Лицо врага: Окно первое

      Яня удивлённо на него посмотрела, похлопала ресницами и повторила за Верой, почти в таком же тоне:       — Чего?       Эффект произвело тоже похожий — теперь уже удивлённо заморгал Юлий.       — Значит, нет? А жаль, было бы интересно, — разочарованно сказал он.       — А что это вообще такое? — осторожно спросила я.       — Девушки, может, вы меня из воды сначала вытащите, а потом расспрашивать будете?       Но его праведный гнев остался без ответа — Вера легонько пнула его по пальцам и ехидно спросила:       — Может, нам ещё накормить вас и напоить? Так что такое это Осколочное Общество?       — Кстати, он ещё о каком-то древнем зле упоминал. Это о чём вообще? — встряла я.       — Да вы даже хуже тайной службы.       — Хеля нет, а Вера — намного, — сдала нас Яня. — Так что не надейтесь, лучше всё сразу расскажите и потом уже настаивайте.       А откуда она про Веру это узнала, интересно? Тоже видела? Или просто за такое короткое время успела очень хорошо её узнать? А про меня она, надеюсь, ничего не видела? Хотя нет, если она не знала, кто такой мой отчим, то она и про меня знать ничего не должна. То есть, нет, меня-то она видеть могла, но, наверное, мало. И не догадываясь, что это я.       — Но... — начал этот тип.       — И вообще, — строго продолжила Яня, — вы маг достаточно высокого уровня, сами можете согреться и даже высохнуть. Хоть прямо там. Так что ныть не обязательно.       — Ну ладно, — вздохнул он. — В общем, Осколочное Общество — это общество, в котором состоят люди, которые видят всякое... но только то, что уже было на самом деле. А больше я о нём ничего не знаю. И никто не знает, потому что оно тайное. Так у вас правда видения о всяких событиях прошлого?       — Правда, — кивнула Яня. — И что, мне теперь надо его найти и в него попасть?       — Ну... я слышал, они сами таких находят, хотя я не знаю, как. Я вообще об этом ничего не знаю, его просто ищет тайная служба, и я случайно услышал от наших... разведчиков, что она его ищет, и всё.       — А вы как о нём узнали? — строго спросила я.       — От Хвостьева, если знаете о таком. Они его ищут.       Аксандр Хвостьев представлял Богось в Совете Ковена до Теана, это я вспомнила, а ещё Яня говорила, что он хвостиком таскался за Миреей Марской в замке. Но больше я о нём ничего не знала. Расспрашивать не стала.       Яня задумалась.       — А что там было про древнее зло? — не отстала Вера.       — Ну вы видели ту дрянь чёрную туманную? Не знаю, конечно, почему оно дальше не полезло, оно вообще, конечно, за реку тоже не лезет почему-то, но... не знаю, в общем, но это, короче, Древнее Зло.       Что-то это звучит очень странно, если не сказать, что глупо. Бывает нечисть, бывает нежить, бывают тёмные маги, но древнее зло? Хм, звучит как персонаж из не очень хорошей детской сказки. Да и не сказки даже, а так, страшилки на ночь, чтобы дети слушались. В общем, бредово.       — С чего это оно древнее зло? — скептически спросила я.       — Называют его так. И в тайной службе, и жители местные. Оно и правда ни на нечисть, ни на нежить, ни на разумное существо не похоже, да и сильное очень. И необоснованный страх при виде него появляется даже у тех, кто бояться уже разучился.       — Да, кстати, я вспомнила, кто-то из моих пациентов в Кошелёчке что-то подобное говорил, — задумчиво сказала, Вера. — Только я значения не придавала.       — Ну вот, — обрадовался Юлий. — Если вам не нравится название, то да, мне оно тоже не нравится, но другого я точно предложить не могу. Ну... как селяне назвали, так оно и осталось. Так вы пустите меня к себе?       — Янь, ты говорила, что он против тайной службы, да? — спросила Вера.       — Да, я про него видела, как он от них сбегал. Только я не разобралась, откуда он, там было и про отряды будущего, и про беловейцев, и про стольгородских сепаратистов что-то, я уже не помню. Мы тогда не разобрались, что он такое.       Юлий фыркнул с последней фразы.       — Так пустите?       — Ну ладно, — приняла я роковое решение, впуская его в защиту, — пустим.       Он влез и, действительно, оказался уже через секунду сухим и даже чистым, хотя до этого мы имели удовольствие разговаривать с человеком, неплохо так облепленным ряской.       — А вас как зовут? — спросил он.       Яня вплела его во вновь поднятое доверие.       — Верислава Воронова.       — Яния Ясная.       — Хельгия Болотная.       Если этот человек действительно по-настоящему противостоит тайной службе, не важно, кто он там, то при нём не стоит даже намекать, что я как-то связана с Неяндром Хороговым. Он абсолютно точно знает, кто это такой и где он работал (а может даже и что он сделал), и абсолютно точно не поверит, что я на их стороне и отчима терпеть не могу, если не бросаться громкими словами вроде «ненавижу». Нельзя допускать вообще никаких упоминаний отчима. Надо бы ещё Веру с Яней, конечно, попросить молчать, но Вера, наверное, и так понимает, а Яня... не знаю, вряд ли она будет говорить об этом, я ведь этого не терплю, но всё же. Наверное, стоит попросить её, но не сейчас, а вечером. Просто на всякий случай.       — А куда вы плывёте? — поинтересовался Юлий.       — А куда вы бежали? — ответила Вера вопросом на вопрос.       — Скорее уж, плыли, — фыркнула я.       — Скорее уж, плюхались, — не согласилась Вера.       Он ничуть не смутился.       — Тут уж скорее стоит спросить не куда, а от кого.       — Нет, — ответила Вера, — от кого — это понятно. А вот куда — большой вопрос.       — Или в Беловейск, или в Стольгород, пока не знаю. А вот на мой вопрос вы так и не ответили.       — У нас сложная и дурацкая история, — осторожно призналась я.       Вера снова недовольно на меня посмотрела и мысленно кинула ему тоже кусок воспоминаний, насколько я поняла, сильно урезанный. Ну да, не надо ему знать наши позиции (особенно мою, особенно в начале), и всякие не относящиеся к делу глупости. У него явно и своих хватает. А ещё в этих воспоминаниях не было ничего про Яню, но, с другой стороны, она же ко всей этой истории напрямую не относилась.       А Юлий после этого задумался надолго.       И спросил потом:       — А это точно Теан Беловейский?       — Откуда мы знаем? — фыркнула Вера. — Мы вообще к вашей компании отношения не имеем.       ...Внезапно. Но, может, она хоть что-нибудь передумала?       — Нет, ну это вроде Теан, но Теан действительно мог попасть в такую неприятную историю и поехать в Беловейск по этому пути, но он какой-то очень странный. Сам на себя не похож.       — Вот, Вер, я говорила, что он какой-то странный, — непонятно чему обрадовалась я.       — Ты говорила это примерно про всё, — хмуро отозвалась она. — А что именно в нём не так?       — Он какой-то слишком... ну, не знаю, могу сказать, что слишком наглый, могу — что слишком смелый, но это в любом случае прозвучит странно. Но он бы никогда не полез ни к какому взрывнику, и да, его обычно ни за кого другого не принимают, мне даже сложно это представить. И, кстати, да, у него взгляд странный. Тоже как будто не его. А про знания по некромантии я вообще молчу. Он в жизни ничего такого не знал, по-моему. Это скорее Тиоссанири у нас такое выдать может.       — Он на целителя вообще не похож, — сказала Яня. — А можно поподробнее о том, что с ним там случилось? То есть, он вроде рассказал всё Хеле и Вере, но с чего это началось?       С каких-то там заговорщиков, разве нет? Хотя, конечно, история эта от него и правда звучала странно.       — Ну, он и правда должен был переправить в Госьву нескольких человек, заменив их для повешения подконтрольными неразумными метаморфами, ну, то есть не он, а Тиоссанири, они часто вместе что-то делают... И вообще, на самом деле Теан в этом во всём очень мало участвовал, он ничего делать не хотел, только сыворотку эту судье должен был подлить зачем-то... это тоже была идея Тиоссанири, по-моему. Я об этом всём знаю только на стадии планов, я потом долго бегал от тайной службы, потом они меня поймали, потом я снова долго бегал… в общем, на стадии планов это действительно было так. Но ума не приложу, где они могли проколоться. Ну, положим, Са… Тиоссанири известен своей бесшабашностью, он мог царю что-то лишнее ляпнуть. Думаю, хотел и даже ляпнул...       — Не очень умная идея, — прокомментировала Вера.       — Не без этого. Но не настолько же! Но на самом деле проблемы у нас начались гораздо раньше. На Теана и в тёмных переулках нападали, и отравить пытались, и проклинали, и амулеты, душу выпивающие, подкладывали, и всё такое. И на самом деле я не знаю, с чего это началось, потому что до этого он ничего такого не делал. Как будто просто не понравился кому-то, честное слово.       Он замолчал. А я обратила внимание на Яню — она снова лежала как будто без сознания, а в её блокноте что-то магически писалось. Эх, вот бы это видение про Теана, а? Или хотя бы про Юлия. Или про всю эту компанию. Хотя, конечно, о тайной службе тоже было бы неплохо...       — Вы довольно многим не нравитесь, вообще-то, — сказала Вера.       — Я в курсе. Но обычно те, кому мы не нравимся, не пытаются нас вот так грубо убить или что-то подобное. Тайная служба вообще не так действует, особенно с архимагистрами Высшего Совета. Обычно действует... как со взрывником, вот. То есть, если это какая-нибудь серьёзная работа, а на простое задержание лишь бы задержать, то это так. Ну и ещё если тайный советник лично что-то делает или контролирует, это уж совсем тонкая работа... очень тонкая. Да у них в верхушке вообще у всех такой почерк. Разве что если царь лично за Теана взялся... не знаю.       — Ну, может, он просто не понравился царю?       — Да, но он ничего не делал. Вряд ли он чем-то мог его разозлить.       — Совсем? Это ведь могла быть любая мелочь, — встряла я.       — Ну, разве что порвал платье его возлюбленной случайно...       — У царя есть возлюбленная?!       Не знаю, чему из происходящего я удивлена больше, но возлюбленная царя, а точнее, его способность любить, точно среди кандидатов на первое место в этом списке.       — Ну... не думаю, что это и правда возлюбленная, но она ему действительно чем-то нравится. Просто если назвать её фавориткой, можно и не выжить... не любит она почему-то это слово. А царь потакает её желаниям. Она, конечно, много кому нравится, но говорят, что царь ей уделяет внимание правда в слишком большом количестве. И всегда недоволен, если ей противоречат, распускают о ней слухи или, допустим, критикуют её наряд. Хотя я, конечно, не представляю себе человека, которому может не понравиться наряд Миреи Марской. Но ведь и не такие бывают.       — Мирея Марская?       — Да, а что?       — Ничего. Она и правда очень красивая.       По мне так она пугающая, и это мешает всей её красоте, но делиться этой мыслью я не стала — по-детски это как-то.       — Да-да, — фыркнул Юлий. — Только хромая, с ужасным шрамом на руке и работает в тайной службе.       — Работа в тайной службе женщину не портит. А всё остальное ей быть красивой не мешает. Тем более, что она всё это хорошо умеет прятать.       — Вообще-то, портит. У царя ужасный вкус. Я бы никогда...       — Вы просто в женщинах ничего не понимаете.       Мы все втроём заржали так, что, если бы не Доверие, сюда сбежалась бы тайная служба со всей страны.       Я вспомнила одну немаловажную вещь:       — Вы же вроде в Беловейск или в Стольгород хотели, нет?       — Ну, Теана же надо спасти. К тому же, если они утащили и Саню, то всё совсем плохо, и...       Несколько мгновений нам потребовалось, чтобы понять, кто такой Саня. А потом мы снова оглушили Юлия ненормальным хохотом.       — Да что такого? — возмутился он. — Нормальное сокращение имени... Хотя мы тоже очень долго не могли успокоиться, когда Теан его впервые так назвал... с непередаваемым выражением вселенской кротости на лице.       На этот раз мы реагировали куда дольше и громче. Даже Яня начала немного похрипывать, хотя всё это время старалась смех сдерживать.       — Мда, — сказала Вера, — у вас там, видимо, не скучно.       — Не без этого, — ответил Юлий. — В общем, я с вами. Тем более, что вы сами явно не справитесь.       — Ну это да. — Хоть один разумный человек здесь нашёлся. А кстати... — Вер... а, нет, ничего.       Ей надо будет потом как-нибудь это сказать, а то сейчас явно прозвучит очень плохо. Но мы ведь можем отправить его одного, а сами тихо обратно поплыть... а, нет, не можем. Тайная служба же.       — А вы же там от тайной службы убегали? — вдруг вспомнила Вера. — Она, случаем, по округе сейчас не шляется?       — Шляется.       — Да нет, — ответил Юлий, полностью проигнорировав реплику Яни, — я от неё только первые минут десять убегал. А потом мы все убегали от Древнего Зла, в разные стороны просто. Я почему-то понравился ему немного больше.       Вера фыркнула:       — Хоть какая-то от этой дряни польза.       — Вер, она шляется. Только с нашего, правого берега, те типы, которые нас ищут. — Я, правда сомневалась, что они ищут нас всё ещё, но всё же.       — Вас уже ищет тайная служба? — Надо же, он удивился.       Яня кинула ему воспоминания.       — Кстати, да, — сказала Вера. — Вы нам теперь расскажете, что у Теана было такого, что они так взбеленились, а тайный советник в Бездоре подчинённым дурью маяться мешает.       — С чего это я вам скажу? Я последние две недели с миром не связывался вообще никак.       — Хорошо вы, видимо, побегали.       В общем, плыли мы весело. Юлий не знал ничего ни о каких последних событиях, так что ничего умного нам рассказать не мог. Мы тоже, так как мы тоже ничего не знали... хотя нет, мы — по жизни. Вечером снова остановились ночевать.       И только тогда Яня, до этого обо всём молчавшая, отозвала меня подальше в кусты, протянула мне блокнот и сказала:       — Ты не Хельгия Болотная.       Видение. Конечно.       С каждым годом в Рогатом замке почему-то становилось всё холоднее и всё светлее, как будто боги, если они есть, или весь мир, если он есть, или просто собственные чувства, если они ещё остались, хотели что-то ему таким образом сказать. Неяндр не слушал. Неяндр работал. Неяндр искал. Неяндр только надеялся, что к концу его поиска не станет совсем невыносимо холодно.       Надеялся.       Надея.       Из слуг в замке остались одни только старые-престарые бабки-близнецы, горничная и кухарка, да какой-то блаженный парень, назначения которого никто давно не помнил. Остальные разбежались даже раньше, чем начала это делать падчерица, и правильно — если место принадлежит смерти и безумию, то и нечего в нём делать живым и настоящим. Иногда навещали бывшие сослуживцы, которых мысль не поднималась назвать друзьями, но они в основном спрашивали что-то по работе и спешили откланяться, отговариваясь той же самой работой.       Работа.       Надея.       Лишь только начальница бывшая (наверное, она-то скорее подруга?) залетала чаще остальных и служебных вопросов не задавала. Сама всё знала и умела. Даже слишком хорошо. Зато рассказывала, как дела в том мире, от которого он давно отошёл, интересовалась, как идут его изыскания, подкидывала идеи, приносила книги и артефакты, делала их сама по его редким просьбам, пила с ним чай и приносила сладости. Он не знал, зачем, тем более, что молочный шоколад он, например, не очень любил, но был благодарен. Как мог. Она тоже заботилась о нём, как могла. Но к нечаянным (или чаянным, но притворяющимся нечаянными) издёвкам, к словесным ударам хуже ножевых, к тёмной давящей атмосфере её рвущейся наружу силы, к напоминаниям и намёкам на бессилие он давно уже привык. Или делал вид — перед самим собой в первую очередь — что привык. Он уже понял, что она без этого не может. Он только одного не знал: что с ней в жизни случилось такого, что она так хорошо его понимает?       Кажется, эта женщина была именно тем, чем его хотела бы видеть Хелена. Да он и сам иногда жалел, что он не такой. Что он не способен на такое. Даже о том, что он не Хеля.       Хеля.       Надея.       Хеля в замке, как ни странно, иногда всё же появлялась, хотя Неяндру иногда казалось даже, что она вообще от него отречётся и никогда больше не встретится с ним добровольно. Не одна, правда, а с подругой, чтобы был кто-то, удерживающий её на краю этой пропасти, но кому-то лишнему в замке он был даже немного рад. Подруга эта, кстати, не казалась в замке чем-то чуждым и излишне живым. В дни их приездов он просил Надею не ходить по замку и не встречаться с дочерью. Раньше — магией. А теперь она уже начала понимать человеческую речь. Только вот нашёл он пока лишь малую часть души. Только вот не помнила часть эта, кто она такая.       Надея.       Надея.       Он восстанавливал ей душу по кусочкам, из мельчайшего праха. Ничто в мире не исчезает бесследно, это простое и ясное правило, и Неяндр искал эти следы как только мог. Иногда находил. Чаще терялся сам. Он уже не помнил, чему его на факультете Смерти когда-то учили, он забыл, что такое некромантия, с трудом вспоминал, что такое магия как наука. Но абсолютно точно знал, как искать и удерживать осыпающийся сквозь пальцы и плоть ладоней прах. Он уже вышел куда-то за грань, при редких возвращениях оттуда смотря с возвращением и непониманием не только на учебники Хели, судорожно вспоминая, чему он хотел её научить, но и на неё саму и даже в узкие окна замка. Он уже и не хотел оттуда возвращаться.       Но он знал, что надо.       Надо.       Надея.       Что ж, кажется, она смогла разом уничтожить всё моё недовольство ею. А ещё, кажется, у меня проблемы…       — Да, это так, — спокойно сказала я. — И что такого?       — Вообще-то, это был вопрос, — мягко ответила она, — я, может быть, немного неправильно направила интонацию.       — А что, были ещё варианты?       — Ну, ещё ты могла солгать про отчима. Я вспомнила твою реакцию, и решила, что это не так, но на всякий случай захотела удостовериться.       — Понятно. И что теперь?       — Не знаю… А Вера в курсе? Что ты поменялась телами с Хельгией.       А я и не думала, что она может быть настолько аккуратна в общении с тайнами. Только вот…       — А это ты как узнала?       — Хелена Белозёрная из памяти Неяндра Веяславовича выглядела немного по-другому. Я долго думала и поняла, что на тебе не просто иллюзия. Так Вера…       — Знает. Не бойся, мы с ней очень давно дружим.       — Хорошо. — Она вдруг задумалась на мгновение. — Подожди, а… я видела про вас…       — Догадываюсь я, что ты про нас видела. Но у нас слишком сложные отношения, чтобы одним каким-то «видела» можно было их описать.       Возможно, это вышло очень грубо. Но кто знает, что она ещё там «видела» и какие выводы из этого сделала. Это не те отношения, в которые стоит лезть посторонним. Тем более, тем, кто знаком с нами меньше суток.       — Ясно. Юлию ничего не говорить, да?       — Разумеется. Кстати… а пошли к ним, может, он знает, что это за женщина к моему отчиму там ходит…       — А ты не знаешь?       — Ну… я там и правда редко бываю. И ничем не интересуюсь. И гостей его тоже не встречаю и встречать не собираюсь.       Только вот зря я, видимо, так относилась. Дура. Надо было тихо наблюдать… надо было действительно интересоваться всегда и всем, со всеми знакомиться и хоть как-то общаться, чтобы теперь знать как можно больше, хоть что-то знать про тайную службу. Кто знает, может, тогда и всего этого «теперь» не наступило бы?       В любом случае, мне абсолютно точно следовало больше знать про ту женщину. Потому что бывшая начальница у моего отчима могла быть только одна — тайный советник собственной персоной. Советница, вернее, как теперь выяснилось.       — Ладно, — вздохнула Яня, — пошли.       На этот раз её видение привело в полнейший восторг Юлия.       — Вы же понимаете, насколько это важно? Тайный советник — женщина. Это так неожиданно!       — Почему — неожиданно? — хмуро спросила Вера.       — Ну, её же все советником называют. Ну, и ещё я думал, что тайный советник — это Косов, а до него был Хорогов, но тут написано, что даже Хорогов не был. Да и при дворе не так уж и много женщин, которых можно в этом заподозрить. Так, зная это, мы гораздо быстрее её найдём!       — А зачем вам её искать? — не поняла Яня.       — Чтобы убить, конечно же.       — Тайная служба от этого не исчезнет, — согласилась Вера.       — Но убить-то её надо.       — Царь просто назначит нового тайного советника, и всё. И вы снова не будете знать, кто это.       Марторогов не ответил.       Вера отошла от шока и осторожно отвела меня за кусты. Ещё одна, именно. Надеюсь, хоть Юлий не отведёт?       — Кто эта женщина? — спросила она.       — Прости, но я не знаю. Я с его гостями не общаюсь.       — Понятно.       Она больше ничего не сказала.       — Есть гипотезы, кто это может быть? — спросила Вера, когда мы вернулись. — Тайная советница?       — Откуда я знаю, с какими бабами он там чаи гоняет? — возмутился Юлий. — Я за этим тронутым следить не нанимался! Да и вообще, он из тайной службы давно ушёл, появляется теперь только в Школе у падчерицы, и то раз в три года. Что нам, за каждым сумасшедшим бегать баб отслеживать?       В общем, понятно. А я всё-таки хоть что-то вспомнила.       — Ну, его падчерица с нами на одном курсе учится, — начала я, старательно изображая неуверенность и игнорируя очень красноречивый взгляд Веры, — и вроде бы она что-то упоминала, я, правда, не помню, что и когда, но… у него в замке редко бывают гости и тем более — гости-женщины, но вроде она помнила какую-то Алению Хейгорёву и Мирею Марскую. Если я ошибаюсь, не бейте.       — О, отлично! Только в тайной службе состоят они обе…       — Ну и, я не знаю, может, она кого-то упомянуть забыла, — осторожно добавила я, чтобы казаться ещё неуверенней и немного глупее. Да и, может, я правда кого-то ещё забыла.       — Может, — легко согласился он. — Но у нас всё равно уже есть целых две подозреваемых.       Больше ничего важного не происходило. Юлий порадовался и спать пошёл, остальные — тоже. Я осталась караулить первая, но снова было тихо, как будто никакая тайная служба нас не искала, а неведомое «древнее зло» не летало по округе. Как-то даже немного обидно: я тут их жду-жду, не сплю ради такого великого события, а они этот факт напрочь игнорируют. Хорошо хоть нас теперь четверо, и не спать надо немножко меньше.       Женщины ещё эти… и почему я совсем ничего о них не знаю? Дура. Наблюдала бы, общалась бы с ними и с отчимом — может, мы прямо сейчас смогли бы вычислить саму тайную советницу. И вообще, я бы очень многое знала о тайной службе, и нам сейчас это могло бы сильно помочь, если не спасти жизнь, или даже предотвратить все эти дурацкие поступки… Да я бы, может, и безо всяких вычислений знала, кто там тайная советница, а кто мимо пробегал! Дура.       О тайной советнице ничего невозможно узнать, так?       Аления Хейгорёва на первый взгляд была типичной придворной вертихвосткой. Обладала пышными формами, чуть полноватым, но на редкость смазливым личиком, роскошными светлыми волосами и умением разговаривать таким тоном, что все мужчины вокруг уже её хотели, даже если говорила она о пытках или о страшных тёмных ритуалах. Честно не знаю, как такое у человека может получаться, но она, видимо, была в этом очень талантлива. Да она любым способом могла кого угодно соблазнить. И как угодно, и на что угодно. Шлюха, короче, придворная. Одевалась всегда по последней моде, но, на мой взгляд, совсем не умела носить всё своё дорогое и красивое шмотьё, как будто совсем из деревни вылезла. Меняла мужчин, по слухам, чуть ли не раз в месяц, но при этом, всё по тем же слухам, была постоянной любовницей царя, хотя фавориткой её никто бы не назвал. Когда она бывала у нас в замке, ещё когда я была маленькая, она всегда смотрела слегка презрительно на маму и меня, а с отчимом постоянно пыталась флиртовать. Позже я поняла, что это её нормальное поведение. И презирает она тоже на самом деле вообще всех. В детстве она меня очень бесила, а мама не обращала на неё внимания, и мне тоже советовала этого не делать. Что она делала в тайной службе, я никогда не интересовалась, но отчим упоминал, что она на редкость безжалостна. И что она придумала какие-то особые правила содержания преступников. Что-то такое было, да.       Она ли? Она так себя ведёт, потому что понимает, что может в любой момент сделать что угодно с кем угодно? Или, может, она сама создала такую репутацию, чтобы никто не заподозрил, что она тайная советница? Да нет, зачем ей это?.. Или надо? В любом случае, женщина однозначно омерзительная. Вроде подходит.       Мирея Марская была почти полной её противоположностью — холодная, жуткая, безразличная ко всему, молчаливая, с пустым и часто отсутствующим взглядом, красивая той бездушной, костянистой красотой, которой лучше любоваться с портретов, причём, желательно, солнечным днём. Не знаю уж, что Яня и царь могли в ней такого найти. Одевалась, да, красиво, хоть и плевала с высокой колокольни на любую моду, хорошо скрывала свои многочисленные увечья, да и, признаю, лицом вышла, и, если бы не его постоянное выражение, можно было бы назвать её черты хоть сколько-то приятными. Худая была, как палка, и даже не пыталась скрыть темноту своей силы, вообще не видела людей перед собой, не заботилась об их реакции, всегда говорила, что хотела, причём с лёгким акцентом — вроде как, она была иностранкой. Она, вроде как, занималась какими-то тёмными научными исследованиями, которые проводила тайная служба для неизвестных целей. Всё время пропадала в каком-то службистском институте — так отчим говорил, и когда-то в его голосе слышалась лёгкая зависть, но с годами всё меньше и меньше, пока не исчезла совсем.       Отчим о ней говорил мало. Общался вполне охотно, не обращая внимания на её поведение и манеру держаться, вроде бы действительно уважал. Только вот могла ли она хоть как-то его поддерживать, пусть даже и с издёвками и намёками? Она же людей вообще не замечает! Чай пить, сладостями угощать, идеи подкидывать… разве это может быть про неё? Она очень мерзкая. Но… А хотя, хрен её знает, может, и могла. Думаю, тоже подходит, хоть и с натяжкой. Но уж точно меньше чем Хейгорёва. Она же в институте работает.       Может, я и правда кого-то случайно забыла? И кто из них чаще других к нему ходит? Не знаю…       Да уж, мне стоило в детстве, да и не только в детстве, во-первых, думать, а во-вторых, делать всё, что следовало тогда придумать. Одни проблемы от моей нелюбви к отчиму, одним словом. Вернее, от того, что я её проявляла.       Магические часы, наконец, досыпались, и я пошла будить Марторогова. Он тихо ругался в подушку, отворачивался, уходил от прикосновений и в конце концов даже, не просыпаясь, закрылся от звуков, рук и ног плетением. Ничего себе навыки! Выставлено оно было так легко и профессионально, что, кажется, подобное для него было делом обыденным. Я помучилась, не выдержала и банально полила его водой из речки. С ряской. И лягушкой — я же не видела, что в телекинез кладу. Теперь уже он вскочил, сначала ругался, потом извинился. Я пошла спать.       Меня преследовало ощущение неописуемой глупости происходящего. Я, вроде бы, жила в замке, занималась… скорее ничем, просто жила, потому что денег у нас с лихвой хватало, и мне всё нравилось. Я читала книги, учила некромантию, чтобы в конце концов начать помогать отчиму, он проверял мои задания, и я даже начала что-то понимать — одним словом, у меня была цель. У меня была цель, и я к ней шла, маленькими шажками, но уверенно и прямо. Но почему тогда меня преследовало это ощущение? И как будто я в этом во всём виновата… Я сделала… роковую глупость?       Так.       Стоп.       Я резко открыла глаза.       Мне что, снилось, что я во сне учила некромантию и хотела воскресить маму?       …Что?       Это древнее зло поблизости на меня так ужасно влияет? Или это впечатления за день сказались так странно? Мне явно стоит меньше думать об отчиме, уже второй кошмар с подобными мотивами. Лучше убейте. Ну серьёзно, ну как мне такое вообще сниться может?       Дежурила сейчас уже Вера, последняя в очереди, а из-за гор уже показался край солнца. Спать мне больше почему-то не хотелось. Возможно, мой организм тоже был в лёгком шоке от таких снов, и от этого, и от предыдущего. Пришлось вставать и идти искать еду.       — Доброе утро, — сказала я.       — Доброе, — кивнула она. — Чего не спишь? Долго ещё.       Наши песочные часы ещё даже до половины не досыпались.       — Сон плохой приснился. Не хочу больше.       — О древнем зле? — со смешком спросила она.       — Хуже. Об отчиме. И о том, как у нас с ним всё хорошо, полная идиллия, я учу некромантию и искренне хочу помочь ему с мамой. Не знаю уж, что на меня так повлияло, но подобного бреда мне ещё ни разу в жизни не снилось.       — Верю… — задумчиво сказала она. —А мне вот как раз о древнем зле бред какой-то снился. Как оно исчезло, а мне было его жалко.       Мне почему-то стало смешно.       — Знаешь… наши сны мне почему-то кажутся безумно похожими.       Она тихо рассмеялась, чтобы остальных не разбудить.       — Не без этого. Слушай, а может, ты тогда додежуришь, а я спать пойду? Если тебе уже не хочется?       Некстати вспомнился вчерашний разговор с Яней, но я постаралась отогнать мысли об этом подальше. Что-то мне всё время один только противный бред в голову и лезет. Мне же не сложно.       — Давай, — легко согласилась я.       Несложно было ровно до того момента, как с берега послышались шаги. Кто-то шёл в нашу сторону, совершенно не беспокоясь о шуршащей под ногами траве, будто прогуливаясь и знать не зная ни о каких беглецах и ни о какой тайной службе. Разумеется, Веру я растолкала мгновенно, потом разбудила Яню. Лить на Юлия воду сейчас было нельзя, поэтому я просто пнула его и решила, что если не проснётся, то сам виноват. Вера попинала его ещё немного, но я уже не обращала на это внимания. Хорошо, что мы не снимали невидимости, и видеть могли только мы друг друга, но не кто-то другой нас.       По берегу шли двое мужчин. Просто шли. Молчали. Это что, те типы, которые рассуждали про тайного советника в Бездоре? (Кстати, почему они говорили в мужском роде, если это женщина? Получается, они тоже ничего не знают? Или Яня приврала насчёт правдивости видений?) Они спокойно прошли мимо, как будто и правда не видели, не слышали и не собирались искать ничего подозрительного.       И ради этого я всех будила?       — Что это было? — нахмурившись, спросила Яня.       — Тайная служба, — ответил Юлий.       — Дышит воздухом и любуется деревьями на оздоровительной утренней прогулочке?       Он фыркнул.       — Ну а что? Если это из Бездора, а это явно из Бездора, а то и вообще из какой-нибудь глухомани, то им вообще барабану, где мы там бегаем и кто мы вообще такие. Если операцией руководит тайный советник… советница, то им за это ни копейки лишней не заплатят. Это столичные все идейные, а эти… Они слабоваты, как маги, здесь нечисть, нежить, мало ли что ещё, Древнее Зло то же самое, и у них есть здравая идея, что они нас не найдут, думаю, они вообще подозревают, что мы на тот берег ушли. А ещё они прекрасно знают, что нас и без них есть, кому ловить. Наверное. Сюда, скорее всего, столичных тоже немало нагнали. Вот если мы им попадёмся, будет поинтереснее. У них без прогулочек.       — Интересно, если они тут толпами шляются, то почему же мы с ними никак встретиться не можем, мы же так неосторожны, а они нас так хотят, — не согласилась Вера.       Юлий её проигнорировал.       — А ещё тайный советник… советница, простите, могла послать их и на тот берег. Людей они там не берегут, так что не удивляйтесь.       — Да мы в курсе.       Пришлось собираться и уплывать с этого места побыстрее, голодными и отчасти невыспавшимися. То есть, я-то и сытая была, и бодрая… в плохих снах всё же есть польза.       Вера всё ещё не была согласна с подобной политикой и продолжила отстаивать своё желание поспать подольше, даже несмотря на то, что мы уже плыли.       — Слушай, мы же очень хорошо защищены, ты сам видишь. Мы невидимы. Мы неслышимы. Мы тут уже очень долго шляемся, а нас пока ещё не просто никто не поймал, а даже банально не нашёл. С чего это ты уверен, что проблемы у нас обязательно будут?       — Ну, они обычно подключают к важным делам ясновидящих. Эти долго настраиваются на свои какие-то волны и впадают в свои какие-то трансы, но потом предсказывают довольно точно. Вообще, говорят, они там даже видят, сколько в стране врагов царя и кто это, но это я не знаю, что за бред, а вот оперативники у них ничего. Эти, может, просто ещё не настроились.       — Да, они так могут, — подтвердила Яня. — Нам в Школе предлагали, кстати.       — И сколько же примерно они там готовятся? — встряла я.       — Дней семь. Ничего, проблемы у нас начнутся скоро, не переживайте.       Ещё несколько дней проблем действительно не было. Несколько раз мы видели службистов на берегу, но они нас не замечали. Один раз на другом берегу показалось Древнее Зло, но оно почему-то только посмотрело на нас и улетело-уползло, и только вызвало новый виток обсуждений, что это. Погода была ясная, только пару раз небо затягивалось тучами и шёл дождь, но мы же маги, в конце концов, а создание зонта на любую площадь — одно из простейших домашних заданий на втором курсе, когда учат развивать фантазию в плетениях. Почему-то каждую ночь мне снились странные сны, и часто в них была живая мама, но я списывала это на своё волнение от того, что я ввязалась во что-то ужасное.       У Яни было несколько видений, которые можно было выразить текстом. Мы все честно обсудили, но полезного там практически ничего не было.       Выбраться, выбраться, выбраться.       Выбраться.       Выбраться!!       Да, да, это надо сделать, надо, и неважно, что эта мерзкая, противная жижа уже везде, что руки скользят и не могут ни за что зацепиться, а рога, наоборот, задевают какие-то палки и корни, всячески мешают, отрубить бы их… и выбраться!!       Просто надо выбраться отсюда, и всё. И неважно, как он сюда попал — он помнил только боль, боль, боль, разрывающую голову на части, где-то тупую, где-то острую, где-то терпимую, где-то внезапную, как вспышки молний в полуночном небе, но сливающуюся в одну, нестерпимую, поглощающую всё на своём пути, даже крики тех, кому уже не выбраться…       Выбраться!!       Если есть шанс, если есть выбор, если есть чудо…       Рука уцепилась за воздух.       Рога обхватили корягу, грязь, наверное, была уже в лёгких, во рту мерзкий тинный вкус, он задыхался, он терял силы, он рвался и боялся, боялся и рвался, не чувствовал тела, не знал, что делать, терял всю свою животную ярость, дававшую ему волю к жизни, волю выбираться, волю рваться на солнце и воздух, жить, снова жить.       Выбраться.       Жить.       Летать.       Летать…       Летать!!       Он же… совсем… забыл…       Забыл…       Захлебнулся в очередной раз, хотя, наверное, сейчас это уже нельзя было делить на разы…       Забыл…       Он… забыл…       Больно…       Забыл…       Кто…       Он…       Больно…       Кто…       Мокро…       Забыл…       Кто он…       Забыл…       За…       Болотную грязь, мох и траву, чьи-то кости, ягоды прорезало, подняло на воздух золотое, как солнце, огромное драконье тело, переворачивая корнями вверх мелкие болотные деревца и подкидывая в воздух дурно орущих перепуганных лягушек. Хорошо хоть крыльев не было — иначе бы он, наверное, не выбрался.       От торжествующего взлёта к солнцу, на свет, остановило только одно: он всё же вспомнил, кто он такой.       Мы решили, что это про наследника династии Саян в Венее, и что он, наверное, воскрес, или же просто каким-то странным образом выжил. Просто это явно был восточный дракон — только один из четырёх видов драконов имел рога, но не имел крыльев. А он был последним из перебитых людьми Венейского Собрания восточных драконов, и он был, что немаловажно, единственным оставшимся золотым драконом. И в Венее — по словам Юлия — ходили слухи, что он на самом деле выжил. Или что он воскрес. Воскрес… Ну, до встречи с Яней мы бы не поверили в такое, но теперь не знали, что и думать, и решили, что это тоже возможно. Мы же не знаем все особенности восточных драконов. Они и так самые странные драконы из четырёх видов, о них и так спорят, относятся ли они к драконам вообще. У них, в отличие от южных, западных и северных драконов, нет крыльев, и тело змеиное. Они держатся в воздухе исключительно при помощи магии, и легко превращаются в людей.       А как это всё относится к нам, мы не поняли.       Ещё было видение про ту же самую Мирите. Наверное, она всё же к нам как-то относится, если Яня видит про неё уже второй раз при нас, и говорит, что до этого тоже видела.       Трупы лежали ещё долго. Мирите не смогла бы сказать, сколько — она, как и всегда во внеучебное время, потеряла счёт дням и не помнила ни даты, ни даже месяца. Это ещё раз напоминало, что трупы те когда-то были её однокурсниками, преподавателями, теми, кого она встречала в коридорах, с кем сидела рядом и разговаривала, кому радовалась и кого терпеть не могла. Мертвецы лежали на площади, сидели, прислонившись к стене университета, и никто их не хоронил. Звессцам это было не надо, а остальные, конечно, боялись. Люди просто обходили переулками эту площадь, или, спеша, отворачивались и задерживали дыхание, пока воняло, и просто отворачивались, когда похолодало и вонять перестало.       Мирите сидела дома или бесцельно шаталась по городу, не зная, куда себя деть, но оставаться наедине с собой было ещё более невыносимо. Воровала еду — и только. Каждый день ближе к вечеру, на закате или в сумерках, она приходила к мертвецам.       Мёртвые были везде. Всех, кого убивали захватчики — всех, кто показался им слишком наглым, слишком грубым или борющимся за свободу — никто не хоронил. Всех, кого убивали голод и холод — всех, кого они убивали прямо посреди улицы, присевших отдохнуть, или во время работы — никто не хоронил. Когда выплакались все дожди и наступили сильные холода, Мирите поняла, что в этом нет ничего удивительного. Что без мертвецов на каждой улице по всему городу, везде, куда ни направишь взгляд, было бы неправильно, было бы всё не так, как надо — это время не было бы этим временем, этот город не был бы этим городом, а люди вокруг не были бы сами собой. Город таким образом показывал истинную суть себя, времени и мира. Скорее, она не могла объяснить это понимание. Наверное, потому, что не смирилась ещё с этим. Наверное, если бы смирилась, то поняла бы, почему это так, почему у неё такое чувство.       К одним конкретным мертвецам она приходила каждый день. Ближе к вечеру, на закате или в сумерках. Она смотрела издалека — ей тоже было слишком плохо, она тоже не могла на них смотреть. Но приходила всё равно каждый вечер. И каждый вечер подходила всё ближе и ближе. Не могла смотреть и не могла не смотреть — не неосознанно старалась двигаться, хотя бы ползком, хотя бы медленно-медленно, в сторону одного из этих путей.       Она приходила туда не одна. Всё чаще замечала фигуру на другой стороне площади, фигуру светлую и мужскую, но одновременно такую же, как сама она — будто бы тень, преследующая её, или зеркальное отражение. Знание, что она не одна такая, никак не облегчало и не помогало всё это время, оно просто было. Что делать с таким знанием, если ты не один, но ты ничего не можешь? Вы оба ничего не можете. Вы оба стоите на перепутье и не можете ни пойти куда-то, ни оставаться на одном месте — такой вот замкнутый круг размером с одну точку, растянутую до границ одного человеческого тела и одного человеческого сознания. Две точки? Две точки — но друг от друга безгранично далеко. Было бы хоть десять, были бы хоть многие миллионы, а всё одно. Одна пустота между, между.       Мирите так не хотела. Мирите пыталась понять, куда же она может и что же она может. Когда она подошла достаточно близко, когда она смогла подойти достаточно близко, она вторую точку узнала.       — Айнаре, — тихо сказала она, так, что сама себя едва слышала. Он тоже остался неподвижен, не вздрогнул даже, никак не отреагировал, но ей, наверное, это было и не нужно. — Давай их похороним?       Грустно очень — Яня плакала, когда это смотрела.       Так вот и плыли. Это можно было бы назвать милой прогулочкой на природе, если бы не постоянный страх и тревожность. Наверное, из-за этого мы часто ссорились.       Вот как сейчас.       Марторогов просто спросил:       — А побыстрее плыть мы не можем?       Я покачала головой.       — Извини, но тогда будут очень заметны следы на воде, они поймут, что по реке плывёт кто-то невидимый.       — Нет, мы, конечно, можем лететь… — задумчиво сказал Марторогов.       — Вот ты всё шмотьё и левитируешь, — сообщила Вера.       Он укоризненно глянул на Веру, потом оценил количество шмотья и сначала не понял, в чём проблема. Но потом осознал, что это всё ещё и уменьшено магией, и ошалело спросил:       — А зачем вам столько?       Ну всё. Вера нашла себе слушателя на повод ко мне придраться. Сейчас начнётся.       — Нам — не нужно. — Вот, началось. — Ей, — длинный указующий перст в мою сторону, хорошо хоть не когтистый, — зачем-то понадобилось. Вот с ней и разбирайся.       Юлий перевёл непонимающие глаза на меня.       — Это не моё, — пожала я плечами. — Вернее, не всё моё, там ещё есть Теана, этого Тиоссанири-эля и кого-то третьего, не знаю, кого. Все тряпки Вера выкинула, но остальное я не разрешила. Если тайная служба вся так избегалась, то там есть что-то важное, мы не знаем, что, и поэтому я не стала его выкидывать. Можете попытаться меня переубедить, если очень надо, но вы только потратите на это время и нервы.       — Ты права, — немедленно решил он.       — Когда я это всё выкидывала, мы ещё не знали, что там может что-то быть, — недовольно напомнила Вера. — Так что не надо мне тут.       — Вот видишь, какая я дальновидная!       — Так, давайте мы не будем соревноваться в упрямстве хотя бы прямо сейчас. — Даже Юлий уже понял, что наши препирательства неостановимы, беспощадны и сильно мешают окружающим думать даже в тех случаях, когда думать эти окружающие не умеют. — Хеля права. Вера тоже права: я понял, что лететь мы и правда не можем, с тайной службой как-нибудь разберёмся, плывём мы и без того довольно быстро, всё отлично, все молодцы.       — Хорошо, — нехотя сказала Вера. — Но лично я драться не умею. С тайной службой — тем более.       Мы с Юлием переглянулись.       — Ты умеешь, — вдруг сказала Яня, — просто не очень хорошо. Но куда лучше, чем сама об этом думаешь. И боишься. И не только. И не хочешь, хотя понимаешь, что нельзя просто сидеть и ждать, пока за тебя всё сделают другие. Но умеешь.       Ой. Кажется, у кого-то сейчас будут большие проблемы. Особенно если учесть, что она это для всех озвучила.       — Вот именно, — зло ответила Вера. — Я боюсь. И не только. Но хочу, потому что, как ты верно подметила, понимаю. Не знаю уж, что и когда ты там успела увидеть, но я абсолютно честно не умею драться, и не надо мне про меня же сказки рассказывать.       Выражение лица Юлия стало совсем уж обречённым. Я же уже привыкла — Вера выясняла отношения постоянно и с кем угодно, и сейчас ещё было довольно спокойно. А Яня, вообще-то, сама виновата.       — Насчёт «и не только», желания, понимания и так далее — тебе и без того уже нечего терять. Даже боишься ты в первую очередь раскрыть своё «и не только», а уже потом — проиграть и врага. А заявлять, что ты чего-то там не будешь, когда ты сама же первая агитируешь всех влезать в неприятности — как минимум странно, если не сказать похлеще.       От такой отповеди Вера ошалела настолько, что не смогла сразу придумать достойный ответ. Всё, сейчас кого-то не станет…       — Что у неё там «и не только»? — шёпотом спросил Юлий. Вера немедленно обернулась к нам, так как, конечно же, всё слышала.       — Сам у неё спроси, — немедленно открестилась я. — Так я тебе все чужие секреты и выдам.       — Но они же знакомы с Яней несколько дней?       — И вообще, — тем временем добавила Яня, — тайная служба не будет спрашивать, чего ты там не хочешь.       — А я не спрашивала твоего мнения, и спрашивать не собираюсь. Сама-то ты точно только балласт! Может, тебя заранее в реку выкинуть, чтобы под ногами не путалась?       — А зачем тогда, интересно, вылавливали?       — Так это Хеля вылавливала, я просто рядом стояла!       Так, всё, это надо прекращать, пока оно совсем не вышло за пределы разумного.       — Всё, хватит, — решительно начала я. — Вера, тебя никто не заставляет ничего делать. Ну, по крайней мере, до того момента, пока нас с Юлием не добьют. Впрочем, и потом тоже не заставляют, тайная служба только рада будет, вряд ли они там все трудоголики. Ругаться с Яней не надо хотя бы потому, что она ничего ужасного тебе не сделала, а мне тоже некоторые твои заявления кажутся не совсем логичными. — Всё, теперь меня заживо сожрут, а Яню уже потом. — Ему тоже. — Указала на Юлия.       Вера очень красноречиво на него посмотрела. Я тоже. Он посмотрел на нас обеих, на Яню, на горы вдалеке, видимо, прощаясь с этим миром, и выдал:       — Да.       Тайная служба, забери меня отсюда. Я лучше тележки потаскаю.       — Я вам что, рожей не вышла, если вы так поддерживаете её, когда неправы точно обе?       — Ну… я, если честно, вообще не понял, с чего у вас разборки начались, но ты была грубее и говорила более неприятные вещи. И вообще, ты сама знаешь, что неправа, а значит…       — То есть, у Хели наконец появился свой личный подкаблучник, — коротко перевела она. — Что ж, поздравляю. Если дойдёт до свадьбы, можете не приглашать.       Юлий перевёл на меня умоляюще-несчастные глаза.       — Ну его всё в драконью задницу, я понятия не имею, как с людьми на этом уровне общаться. Можно я создам отдельный плот, и мы от них съедем, а?       — Если уж единственный способ остановить дурдом — это организовать ещё больший, то давайте попросту его возглавим, — не согласилась я. — Будем тоже агрессивно нести чушь, а они пусть нас боятся.       — Чего? — переспросила Вера.       — Успокойтесь, — перевёл он. — А то мы сделаем что-нибудь, что вам тоже не очень понравится.       — Ещё один, — зло фыркнула она.       — Тайная служба, — сказала Яня.       — Эти двое хуже любой тайной службы!       — Да не, вон летит.       Мы посмотрели в указанном направлении и мгновенно осознали, какие мы все идиоты и как не надо себя вести, если тайная служба где-то рядом. Пусть нас не видно и не слышно, но они-то, в отличие от нас, внимательные…       Над водой летели трое. Лиц пока что было не разглядеть, формы и цвета плетений — тоже, но сомнений всё равно не возникало. Кто же ещё там мог лететь. Они приближались очень быстро и явно знали, что мы плывём по реке — вскоре я смогла рассмотреть их поближе и поняла, что по сторонам они не смотрят, только на воду.       Я встала. Взялась за меч, потом подумала и приготовилась выставить щит от волн пламени или паралитической клетки. Отчим рассказывал, что обычно делают так.       — Так, — сказал Юлий командирским тоном, мгновенно собравшись, — Вера и Яня, готовьтесь телепортировать всех нас на берег. На правый. Не спорьте, лучше Древнее Зло, чем эти. Хеля, как только они подлетят ближе, я скажу, когда, ты немедленно остановишь плот. Они могут просто пролететь мимо, в конце концов. Потом всё равно придётся уходить вглубь Подрожных лесов, но хоть спокойнее.       Мы сами понятия не имели, что полагается в такой ситуации делать, а поэтому спорить не стали и приготовились выполнить сказанное. Для командира он, кстати, оказался хорош — быстро, чётко, успел даже приказ свой объяснить, чего обычно никто не делает.       Вот они подлетели… не близко, оставалось метров сорок, но Юлий кивнул и коротко сказал:       — Хеля.       Я остановила плот.       Всё, теперь уже надо готовить щит и телепорт…       Чтоб его, руки дрожат…       Они пронеслись над нами, полетели дальше. Мы напряжённо следили. Щит уже чуть ли не срывался с кончиков пальцев. Они вдруг остановились, начали оглядываться…       Вера посмотрела на Юлия. Я активировала черёмуху, закрепив защиту.       — Переноси, — резко согласился он.       В последний момент перед переносом я увидела, как по плоту катится и исчезает в речке тот самый лийский лит с королём Айнаре, который я нашла в доме Геверы Вельгиевны.       Оказались мы на берегу, совсем недалеко от реки — Вера, видимо, побоялась переносить дальше, не зная, что там за деревьями. Я развеяла плот, оставшийся на воде.       — Бежим!       Спасибо, Юлий, а то мы не догадались.       Активировать защиту и чистить черёмушные нити пришлось уже на бегу и абы как. Твою мать, Вера права, вот зачем мне эти несчастные сумки?!...       Остановились мы только когда выдохлись. Огляделись. Прислушались.       — Там кто-то есть, — тихо сказала Вера.       — Левитируем на деревья, сидим там и не шевелимся.       Твою мать.       Левитировать мне помогла добрая Яня.       — Спасибо.       — Тихо! — напомнила Вера. — Даже дышите меньше!       Твою мать…       Мы замерли на деревьях, стараясь даже дышать как можно реже и тише, хотя я не очень поняла, зачем. Сначала ничего не происходило. Даже лютых стай нечисти из рассказов про Подрожные леса вокруг не было, и Древнего Зла тоже, хотя от него и на дерево не залезешь. Правда, животных, птиц и насекомых я тоже не могла найти, всё как будто вымерло, тишина нарушалась только шелестом листьев, и нашим дыханием. И шагами. Вскоре я их заметила: четверо мужчин шли к нам… не со стороны реки.       Значит, тайный советник… тайная советница и правда послала их прочёсывать Подрожные леса? Она и правда ненормальная. И они тоже, раз так просто взяли и пошли. Мы, правда, от них мало чем отличаемся, раз сами полезли прятаться от них сюда…       — И правда, столичные, — сказала Яня.       Тем временем те, летевшие над рекой, тоже повернули к нам. Четверо, продиравшиеся через кусты и беззвучно говорившие между собой, помахали, заметив их, и над большим участком леса немедленно возникла магическая сеть неизвестного мне плетения.       — Ты, кстати, и для импульсов невидимость ставила? — ровно спросил Юлий.       — Я дура, что ли?       — Не дура, я уже понял, ставила. Но если бы нет, у нас были бы шансы.       — Не ругайтесь, — шикнула Вера. — Мало ли как они нас заметить могут.       — Мы сами в курсе, не тупые.       Мы замолкли. Но ненадолго. Понаблюдав, как уже человек десять (и откуда их столько понабежать успело, непонятно) медленно обшаривают каждый уголок внутри этой клетки, я не выдержала и спросила:       — Почему нет шансов? И что теперь нам делать?       — Нам — сидеть как можно тише, — выразительно ответил Юлий. — А они сейчас ощупают каждый маленький кусочек всего вокруг, облапают нам рожи и прочие интересные места, закатают в паралитичку и потащат на допрос. Против двенадцати мы не выстоим в любом случае.       — Нитями шарят? — на всякий случай спросила я, хотя не то чтобы сомневалась в этом.       — Разумеется.       — Сидите тихо!       Спасибо, Вера, как бы мы без тебя сидели.       Мы замерли, наблюдая, как эти типы обходят-облетают огороженное клеткой пространство, а по воздуху, над землёй и вокруг деревьев, вьются нити их магии. Красиво. Было бы, если бы это не нас ловили. Клетка сдвигалась по мере сужения круга поисков.       — Почему бы им не заставить клетку схлопнуться и таким образом выявить нас? — снова не выдержала я, не став, правда, допытываться ответа на предыдущий вопрос.       — Хеля! — Вера, кажется, уже хотела меня убить. И чего ей всё время не нравится? Слов ведь не слышно, дерево не трясётся, дыхания, в отличие от неё, нормальные люди не слышат, поймают нас и без этого…       Страха почему-то не было. То ли «почти», то ли «совсем», я ещё не смогла определиться, только удивлялась сама себе. То ли я уже настолько смирилась с неизбежным, не сомневаясь, что так оно всё и кончится, то ли по привычке полагалась на свою несчастную защиту. Не знаю, что со мной такое, но я почему-то была спокойна. Вера заметно нервничала, по Яне ничего понятно не было, а Юлий выглядел так, как будто для него происходящее было обычным делом. Может, строил из себя бравого и опытного отрядника, а может, так оно и было.       — Убьёт, — коротко сказал Юлий. — Мы им нужны живыми.       Я лишь кивнула.       Службисты подходили всё ближе и ближе. Мы уже могли спокойно их разглядывать (а некоторые из нас, может быть, мучительно вспоминали, где же их видели), но лично у меня такого желания почему-то не возникало. Магическая клетка подбиралась всё ближе к нашему дереву, мерцающе-бирюзовая, красивая и явно очень сложная — узор складывался из огромного количества семиугольников, длинных ромбов и двенадцатиугольников. Я так и не смогла разглядеть, в какую фигуру всё это складывалось.       Опасливо посмотрела на Веру, увидела, что она полностью поглощена наблюдением за службистами, и тихо спросила у Юлия:       — А что это за заклинание?       Вера, конечно, всё равно услышала.       — Ты уверенна, что за пять минут до собственной смерти тебе нужно знать именно это?       — Во-первых, не до смерти — мы же им живым нужны. Во-вторых, ну а чем ещё ты предлагаешь мне заняться?       — Это купол Озолеи, — ответил Марторогов, проигнорировав её возмущение. — Он, помимо всех обычных свойств магических сеток и клеток, ещё и отражает боевую магию… вообще любую магию, и не абы куда, а в пославшего. Только хозяевам, естественно, жить не мешает. Его можно создавать коллективно, ну, обычно так и делают. Ещё его можно модифицировать, чтоб он магию из вещей высасывал, в смысле, из амулетов и артефактов, но я этого его действия ещё ни разу не видел. Это сложно и долго, и обычно они ленятся. Да и зачем им. Эта дрянь вообще редко используется. Они, кажется, считают нас сильнее, чем… чем мы есть.       — Ага, спасибо, — я кивнула.       Мы ещё немного понаблюдали за службистами, думая о том, что умирать как-то не хочется. Даже мой отчим нас не спасёт, если узнает… И мы, кажется, не сможем даже попробовать прикрыться его именем — мы, кажется, связались с кем-то, кто стоит очень высоко…       — В общем, слушайте мой план, — сказал Юлий так, как будто не было ничего удивительного в том, что план у него вообще есть, и мы должны были знать, что он сейчас его придумает, и не писать мысленно завещания, которые никто никогда не прочитает. — Я кидаю в их плетение сосущие амулеты, а потом подаю сигнал, по которому Вера нас всех телепортирует в глубь леса. Прямо одновременно с сигналом кидаю амулеты-гранаты, ну, есть у меня пара интересных вещиц…       Он замолк, заметив, что мы с Верой смотрим на него так, как будто у него выросла вторая голова.       — У тебя всё это время были сосущие амулеты, а ты молчал и объяснял нам, как именно мы тут все умрём? — угрожающе спросила Вера.       — Я просто должен был всё обдумать, — сообщил он так, как будто это всё объясняло. — Ну так что, возражений по плану нет?       — Да какие у нас могут быть возражения…       — А что такое сосущие амулеты? — спросила невинная Яня.       — Узнаешь, — бросил ей Юлий. — В общем, Вера, говорю «давай» — ты телепортируешь. Думаю, все понимают, что раствориться в дереве — это лучше, чем попасться тайной службе? И то, растворится кто-то один, остальные в дерево не влезут, максимум — без конечности какой-нибудь останутся.       — Это, конечно, всем понятно, — сообщила ему Вера, — но я просто перенесу нас всех высоко в небо. Так что озаботьтесь индивидуальной невидимостью и приготовьтесь левитировать. Яня, умеешь?       — Нет, — испуганно ответила она.       — Тогда держи Хелю за руку.       Вера сама наложила на Яню невидимость. Потом мы все позаботились и о себе.       — Так, нет, план меняется, — тут же передумал Юлий. — Все берёмся за руки, чтобы знать, где мы все находимся. После первого телепорта нам нужно перенестись ещё несколько раз, чтобы нас не нашли. Поэтому переносимся, отлетаем на небольшое расстояние и переносимся снова. Потом ещё пару раз для надёжности. После первого телепорта переносить буду я, слушаемся меня. Всем всё ясно?       — Всем всё ясно, — подтвердила Вера.       Мы наощупь нашли друг друга и взялись за руки, оставив с одного конца Юлия, а с другого — Веру.       Купол службистов медленно сужался. Юлий тут что-то бросил, блеснуло, и плетение вокруг нас исчезло.       — Давай! — крикнул вдруг Юлий, и Вера сработала быстро — мы тут же утонули в телепорте, и я едва успела заметить море огня под тем местом, где мы только что находились.       Неконтролируемое падение быстро сменилось левитацией — сначала мы все повисли дурацкой цепочкой на замершей в воздухе Вере, потом среагировал Юлий, а я позорно взлетела третьей, попутно наложив левитацию ещё и на Яню. И потом сразу нас потянуло куда-то, куда летел Юлий, и нам ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.       Второй телепорт случился совершенно неожиданно, тут даже Вера не успела вовремя среагировать, и мы все повисли на Юлии. Он оборотнем не был, но не выронил нас, а грязно выругался и наложил левитацию сразу на всех.       — Мог бы и предупредить! — зашипела на него Вера.       Мой комментарий был глубоко нецензурным, но не нёс в себе никакого смысла.       — Хорошо, в следующий раз так и сделаю, — отозвался Юлий абсолютно спокойно, как будто он не был ни в чём виноват.       Снова потянул нас куда-то в сторону и на этот раз чуть-чуть вверх.       — И не кричи так, а то я оглохну!       — Не оглохнешь, — заявил ей Юлий.       Он явно ещё не понял, что Вера оборотень.       — Оглохну. И ты будешь умолять меня не убивать тебя, но я ничего не услышу и убью. Вот тогда и узнаешь.       Страшная угроза Юлия не впечатлила.       — Всё, предупреждаю, — сказал он.       И мы сразу же телепортировались.       Я снова повисла и взлетела последняя — на этот раз Вера сама наложила левитацию на Яню.       Сейчас мы полетели за Юлием влево и вниз — и я успела посмотреть на кажущийся бесконечным лес под нами и вокруг.       — Куда мы вообще переносимся? — спросила я у него, чувствуя себя королём Янештом, которого смелый крестьянин запутал на болотах вместе со всей армией.       — Зигзагами туда-сюда, но на довольно большие расстояния, — ответил Юлий. — Я, честно говоря, не думаю, что они смогут поднять уже даже второй наш телепорт, тем более, что здесь небо, с собаками не поищешь, куда мы там отошли, но перестраховаться не помешает. Сейчас в последний раз перенесёмся, на этот раз на восток уже, но не слишком глубоко — я не знаю, где у тайной службы охранные плетения стоят, и лучше мы на них наткнёмся, идя по лесу пешочком, а не вляпаемся при телепорте. Всё, переношу.       И мы перенеслись в последний раз, и стали медленно опускаться вниз, в гущу леса.       Наконец, я спрыгнула на землю. Мы все сняли невидимость и огляделись.       Лес был неожиданно удобным. Никаких кустов или зарослей молодых деревьев — вокруг были только высокие сосны, а под ногами был мох с иголками и шишками. Было просторно, приятно, и не верилось совершенно, что это страшные и непроходимые Подрожные леса.       — А мы удачно упали. — Я кивнула на россыпь лисичек недалеко от нас.       — Собери, потом поужинаем, — одобрил Юлий.       Яня улыбнулась, достала какой-то мешочек и принялась их собирать.       Я посмотрела на Юлия, как на умалишённого.       — И мы будем мирно собирать грибы в Подрожных лесах?       — А что? От положения на карте они ядовитыми не становятся.       — Ты понял, что она имела в виду, — подключилась Вера.       — Если вы о том, что тут опасно, то это не так. Опасные тут только службисты. И Древнее Зло, но оно боится Яни. Я не знаю, почему, но я знаю, что оно боится таких, как она. Тайная служба до визга боится Древнего Зла, страшнее им только родное начальство. Ещё тут может встречаться мелкая неразумная нечисть, но с ней мы вчетвером как-нибудь справимся.       — Ты много тут бегал? — скептически спросила его Вера.       — Нет, но я много об этих местах слышал. В тайной службе про это много всяких нелепых слухов, но из них можно и факты вытянуть.       Я задумчиво смотрела на то, как Яня собирала лисички, потихоньку отдаляясь от нас.       — Ты выскочил из леса прямо перед нами. Как долго ты по нему бежал?       — Несколько шагов. Меня поймали, я кучей щитов окружился, и они меня так в сети плетений и тащили. Перенесли куда-то, а я почти так же сосущих амулетов покидал, и несколько телепортов, чтобы они не отследили. Переносился наугад, про небо не догадался, рисковал, но получилось. Последним телепортом думал прямо в реку, но не рассчитал.       — То есть, ты тут не бегал, но слышал много слухов. И из них сделал вывод, что тут безопасно.       — Ну да.       — А чего тогда сюда все ходить боятся, если тут безопасно?       — Так тут Древнее Зло.       — А, точно, — смущённо пробормотала Вера. — Я о нём и забыла уже…       — Бывает, — фыркнул Юлий.       — А что там за слухи ходят по тайной службе? — поинтересовалась я.       — Ой, совершенно дикие, даже рассказывать смешно. Они считают, что тут раньше кто-то жил, но Древнее Зло всех сожрало, а против Древнего Зла воюет какое-то Осколочное Общество, которое состоит из таких же людей, как ваша Яня, посвятивших жизнь борьбе с Древним Злом. Никто об этом обществе ничего не знает, потому что оно страшно тайное, но считают, что оно прячется где-то по этим лесам. Тайную службу оно не защищает, потому что против царя Волота. Не раз даже поступали предложения найти этих товарищей, захватить и таскать с собой в леса, чтобы Древнее Зло службистов не трогало. Но тайный советник, какого бы пола он там ни был, с ума ещё всё-таки не сошёл, и никто не тащится в леса искать то, не знаю что, которое не любит царя потому, что не существует. Ну, я всё же думаю, что оно защищало бы службистов, если бы существовало, так что да… они сами его придумали и сами же объявили преступной группировкой. Типичная история для нашей страны. А ещё ходят слухи, будто бы Древнее Зло до ужаса боится тайного советника… ни разу не слышал всё-таки, чтобы её называли советницей, но да ладно. И, дескать, этот тайный советник защитил оплот тайной службы так, что оно не может туда никак пробраться.       Вера фыркнула.       — Я всё понимаю, может, тайная советница знает какую-то особую магию, чтобы всё от Древнего Зла защитить… но с чего бы ему её бояться? Она же просто человек, кем бы она там ни была.       Я тоже посмеялась.       — Но зато прикинь, какими крутыми они себя чувствуют. Нашу тайную советницу боится само Древнее Зло, такая она могущественная!       — И такая страшная, — добавил Юлий. — Если её даже Древнее Зло боится, то куда уж простым людям с ней тягаться? Так и живут, несчастные.       Яня вернулась к нам с наполненным мешочком.       — Вроде здесь больше нет, я всё собрала, — доложила она.       — И мы теперь просто… должны пойти пешочком к местному «оплоту» тайной службы, не обращая внимания на Древнее Зло? — уточнила я у Юлия.       — Именно так, — с милой улыбкой сообщил он.       — Чудесно, — заявила Вера. — И куда нам в результате идти?       Юлий сотворил заклинание компаса.       — Строго на восток, — сказал он, указывая направление. — То есть, вон туда.       Строго на востоке находилась большая сосна, и мне захотелось в первую очередь побиться об неё головой, а потом уже куда-то идти.       Но мы пошли. Строго за сосну.