторонних, скорее это всё должно предотвращать побеги... и вот это её явно должно воодушевить.       — Извини, что так много странных вопросов, — начала Вера. Ничего себе, в ней внезапно проснулась тактичность. Или она собиралась спросить что-то совсем уж странное? — А вот ты сказала, что видения твои записываются почти художественно. Это как?       — Хм... Я же, когда записываю, я одним движением наношу текст на бумагу магией, и не знаю, что я там написала. А когда потом читаешь, то оказывается, что это и правда как рассказ, там ощущения и чувства персонажей, то есть, реальных людей, описания всякой там природы-погоды, средства выразительности всякие, типа эпитетов, лексических повторов, какие они там ещё есть, я этим вообще никогда не заморачивалась... иногда вообще странно текст выглядит. Я не знаю, почему так, но это действительно как красивые рассказы. Только всё написанное реально. А сама я так писать не умею, проверяли в тайной службе.       Во время этой недолгой речи я даже успела украдкой проверить, не лжёт ли она. Не уверенна всё же, что она не заметила короткого пасса и нити плетения, но вот говорила точно правду.       Совсем уж странная история.       Однако мы подплыли к селу. Вера остановила плот, зафиксировала магией на одном месте, слевитировала на берег и скрылась. Мы остались её ждать.       Я вообще ожидала, что Яния спросит у меня что-нибудь про недоверие, но она лишь закуталась поплотнее и снова задумалась. Я отвернулась и стала рассматривать лес, пустила поисковик. Обнаружила, разумеется, уже привычное огромное количество нечисти и нежити, и двух людей.       Совсем рядом, за деревьями.       Я надеюсь, Вера им не попалась? Хотя, конечно, уж она-то точно не должна была. Но всё же...       Я прислушалась. И услышала голос нашей вдовы.       — Точно всё забрали, я три раза обыскала. А что было — не знаю, не смотрела я. Я к ним вообще заходить боялась, если честно. Неприятные они, страшные, особенно рыжая эта.       — А украсть вы не могли? — с нажимом, грозно спросил мужской голос, так, что испугалась даже я, а ещё сразу стало понятно, что вопрос риторический. И что за ним должно последовать наказание.       Наверное.       — Говорю же, заходить боялась. Девка рыжая как сказала, что защита там жуткая, так я сразу поняла — помру я на месте, коли попытаюсь. А я же вам живая нужна, я могу... Аа!!!       Взметнулось пламя. От воя женщины мне заложило уши, но он прекратился так же резко, как и начался. Меня затошнило. Сжигать на месте — это... это... это...       Твою ж мать!!       Рядом захрипела и упала Яния, и мне волей-неволей пришлось отвлечься от воплей и придержать её, хотя я совершенно не понимала, что с ней.       Так.       Стоп.       Он из тайной службы. И он спрашивал у неё доклад. О нас.       И она не справилась с заданием.       И за это он её сжёг.       То есть, Гевера Вельгиевна работала на тайную службу? Она должна была наблюдать за нами? Она должна была что-то у нас взять? Украсть? Как давно? Это что, было всё спланированно? Или просто?       Гевера Вельгиевна выглядела женщиной вполне типичной, в меру мудрой, в меру глупой, в меру вредной, но доброй, необразованной, не умеющей готовить, боязливой... вполне обычной, в общем.       Но как? И зачем?       Или это всё была маска? На самом деле она... кто?       Да нет. Это уже чушь собачья. На самом деле она обычная местная жительница, её не так давно завербовали, ну, или просто заставили. Только вот зачем? Уж точно не ради каких-то там нас. Давно уже? Или перед исполнением плана по натравливанию взрывника на нелояльных архимагистров? На всякий случай?       Раздался характерный треск телепорта.       Я отвернулась от Яни, с которой на вид было всё нормально, и беззвучно заплакала. Я с Геверой Вельгиевной прожила под одной крышей около двух недель, познакомиться по-нормальному не успела и успевать не собиралась, но её всё равно было жалко. И она ведь правда не смогла бы ничего у нас украсть. Наоборот, мы с Верой не погнушались бы и сыворотку правды ей подлить, только заподозрив в чём-то подобном. Вера точно бы это сделала.       Да и... не каждый день такие вещи узнаёшь о вполне нормальных с виду окружающих.       Не знаю, сколько времени прошло.       Но оторвала от переживаний меня Яния, робко потрогав плечо блокнотом. Я почему-то даже не удивилась.       В блокноте было страниц семь аккуратным однообразным магическим почерком.       — Может, отвлечёшься, — послала она мысль.       Утро у Мирите началось... не очень. Мягко сказать. Очень мягко.       Для начала, она проспала. Потом по дороге порвала юбку, неудачно споткнувшись и упав при этом в лужу. После этого сочла, что на открытие университета после войны лучше опоздать, чем прийти грязной, оборванной и несчастной, и пошла домой переодеваться. Потом решила, что раз уж она всё равно безбожно опоздала, то можно и пирожок на завтрак купить.       ...И так, чуть прихрамывая после падения и доедая на ходу пирожок, она вышла к университету. И не доела.       Кровь и гарь от стенок оттирали все дворники района. Если у кого-то замечали блеснувшую на солнце слезу, печальное выражение лица или трясущиеся руки, то работы оставшимся прибавлялось. Наблюдатели магии на них не жалели.       Мирите затошнило, она поспешила отвернуться. Что случилось, было понятно без слов. Свою вторую родину она уже успела узнать очень хорошо.       Один из солдат направился к ней. Жечь на месте не стал, так как на её лице не было заметно сожаления или печали, но такая реакция всё равно мало походила на одобрение казни и порицание казнённых, которое требовалось демонстрировать всем проходившим мимо жителям.       — Девушка, вам плохо? — спросил он, казалось бы, даже участливо.       — Н-нет... — почти прошептала Мирите, которой отчаянно не хватало воздуха. — Просто я вида крови боюсь... и просто противно.       Несмотря ни на что, она точно знала, что отомстит, что просто не имеет права этого не сделать. И именно поэтому ответила на звесском. Иначе бы, наверное, не прожила и мига.       — Сочувствую, — ровно ответил солдат. — Можно ваши документы?       Мирите отвернулась от здания окончательно и достала оба паспорта.       — Мирите ти Марианни? — уточнил он зачем-то. — Почему двойное гражданство?       — Я родилась здесь, но до поступления жила в Звессе, у меня отец оттуда. Родители сразу дали мне двойное, но мне было лень отказываться от лийского. Всё равно я бы потеряла его по достижении двадцати пяти.       Она тоскливо вспомнила, как ругалась с отцом из-за его получения, но сразу же отогнала эти мысли. Когда лжёшь, надо верить в свои слова сильнее, чем если бы они были правдивы.       — Вы учились в этом университете?       — Да.       — Вы сейчас пришли на открытие?       — Разумеется, нет. Я же знала, что оно не согласовано с оккупационным правительством. Я просто гуляла... но не ожидала, что встречу здесь такое зрелище.       — Это будет уроком для всех непокорных, — кивнул солдат. Теперь, встретив человека, с которым можно было поговорить на звесском и на равных, он заметно расслабился. Но сомнения у него всё же оставались. — Вы можете чем-то это подтвердить?       — Ну, открытие должно было начаться, — она глянула на часы, — больше часа назад. А если бы я просто опаздывала, я бы, думаю, бежала сюда бегом и не стала бы покупать пирожок, — она наигранно тоскливо посмотрела на лежащий на земле огрызок. — Но ничего такого, чтобы совсем как алиби, у меня, к сожалению, нет. Вы мне не верите?       — Нет-нет, верю. А как вы узнали о том, что будет открытие? Вы общались с сокурсниками?       — Всех по почте оповестили. Так и написали, что собираются заново открыть закрытый во время войны университет, но не согласовали это. И даже назначили дату защиты диплома, ну, знаете, из-за войны в прошлом году никто не выпустился, хотя она в июне началась.       — Понятно, — кивнул солдат. — Хорошего дня.       Он спокойно пошёл обратно. Мирите украдкой кинула последний взгляд на закопчённые стены и дворников под охраной, навсегда оставляя в душе эту картину, и быстро-быстро пошла обратно — рыдания надо было додержать до дома.       ...Если честно, я вообще не поняла, к чему это, когда и когда это могло быть. Но от Геверы Вельгиевны отвлеклась, хоть описанная картина и была немного жутче.       Пришла Вера. Слетела в плот и сказала обеспокоенно:       — Пахнет горелым мясом. Человеческим.       — Поплыли отсюда, и я расскажу.       Рассказывать Вере ничего и не понадобилось — Яня послала ей воспоминания. Но её почему-то произошедшее вообще не впечатлило — видимо, от тайной службы она ждала и не такого... в отличие от меня, да, я признаю свою ошибку, или как там подобное называется. Надо было больше общаться с отчимом, да. Может, и умнее была бы... неприятно подобное, конечно, но шпионы же хоть как-то работают, даже если им куда неприятнее.       — Что она должна была у нас украсть?       — Я-то откуда знаю? — огрызнулась я. Почему-то её слова заставили меня в красках представить, как Гевера Вельгиевна сгорает на месте.       — Ладно, — спокойно ответила Вера. — Но давай ты выслушаешь мои мысли по этому поводу? Могу успокоительного накапать.       — Давай. Или лучше плетением успокой.       Вокруг моей головы обвилась успокоительная нить.       — Ей приказали за нами следить, когда мы подобрали Теана.       — Откуда ты знаешь?       — А раньше — зачем? Дальше, она должна была украсть что-то ценное, что было у Теана. Тоже потому, что у нас нечего красть.       — Понятно. А дальше что?       — А дальше у меня нет никакой информации, так что всё.       — Ну ладно.       Зато видение Веру впечатлило немного больше.       — Какая милая Мирите, — с усмешкой сказала она. — Война между Звессой и Лие была лет... чуть больше сорока назад. По-моему. Нет, пятьдесят. Или нет… Я точно не помню. Неважно. Это нам точно совсем не нужно, но... Хель, ты в истории разбираешься, что там с этим университетом такое было?       — Ну, там во время войны это всё было закрыто, а потом в каком-то магическом университете, кажется, каком-то очень крутом артефакторском, решили начать заново проводить занятия. Я так понимаю, про согласие с оккупационным правительством они вообще не думали... или, судя по видению, думали, но недолго и не придали этому значения. Или эта Мирите просто так сказала, что они там написали, я бы на её месте вообще чушь какую-то от ужаса несла... короче, не знаю. Но, в общем, там прямо на открытии ворвались звесские солдаты, всех вывели и сожгли у стенки, объявив это бунтом и неподчинением, или чем-то вроде того.       Не то чтобы я люблю, когда меня просят рассказать что-то историческое, потому что я обычно почти ничего не помню, а ещё историю в меня впихивал в основном отчим, разве что с ней у меня было несколько лучше, чем с некромантией. Но Вера в чём-то права — узнать о некой Мирите, которая выжила, потому что она раздолбайка, было интересно.       — Янь, а у тебя бывают видения про одних и тех же людей?       — Бывают. У меня вообще больше всего видений про знакомых. Или про тех, про кого мне рассказывают. Ассоциации, впечатления, всё такое... Или про тех, про которых мне не рассказывают, но потом выясняется, что знают. Обо всех, кто каким-то образом относится с знакомым мне людям. Но эту Мирите я точно не знаю.       — А как часто у тебя видения?       — Что называется, по пять раз на дню. А то и больше. Правда, в основном они такие, что их словами описать нельзя, или это просто бессмысленно, потому что они очень короткие, они разные бывают. Но их правда много.       Когда Вера в следующий раз скажет, что я зря сюда всю свою макулатуру тащила, я ей это напомню.       — Мда, — сказала Вера, — надеюсь, польза нам от этого тоже будет, но это и так прекрасно.       — Правда?       — Разумеется. Очень интересно.       Кажется, они нашли друг друга. Ну, или Вера просто пытается что-то про эту Янию понять, тоже вариант. Или хочет сразу наладить отношения. У неё это обычно плохо получается, но немножко лучше, чем у меня. Обычно, правда, потому, что я ни с кем общаться особо не хочу, но всё же.       Солнце уже клонилось к закату, из-за гор наступала синяя темнота, и мы остановились ночевать на «нашем», людском берегу реки, Душица сейчас текла на север, и нужный берег был от нас справа. Не думаю, что кто-нибудь в своём уме захочет лезть в Подрожные леса, если есть возможность в них не влезать. Поели, выставили дежурство, не по методу Теана, правда (Вера громко заявила, что жирно мне будет столько дрыхнуть, и я решила не спорить), но хотя бы не по два человека, как изначально хотела Яня. Она вообще много нервничала, но это было вполне ожидаемо.       — А когда ты от тайной службы убегала, ты тоже так боялась? — спросила её вечно везде лезущая Вера.       — Нет. Куда больше. Но это всё очень быстро было. Мы выбрались, бежали, он отстал, потом его вообще сожгли, а потом я добежала до реки, оглянулась, и в меня сразу попал ускоренный магией меч. Это всё буквально за полчаса случилось, я только бежала, и всё.       — Понятно, — кивнула она. — Но пока здесь всё хорошо. Мы невидимы, мы неслышимы, мы защищены, мы бдительны, а когда нужно будет начинать по-настоящему бояться... думаю, ты это сразу поймёшь.       Хорошее утешение, тут уж ничего не скажешь.       Я молча проверила защиту.       — Вер, во-первых, мне тоже страшновато, но это ничего не значит. Это просто делает нас более осторожными. Я вообще очень сомневаюсь в успехе и осмысленности этой операции, но... хм, в общем, всё нормально. — Думаю, не стоит добавлять, что я иду туда только ради неё, да? А то ещё поссоримся, а это нам точно ничем не поможет, только единственному нормальному человеку в компании покажет все наши не лучшие стороны. — Лучше вот скажите мне другую куда более интересную вещь: вы обленились или обнаглели? Почему и защиту, и невидимость, и Доверие держу одна несчастная маленькая я? У меня ещё на бои должно остаться хоть сколько-то магии, между прочим.       — Ну не такая уж ты и маленькая, — фыркнула Вера.       Но мой вопль праведного гнева неожиданно всё же возымел эффект, причём оба желаемых: Вера прекратила нести Яне чушь (а Яня — слушать её чушь), и обеим стало стыдно.       — Можно мне Доверие?       Я передала. Вообще, конечно, нехорошо такие заклинания передавать немой только что встреченной девушке, но я настолько устала это всё поддерживать, что передала бы сейчас хоть тайному советнику.       Вера же запросила невидимость.       Яня что-то увидела снова, но записать не смогла — было про какую-то голодную чайку, а они, как известно, думать не умеют. Потом все поели и легли спать, я осталась дежурить первая. Правда, ничего не происходило — шумел ветер в листьях, шуршали какие-то животные и мелкая нечисть, иногда доносился тихий плеск с реки. Поисковики, которые я в конце концов стала запускать скорее от скуки, чем по необходимости, исправно показывали одну и ту же картину, менялось только количество разнообразных тварей, но считать я их не собиралась. Тоже мне, овечки от бессонницы. Они за всё время не сделали ни одной попытки напасть — как будто всё так и должно быть, а я просто боюсь непонятно чего и излишне осторожничаю.       Потом часы-плетение с искрами магии вместо песка наконец досыпались до конца. Поначалу мне казалось, что я ждать уже устала, засиделась и вообще сейчас засну, но потом как-то даже и не заметила, что прошло три часа. Я разбудила Веру и легла спать сама, заснуть только почему-то не получалось очень долго. И получилось только после того, как я опять проверила все наши защитные плетения.       Я пошла по узенькой тропке высоко-высоко в горах, над обрывом. С одной стороны от меня был чистый воздух и прекрасный серо-зелёный пейзаж, виднелся между двумя пиками лес, простирающийся в бесконечности пространства и вдалеке теряющийся в сизой дымке, сливающийся с облаками, и в нём не было видно ни одной дороги, ни одного городка. С другой стороны был камень, почти отвесная стена, и мне постоянно приходилось поджимать уже порядком исцарапанную левую руку, и только иногда сверху на меня смотрели странные, страшные лики, вытесанные в камне нечеловеческими руками. Я знала, что глаза их были когда-то живыми. Я знала, что безумно хотела бы видеть их живыми сейчас.       Хотя бы их.       — Яня!       Даже эха не было.       Ведь ещё я звала. Звала и знала, что не дозовусь.       — Яния!       Я точно знала: произошло что-то, что переломало весь мир, превратило всё сущее в нечто иное, и вместе с тем лишило меня возможности дозваться хоть до кого-нибудь.       — Яния Ясная!!!       Я знала, что я опоздала. Я знала также, что я не смогу перестать звать. Уж точно не сейчас, уж точно не скоро, уж точно не... никогда? Нет, нет, перестану звать я скоро — меня доконает ужасный холод и спускающиеся всё ниже облака, я перестану бояться упасть с обрыва и начну бояться пустых каменных взглядов, и сойду на середину дороги, а потом и вовсе на край, а потом, наконец, уже и вниз, или по невнимательности, или меня снесёт во время бури. Но перестану — только так. Никак иначе.       Я, кажется, только сейчас начала понимать отчима, его отчаянье и его кошмарное, противное устремление.       Только вот... разве Яния Ясная могла мне быть женой? Не могла, абсолютно точно. Мы, к тому же, едва знакомы… с чего мне вообще такое снится?       Что за...       Я открыла глаза. Было серое и влажное утро. Теплее, конечно, чем погода во сне, но всё равно неприятно. Хотя безумно радовало, что это было просто сном. Яня, живая и здоровая, сидела на своём (до вчерашнего дня — чьём-то плохо лежавшем) одеяле, вертела в руках какую-то палочку и задумчиво смотрела на лежащий рядом блокнот.       — Доброе утро, — сказала я, уже догадываясь, что снова получу какое-нибудь интересное, но никому не нужное знание.       — Доброе, — отозвалась она. — Ты проснулась немного раньше. Может, ещё поспишь?       — Да нет. Кошмар приснился, я больше не хочу. Кстати, ты в нём... то ли умерла, то ли вроде того.       — Ну, это же просто сон, этого не будет. По крайней мере, не скоро, — спокойно ответила Яня. — А я, пока вы спали, что-то снова увидела. Очень красивое, но абсолютно бессмысленное.       Я протянула руку, и она отдала мне блокнот.       Вдоль вымощенных почти белым от солнца камнем улиц, закрывая собой белые домики с красными крышами, росли апельсиновые деревья. В это время они как раз цвели, наполняя свои ароматом весь район, и молоденькие девушки со всего города приходили туда гулять, чтобы их одежда напиталась этим запахом. Пропадал он только на седьмую-восьмую стирку, и поэтому город пах апельсинами ещё месяц после того, как они отцветали. Жаль только, что вывешивать вещи на сушку здесь было нельзя — район целиком принадлежал Высшей Школе Алхимии, работники которой и высаживали здесь всякие магические растения. Золотые апельсины, которые цвели нежно-жёлтыми цветами с золотистыми серединками, как раз принадлежали к их числу, только были самыми яркими, а в начале лета — ещё и самыми ароматными. Потом, в июле, их место среди городских запахов занимали огромные молочно-белые грибы, которые, созревая, раскрывались пятью длинными лепестками, открывали свои чёрно-коричневые внутренности. За это они красиво назывались пальцами зла, но, в отличие от своих немагических родственников, пахли приятно, только сладко слишком.       Ферхаиха снова, как и весь последний месяц, собирала цветы апельсинов для зелий. В отличие от остальных студентов, ей нравилось это делать. Нравилось гулять по утрам, когда на улицах ещё мало народу. Нравилось смотреть на город и полностью белый замок главного здания Школы. Нравилось вдыхать запах апельсинов, срывать цветочки и наблюдать, как прямо на глазах появляются бутоны новых, которые можно будет сорвать завтра. Нравилось здороваться по пути с друзьями, знакомыми мамы и монахинями, идущими на рынок и в пришкольную лавочку за лекарствами, спрашивать, как у них дела и рассказывать о своих, игнорируя нытьё одногруппников под боком и ленивые попытки начать давний спор. Ферхаиха знала там почти всех — монастырь находился в соседнем квартале, и при любых несчастных и не совсем случаях алхимики бегали в больницу при нём. А случаи эти, совершенно разнообразные, у студентов и не только случались постоянно.       С моря подул холодный ветер, и Ферха поплотнее закуталась в шаль. До полной корзины оставалась ещё пара деревьев. Главное, чтобы ветер не попытался вынести из неё цветочки, как в прошлый раз. Подумав, девушка прикрыла корзину краем шали. Получилось очень красиво: жёлтая ткань с белыми узорами почти идеально сочеталась с бело-золотистыми цветочками. К Ферхе подошёл белый и очень пушистый кот, потёрся о ноги. Девушка быстро его погладила, почесала за ушком, отошла на два шага и взлевитировала к новому дереву — несмотря на все прекрасные промедления, работу надо было сделать.       Цветы надо было оставить способными пахнуть ещё долго, поэтому Ферхаиха положила перед слоем цветов с этого дерева сохраняющее плетение. Собирать надо было магической имитацией пальцев. И, не трогая руками, складывать в корзинку, дополнительно защищённую магией — касаться их можно было только предметами без души и жизни. Но этом дереве была подпорчена защита от случайных птиц, насекомых и людей — кажется, ночью где-то неподалёку произошла магическая дуэль. Ферха как раз закончила её поправлять, когда снизу её окликнула мама, проходившая, видимо, мимо.       — Ферха, — сказала она, — ты завтракала?       — Ага, — отозвалась девушка, не оборачиваясь.       — Ты помнишь, что должна сегодня пораньше освободиться?       — Да, помню, — ответила она, не подумав.       — Это хорошо. Удачи!       — Спасибо, тебе тоже!       Женщина пошла дальше, а Ферхаиха осталась собирать цветочки и мучительно вспоминать, что же именно она забыла, зачем ей возвращаться пораньше и к скольки ей всё-таки возвращаться.       — Да уж, действительно. Очень красиво и не очень осмысленно.       — Дай, — сказала из-за спины бесшумно подошедшая Вера.       Я вздрогнула от неожиданности и отдала.       — И тебе доброе утро.       Вера не ответила — читала. Я тем временем начала искать еду и собираться, Яня присоединилась ко мне, развеяв плетение часов за ненадобностью.       — Это всё прекрасно, — вдруг сказала Вера, не став размениваться на рассуждения о красоте и смысле, — но у меня есть один вопрос. В какой стране магия и церковь живут настолько в мире, что алхимики болтают с монашками и бегают лечиться в монастырь?       Да уж, обращать внимание на детали — важнее всего.       — Думаю, это где-то на юге, — ответила я. — Я где-то слышала, что там они не соперничают и друг другу жить не мешают.       — Интересно, у нас такое вообще возможно?       — Я не знаю, где это. Не видела. Но у нас церковь вообще не имеет смысла, и верят только крестьяне. А там, видимо, не так.       — Мы догадались...       — Кстати, смешно, но мне приснилось, что я молилась, — фыркнула Вера.       Яня и правда улыбнулась.       — И во сне тебе это помогало?       — Вроде того. Ну, я молилась за родителей и знала, что мои молитвы будут услышаны и исполнены. Даже так, я знала, что они исполняются уже. Только не на крест молилась, а на разбитое зеркало. Одним словом, сон странный.       — Но хороший, — зачем-то сказала я. — А у меня вот кошмар был. Про какие-то горы и мёртвую Яню. Поешь, и пойдём дальше. Поплывём, то есть.       Не то чтобы я не хотела об этом разговаривать, но до меня тут внезапно дошло, что я во сне начала понимать отчима. И вот настолько ужасных кошмаров у меня, что ни говори, ещё никогда не было. Но, к сожалению, всё когда-нибудь случается впервые...       Вера вдруг насторожилась, жестом показала сидеть тихо. Под рыжими волосами мелькнули шевелящиеся уши, но тут же исчезли. Мы послушались, прислушались и вскоре услышали звук шагов. Пришлось замереть — если наши разговоры скрывались плетением полностью, то шорохи, шаги, шелест одежды, дыхание и прочие плюсы бытности живыми существами — нет.       — Может, нам стоит через реку перебраться? — раздался голос, вроде бы, молодого мужчины.       — Не надо, — ответил ему кто-то другой.       — Вы так уверены, что они всё ещё здесь?       — Не уверен. Но если они сунулись туда, то их выживание и так маловероятно. Наше тоже, так что нам туда идти не стоит.       То есть, они нас ищут? Тайная служба? Просто стража? Нет, конечно, тайная служба, стража бы вообще ни в какие леса не полезла...       — Тогда, может, просто вернёмся и скажем, что они на тот берег подыхать свалили? — О, молодёжь нам ленивая попалась. Уже хорошо, что ни говори.       — Нельзя. С нас ещё могут потребовать всякое, ткнуть в их следы, например, показать, в каком месте они перебрались, другие доказательства. Лучше пошляемся немного по лесу, вернёмся потом, когда позовут, чтобы знать, что полковник точно успокоился.       Полковник? Беспокоится? Мы что, уже настолько важные преступницы?       — Полковник? — повторил мою мысль этот тип. — Так там, я слышал, уже советник в Бездоре. Лютует. И какой там дряни у типа этого обыскались...       — Советник? Чтоб его. — О, как я была с этим высказыванием согласна! — Всё равно пошляемся до окончания поисков. Может, и найдём чего-то. Но если все без следов вернутся, думаю, нормально будет.       Послышался тяжёлый вздох. Видимо, их не прельщала перспектива ходить по кишащему сомнительными личностями и нечистью лесу непонятное количество времени, боясь попасться тайному советнику. Нас тоже.       Они потоптались ещё немного и ушли дальше продолжать свои тщетные поиски, более ленивый тип всё что-то бормотал себе под нос. Мы переглянулись, собрались как можно быстрее, затёрли свои следы магией и поплыли дальше.       — Нас уже ищут, — строго сказала Вера. — Причём с пинками лично от тайного советника. Не знаю, чем их там не устраивает пойманный Теан и чем именно должны устроить мы, но теперь у нас однозначно нет шансов повернуть назад.       — Вер, не поверишь, мы уже догадались, — устало ответила я. — Лучше давайте на всякий случай плыть поближе к другому берегу и внимательнее вглядываться в кусты, а то мало ли что.       — Ну так и плыви, — немного обиженно отозвалась она.       — Уже поворачиваю, если ты не заметила.       Яня, всю дорогу сидевшая молча, вдруг спросила, прервав наши пререкания:       — А тайной службе ведь Теан нужен был, да?       — Ну да, — сказала Вера, — а что?       — А тогда зачем им вы?       Мы задумались, но ненадолго.       — Может, он там никак не колется, а мы можем что-то знать? Ну, в смысле, они думают, что мы можем что-то знать. Что он мог нам что-то важное рассказать, — наивно предположила я.       — Что, он такой стойкий и молчит на всех допросах? — фыркнула Вера. — Да-да, именно.       — У тебя есть другие варианты?       На этот раз Вера думала дольше. Я тоже. Потому что тайной службе мы, разумеется, нужны, раз уж мы спасли Теана, но мы явно не настолько им нужны, чтобы в Бездоре лютовал тайный советник, или как там этот тип выразился. Тайному советнику какие-то малолетки точно нужны в самую последнюю очередь. Разве что они нас могли за кого-то другого принять? Нет, в сущности, они были бы очень даже правы, но мы всё равно точно не те, кто им по-настоящему нужен.       — Теан мог нам что-то передать, — вдруг сказала Вера. — Что-то очень важное.       — Ага, — лениво ответила я, — если у него что-то важное было.       — Было, — возразила Вера. — Он же архимагистр Высшего Совета, у него что угодно могло быть. Тем более, что он со своей отрядной, или какая она у него там, хре... деятельностью ещё утащить что-то важное мог. И Гевера Вельгиевна должна была что-то украсть. Наверное, именно это.       — Да-да, пирожок с царского стола, например. Мой отчим вот почему-то все важные записи и артефакты в замке держит, даже в дом столичный никогда не таскал. А этот с чего тебе вдруг потащит?       Если честно, спорила я уже просто так, чтобы поспорить, потому что идея и правда была хороша. Только вот будет очень... хм, интересно, если окажется, что важную штуку мы уже успели выкинуть в реку.       — У тебя отчим — архимагистр? — спросила вдруг Яня. Я сама удивилась, почему при ней не побоялась сказать про отчима.       — Есть такое. Некромант и сволочь редкостная, не обращай внимания.       — У них сложные отношения, — пояснила Вера, — и полное отсутствие взаимопонимания. — Я легонько треснула её утащенным у Яни блокнотиком, она сразу выхватила его и вернула Яне. — И проблемы с адекватной реакцией на поднятие этой темы. У обоих. И если он просто разговаривать перестаёт или тему переводит, то Хеля и побить может.       Я злобно на неё посмотрела, но бить ещё раз не стала. Яня только кивнула и вновь принялась рассматривать воду с ряской.       Вера почему-то искренне считала, что мне не стоит с ним ругаться и так плохо о нём отзываться. И что он ведёт себя куда адекватнее, чем я, и мне стоит брать с него пример. И что он меня, несмотря ни на что, понял, а я его — могла бы, но просто почему-то не хочу. Она об этом почти не говорила, и сообщала мне своё никому не нужное мнение, только если я сама поднимала эту тему, но всё, что она об этом думала, можно было понять просто по поведению. К счастью, вспоминали об этом мы не часто, иначе, наверное, давно бы рассорились.       — Янь, просто не обращай внимания, — зачем-то сказала я. — Он просто поднял из могилы мою покойную мать, живёт с ней в замке, всё время сидит в лаборатории и пытается воскресить. Вернее, как он выражается, вернуть в её тело душу. И да, его зовут Неяндр Веяславович, раньше он работал в тайной службе и даже там его считают сумасшедшим. Это про него тебе говорили. Просто не обращай внимания. Только никому не говори, ладно?       Я отвернулась. Яня ничего не сказала, только ивнула, и я была ей за это очень благодарна.       Серьёзно, бесит.       — Итак, — сказала Вера, жирно намекая, что разговор окончен, — вернёмся к Теану. Он наверняка имел при себе что-то важное. А так как все его вещи остались у нас, то, по мнению тайной службы, теперь это что-то имеем мы. Хеля, ты всё его шмотьё в речку выкинула?       Ещё и требовательно так спросила, да. Вообще уже. Правда достала.       — Нет. И не буду. Если тебя что-то не устраивает, можешь в ней сама утонуть.       — Меня, дорогая, всё устраивает. Но вот скинуть тебя с плетения устроит ещё больше, — она показала клыки.       — Может быть, вы не будете вести себя, как дети малые?       Самая взрослая тут выискалась, тоже мне.       — Как хотим, так и ведём. А она уже совсем двинулась.       — Нет, это ты совсем двинулась. Так где там все его вещи?       — В моей сумке в уменьшенном виде. Все, кроме тряпок. И вообще, ты уже...       Сначала я замерла, потому что из леса с левого берега что-то вылетело на большой скорости, потом — потому что брызги от падения этой дряни окатили меня целиком. А потом снова появился тот непонятный животный страх, и к появлению той огромной тёмно-серой штуки через пару мгновений я была уже готова. Если к такому вообще можно быть готовым, разумеется. Вблизи она выглядела куда страшнее — вся будто сотканная из клубящегося дыма, похожего на тот, который оставляют после колдовства маги, называемые тёмными, с полной клыков пастью и глазами без единого блика, похожими на тёмные омуты. И это существо из кошмаров абсолютно точно посмотрело на нас, а потом начало выползать из просвета между деревьями. И теперь стало понятно, что на самом деле они этому туманному существу не помеха, этот туман способен обогнуть всё, он же туман! И ползло оно вроде бы медленно, но, может, мне просто так показалось. Но...       Рядом со мной вскочила Яня, будто бы закрывая нас с Верой от этой штуки, хотя уж она-то точно ничего не могла этому противопоставить. Оно, уже буквально повисшее над нами, наклонилось к ней, посмотрело на неё и вдруг нырнуло обратно лес. Яна медленно, как будто не по своей воле села обратно, всё также продолжая смотреть в одну очку, а сзади раздалось какое-то фырканье. Я обернулась и увидела мужчину, уцепившегося за плетение нашего плота и пытавшегося влезть на него, но не видя ни нас, ни чего-то другого, только на ощупь найдя плетение. Он отплёвывался от залезшей во все дыры ряски и выглядел очень недовольным, но отчего-то чуть ли не смеющимся. Видимо, перепугался, вот и отходил теперь.       Значит, маг? Уже интересно.       — Внезапно, — выдал он. — Я и не думал, что в Подрожных лесах и правда водится древнее зло.       — Чего? — удивлённо спросила Вера. Яня еле успела порвать Доверие.       Наверное, странно выглядела полная невидимость, отвечающая ему.       Впрочем, он уже прекрасно знал, что в этой невидимости кто-то есть.       — Пустите к себе, — ответил он.       — С чего это мы должны?       Мокрый, весь облепленный ряской и жалобно смотрящий (по крайней мере, пытающийся) на нас, он совершенно не производил впечатление сотрудника тайной службы или кого-нибудь ещё подобного, но впечатления, как говорится, часто обманчивы. Особенно первые.       — Не знаю, от кого вы прячетесь, но я к ним точно не принадлежу.       Интересно, чем он нам это доказывать собрался?       — Для начала, кто вы вообще такой? — строго спросила я. — И что вы делали в Подрожных лесах?       — Юлий Марторогов, — обрадовался чему-то непонятному он. Проверить на честность не получилось — видимо, он был сильным магом. — И я прятался от тайной службы.       Как-то нас таких тут многовато. Не верю, что тайная служба до всей этой истории со взрывником делала тут что-то важное, а он к этой истории вряд ли принадлежит — у него плетение фиолетовое, я заметила, пока он летел, а следов такого плетения мы нигде не видели. То есть, может и принадлежит, но вряд ли с нашей стороны. Да и со взрывником тайная служба ничего особе не делала — оставила его на полянке, оставила Геверу Вельгиевну, может, ещё несколько подобных людей в Кошелёчке, точно ещё нескольких людей в Кривых Лодочках, и всё. А на сбежавших, как Яня, этот тип вообще не походил.       — Поподробнее.       Да, я жестокая женщина.       — Что именно поподробнее?       — Всё.       — Что — всё?       Он тупой, или прикидывается?       — Всё, что вы сейчас сообщили — подробнее.       — Меня зовут Юлий Марторогов, мне сорок семь лет, я боевой маг...       — А я про него видела, — внезапно сообщила Яня.       —...стихия — воздух, маг первого ранга, а...       — Стоп, — сказала Вера.       — Что, достаточно? — удивился он.       — Нет, просто помолчите немного. Янь, у тебя были про него видения?       — А, мне надо открыть каналы для мыслей?       Он может помолчать, нет? Кажется, он даже открыл. Впрочем, его проблемы.       — Да. Он то ли из Отрядов Будущего, то ли из стольгородских… или беловейских, не помню… сепаратистов, я тогда не разобралась. Там что-то странное в видении было.       — Значит, методом исключения, должен быть из тайной службы, — мрачно пошутила я.       — Не смешно, — сказала Вера.       — Тайная служба ещё его искала, — добавила Яня.       — Девушка, так вы из Осколочного Общества? — внезапно выдал этот тип.