Лицо врага: Окно первое

      Антимагические щиты были сняты все до единого. Я бы сказала, что очень зря, но, похоже, уже ни у кого просто не было сил их держать. Снаружи что-то выкрикивали, ругались, все одновременно или хотя бы очень многие, так что удавалось разобрать разве что отдельные слова. Потом вдруг все также разом умолкли, как будто кто-то очень страшный на них шикнул. Или, скорее, просто поднял руку. Толпа начала быстро редеть.       Вскоре к нашей коробочке подошла Аления Хейгорёва. Встала как раз напротив того окна, у которого я сидела, и этим создала мне проблему — это окно я делала, чтобы было удобно у него, собственно, сидеть, и поэтому сейчас уткнулась носом ей в бедро. Бедро было под тёмно-зелёным платьем модного сейчас прямого фасона без талии, или как там это называется, расшитым золотистыми нитям и вправленными в металлические вставки на ткани мелкими рубинами. И не тяжело ей, интересно?       — Не трогайте! — запоздало предупредил кто-то из притащивших нас службистов, сразу несколько человек.       — Сама вижу, не тупая! — грубо отозвалась она. Все доброжелатели немедленно заткнулись, но было уже слишком поздно. — Это вы у нас способны исключительно из-за отсутствия хоть капли мозга потерять сорок шесть человек!       Так их было сорок шесть…       Она слегка развернулась к объектам своего недовольства, и в этот момент Юлий решил помочь несчастным и наглядно доказать, что интеллект не играет никакой роли в судьбе тех, кто посмел встать у него на пути.       Он резко рванулся на неё.       Я не успела даже ничего подумать, а Хейгорёва совершенно точно не успела отскочить, однако нас неожиданно тряхнуло, женщина громко забранилась, а я растянулась на полу. Когда снова села, оказалось, что Хейгорёву от нас отделял антимагический щит. Тонкое тёмно-красное плетение, созданное так быстро, что никто даже понять ничего не успел, да ещё и выставлен он был вокруг всей коробочки, а не только с одной стороны. Вот уж действительно, этот спаситель колдует, как дышит!       — Что ж, — раздался другой женский голос. — Хорошо, что не сорок семь.       Голос был знакомый, однако опознать его сходу я не смогла.       Повисла гробовая тишина. Снаружи. Внутри же легко рассмеялся Юлий.       Я хотела отползти к другому окну, потому что Хейгорёва всё ещё загораживала мне весь обзор своей жирной задницей, однако она вдруг отошла на пару шагов. Мне, в отличие от остальных, было уже невозможно понять, кто именно подошёл, зато пришлось оценить красоту тёмно-серого подола, расшитого ярко-красными маками с вязью серебристых стеблей и листьев. У них тут тайная служба или царский бал, интересно? Или они только что с бала обе и явились? Платье этой женщины было пышным, из тех, что вышли из моды ещё лет пятнадцать назад, наверное. А… понятно.       Мирея Марская, единственная знакомая мне женщина, на постоянной основе плевавшая на моду и новшества в манерах, остановилась напротив и, не обращая внимания на Хейгорёву, начала внимательно разглядывать что-то, нам непонятное, поскольку коробочка для всех, кроме меня, должна была выглядеть монолитной.       — Не вскрыть, — отстранённо заметила она.       Юлий удовлетворённо ухмыльнулся.       — Да на кой вскрывать-то? — Хейгорёва была уязвлена и сердита, но не высказаться ей было, видимо, слишком сложно. — Срать — надо, жрать — надо, а полудурошного Марторогова ни один сокамерник дольше месяца не выдерживал. Они в конце концов сами друг друга наружу повыкидывают.       Какой бы неприятной ни была эта женщина, однако надо отдать ей должное — характеристику для Юлия она подобрала самую лучшую.       — Для первого занятия, предположим, есть специальные медицинские заклинания, и они ими явно пользуются, раз до сих пор спокойно там сидят. — Её лицо всё ещё было недосягаемо для моего взгляда, но я почти наяву увидела, как Марская поджала губы и поморщилась, вся из себя старая аристократка.       — Да и что с того? Выползут, паразиты.       С этими словами она сочла, что на сегодня с неё хватит общения с этой конкретной коллегой, и быстрым шагом направилась прочь, сердито цокая шпильками по гладкому камню. Марская же продолжила стоять, всё ещё разглядывая что-то, одной ей понятное — кажется, задумалась. Подул ветер, и в окно проник лёгкий, едва ощутимый запах её духов.       — Выставьте караул, — наконец обратилась она к кому-то. — Если они по дороге так мало сопротивлялись, значит, надеются, что их придут спасать. Или ждут этого. Тем более, что у нас и так двое лидеров уже сидят.       — Есть! — немедленно отозвался кто-то. Ещё и козырнул, наверное. Несколько теней в чёрной форме тут же вытянулись по периметру. Спинами к нам — какое счастье.       Службисты однозначно решили, что мы летели в какое-то другое место, и сюда попадать не хотели совершенно. И, соответственно, будем до последнего сидеть в своей коробочке, держа осаду. С чего так, интересно? Но не это ли счастье?       Марская развернулась и ушла. В отличие от Хейгорёвой — тихо и мягко.       Юлий сиял, заменяя нам солнце, луну и свет надежды одновременно.       — Так и сколько нам здесь отсиживаться? — недовольно осведомилась Вера. — Хейгорёва права, мы не сможем делать это вечно.       — Хейгорёва-то права, но так нам и незачем. Ночью на дело и пойдём.       — Ночью? Уже?       — А что нам мешает?       — Тайная служба?       — Ой, да она всем мешает, не обращайте внимания.       — Кажется, Хейгорёва куда более права, чем я до этого думала… — задумчиво заметила Вера, глядя в потолок.       — А зачем тебе прикладывать дополнительные усилия и меня отсюда выкидывать, если я сам уже ночью вылезу? — удивился Юлий.       Если он старался таким образом снять своё или наше напряжение, то выходило так себе.       — Ради морального удовлетворения, — огрызнулась Вера.       — А, ну это всегда пожалуйста, — он шутливо развёл руками. — А если серьёзно, то перед ночной вылазкой нам необходимо отдохнуть. Лучше всего даже поспать, хотя, наверное, заснуть будет не очень просто. Но лично Хеле лучше постараться. Яне же надо хоть как-то описать план замка, что где находится, что где может находиться, охрану, слабые места… всё, что вспомнишь, одним словом.       — Хорошо, — кивнула Яня.       — Хеля, у нас также есть проблема ещё и в том, что мы можем не вернуться ни к утру, ни даже в течение дня.       — Ой, ничего себе, никогда бы не подумала. Я морально к этому готовлюсь с самого момента побега, вы что-то запоздали с новостями.       Серьёзно, нашёл, что умного сказать. Или он сейчас с этого начнёт разворачивать агитацию и рассказывать, как правильно умирать за свободу, равенство и братство?       — Нет, я не это имел в виду, — терпеливо пояснил он. — Мы должны будем искать Теана и Тиоссанири до последнего, иначе зачем бы мы так рисковали. И может оказаться так, что искать их придётся даже несколько дней. При должной осторожности мы, я думаю, способны партизанить в замке и весь месяц, но так как мы оставляем здесь Веру и Яню… надо быстро, в общем. Желательно — как можно быстрее. Но на пару дней можем задержаться. Не могу сказать по этому поводу ничего умного на тему «что сделать сейчас, чтобы потом было легче», это ты уже сама, пожалуйста, подумай, но просто будь к этому готова.       Нет, лучше бы он и правда толкнул длинную и прочувственную речь о том, почему, как и с какими мыслями мы должны подохнуть за великое дело революции. Это хотя бы слушать не обязательно и настраивает на лад скептический, а не по-настоящему пугает.       Я, если честно, не была готова вообще ни к чему. Ни морально, ни физически, ни технически, ни как-нибудь там ещё. Не то чтобы я трусливая, не то чтобы я нерешительная, не то чтобы я ни на что не способная, но меня, чем ближе мы были к цели, тем больше донимало ощущение, что я не хочу этим всем заниматься. Я не великий борец за свободу, это вообще немного не мои проблемы, это… я так и не смогла за всё это время по-настоящему честно сказать себе, что это моя борьба. Надо — оно, конечно, надо, да и уже как бы не отвертишься, уже слишком поздно, но всё же. Отряды Будущего — это то, что подошло бы Вере. Я, правда, не знаю, что подошло бы мне, однако уж точно не всякая там великая борьба за свободу и революцию. Да и я теперь, получается, вне закона, пусть тайная служба и не знает, что я — это я, а Хеля Болотная клялась, что действует достаточно аккуратно, чтобы не подвергать меня риску. Но ведь для начала надо с Хелей Болотной встретиться, обменяться обратно телами по всем правилам. И ведь, получается, я не только сама вляпалась, а ещё и подставила такую аккуратную Хелю, о которой тайная служба до сих пор ничего не знала, и теперь ей придётся всё время скрываться, она не сможет вернуться к себе домой, не сможет продолжить обучение магии… Поймёт ли она? Простит ли она меня?       И… был ли у меня выбор?       А ещё, кстати, ведь Хеля Болотная в Отрядах Будущего уже. Не знаю уж, объясняла ли она своим, что обменялась телами с однокурсницей и всё такое, и кто я есть… нет, кто я есть — вряд ли объясняла, это слишком опасно уже для неё самой. Но всё же, если не объясняла, то у нас обеих будут проблемы уже от самих Отрядов Будущего. У неё — из-за обмана, у меня — из-за того, что я Хелена Белозёрная. Я представила, как Юлий, который и правда откуда-то из верхов организации, приводит меня в их главный штаб, и «здравствуйте, знакомьтесь, это падчерица того самого Неяндра Хорогова, я пригласил её к нам в Отряды Будущего, прошу любить и жаловать», и картинка получилась до того абсурдная, что даже посмеяться не захотелось.       — Мне готовиться к принятию тяжелораненых? — деловито уточнила Вера.       — Да, — кивнул Юлий. — Хотя я надеюсь, что до совсем уж страшных вещей там пока дело не дошло и дойдёт не очень скоро.       — Принято.       Вот Вере в Отряды Будущего надо. Ей там, наверное, будет неплохо. А я…       — Всем всё понятно?       — Понятно, — устало согласилась я. Вера и Яня решили просто обойтись кивками.       — Хорошо. Тогда… Хеля, попытайся всё-таки лечь спать прямо сейчас и проспать до вечера. Не знаю, насколько для тебя это сложно, но хотя бы попытайся.       — Хорошо.       Я безропотно пошла «хотя бы пытаться». Первое правило студента: если есть возможность спать — надо спать. С годами это всё больше и больше утрачивает актуальность, однако полностью исчезнуть не может по определению. Тем более, что сейчас не сессия, во время которой мне и так обычно все всё ставили, не обращая внимания на уровень знаний и прочие факторы, а просто потому, что «любимая падчерица того самого Неяндра Хорогова» — это клеймо на всю жизнь и на жизнь во всех её проявлениях. Но тайную службу, может, Хороговым напугать и можно, и та же Хеля Болотная наверняка нередко этим занимается, но сейчас ситуация совсем не такая.       Юлий подобной покорности, кажется, удивился, но ничего не сказал.       Однако сейчас было лето, пусть оно и приближалось к концу, до учебных и уж тем более экзаменационных будней было далеко (если мы после всего этого вообще сможем вернуться в Школу), ночью я, несмотря ни на что, выспалась, так что заснуть всё никак не удавалось. Юлий, Яня и Вера сидели тихо, то ли беспокоясь обо мне, то ли просто, но службисты о наших планах и желаниях не знали. Снаружи вовсю кипела жизнь: наши караульные тихо переговаривались, так, что было слышно одно бурчание, раздражавшее даже больше, чем если бы это была внятная речь, сновали туда-сюда местные сотрудники, иногда раздавались малосодержательные выкрики и приказы, по камню что-то возили с противным скрежетом… Считая, что мы уже не в игре и всего лишь пленники, мучительно ждущие своей участи или тщетно надеющиеся на спасение, службисты уже не стали тратить время на такие мелочи, как сокрытие своих слов и действий. Доверие — довольно простое и даже не запрещённое, как ни странно, заклинание, но ведь зачем его выплетать, если уж очень лень, а необходимость не слишком-то и заметна. Я могла бы создать полог тишины хотя бы для себя лично, но вдруг в звуках снаружи промелькнёт что-то важное, а остальные не услышат? Они ведь заняты. Такая вероятность мала, да, но она есть. К тому же, если я совсем не хочу спать, разве мне лишнее заклинание поможет?       Хотя, конечно, сон — состояние странное. Если расслабиться, подумать о чём-нибудь тихом и приятном, спокойном, то, может быть, он всё же сам придёт… пусть ему и мешают так активно. Ничего приятного и спокойного в голову не шло, а если и шло, то совершенно неожиданно для себя от таких мыслей я почему-то хотела плакать. Тогда я попыталась не думать вообще ни о чём, и вот это уже получилось. Я уже начала было погружаться в дрёму, но, видимо, сама судьба не хотела, чтобы я сегодня спала. Потому что у коробочки сменился караул. Это было странно, потому что прошло совсем немного времени… но откуда же мне знать внутренние распорядки тайной службы? У новой смены оказалось куда меньше совести и даже банальной осторожности, чем у предыдущей: в их разговорах даже не требовалось прилагать усилий, чтобы разобрать слова.       — Ребят, так кого мы охраняем? Что-то я так и не въехал.       — Так тебя и въедут, как же. Но парни из Большой Южной башни говорили, будто Марторогова самого поймали. И девок с ним каких-то, ну да это не так важно.       — Башни — это тюрьмы, — раздался в голове голос Яни.       Юлий кивнул каким-то своим мыслям. Ну, я и не сомневалась, что он в тайной службе, так сказать, популярен.       — А я вот слышал, что те девки как раз и важнее. Что Беловейский спёр, они им и передал, чтобы они это в Отряды Будущего дотащили.       Часовых было восемь, стояли они по периметру коробочки лицами наружу, и докричаться до товарищей с противоположной стороны было той ещё задачей. Но они очень старались. В предыдущей смене хоть с более близкими соседями шушукались.       — Ну так не девки тогда, а украденное!       — А что они спёрли?       Интересно, им ничего не будет, если… а, вернее, когда эти вопли услышит начальство?       — А этого никто не знает. Говорят, высочайший уровень секретности, только генералам всё и известно.       Я открыла глаза, поскольку спать под это уж точно было невозможно, а беседа становилась всё интереснее и интереснее, и села.       — И всё-таки, Марторогов же! Что бы они там ни утащили, а без этого гада стольгородцы теперь как без рук.       Стольгородцы? Так они не знают, что он ещё и в Отрядах Будущего?       Я, если честно, имела весьма слабое представление обо всех этих подпольных организациях. Знала, что есть Отряды Будущего, о них сложно было не знать, знала, что некоторые волости очень сильно хотят отделиться от Богоси, и в них есть сильные сепаратистские движения, точно так же достигающие своих целей насильственными методами. Были ещё какое-то организации, похожие на Отряды Будущего, только с другими программами, но они были маленькими и мало кому известными. Я про них ничего не знала, например. Конечно, все они так или иначе должны были сотрудничать друг с другом, хотя бы просто контактировать. Но если кто-то одновременно состоит в нескольких группировках — это для меня было непросто себе представить. Можно одновременно хотеть отделить от Богоси Стольгородскую волость, сделав её независимым государством, и чтобы в Богоси всё было хорошо и не было царя Волота, не спорю, хотеть вообще не вредно. Но хотеть можно много чего, о вот одновременно работать на две организации с разными и даже иногда, наверное, противоречащими друг другу задачами — так себе идея, разве нет? То есть, я, конечно, об этом ничего не знаю и даже не представляю, как это, но разве получится тогда на обе организации работать эффективно? У Юлия была цель эффективно работать только на Отряды Будущего, но паочему тогда службисты говорили, что без него как без рук стольгородцы?       — И не говори, — отозвался кто-то справа. — Даже Марений Верьесович его, собаку, не поймал, только сам подставился.       — Как — подставился? — всполошился самый близкий к моему углу охранник.       — Да вот так. Внутренний контроль, говорят, к нему интерес проявил. Ну да ничего, там всё вроде обошлось, Его Величество самолично этим крысам по мозгам настучать изволили.       О том, что что-то случилось с Марением Верьесовичем, говорили заметно тише, но, если подвинуться ближе к окошку и прислушаться, то подслушать вполне удавалось.       — Но с ним же всё хорошо теперь?       — Говорят, живой, но вот большего не знаю.       — И то хлеб… Однако, как посмели…       — Тихо ты! Давайте лучше Доверие накинем, а то кто-то из внутренних к госпоже советнице с докладом аж сюда прилетел.       — С докладом или с прошением?       — Да тихо!       — Так если заметят…       — Скажем, что это чтобы Марторогов не подслушивал, а то…       Голоса пропали.       — Кажется, это личная гвардия царя, — сказал Юлий. — Не тайная служба.       — Откуда вы знаете?       — Считайте это догадкой. Хотя вообще-то это могли быть разные отряды. Не уверен.       Мы помолчали.       — Тайная служба на этом этапе близка к тому, чтобы уничтожить себя сама, — как-то очень легко продолжил он. — Нам стоит лишь направить в нужное русло взрывную силу её распада.       — А что это за внутренний контроль? — поинтересовалась Вера. — Это которые за самими службистами следят?       — Ага. Причём, я так понимаю, вообще за всеми, кроме тайной советницы.       — А что этот тип такого сделал? Если провал считать за измену, то так от тайной службы в какой-то момент ничего не останется.       — Этот Марений Верьесович — это же Косов, да? Которого там солнышком называли?       — Да, он. И, думаю, он ничего такого не сделал. Я от него убегал ночью, было темно и ничего не видно, но я не помню, чтобы он излишне лениво меня ловил, пощадил меня вопреки всему или ляпнул что-то неправильное. Это было довольно смешно, если честно, потому что я в тот момент сбегал из городской тюрьмы, а сам Косов шёл домой с царского бала и никак не ожидал встретить сбегающего из тюрьмы меня. Он меня узнал, погнался за мной, трезвея по пути не без помощи магии, поднял своими воплями всякий сброд, от службистов до стражи, попрыгал за мной по крышам и огородам, там ещё бабка выскочила какая-то, стала орать, что мы ей всю капусту перетопчем… — он почти неприлично хрюкнул, вспоминая этот несомненно потрясающий момент, — пообменивались со службистами боевыми заклинаниями, а потом я подорвал пороховой склад, да ещё к нему сарай какой-то, и смылся, пока они выползали из последствий. Не очень приятное для тайной службы событие, но я бы на ту же Хейгорёву в подобной ситуации посмотрел. Честно, будь это не Косов, у нас, может быть, был бы уже и генерал пленный.       — Ты бы его с собой прихватил, что ли?       — В состоянии нестояния? Ну а что? Я, собственно, так и хотел, да он, собака, не дался.       Я представила, как Юлий в тюремной робе несётся в ночи по улице, подхватывает на руки шатающегося Косова, не давая ему упасть под забор, и уносит с собой далеко-далеко, и поняла, что у меня какая-то неправильная фантазия.       — Ну, может, проблема в том, что он допустим, уронил честь тайной службы, или что-то вроде того?       — Да этой честью можно гвозди забивать, что ей сделается? Нет, я думаю, кто-то просто испугался его авторитета. Солнышко-то он солнышко, но его очень сильно уважают, как Хорогова когда-то. Его Хорогов лично себе в преемники и назначил, он же не просто так ушёл, он ответственный. Я думаю, у тайной советницы есть причины бояться за свою власть. Но раз уж вмешался царь, то ничего не поделаешь. Хотя бояться теперь стоит ещё больше.       Вера хотела спросить что-то ещё, но не стала, задумалась, и настал мой черёд допрашивать Юлия.       — Ты звал меня в Отряды Будущего и говорил, что ты работаешь на Отряды Будущего, а у стольгородцев — так «нивелируешь последствия». Но службисты уверены, что ты из сепаратистов Стольгородской волости, и что ты на них хорошо работаешь, что они без тебя — как без рук.       — Ну, так получилось, — быстро ответил он, не давая мне закончить вопрос. — Если бы я не старался для стольгородцев, я бы уже наверняка был мёртв.       — Там что-то странное у них, — вспомнила Яня, — стольгородцы вообще немного…       — Поехали крышей, — мрачно подсказал Юлий. — Вообще-то я бы с радостью от них ушёл, но выход, увы, только вперёд ногами. Так что приходится делать вид, что я честный сепаратист.       — Но вы же к отрядникам идёте, а не в тайную службу!       — Поверь, у этих организаций разногласия между собой едва ли не похлеще, чем с тайной службой.       — Это как такое может быть?       — Долгая история, — тяжело вздохнул Юлий. Мне подумалось, что для него это было важнее и неприятнее, чем он хотел нам показать. Возможно, в этом было даже что-то немного личное. — Я не совсем правильно выразился. Скорее, у Нового Престола много разногласий со всеми остальными. Вообще, конечно, у всех, у кого есть программа или хоть как-то сформулированное видение будущего, есть разногласия с коллегами. Иначе мы бы не были отдельными организациями или группировками, ну, логично. Только все либо согласовывают свои действия с Отрядами Будущего или, так даже чаще, становятся отрядниками, просто сохраняя свои формирования и заявляя, что они у нас временно… хотя мне почему-то кажется, что для большинства это уже просто отговорка. Но, в общем, никто даже не думает о других повстанцах как о конкурентах и уж тем более о врагах. Это как… политические партии в Сейме той же Лие или Родовии. Я уверен, они все и будут отдельными политическими партиями, когда мы победим. Некоторые сепаратисты, признаю, не до конца нам доверяют и сразу после свержения царя наверняка что-то против нас предпримут, но это логично и с их стороны вполне разумно, особенно после прошлой гражданской. Одни только стольгородцы устраивают непойми что уже сейчас. Мол, Новый Престол один только на истинном пути, а все остальные на самом деле душат их волю к свободе уже сейчас, чтобы к концу войны они и думать не смогли о независимости, а все поголовно были патриотами Богоси.       — Новый Престол? — не поняла я.       — А у нас война идёт? Никогда бы не подумала, — фыркнула Вера.       — Ну, для повстанцев — идёт.       — А для нормальных людей это всего лишь периодические вспышки терроризма, ага.       Юлий не смутился.       — Да, типа того. А Новый Престол — это основное стольгородское движение. Есть и другие, но оно самое большое и появилось первым. Отвратительная организация, вот честно, но их кошмарная политика помогает не терять позиций.       — А великий род не против такого вольного использования своей фамилии?       — Ты о чём?       Я пояснила:       — Стольгородской волостью управляет род Новостольных. Очевидно, что эти ребята назвали себя в честь этого рода, скорее даже это просто передранная фамилия, а не название.       — Не, Хель, — Вера странно на меня посмотрела, — ты привыкла, что в западной части страны все великие роды до одури лояльны царю. А тут восток, сепаратист на сепаратисте и отрядник под каждым кустом. Привыкай.       Юлий фыркнул. Такое описание явно показалось ему лестным.       — Ты права, да. Собственно, одна из причин влиятельности Нового Престола, почему он поначалу поднялся, — это поддержка со стороны рода. Вернее… ну, от того рода осталось полторы калеки, всех вычистил Хорогов после волостной реформы, и даже прямых потомков этой фамилии уже нет. Волостью сейчас управляет Львидия Розальская, наследница одной из боковых ветвей, и она же возглавляет Новый Престол. И она же его создала. И устроила такое, что хоть ты сдохни… Хм, только сдохни, иначе никак. Стерва похлеще тайной советницы.       — У неё так себе с умением подбирать названия, — меланхолично заметила Яня.       — Ну да, оно и не прижилось. Нас все так и зовут стольгородскими сепаратистами, а то и просто стольгородцами. А отсутствие нормального названия, между прочим, это сразу минус половина репутации. Сразу никакого представления, никакого образа организации, никаких ассоциаций, ничего запоминающегося! И так ведь репутация специфическая! И нет бы хоть видимость улучшить, нет бы хоть с кем-нибудь договориться, чтобы не быть для окружающих хуже тайной службы…       До меня не сразу дошло, что под «окружающими» от имеет в виду другие подпольные организации.       — То есть, вы недовольны, что у ваших конкурентов всё плохо, и хотели бы, чтобы они изменились к лучшему? — скептически спросила Вера.       — Подождите, а что она устроила-то?       — Но я же не собираюсь сам считать их конкурентами! — возмутился он. — А Львида…       Ответ на вопрос потонул в жутком грохоте снаружи. Дальше раздался мат, мужским голосом и очень красочный. А потом кто-то навесил на нашу коробочку полог тишины, сразу решив все проблемы с тем, что мы можем что-то лишнее услышать.       — Что это? — тупо спросила я, прежде чем мы прильнули к окнам. Мне, естественно, отвечать не стали.       Под самой стеной замка лежала груда камней, а из неё, отряхиваясь и беззвучно (для нас) выражая своё отношение к ситуации, выползал какой-то мужик в форме тайной службы. Наши охранники же почти сразу заткнулись, вытянулись по струнке и так и стояли, будто бы боясь пошевелиться.       — Златогоров, — мгновенно определил главный наш эксперт по тайной службе.       — Кто?       — Сердвей Златогоров. Важная шишка, хотя насколько важная, да и с какого дерева эта шишка, нам известно так себе. Скорее всего, внутренник, но это не точно.       — Из внутреннего контроля, в смысле?       — Ага, из него.       Златогоров тем временем выбрался, отдал, судя по всему, какие-то приказы, и поспешил в замок. Часовые расслабились.       — Что-то случилось, — констатировала очевидное Вера. — Может у них лаборатория взорвалась? Они же там, наверное, с сильной магией работают. С тёмной…       Я бы с ней не согласилась. Отчим-то тоже с сильной тёмной магией работал, причём творил иногда такое, что аж мёртвые крысы с пауками и прочая живность, то есть, уже падаль, поднималась и шуршала в подвалах, пугая старух-служанок. Вот прям как в лесу ещё на той, жилой стороне реки — магия творившегося в этом замке доставала, видно, аж туда. Только в замке некроманта бояться было нечего, разве что уронить что-то или поломать, шарахнувшись от неожиданно возникших красных глаз. О безопасности отчим, пусть он и умом тронувшийся кровавый тиран-службист, позаботился в первую очередь… И у него никогда ничего не взрывалось. Никогда, какая бы энергия ни была заперта в артефактах, плетениях и маленьких пространствах комнат. А если вдруг и что-то, то стены и на этот случай были хорошо заплетены. И поглотители там, и щиты, простые и антимагические, и амулеты всякие, в общем, старался. Это и для банальной защиты от врагов вещь полезная. Не считая, конечно, свойств самих стен замка.       Замок бывшего генерала тайной службы, занятый четырьмя людьми и одним измученным трупом, — место, конечно, куда более защищённое, чем замок самой тайной службы, занятый сверхсекретным институтом, тюрьмой и ещё чем угодно, не менее опасным и закрытым. И я на самом деле серьёзно. Просто потому, что отчима и предавать некому, и шпионы с диверсантами в толпе сотрудников не затеряются, и никакие заключённые сбежать не попытаются по причине собственного отсутствия. Но меры-то защитные, причём от всего и сразу, в этом институте тоже должны быть если не ещё круче и сложнее, то хотя бы на том же уровне.       Вслух, правда, я этого говорить не стала. А то ещё Юлий спросит, откуда у меня такой специфический опыт, и придётся придумывать что-то странное, и наверняка получится не слишком достоверно. Вообще недостоверно.       У Яни, однако, опыт был вполне легализован.       — Нет, это скорее из башен откуда-то. Из тюрьмы, то есть. В лабораториях так просто ничего не порушишь, и стены уж тем более не развалятся. И не потому, что поглотители стоят, а просто… такие там стены. А те камни, которые упали… Видите, они не от замка? А в башнях, Малой и Большой Южных, Большой Восточной и Малой Западной, наверное, я точно не помню, там надстроечки. Не знаю уж, зачем они там, но камень явно оттуда. Это надстройка развалилась, в общем.       — Не развалилась, а её развалили. Короче, попытка побега из тюрьмы, — хмуро резюмировал Юлий.       — Почему только попытка?       — А ты где-то сбежавших видишь?       — А что, они должны явиться к нам с докладом, мол, вот они мы, побег совершили, давайте вместе выбираться из замка, и неважно, что мы не могли ниоткуда узнать, что вы здесь такие красивые есть? Или у нас, может быть, здесь наблюдательный пункт с новейшим оборудованием, вышка, обзор на триста шестьдесят градусов и экраны вывода данных со следящих амулетов? — Возмущению Веры не было предела. Только понять бы ещё, что именно её так задело.       — Нет, — спокойно ответил Юлий. — Просто иначе беготни было бы куда больше. И — не вокруг замка.       Пришлось молча согласиться.       Мы понаблюдали ещё немного, и да, никакой суеты и правда не было. Порядок был восстановлен почти мгновенно, потом начали убирать камни под контролем ещё одного мужика с очень хмурой рожей. Тот, впрочем, простоял на площадке совсем недолго, убедился, что всё идёт как надо, и свалил в замок. Прошло ещё некоторое время, и наша охрана вновь начала возбуждённо переговариваться. Жаль, что читать по губам не умел даже Юлий.       Дальше наблюдать оказалось практически бесполезно. До вечера ничего важного вообще не происходило, если не считать весьма эмоциональной разговор Златогорова с давешним Хвостьевым, по итогам которого чуть было не состоялась магическая дуэль, но появившаяся на пороге Марская пресекла её чуть ли не одним взглядом — брошенная Златогоровым перчатка прилетела к ней в ладонь, так и не коснувшись пола. Юлий хотел усыпить меня плетением, но получил не очень вежливый отказ, проявил благоразумие и заткнулся. У Яни случилось видение — какая-то битва на море, где берегов было не видно, но ничего конкретного она описать не смогла. Разве что запомнила охристо-жёлтые флаги с чёрной луной, которые Юлий опознал как хатадинские шестисотлетней давности. Потом ещё одно:       — Когда-нибудь все будут звать меня Львидией Новопрестольной. Хорошо звучит, да? Или Львидией Новостольной, я пока не решила, как лучше.       Беляна молчит, улыбается краями губ, глазами. Чуть-чуть.       Львида ложится, кладёт голову ей на колени.       — Можно, да?       Львида такая милая и нежная, не верится. Так робко спрашивает.       Беля молчит и гладит её по голове. И только.       Можно, да.       — Нас же не увидят твои дети, да?       Беляна наконец заговаривает:       — Марьяна с Ясной гулять ушли, — Львида поджимает губы. — Меда и Мирта в саду должны быть. Верушка в детской. Вряд ли они придут сюда?       — Ты такая беспечная.       — А что, с ними что-то может случиться?       А на самом деле Львида, девочки (кроме Верены, самой маленькой, трёхлетней, с которой ещё ничего не случалось), наёмники и случайные люди из Нового Престола условились, что ничего и правда случиться не может. Ни к чему Беляне лишний раз беспокоиться.       Львида лишь обещает себе, что когда-нибудь это станет правдой.       Но всё же.       — Ну, мало ли?       Беляна молчит.       — Знаешь, — говорит Львидия, — когда у меня будет независимая страна, и я буду королевой… я увезу вас всех к себе. Можно?       — Конечно. — Беля улыбается.       Львида молчит долго. За окном уже сумерки, и она смотрит на наступающую синюю темень с печальной надеждой.       — А можно, я возьму тебя в жёны?       — Что ты?...       Беляна вздрагивает, — но, против воли, — глупо улыбается. Хорошо, что Львида не видит.       — Не бойся. Я буду королевой. Никто и слова не скажет. Просто… так я точно смогу быть уверенной, что вы все в безопасности. И что у вас всё хорошо. Правда. Что… больше тебя никто не тронет.       — Львида, — скривился Юлий. — И подружка её. Меня одного от этого тошнит?       — Одного, — хмуро сказала я.       — Беляна… Немейская? — вдруг поняла Вера.       — Да, — кивнул Марторогов.       — Мать Дарьки?       Вдруг стало горько-горько.       — Какого Дарьки? — не понял Юлий.       — Дарьяна Немейского. Нашего однокурсника… бывшего.       Более устойчивая Вера рассказала ему краткую историю жизни и смерти нашего Дарьяна.       — Мда, — заключил Юлий. — Насколько я знаю Львиду, она свою Беляну обожает. И её детей… ну, что-то вроде того.       Вера деловито уточнила:       — Это означает, что нам надо опасаться её из-за того, что мы не уследили?       — Не думаю. Вы-то что? Вы с ним одного возраста. Скорее она снова устроит какой-нибудь теракт. Ну, попытается разобраться, кто виноват, и устроит.       — Виновата тайная служба.       — Ну вот и подорвёт нужное управление. Наверное.       Я выровняла дыхание, постаралась забыть восковое лицо Дарьки и спросила:       — Так чем она противная? Почему тошнит?       — Долгая история, — сказал Юлий таким тоном, что расспрашивать дальше мы не рискнули.       На закате горы окрасились в розовый, их белые шапки — в жёлто-оранжевый. Замок, наверное, представлял собой не менее прекрасное зрелище, но что можно увидеть из пары небольших дырок в коробке, стоящей практически у самой стены?       Стемнело. Сменились наши охранники. Остальное пространство заметно опустело. Юлий решил, что пора. Мы заплелись невидимостью, какой только могли, и вместе с Юлием принялись делать полноценную дверь, обругав друг друга идиотами за то, что не догадались сделать этого раньше, за полдня безделья. Охранники ничего не замечали, но про них мы думали мало. Юлия куда сильнее беспокоили антимагические щиты, образовавшие ровный заборчик вокруг коробочки. Один был тёмно-красного плетения, тот самый, выставленный Миреей Марской, остальные — чьи-то ещё, оранжевые. И адекватных идей, как их обойти, у нас почти что и не было. Антимагический щит — не щит в прямом смысле этого слова. Он отталкивает только магию. Если на тебе её нет — пройдёшь спокойно, а вот если на тебе висит невидимость, Доверие, всякие милые амулетики, и вообще, ты обменялся телами с некоторой знакомой, которая сейчас, вероятно, находится на другом конце страны и ну никак не может поменяться с тобой обратно… В общем, я в пролёте, а Юлий об этом ещё даже не знает. И я бы очень не хотела, чтоб узнал — подставлю и себя, и Хелю, мало ли. Юлий, впрочем, снимать с себя всю магию и делать это как-то так, чтобы охрана не заметила (то есть, выполнять невыполнимое) тоже не захотел, и теперь пытался понять, как можно этот щит убрать хитрее.       — Вам не кажется, что план либо провалился, либо подлежит каким-нибудь очень радикальным изменениям? Причём мне кажется, что никакие изменения тут уже не помогут, но буду готова поверить в вашу гениальность. Но выйти отсюда незамеченными мы не сможем. Придумывайте что-нибудь другое.       Спорить с Юлием я, правда, не хотела и сама предложить ничего разумного не могла, да и сам он прекрасно понимал ситуацию. Нет, не то чтобы всё было так плохо, выйти мы всё ещё могли. Но — точно не незаметно, да ещё и наверняка подставив по удар Веру и Яню, потеряв коробочку и наверняка разделившись, чего сейчас делать точно было нельзя. Взять же Веру и Яню с собой мы тоже не могли — в этом случае точно потеряем коробочку, и тогда совсем непонятно, как выбираться. Мгновенный перенос легко отследить, причём сразу, и так мы не сможем сбросить хвост, куда бы ни перенеслись. Да и заграждений от чужой телепортации тут наверняка полно. Левитировать каждый сам себя, да ещё держа невидимость, мы просто не сможем, сил не хватит, а убегать через леса… даже если мы не повторим печальный опыт Яни, Древнее Зло тоже не дремлет. Да и, если уж попадаться и сидеть в местной тюрьме, то хотя бы вдвоём, а не вчетвером. А Вера с Яней хоть шанс иметь будут, даже если не захотят им воспользоваться.       — А сосущих амулетов у тебя нету? — вдруг спросил Юлий.       Я несколько секунд мучительно соображала, что это, потом помотала головой.       — Откуда бы?       Однако он тут же спохватился:       — Ой, тьфу ты, у меня же были. Чего ты на меня так смотришь? У меня их много. А… Извини, забыл, что ты совсем новенькая.       Забыл, что я не из Отрядов Будущего? Вот уж действительно, одно слово — Юлий.       …Так, нет. Он что, сказал, что я новенькая? Новенькая в Отрядах Будущего? Так, нет, я же ни на что не соглашалась! И я серьёзно сомневаюсь насчёт своего согласия! Я, конечно, всё понимаю, сторонники нужны позарез, а пушечное мясо так ещё нужнее, а вербовка — работа непростая и требующая нетривиального подхода, но это уже слишком!       Однако спорить я не стала, потому что Юлий достал из сумки настоящий сосущий амулет, а мне было слишком интересно, что с ним делать и как это работает. В прошлый раз, когда мы выбирались, я ничего разглядеть не успела. У отчима я их, конечно, видела, но мельком и издалека — от меня он их очень старательно прятал. И правильно делал, надо сказать. Я бы ни в детстве, ни сейчас не отказалась активировать один такой на маму.       Сосущие амулеты сосут магию. Я, правда, недостаточно образованна, чтобы понимать, как (а может, никогда и не стану достаточно образованна), но знаю, что в них создают что-то вроде магического вакуума. Естественный магический фон очень мал, но он есть везде, во всём пространстве. Именно от него подзаряжаются маги, если делают это естественным образом (а не насильственным, как я в последнее время). Маги — сами по себе существа, в которых магии изначально больше, чем в окружающем пространстве, и должно оставаться больше — они что-то вроде естественной аномалии. Как ямка на дне ручья. Над дном ручья воды много, но над дном ямки — больше. А если вода из ямки каким-то образом исчезает, то вода ручья немедленно заполняет её вновь. Магия, правда, возвращается медленно, но по сути так же. По крайней мере, я всегда понимала только такое объяснение природы магического резерва и вообще не могла думать об этом по-другому. Не получалось. Однако, если коротко, сосущий амулет — это примерно как высушенный маг, резерв которого не восполняется. Только в амулете воды, то есть, магии, нет вообще, а не просто очень мало. При активации амулета магия окружающего пространства получает возможность проникнуть внутрь. А так как проникает она оттуда, где её больше всего, то таким образом можно высосать любое плетение, любой амулет, поднятую некромантом нежить и даже человека, то есть, мага. Мага, конечно, можно высосать лишь на некоторое время, дальше он резерв пополнит. Ну и да, разумеется, сосущий амулет, не имея в себе магии, легко пройдёт между нитями антимагического щита… или просто высосет его, наверное. Не знаю. Надо бы уточнить у Юлия. Только вот…       — Знаете, на «незаметно» это всё равно не тянет.       Юлий уже достал амулеты — тоненькие пластинки из какого-то светлого металла. Я успела заметить, что их у него и правда много. Хорошо же, однако, Отряды Будущего живут.       — Я сейчас поднастрою, они будут самоуничтожаться после того, как напитались.       — Всё равно не думаю, что прокатит. — Я снова выглянула наружу. — На стенах тоже наверняка часовые, пусть мы их и не видим. И они могут посмотреть сюда.       — Не совсем, — с ухмылкой поправил Юлий. — На стенах однозначно часовые, и них точно есть приказ смотреть сюда. Причём, боюсь, у части из них точно есть приказ смотреть только сюда. Я даже им немножечко сочувствую. Однако если наложить слабенькую невидимость…       — То они просто не долетят до щитов.       — Нет, если они активируются на подлёте, и съедят сначала невидимость, а потом сразу же щит.       — Сложно.       Он тем временем достал чернила и начал выводить на амулете какие-то руны, в которых я опять ничего не поняла, но постаралась запомнить.       — Но возможно, — улыбнулся он.       — И всё же. Пусть они не увидят его в полёте и потом не найдут использованный, всё равно, как, по-твоему, они объяснят себе исчезновение щитов?       — Ну, вообще-то, если не трогать тот, который поставила госпожа Марская…       — То уничтожение своего плетения почувствует кто-то другой.       — А вот нет. Остальные щиты, скорее всего, поставлены не кем-то, а амулетами. Тайная служба такими часто пользуется. А амулеты могут сбоить.       — А зачем пользоваться амулетами, если они ненадёжны? — подала голос Вера. — Никогда бы не подумала, что тайная служба станет так рисковать.       — Ну почему же. Они редко ловят кого-то стоящего, а так куда дешевле выходит. Да и надёжность, на самом деле, довольно относительна. Если службист поставил щит, а потом унёсся на другой конец страны, израсходовал всю магию и не смог удержать щит, был убит, был заподозрен в измене, перешёл на сторону Отрядов Будущего, ударился головой и потерял сознание, попросту забыл о том, что нужно держать щит, или ещё что-то подобное… в общем, амулеты исключают человеческий фактор и, на самом деле, уменьшают риски фактора случайности. Да и правда сбоят реже.       — Ну ладно, предположим, — я всё ещё не была с ним согласна, — но службисты всё равно первым делом проверят версию с нашим побегом.       — Конечно, проверят. Но вот только как? Мы к тому моменту уже сбежим, а узнать, где у нас окна и двери, они не смогут, побоятся.       — Вообще-то, могут, и не побоятся. Палочкой потыкать. — Яня, до этого на нас вообще не реагировавшая и, кажется, снова что-то видевшая, подключилась к обсуждению. — Палочку иллюзия пропустит запросто, и на палочку, в отличие от живого тела или магии, стена коробочки никак не отреагирует.       — Ну так закройтесь! В смысле, выставьте такие же стены, как у Хели. Или даже обычные, если не сможете. Палочкой не понять, во что тыкаешь.       Веру, а заплетать наши дыры придётся именно ей, такая перспектива всё равно не порадовала, но возражений больше не нашлось.       — Главное, быстро их поставь, — добавила я. — А если успевать не будешь, то вражескую палочку можно и телекинезом отвести.       — Заметят и догадаются, что правильно тыкают.       — Если отвести не в сторону, а в глаз тыкающему, то выиграете время и закрыть окно успеете.       Я посмотрела на Юлия. Он уже достал какой-то замызганный и мятый листик, возможно, являвшийся даже не листиком, а салфеткой, и проводил расчёты телекинеза и времени активации амулета. Захотелось спросить, как он прикидывал расстояния и мощность вражеских щитов, но я решила не отвлекать. Мощность, пожалуй, могла быть вполне стандартной и отрядникам известной, а расстояние… ну, посмотрит по эффекту и когда-нибудь угадает достаточно точно. Потеряв до этого с десяток амулетов, правда, ну так что же — его имущество, имеет полное право. А если даже и не его, то всё равно его проблемы. Не с меня же спросят.       Надо бы уточнить потом, кто эти Отряды Будущего финансирует.       — Я тут увидела кое-что, — робко начала Яня, — но это потом, да?       Вера хмыкнула.       — Ну, можешь мне показать. А вообще, если у Юлия что-нибудь получится, то да, потом. А если нет, то нам тут ещё долго сидеть и ждать смерти, так что сможем хоть по ролям почитать.       Юлий сердито на неё покосился, начаровал невидимость, сверяясь с расчётами, смял листик, спрятал его в карман, поднял магией видимый только ему одному амулет и запустил его наружу.       Все щиты остались на месте.       — Ты в какой хоть кидал? — осторожно спросила я.       — В правый. Ну, чтоб они заподозрили, что дверь справа.       Он достал из кармана свою скомканную бумажку, развернул, всмотрелся, начал пересчитывать.       — Может, попробуете в другой кинуть?       — У него все расчёты для правого. Даже если они неправильные, всё равно другие нужно начинать с нуля.       — По-моему, всё должно быть правильно, — задумчиво сказал Юлий. — Ладно… видимо, я ошибся, когда запускал.       Бросок повторился.       Щит издевательски сиял в темноте, как ни в чём не бывало. Юлий перевернул свою бумажку, сзади оказавшуюся забрызганной по краю чем-то тёмным и всю сплошь в каких-то жёлтых пятнах, и начал все те же расчёты заново.       — Это что, кровь? — подозрительно спросила Вера, вглядевшись в тёмные брызги.       При свете коробочки они и правда казались буроватыми. Или она может чувствовать запахи даже от сухих и старых пятен?       — Не помню. Какая разница?       — И правда.       — А давайте, прежде чем страдать над поиском ошибок и выкидывать на ветер уже третий амулет, вы пойдёте и поточнее измерите расстояние, а также посмотрите, что с предыдущими двумя случилось?       Он скривился, но поднялся, заплёлся невидимостью и вышел.       И почти сразу зло, разочарованно выругался. Я даже успела испугаться, не сразу вспомнив про Доверие.       — Что случилось? — встревоженно спросила Вера.       — Они больные параноики! — заявил он, войдя. — Они их выставили не по одному! Просто остальные сделали невидимыми! И я понятия не имею, сколько их, и никак не могу узнать.       — Как вы вообще поняли, что они есть?       — Потыкал палочкой.       Немая сцена.       Палочка — лучшее и надёжнейшее оружие в борьбе между тайной службой и Отрядами Будущего.       — То есть, ты сбил два щита. И теперь, каким бы образом они ни были поставлены, тайная служба знает, что ты их сбивал и пытался отсюда выбраться. И сейчас они придут тыкать в нас палочкой, — обречённо констатировала я.       Юлий нахмурился, а потом вдруг просиял.       — Да. И это наш шанс. Они все носят амулеты, а значит, будут вынуждены снять щиты, чтобы подойти к коробочке. В это время мы успеем… а, хотя нет. Не успеем. — Он снова сник.       — Чего не успеем?       — Да… Я подумал, успеем выбежать, но они наверняка будут снимать и ставить их по очереди.       — И мы увидим, сколько их, и сможем их высосать.       — И тогда они точно поймут, что мы сбежали.       — Они уже поняли, что мы пытались сбежать.       — И что у нас не получилось, они поняли тоже.       — Ну ладно. Что, заделываем дверь и окна?       Юлий вгляделся наружу.       — Странно, — сказал он. Мне кажется, или пока не надо?       И правда, снаружи не происходило вообще ничего. Всё так же лениво переговаривались охранники, как будто вообще ничего не произошло, никто не выбегал из замка и не направлялся к нашей коробочке. Как будто никаких щитов вообще не было, и Юлий их не уничтожал.       — А ты уверен, что ты правильно потыкал?       — Уверен… А…       — А может быть, это ловушка? И они хотят, чтобы мы продолжили?       — Зачем бы им?       — Подождите, — вдруг настороженно сказала Яня, — мне кажется, или рядом снова Древнее Зло?       — С чего ты решила?       — Я чувствую то же самое… Как когда оно рядом.       Тот странный, неестественный страх? Откуда?       Я почему-то не чувствовала даже страха обычного, перед смертью и тайной службой. Может быть, так увлеклась наблюдением за попытками Юлия отсюда выйти и выйти незаметно, а может, так и не смогла понять до конца, что эта затея — не драка и не карманная кража, и отчим меня после этого не отмажет. Древним Злом же здесь и не пахло, хоть я и не способна представить себе, что же такое сделала тайная служба ради своей защиты.       — Может, ты просто боишься? — предположила Вера. — Я ничего не чувствую.       — Но я не боюсь. Я просто чувствую себя так же, как при встрече с Древним Злом. Ну, не совсем встрече, а… как когда оно рядом.       Мы уставились друг на друга с полнейшим непониманием в глазах.       — Подожди, — настороженно спросил Юлий, — а что ты обычно чувствуешь, когда рядом Древнее Зло?       Яня задумалась.       — Ну… что-то вроде острого желания, чтобы его рядом не было. Это не страх, я ничего не боюсь, просто очень сильно хочу, чтобы его тут не было. Даже не совсем хочу, а… точно знаю, что его не должно быть. Ни здесь, ни… вообще. Как-то… так.       Мы переглянулись.       — Все остальные при приближении Древнего Зла чувствуют дикий страх, я правильно понимаю? — уточнил Юлий.       — Да.       — Да.       — Да уж…       — И сейчас вы этого страха не чувствуете, да? — задумчиво спросила Яня. — Просто, когда оно рядом и я всё это чувствую, я при этом почему-то точно знаю, что оно рядом. И сейчас тоже… знаю.       — Ну, может, тебе сейчас просто кажется?       Яня вздохнула. Она не поверила. Может, это связано с её странным даром? Уже понятно, что она отличается от нас и других людей.       — Если подумать, то это невозможно, — решил Юлий. — Если все эти годы тайная служба жила здесь прекрасно и не имела никаких проблем, связанных с Древним Злом, то с чего бы этим проблемам сейчас возникать?       — А может, это ручное Древнее Зло тайной службы?       Он фыркнул.       — Всё может быть, да только Древнее Зло существовало здесь веками, а тайная служба появилась лет двадцать назад.       — Но ведь до этого здесь тоже что-то было. Тайная стража царя Веденея. И сюда высылали…       — Сюда высылали! Не знаю уж, как сейчас преподают историю, хотя точно знаю, что очень плохо, но в Богоси каждый второй царь оказывался редкостной сволочью, а что до цариц, так просто каждая первая. Но, так как все мы любим видимость приличий, а иногда эта видимость даже бывает нужна, то всех, кого очень хотелось казнить, но не хотелось говорить об этом, просто высылали сюда. Пару выстрелов под ноги, чтобы не пытались сразу переплыть назад — а позже никто уже не возвращался.       — А почему тогда Высыльными называются горы, а не леса?       — Потому что по официальной версии людей высылали в горы. И только после того, как тайная служба построила здесь лагерь, тюрьму и институт, их стали отправлять в лагерь, тюрьму и институт. Понятия не имею, как тайная служба это провернула, но они действительно от него защищены. И их территория — тоже.       — А вдруг они откупаются заключёнными?       — Ну нет, — не согласилась Вера. — Я на месте Древнего Зла съела бы их сразу всех. Они упитанные, мягенькие, среди них много вкусных магов…       Все заулыбались.       — Ничего, мы прихватим тебе парочку на завтрак.       Яню же этот разговор не переубедил, но немного успокоил.       — Может, и показалось, — решила она. — А что мы теперь будем делать?       — Ждать, когда часовые сменятся. Пройдём с ними через все щиты. Не знаю, когда это случится, но лучше ещё немного здесь посидеть, чем нарываться дальше.       — То есть, спать? — уточнила Вера.       — То есть, спать.       Вот теперь я спать действительно хотела.       Но мне было не суждено. Вдруг исчезли щиты. Все, по крайней мере, видимые нам. Только тёмно-красное плетение госпожи Марской осталось.       Юлий побелел.       — Что за…       — Давай-ка лучше выйдем и проверим! А вдруг это реальный сбой в работе амулетов?       — Твою ж… это слишком похоже на ловушку. Но, чтоб тебя, пошли попадаться…       Мы быстро, как можно быстрее, наложили на себя все недостающие заклинания и рванули наружу.       Охрана всё ещё не реагировала. Но — молчала. И не двигалась, почти как в царском дворце. Я осторожно заглянула в лицо одному службисту. У него были абсолютно пустые глаза, смотрящие в никуда. Он как будто не видел вообще ничего и даже никуда не смотрел, как будто не имел сознания, как… как моя мама, вернее, её тело. Правда, в последние годы её взгляд стал куда осмысленнее, не знаю уж, что отчим с ней сделал, но раньше она смотрела абсолютно так же. Захотелось даже потрогать его, проверить, тёплое ли тело. Но я, конечно же, не стала.       Юлий тем временем кинул в плетение Марской сосущий амулет — оно исчезло — и достал из кармана… и в самом деле, палочку — кривую ветку длиной с ладонь, и осторожно водил ею, продвигаясь по направлению к замку. И ни на какие препятствия не натыкался. Я неуверенно последовала за ним, на всякий случай держа дистанцию. Наконец, пройдя чуть ли не половину пути до замка, он спрятал палочку, повернулся ко мне и позвал:       — Вроде чисто, пошли быстро в замок. Потом будем разбираться, какого хрена.       Я побежала к нему.       — Мы разве в дверь?       — Не… — Дверь была открыта. Приглашающе зияла в тёмной стене абсолютно чёрным провалом. — Что за…       — Это точно ловушка!       — Яня же набросала план замка, и других входов здесь нет вообще.       — Точно ловушка…       Почему я, идиотка, на этот самый план не посмотрела?       — Пошли в дверь?       Я огляделась. Края нашей ровной площадки кончались провалами, отвесными или почти отвесными скалами. Что там, внизу, в темноте, разглядеть без подсветки не удавалось. Можно, конечно, левитировать и попытаться эту махину обойти, но что там, внизу? Окна — не вариант, там наверняка защиты столько, что мы не потянем. Бродить здесь до утра… Какие животные здесь у охраны? Мы уже рискуем, прохлаждаясь снаружи так долго.       — Пошли.       Обернувшись от входа, я увидела сияющие, как ни в чём не бывало, щиты.       И женскую фигуру в белом, смотрящую нам вслед и ничего не предпринимающую. Но было слишком далеко, да и щиты сияли за ней, и лицо её оставалось в тени.       Но фигура почему-то показалась мне знакомой.