Мир Луны

Это место ничуть не изменилось с того дня, как Саске был здесь последний раз. Те же люди, те же помещения, тот же запах, те же разговоры, и он — чужак. В Анбу помнили его и всегда ждали, утверждали, что он один из них, он — их семья, одна семья, объединённая общей целью, и они, кажется, и сами верили в это. Как глупо. Когда Саске шёл по светлым коридорам, он чувствовал себя побеждённым — он сделал то, чего от него добивались столько времени, и чего он никогда не хотел. Какаши добился своего, одержал победу, Какаши собирается использовать его и Итачи, пусть даже в благих целях, пусть даже действительно не желая им обоим зла, — но как хорошо идти по светлым коридорам и знать, что это ты — победитель, который держит всё в своих руках. А ещё люди вокруг — это настоящие люди, с настоящими угрюмыми или весёлыми лицами. Их разговоры и эмоции оказались вдруг такими приятными, родными, что Саске невольно, хотя и пытался это отрицать, почувствовал странное облегчение, словно вырвался из запертой пыльной комнатушки и очутился на шумной улице, полной живущих настоящей жизнью людей. К этому первые дни было действительно сложно привыкнуть. Итачи лежал в просторной палате. Он практически не выходил оттуда, всё нужное приносила ему Сакура — одно из условий, которое Саске поставил Какаши. Все лекарства и еду для Итачи должна была приносить Сакура. Ей доверяли все, а главное, Сенджу Цунаде, и она даже какое-то время обучала Сакуру медицинским навыкам. — Эй, как дела? — Саске с усилием натянул улыбку на лицо, заходя к брату. Тот лежал под капельницей и читал книгу — излюбленное занятие, которое не покинуло Итачи даже в Мире Луны. Услышав брата, Итачи отложил книгу и спокойно кивнул. — Здравствуй, — сказал он, ясным взглядом окидывая своего брата и сдержанно улыбаясь ему в ответ. Кровь Обито немного помогла ему: хотя бы избавила от ночных кошмаров, которые изводили и не давали уснуть и выспаться. Но это лишь капля в море, вершина бесконечного, огромного айсберга, одна из многочисленных проблем. Её отсутствие ничего не изменит, не улучшит, не ухудшит, может быть, немного облегчит страдания Итачи, как-то замедлит непоправимый процесс. Но Саске как никогда понимал: то, что происходит, не остановить в любом случае. Рано или поздно брат вспомнит всё — и это была единственная важная причина, которой Саске серьёзно опасался. У них не то прошлое, которым стоит гордиться или помнить. И настоящее тоже. Хуже ничего не придумаешь. — Ты звонил родителям? Они хотели с тобой поговорить. Саске, не ожидавший такого вопроса, на секунду замялся, судорожно вспоминая, когда его просили его об этом и просили ли вообще, а Итачи только тяжело вздохнул: — Ясно. Опять забыл. Я же говорил много раз. — Я сделаю это сейчас же, — пообещал Саске. Господь, он делал бы это каждую секунду, если бы мог. Но Итачи не знает, что их родители убиты его же младшим братом. — Как ты? — Отлично, — ответил Итачи. Саске присел на край его постели. Отлично? Итачи редко рассказывал о своих проблемах. Чтобы он заговорил, надо чтобы либо он был на грани, либо всеми силами вытягивать из него слово за словом. Впрочем, Саске признавал, что у него тот же недостаток. Или достоинство, кто знает. Семейное, не иначе. Рука старшего брата лежала поверх лёгкого одеяла, жилистая и серая. Саске обхватил узкую ладонь Итачи, нашёл его тонкие и длинные горячие пальцы, переплёл их со своими, сжал в крепкий замок и накрыл его другой рукой. Он внимательно вглядывался в лицо брата, пытаясь на нём что-то прочитать, но оно было непроницаемым. Чёрт знает, что творится в этой закрытой ото всех душе. Без откровенных слов не понять. Никогда не понять. — Всё хорошо? — осторожно решился, наконец, спросить Саске. Он и сам не понимал, почему с его губ рвался этот вопрос, но в последнее время ему каждый раз мерещилось в спокойном лице брата что-то странное. Но что? Ебать, точно паранойя!  — Всё хорошо, — ответил Итачи. Хорошо. Что ж. Наверное, всё это лишь мерещится. Это просто нервы, Саске сам невероятно устал, и теперь в каждом глупом жесте ему видится что-то странное, что-то ужасное, угрожающее неизвестно кому. И слава Богу, что это всё просто кажется. — Итачи, доброе утро! — внезапно раздался сзади голос Сакуры, и Саске как ошпаренный отдёрнул руку от чужой ладони. Итачи, охваченный порывом младшего брата, тоже невольно спрятал свою под одеяло. — Простите, я не хотела мешать, — смущённо улыбнулась Сакура, виновато глядя на Саске. Тот встал и поочерёдно окинул холодным взглядом вошедших: Какаши и Харуно. Вторым условием был запрет на проведение над Итачи каких-либо экспериментов. В первый же день, когда Сакура брала у Саске кровь на анализ, тот прошептал рядом стоящему Какаши: — Перельёшь моему брату — пожалеешь. Какаши ничего не сказал, впрочем, его пристального взгляда хватило. Но Саске давно не запугать взглядами и словами. Он сильный. Он сможет ещё побороться. А главное — добиться своего. Саске отошёл от кровати брата и поздоровался с Какаши. За спиной что-то весело говорила Сакура, обращаясь к Итачи. На ней был новый белый халат, которым она очень гордилась, в нём она и правда хорошенькая, отстранённо подумал Саске. Наруто стоило бы снова попробовать приударить за ней. Может быть, когда-нибудь Сакура всё-таки оставит глупые надежды относительно Саске и примет другую, настоящую любовь к ней? Наруто за столько лет преданности ей заслуживает такой награды. Какаши похлопал Саске по плечу и улыбнулся сквозь маску. — Всё в порядке? — Да, — кивнул Саске. И снова обернулся на брата. Сакура сидела на краю его постели и что-то рассказывала, раскладывая обед на подносе. Кажется, ей очень нравился Итачи — как друг, разумеется. Но Саске это совсем не беспокоило — наоборот, удивительно, но успокаивало. Сакуре можно было доверять, и в случае крайней необходимости это была последняя надежда и поддержка Саске после того, как они окончательно рассорились с Наруто. Блять, кто бы мог подумать, что это случится. После всего того, что они пережили, и вот так оборвать все связи — может быть, это и к лучшему. Сейчас каждому нужно достигать своей цели, а у Наруто и Саске они как никогда разные. А всё-таки глупо получилось. И винить-то особо некого. Оба виноваты. Вернее, не так. Никто невиноват. Наруто в тот памятный вечер не кричал, не ударил своего друга и не стоял в ступоре, переваривая с отвращением на лице информацию, которую ему в жизни не понять и не принять. Он только сказал: «Ты сошёл с ума, Саске» — и ушёл, а после они друг с другом не здоровались, когда встречались на лестнице или в убежище Анбу — то ли Какаши решил по своим соображением забрать Наруто с собой, то ли тот сам захотел приехать сюда вслед за своими друзьями. Да, конечно. Бывшими друзьями. Бывшим другом, точнее. Но к Итачи Наруто заходил и не один раз. Они о чём-то болтали, голос Узумаки весело верещал за дверью. Наверное, он считал Итачи несчастной жертвой, с отвращением думал Саске. Но в глубине души ему было неимоверно жаль, что у них с Наруто всё так скверно вышло. Ведь они же и правда были настоящими, лучшими друзьями. Саске знал, что больше никогда у него будет такого друга. Но ничего. Он и это переживёт. Были и бОльшие потери, теперь уже ничего не страшно. Теперь у него есть один лишь Итачи. Всегда был один лишь Итачи. — Сколько ещё мы пробудем здесь? — тихо спросил Саске у Какаши, отвлекаясь от невесёлых мыслей. Уже прошло две недели, очередные две долгих и скучных недели, которые Саске проводил в неусыпном контроле за Анбу и братом. Как его это заебало. Кто бы знал! Кто бы знал, как надоела ему эта жизнь, бессмысленная, похожая на топь. Но Саске всё равно просыпался каждый ебаный день, вставал, ел, пил, дышал, ходил только потому, что жизнь его ближнего была в его руках — теперь это единственный смысл жизни. Когда-то Итачи рисковал всем ради своего младшего брата. И Саске сделает то же самое. Он умеет быть благодарным и умеет ценить то, что у него есть. Не всегда, что показал случай с Наруто, но всё же. Наверное, в этой жизни ещё многому предстоит научиться. — Не думаю, что долго. Может быть, ещё неделю. Или две, — прикинул Какаши. Саске едва подавил вздох. Ладно, чёрт с ними, в конце концов, это не так много, как он думал. Да и какая разница, как коротать ещё одни две недели, здесь хотя бы вокруг настоящие люди со своими проблемами, и это постепенно пробуждает в душе что-то забытое, что-то забитое — ощущение реальной жизни, интерес к ней. Но и после обследования хуже не будет, Саске на какое-то время оставят в покое. Вернее не его, а Итачи. Его же самого будут рвать Обито и Какаши, будут пить его кровь, выжимать все соки, пока не оставят от него горсть пепла или гнилых костей. Или же пока Саске не сделает это с ними. — Саске, — окликнул его Итачи, когда тот собрался уходить. — Что? — Сакура только что рассказала мне об одной книге, ты не мог бы купить её? Если не трудно, разумеется, — добавил Итачи. Желания стали возвращаться к нему всё чаще. Это трудно не заметить. Саске быстро взглянул на Какаши, тот прикрыл в согласии глаза. — Я постараюсь найти её, — пообещал Саске. Его руки невольно сжались в кулаки. Как же ему это на руку! Ведь теперь он абсолютно спокойно, не прячась, не придумывая оправданий, может пойти в проклятый книжный магазин на встречу с чёрным Зецу. — И позвони родителям, — напомнил Итачи. Сакура поджала губы и тяжело взглянула на Саске исподлобья. Но тот даже не заметил её взгляда. — Да, — сказал Саске и, наконец, вышел. А Итачи долго ещё смотрел на внезапно поникшую и неестественно улыбающуюся Сакуру и на её расстроенные движения. *** Всё небо было затянуто плотными, тяжёлыми облаками, похожими на разбухшую вату. Воздух казался таким тяжёлым и густым, что его невозможно было вдохнуть: к ночи точно соберётся дождь. Но вот Саске это почему-то не радовало, хотя в убежище Анбу ему будет плевать и на дождь, и на снег, и на ураган. Он оставил велосипед у дверей книжной лавки и смахнул пот со лба. Волосы липли ко лбу и шее. До чего же душно. — Добро пожаловать! — рассеянно заулыбался продавец, но Саске прошёл мимо него, даже не взглянув в его сторону. Продавец того, конечно, даже не заметит. Саске вышел на середину зала, быстро оглянулся вокруг и, наконец, увидел тень Зецу в самом дальнем углу. Он стоял спиной в мешковатой одежде с глубоким капюшоном на голове, но Саске за последние две встречи достаточно внимательно приглядывался к нему, чтобы даже так распознать его по фигуре и росту. — Эй, — тихо прошептал он, вставая рядом с Зецу. Почему Саске шептал, он и сам не знал: вокруг не было ни души, хоть кричи во всю глотку посреди улицы, но голос сам по себе понижался до осторожного, сдавленного шипения. Зецу листал книгу в чёрных перчатках, и для Саске, едва дышавшего из-за духоты, это было более чем омерзительно. Впрочем, Зецу само воплощение отвращения. — Я… — Тебя хочет увидеть Обито, — перебил чёрный Зецу. Саске на секунду застыл. — Что? — переспросил он. — А для чего здесь ты? Мне больше не о чем с ним разговаривать. Я не могу задерживаться надолго. — Ты не задержишься надолго, — пообещал Зецу и поставил книгу обратно на полку. Саске раздражённо поджал губы и мельком взглянул на наручные часы. Каждая такая вылазка заставляла его нервничать до тех пор, пока он не вонзит в руку спящего брата иглу с чужой кровью. Пусть даже сегодня он не придумывал оправдания, чтобы съездить в город, но за ним могут следить, его могут обыскать, может произойти что угодно, несмотря на то, что Какаши говорил и вёл себя так, как будто по-настоящему доверял Саске. Да, на что он только подписался, во что опять ввязался, влез, хотя самое верное слово — вляпался. Саске сам до сих пор не верил тому, что принимает помощь Обито, которого должен был ещё давно убить, и ещё помогает ему. Немыслимо! Одна лишь мысль обо всём это уязвляла и гордость, и понятие о чести, и самоуважение Саске. Но что только не сделаешь ради своей семьи. Ведь неплохое оправдание для младшего брата, не так ли? — Долго ехать? — мрачно спросил Саске: он уже понял, что возражать и отказываться бесполезно. Он просто должен принять эту проклятую судьбу. — Мы на месте, — прохрипел Зецу и пошёл вглубь магазина. Саске, обернувшись и зачем-то ещё раз удостоверившись, что никого вокруг, кроме них, нет, последовал за ним, не совсем понимая, что хочет и имеет в виду Зецу. Они вошли в неприметную, серую служебную дверь, за которой оказался небольшой пыльный склад. Он был неосвещённым, заставленным, грязным и запущенным, ужасно пах затхлостью и пылью. Наверное, в нём никто не убирался все эти пять лет. Сбоку, в небольшом тёмном закутке, заваленном помятыми полупустыми коробками, около отодвинутого стеллажа в полу едва виднелся люк, который с первого взгляда не сразу можно было заметить. Зецу опустился на колени и с усилием открыл его. Под ним оказалась ещё одна задвижка, уже на кодовом замке. Саске, не отрывая полных изумления глаз, жадно следил за каждым движением Зецу. — Всё это время это было тут? — не веря своим глазам, догадался он. Зецу усмехнулся. — Если что-то прячешь, скрывай это в самом глупом месте. Обито всегда руководствовался этим принципом. Под нижним люком оказался длинный спуск вниз. — И никакой охраны? Сигнализации? — всё ещё изумлялся Саске. Зецу первым нырнул вниз. — У Обито их никогда не было, — донёсся снизу его голос. — За его спиной стоит сильный человек, этого хватает. Не забудь захлопнуть люк за собой. Саске заглянул в него. Ни просвета. Только темнота, шарканье чужих ног и крошечный проход, в который едва пролезет самый обычный человек. Сердце Саске глухо стукнуло в груди, когда он представил, что сейчас должен поставить ноги на металлические перекладины, задвинуть за собой люк и остаться в этой могиле наедине с чудовищем. Саске несколько раз вздохнул, но поступил именно так. Спуск длился целую вечность. И не одну. Проход был бесконечно длинным, — а может, так только казалось? — узким и лежал в кромешной тьме. Саске еле-еле, на ощупь переставлял ноги по скользким и тонким металлическим перекладинам. Руки скользили от пота, он почти лился по телу; внизу, вверху, с боков — везде была непроглядная темнота, и стены давили на плечи, голову, грудь, поднимая за собой тошноту и головокружение. Саске часто сглатывал, хотя горло у него уже давно пересохло, глубоко дышал, пытался не думать о мерзком, сдавленном ощущении невыносимой паники внутри, но суеверный, животный ужас никак не мог его покинуть. Он бился, метался в голове, как птица трепыхался в животе и делал невозможным самый просто вздох. Боже, скорее, скорее добраться до блядского дна! Скорее! Шаги Зецу шуршали внизу, намного ниже, чем находился Саске. Давай, спускайся же, давай! Быстрее, мать твою! Наконец, послышался глухой стук, и Зецу крикнул: — Можешь прыгать. Внизу загорелся желанный свет, Саске видел, как он блеснул на металлической лестнице, и с огромным облегчением жадно вздохнул. Головокружение и неестественный жар постепенно угасали вместе с неестественно высоким пульсом. Но Саске не стал прыгать в неизвестность, а только увереннее ногу за ногой, рукой за рукой переставлял на нижние ступени, пока ступня не коснулась твёрдого пола, а свет от лампы под потолком не ослепил глаза. Саске невольно потёр лоб и сглотнул слюну, обжигая ею сухое, словно исколотое колючками горло. Наконец-то, Господь! Неужели на обратном пути ему предстоит всё то же? Перед ними оказалась ещё одна дверь, на этот раз последняя. Зецу приложил к экрану на ней указательный палец, и она тяжело треснула, с грохотом отодвигаясь в сторону. — Вот и всё, — усмехнулся Зецу, глядя на бледное, почти зелёное лицо Саске. Тот ещё раз взглянул наверх, в зияющую тьму спуска перед тем, как войти в последнюю дверь. Будь, что будет. За дверью оказалось большое тёмное помещение, заставленное заполненными склянками, бумагами, книгами и прочим барахлом стеллажами и перегородками. Невыносимо сильно, удушающе пахло — как здесь можно находиться длительное время? — лекарствами, реактивами и ещё какой-то дрянью, которая была незнакома Саске. Он с трудом дышал, виски словно сдавило железными тисками: тело всё ещё не расслабилось после спуска по лестнице. В полутьме Саске нашёл рассеянным взглядом стол Обито и его самого, стоящего возле него. Он ждал своего гостя. Но ещё одна вещь сразу привлекла внимание Саске. Позади, за столом, стояло огромное, безобразное нечто, похожее на скульптуру из глины и упирающееся верхушкой в потолок. — Неожиданно, правда? — тем временем усмехнулся Обито. Саске с трудом вздохнул. Спёртый воздух заставлял его задыхаться и разжигал всё большую головную боль. Скорее уже убраться бы отсюда. Убраться и никогда не возвращаться более. Саске сам удивлялся своим мыслям, своей внутренней дрожи, своей неожиданной панике — что за дьявольщина, когда в этой жизни его могло что-то напугать? — но он не мог обуздать странное, беспокойно мечущееся чувство в себе. Он хотел только одного: скорее уйти отсюда. — Мне нужно спешить. Какаши не доверяет мне, — соврал Саске. Он не знал, какой ещё предлог убедит Обито быть как можно более кратким. — Я не задержу тебя, — словно читая мысли Саске, сказал тот и подошёл к нему, шурша своей тёмно-синей униформой. На этот раз без больничного халата. Саске внезапно почувствовал, как прохладно здесь, внизу. Эта прохлада такая приятная, не колкая, волшебная по сравнению с тем адом, что творился наверху, на улице. Только вот тело продолжало гореть и лихорадить. — Вот, — протянул Обито руку с маленькой металлической коробочкой и дождался, пока её заберут. — Ты знаешь, зачем я привёл тебя в это место? — Понятия не имею, — нетерпеливо и раздражённо дёрнул плечом Саске. Всё, чего он хотел, — скорее убраться отсюда, и с каждой секундой это желание нарастало всё стремительнее. Тошнота усиливалась и скручивала в комок желудок. — Я хочу показать, что надеюсь на тебя. Угрюмость тут же сошла с лица Саске, и он прыснул со смеху. Блять, серьёзно? Саске не знал, что смешило его больше: то, что ради этого абсурда он сейчас стоит здесь, или то, что этот абсурд был сказан серьёзно. — Что? — изогнул бровь Обито. — Ты шутишь? Какое к чёрту надеюсь? — холодно рассмеялся Саске, резко замолчал и посмотрел на коробочку в своих руках. — Если бы не это… — Знаю, ты хочешь моей смерти больше, чем кто бы то ни был, — Обито присел на край захламлённого стола, небрежно отодвинув в сторону ворох бумаг. Некоторые не удержались и рассыпались по полу, но никто не обратил на это внимания. — Но ты не убьёшь меня, пока я помогаю твоему брату. Когда я окончательно разберусь с Анбу, у тебя будет шанс расквитаться со мной. Я даже показал тебе, где прячусь. Если ты, конечно, успеешь. — Ты думаешь, я совсем дурак? — нахмурился Саске. — Ты считаешь, что я поверю, что ты дашь мне тебя убить? Обито покачал головой и улыбнулся. Как странно и ужасно, что его улыбка осталась прежней — широкой и полной жизни. А ведь Обито всегда красиво улыбался. Так, как будто хотел обхватить своей улыбкой весь мир, согреть его. Она очень походила на улыбку Наруто — такая же открытая, жизнерадостная, чистая. И лицо Обито тоже сразу становилось красивым, добрым, несмотря ни на что. Наверное, Обито можно было понять, как-то раз думал Саске, безрадостно куря на своём балконе. Это была зима, снег лежал кругом пушистой шапкой, а у Саске было новоселье: он только что перенёс последние вещи из дома брата в свой. Он стоял босиком на холодном балконе, в одной только водолазке и ужасно мёрз, его покрасневшие руки покалывало, но он не уходил, а вдыхал всей грудью колючий воздух и думал, думал, думал. Да, Саске мог понять Обито. Мог понять его потерю, его чувства. Но простить — никогда. Ни за что. Обито волен был мстить за смерть жены и ребёнка, если ему было угодно, его бы никто не осудил — Саске бы точно не осудил, но только бы даже поддержал, — но не трогать ни в чём неповинных людей — своих же родственников. Обито тем временем перестал улыбаться. — Конечно, нет. Ты всё ещё очень ценный для меня образец. Ты нужен мне живым, а силой живым тебя получить не так просто. Но ты сам придёшь в мои руки, когда решишь, что я тебе больше не нужен. Вот тебе и шанс. Для нас обоих. — Ты думаешь, я не расскажу всё Какаши? — Я знаю. Я привёл тебя сюда, только чтобы убедиться ещё раз в этом. Ты ни с кем и никогда не разделишь возможность мести. Саске фыркнул и оглянулся. Несмотря на то, что самоуверенность Обито его раздражала как ничто на свете, он молча проглотил свою ярость, потому что ему сказали нечто, похожее на неприятную правду. Терпение, Саске. Ты и так долго ждал, подождать ещё немного не такая большая проблема. Тебе нужно ждать, просто ждать этого ебаного шанса для вас обоих. И тогда-то — тогда-то всё и кончится. — Неужели эту дыру так сложно найти… Обито пожал плечами. — Сложно. Поверь. Старик Мадара позаботился об том, чтобы это место никак не нашли. Больше тебе знать не стоит. — Если Какаши узнает… — Если узнает, то будет поздно. Для него. Саске пожал плечами. — Меня это не интересует. Меня волнует только то, что касается меня и брата. Давай закончим. Важных новостей у меня нет, что мне рассказать? Месторасположение их укрытия? Обито усмехнулся и покачал головой. Саске нахмурился: этот жест при данных обстоятельствах был ему более чем непонятен. — Я знаю, где роются эти сукины дети. Я всё о них знаю. Саске с непониманием уставился на Обито. Знает? Всё? Блять. Ебаная сука. Сколько ещё сюрпризов нужно услышать, чтобы перестать чем-либо удивляться? — Какого чёрта тогда ты хочешь от меня?! — вспыхнул Саске. — Почему ты не покончил с ними, если всё знаешь? — Меня не волнует, где они осели. Я не знаю их мыслей, и ты мне их будешь рассказывать, — возразил Обито. — Кроме того, до сих пор мне не было дела до копошения мух в дерьме, но сейчас они стали пытаться взлететь, а когда я прихлопну их, я хочу, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Саске пристально посмотрел на Обито. — Вы всё чокнутые, — с презрением сказал он и отвернулся, твёрдо намереваясь покинуть проклятое подземелье, но Обито окликнул его: — Подожди. Подойди сюда. Раз уж ты здесь, я хочу кое-что показать тебе. Обито отошёл от стола, прошёл по своим бумагам, даже не замечая их под своими ногами, и подошёл к глиняному нечто в глубине комнаты. Саске нехотя последовал его примеру. Шаг, второй, третий. Остановился. Что за чёрт? Головная боль усилилась, задрожала, зазвенела в затылке, собираясь там твёрдым, болезненным и пульсирующим пучком. Виски словно сдавили крепкими руками, впились в них пальцами, ногтями, прямо в самые вены, и Саске с трудом задышал: грудь медленно поднималась, в горле заскребло. Он не понимал, почему по его мокрой от пота спине бежали мурашки, собираясь около лопаток. Но когда он всё-таки встал перед глиняной статуей — глиняной ли? — головокружение и тошнота заставили его на сей раз окончательно остановиться и прикрыть глаза, судорожно дыша приоткрытым ртом. Серьёзно, сейчас его вывернет наизнанку. Боже, голова! Как же болит. — Вот оно, — прошептал Обито, кончиками пальцев касаясь глиняной скульптуры. Саске с трудом разлепил глаза. Кажется, у него поднялась температура, другого объяснения тяжёлому ознобу нельзя было найти. Если бы Саске спросили, что это перед ним, он бы сказал — статуя демона. Коричнево-красная, огромная и безобразная, чьи страшные глаза словно закрыты повязкой из глины, руки — закованы в оковы, скрещенные ноги — в железных браслетах. Отвратительная вещь. Боже, что за отвратительная вещь. Саске не понимал, почему она приводила всё его нутро в невыносимый ужас. Но перед ней он стоял как суеверный крестьянин перед огромным храмом, полный трепета и страха. — Лицо нашей жизни, — пробубнил себе под нос Обито, не убирая руки от абсолютно гладкой поверхности статуи — не глина? Он смотрел на неё практически с трепетным обожанием. «Что это?» — хотел спросить Саске, но догадка осенила его быстрее, чем глупый вопрос успел сорваться с его губ. — Джуби, — прошептал он, едва шевеля губами и не отрывая от него свой остановившийся взгляд. Вот оно. Джуби. Саске попытался сглотнуть слюну, но у него ничего не вышло: горло словно отказывалось повиноваться и вместо этого выплюнуло захлёбывающийся кашель. Обито смотрел на Саске как на пустое место: с максимальным презрением. — То, что ты видишь, всего лишь забавная оболочка. Вся суть внутри. И достаточно проткнуть Джуби, как Мир Луны исчезнет. Он очень хрупкий, но невероятно сильный. Впечатляет, да? — Обито с холодной усмешкой смотрел на Саске. Тот же словно врос ногами в пол, не в силах произнести ни слова. Достаточно проткнуть… Достаточно проткнуть… Просто проткнуть. Как в жизни, оказывается, всё просто. Самое сложное всегда оказывается самым простым. Саске судорожно вздохнул. Его грудь горела, а ещё в ней закипала удивительная вещь — отчаяние. Может быть, Наруто был тогда прав? И Какаши всё время был прав? Может, стоит всё это прекратить? Какая разница, что будет дальше, просто прекратить, просто прекратить. Боже, прекратить, чтобы избавиться от этой боли в голове! Это так легко. Так просто. Вот оно, Джуби. Вот она, причина всех страданий, причина горя, причина всех несчастий. Вот же оно! Чудовище. Итачи всё равно проснётся от Мира Луны, всё равно узнает правду, всё равно ему ничем не помочь, так зачем тянуть, зачем мучиться ему, им всем? Господи, неужели, всё это время это было самым верным решением? Откуда у Саске взялись такие внезапные мысли, мысли, которые он всю жизнь гнал от себя, — он не знал, он ничего не понимал в эти минуты, ничего, ничего. Но перед лицом этого дьявола он хотел одного: уничтожить его раз и навсегда. Просто уничтожить эту штуку одним хорошим ударом, а потом убить Обито. Это так просто. Это то, чему Саске учили целых три года. Но он не мог. Сейчас не мог. Он не мог даже шевелиться, думать. Саске просто смотрел и смотрел на Джуби, чувствуя, как тот пригвождает его к полу, сдавливает его голову, пока, наконец, не раздавит в мерзкое месиво. Да, наверное, всё дело в тех штырях, которые торчат из него и уходят в потолок. Саске схватился за голову и сморщился. Ему казалось, что черепную коробку изнутри раздирают голодные звери. Господи, да! Он чувствует, как они жрут его мозги. Обито уже улыбался и продолжал смотреть на Джуби с трепетом. — Через неделю-две я закончу Джуби полностью, соединю его с собой, и наступит идеальный Мир Луны. Я назвал его Вечным Миром Луны. Последний этап. В этот сон впадут все, даже те, кто не смог и не может. И ты, и Какаши, и твой брат. Вам будет совсем не нужен этот мир и окружающие, у вас будет иллюзия, где будет всё, чего вы хотите. Будет не так, как сейчас. Вы не будете воспринимать этот ужасный мир. Он так ужасен, Саске. Неужели ты не натерпелся от него? Не настрадался? Не хочешь отдыха? Вы будете просто спать. Я позабочусь о том, чтобы вам не нужна была пища. У меня есть последняя проблема: Мадара сам хочет соединиться с Джуби, и если я не уберу его с дороги, то у меня ничего не выйдет. Но ничего. Ещё неделя, и Коноха будет спать мирным сном. Поэтому подержи Какаши ещё немного, а потом, если успеешь, то можешь прийти ко мне и предъявить свои счёты. Посмотрим, что из этого выйдет. Но я скажу сразу: у тебя будет замечательная иллюзия. Твоя семья будет с тобой навсегда. Саске не вытерпел: ахнул от ослепительной боли и опустился на дрожащие, подгибающиеся колени. В глазах потемнело, холодный пот и одновременно с ним невыносимый жар жрали его тело с потрохами, органами, костями, кожей, и он не выдержал: его вывернуло прямо на пол. Так чертовски плохо Саске уже давно не было. И он точно не знал, от чего его рвало сейчас: от близости Джуби или от осознания того, что он со дня на день навсегда утонет в Мире Луны. Если бы были силы, хоть немного сил, то в отвратительном лбу Джуби уже торчал бы железный кол, клялся про себя Саске. *** Белый потолок походил на снег: такой же холодный, светлый. Может быть, он сделан из снега, поэтому здесь так прохладно? Или изо льда? Точно, наверное изо льда. Но лёд же синий. Голубой, да. Значит, это снег. А вдруг он начнёт таять? Затопит всю комнату? Треснет как льдина и обвалится вниз с водой, грохотом? А потом случится потоп, всё будет плавать, греметь, бурлить, а ты захлебнёшься и утонешь, утонешь, утонешь! Твоё горло сдавит, ты задохнёшься и завертишься с вещами в потоке. Боже. Боже, нет. Что за дьявол? Нет. Приди в себя. Это всего лишь потолок. Саске болезненно поморщился от своего же бреда: от него тошнило ещё больше. Но он не мог его согнать — он лип сильнее. Нет, правда, как Саске оказался здесь? Это не смешно — не помнить такого. А Саске действительно не помнил, как добрался до своей комнаты. Как он смог доехать до убежища? Как? Он не помнил, сколько лежал на кровати и бесцельно пялился в белый потолок и на лампу на нём, пока липкие отголоски бреда с громким чавканьем жрали рассудок. Тело превратилось в неподъёмную, обессиленную, расползшуюся массу, почти кашу — слюнявую, тягучую, бесформенную: Саске давно не чувствовал себя таким разбитым. Господи, блять, как будто после грандиозной пьянки. Саске коснулся до головы потяжелевшей рукой. Огненная боль в висках утихла и теперь невероятной тяжестью отдавалась в затёкшем затылке. Тошнота прекратилась, но во рту до сих пор оставался отвратительный вкус желчи — горький, едкий, саднящий, отвратительный, а дотянуться до воды не было ни желания, ни сил. Хотя, наверное, тут и воды-то не было. Тц, Господи! Господи, блять! Саске обхватил руками голову и стиснул виски. Если б можно было проникнуть пальцами внутрь своего черепа, покопошиться там, в склизких мозгах, и вытащить одну за другой надоевшие мысли, этот гадкий бред — жаль, что так нельзя. А думать есть о чём. О чём? Во-первых, о том, что как бы Саске ни хотел этого не признавать, но Наруто оказался прав. Удивительно, что далеко не впервые, но сейчас особенно чудовищно прав. У него омерзительная способность Итачи всегда оказываться правым. Раздражает! Ведь если подумать, то мечта Саске вот-вот может сбыться. Так почему именно сейчас, когда долгожданный покой, отдых близки, он признаёт, что всё это время был неправ? Как часто Саске мечтал о том, чтобы его поглотил Мир Луны? Как сильно он желал забыться в этом сне, только бы всё это прекратилось, чтобы не видеть ничего, не знать, не понимать? Как сильно он ненавидел всё вокруг, отчаянно ненавидел иллюзорное счастье окружающих, Итачи? Как часто он просил долгими ночами, чтобы иллюзия забрала у него прошлое и настоящее? Как же сильно он этого хотел! До истерики, до срыва, до сумасшествия. Да, вот оно, вот же. Теперь всё так и будет. Только в тысячи раз сильнее, чем сейчас. Саске наконец-то забудет всё. Забудет себя, настоящее, прошлое, горе, потери, беды, но как и радости. Да, свою любовь он тоже забудет навсегда. Всё, что было у него с Итачи, всё, что им обоим удалось урвать спустя столько лет, — он забудет навсегда. И во сне этого может никогда не быть. Да и сон — это лишь иллюзия, и она никогда не сравнится с реальными чувствами. Саске впервые задумался о том, готов ли он к этому? Хочет ли он этого? А хотел ли когда-то? По-настоящему? Наверное, нет. Наверное, это просто была злость, бессилие, желание убежать, слабость. Что угодно, но не истинное желание. Ведь Саске по-настоящему любит свою жизнь и то, что приобрёл в ней, приобрёл с ужасными усилиями, собственной кровью. Что было, то прошло. Нельзя жить прошлым — так ведь когда-то говорил Итачи, когда был ещё тем самым, настоящим? Тогда чего Саске хотел? Чего он хотел всё это время в глубине души? Да, он совсем забыл о том, что всегда хотел. Надо двигаться дальше — Саске как никогда ясно и чётко осознал эту ужасающе простую мысль. Жить дальше. Жить дальше с тем дорогим и светлым, что невозможно променять ни на что, ни на какую прекрасную иллюзию. Вот оно – вот, что важнее всего в жизни, вот, чего он всегда хотел, к чему стремился, когда был мальчиком, которого учили убивать. Как только раньше Саске не понимал этого. Если бы понял, возможно, всё было бы по-другому. Но ведь главное в итоге понять, так ведь? Да, Наруто был прав. Этот дурак и простофиля прав: он неплохо смыслит в жизни — в этой странной и на самом деле до невозможности простой штуке. А я идиот и эгоист, с усмешкой думал Саске, разглядывая свои приподнятые руки. Итачи ведь никогда не хотел этого. Он боролся против Мира Луны. Он выбрал ужасное прошлое и до конца держался за этот выбор — не ради себя. И был прав. Неужели так трудно было равняться на его пример? Идти сразу по его стопам? По следам, которые он специально оставил для своего заплутавшего младшего брата? Саске сжал кулаки. Нет, несмотря ни на что, его нельзя ни в чём упрекать, у него своя правда, которую нельзя опровергать. Его тоже можно понять! Разве он мог рисковать братом? Разве он до сих пор может рисковать им? Разве может дать ему сойти с ума? Нет. Ни за что. Надо всего лишь немного подождать, не рассказывать Какаши и не дать ему сделать глупостей, поспешить; не дать Обито закончить свой план. Ещё неделю. Только неделю. Совсем чуть-чуть подождать. Столько лет ждать, и теперь, когда осталось чуть-чуть, нельзя сдаваться. Теперь уже точно нельзя. Главное, подождать. Ведь это так страшно — долго ждать и не дождаться всего лишь мгновения. Саске с внутренним облегчением прикрыл тяжёлые глаза и опустил руки. Впервые за долгое время он чувствовал себя спокойно и в согласии с собой: не сломался, справился, воскрес. Саске уже знал, что будет делать. Только бы пережить эту неделю. Только бы помочь Итачи прожить эту неделю. — Можно? — послышалось откуда-то из коридора, и Саске нехотя разлепил глаза: он так надеялся на отдых. Он что-то невнятно промычал, но, кажется, его совсем не услышали и вошли почти тут же. Саске тем временем чувствовал себя куском дерьма или по меньшей мере бесформенной тушей, небесным чудом способной издавать хотя бы нечленораздельные звуки. — Эй, что за паршивый вид, — с удивлением присвистнул Какаши. Саске, морщась от возобновившейся головной боли, привстал на локти и невольно окинул взглядом своё развалившееся на кровати тело. Да уж. — Ты выглядишь не веселее, — всё-таки прохрипел Саске и тут прокашлялся. Горечь во рту вызывала новый порыв тошноты. Блять, заебало. От него, наверное, и воняет ещё. — Есть причины, — Какаши оглянулся в поиске того, на что сесть, и пододвинул стул. — Ты весь помятый и зелёный. Что случилось? Ты с кем-то подрался? Саске недобро взглянул на Какаши, когда почувствовал в его словах иронию. — Если бы. Кажется, я отравился. Меня стошнило на половине пути. Какаши с сочувствием похлопал Саске по плечу, отчего тот невольно сморщился. — Ничего страшного. Воды здесь нет, да? Какаши на всякий случай огляделся в её поисках, но ничего не обнаружил. — Я позову Сакуру, она возьмёт кровь на анализ и подлатает тебя. Книгу для Итачи ты тоже не купил, как я понимаю? — Перебьётся, он давно не ребёнок. Скоро он выйдет отсюда и сам купит свои дерьмовые книги, — внезапно разозлился Саске. Блять, у него не просто вылетело из головы это дерьмо, ему вообще было не до него! Саске подавил раздражённый вздох и посмотрел на Какаши. Серое лицо того и складка между бровей тоже не предвещали ничего хорошо. Видимо, сегодняшний день не удался у многих. — Что такое? — спросил Саске. — У меня важные новости, — тут же ответил Какаши, как будто только и ждал этого вопроса. — Мы поймали Белого Зецу. Саске едва ли не застонал. Нет, они издеваются? Только этого ему не хватало! — И? — Саске постарался придать своему голосу как можно больше спокойствия и отрешённости, но сегодня тело с головой выдавало его напряжение и волнение. — Он оказался крепким орешком. Пока мы не дали ему «сыворотку правды». Какаши опёрся локтями о колени и положил подбородок на сцепленные пальцы. Взгляд его был устремлён на складку на одеяле. — Что он сказал? — спросил Саске. Впрочем, спрашивать, наверное, и не стоило. Всё и так ясно. Иначе Какаши не поторопился бы сюда. Саске всего лишь выдали с потрохами Анбу, и теперь его нещадно поимеют. Губы Саске дёрнулись в улыбке. Какая ирония. Неужели, это правда, и он не переждёт этого самое последнее мгновение? — Он рассказал немногое. А потом откусил себе язык и скончался, — Какаши усмехнулся и покачал головой. — Не представляю, как он это сделал… Саске как идиот хлопал глазами и морщился: смысл слов Какаши то и дело ускользал от него, а ответов на свои вопросы он так и не получал. — Эти сукины дети ещё не на то способны, — фыркнул он. – Ну, — с нетерпение выдавил Саске, — что же вы узнали? — Чёрный Зецу каждую неделю встречается с каким-то типом в книжной лавке. Каждый четверг, в одно время. Самое интересно, что этот тип — один из Анбу, — Какаши рассеянно провёл рукой по волосам, и Саске заметил в этом жесте хорошо скрытое огорчение. — Вот и всё. Саске снова лёг на постель и уставился в потолок. Да, паршиво, когда тебя предают свои. Уж Саске-то знал, как это плохо. — Меня подозреваете? — прямо спросил он и перевёл взгляд на Какаши. Но на удивление тот добродушно усмехнулся и покачал головой. — Нет. Нет, — повторил он, не переставая улыбаться под маской. — Я никого не подозреваю, этот тип может быть кем угодно, даже мной. Я уже спрашивал у твоих товарищей, теперь спрошу у тебя: ты не знаешь, с кем из Анбу мог бы связываться Обито? Саске пожал плечами. — Я ничего никогда не знал. Он не соврал. Если бы он не был тем самым неизвестным типом, то даже бы не знал, кого можно подозревать. Какаши вздохнул. Казалось, что он надеялся получить какую-то информацию, но опять остался ни с чем. Саске внезапно стало его жаль. — Что ж, — выдохнул Какаши и подчёркнуто бодро похлопал себя по коленям. — У нас ничего не остаётся, кроме слежки. В следующий четверг я отправлю Асуму и Шикамару в лавку, чтобы они взяли и Зецу, и того, с кем он контактирует. Саске натянуто кивнул. — Верное решение. — Да, — улыбнулся Какаши. Он встал и поставил стул на место. — Это всё, что я хотел узнать. Раз ты себя плохо чувствуешь, не буду больше мешать. Ложись в постель, скоро придёт Сакура. Отдыхай. — Спасибо, — Саске нехотя залез под одеяло, не раздеваясь. Он пристально смотрел в спину уходящему Какаши. Неужели его и правда считают идиотом? Конечно, его подозревают. Не надо быть гением, чтобы догадаться. Возможно, подозревают не только его, Саске, но в этом списке он точно есть. Какаши не стал об этом говорить, зачем, но это так. Чёрт побери, проклятые Зецу! Как не во время, блять! Столько времени они не попадались в руки Анбу, сколько лет ускользали от них, и именно сейчас это случилось. — Да, и ещё, — Какаши обернулся уже на пороге. Он немного помялся, словно раздумывая, продолжить говорить или всё-таки уйти. — Зецу сделали вскрытие. У него отсутствует большинство органов. Он не может питаться и иметь детей. Саске тут же поднялся на локти. — Что?! — его шоку и изумлению не было предела. — Отдыхай, — повторил Какаши и закрыл за собой дверь. Саске какое-то время остановившимся взглядом смотрел на закрытую дверь, а потом медленно лёг обратно на подушку. Затем он несколько минут бессмысленно вглядывался в потолок, переваривая информацию, а потом, когда всё понял, зашёлся в неудержимом смехе. Блять, серьёзно? Господи, это всё по-настоящему? Невероятно! Он знал, он всегда знал, что Зецу, эти уроды, кто угодно, но только не люди! Такая мерзость не может быть человеком, и ведь оказалось, что так оно и есть, что все шутки — это правда! Как смешно, Боже, как же это смешно! Саске подавил очередной смешок и успокоился. Ладно. Всё это не проблема. Ничего страшного. Какаши, Зецу, Обито — неважно. Этих ублюдков на его пути всегда было много, но как-то же справлялся, причём один. Ему нужна всего лишь ебаная неделя. Одна ебаная неделя. Да, теперь немного больше из-за грёбаного Зецу, но это ничего не изменит. Ничего. Вот так. Так намного лучше. Просто надо успокоиться. Ведь теперь уже всё хорошо. Надежда есть, и это не пустое слово. Да. Саске с усилием моргнул. Глаза начинали слипаться, белый потолок то и дело уплывал, но Саске мужественно собрал в себе последние силы, чтобы не заснуть, хотя казалось, что пару раз он всё-таки отключался. Но он должен, он просто обязан дождаться прихода Сакуры. Даже если это случится через несколько часов, веков, столетий, тысячелетий. Однако ждать долго не пришлось. — Саске, всё в порядке? Что случилось? — спросила вошедшая Сакура. На её плече висела большая медицинская сумка, а на руках был поднос с водой и тарелкой с ужином. — Отравился, — прокашлялся Саске, неуклюже усаживаясь на постели — к голове тут же подошла новая волна головокружения, а к животу — тошнота. Веки с усилием оставались открытыми. На еду Саске старался не смотреть — одна мысль о её присутствии в комнате вызывала порыв рвоты. Однако воду он выпил едва ли не залпом. А остальное — Господи, его желудок! Сакура, словно поняв это, убрала поднос как можно дальше. Она молча, по-деловому взяла чужую руку, прощупала пульс, потрогала лоб, достала градусник, таблетки, шприц и прочее дерьмо. Саске сидел смирно и почти не реагировал на происходящее. Ему не хотелось это признавать, но теперь ему была нужна помощь. Помощь настоящего друга, которому можно доверь не только свою жизнь, а нечто в разы более ценное — жизнь Итачи. Помощь Наруто. Ах да, не получится. Они же рассорились с ним на всю жизнь. Они даже больше не здороваются и не смотрят в сторону друг друга. Какая досада, с иронией думал Саске. Впрочем, Наруто никогда бы не сделал то, о чём собрался просить его Саске. Он никогда бы не понял то, о чём рассказал бы ему Саске. У него своё видение проблемы, у него свой путь, и он не смог бы помочь, даже если бы очень хотел. Он сделал бы всё по-своему, и только бы всё испортил. Оставался только один вариант. И, к счастью, не менее надёжный чем с Наруто. Если даже не лучший из всех, что мог придумать сейчас Саске. — Сакура, — позвал он. Та подняла голову, улыбнулась и убрала выпавшую из хвоста прядь волос за ухо. Щёки Сакуры чуть порозовели. — Да, Саске? Тот вздохнул. Ему придётся это сделать. Просто придётся. — Сакура, я хочу попросить тебя об одолжении. *** Шикамару опустил кончик тлеющей сигареты в стакан с кофе и лениво отодвинул его в сторону. Заложив руки за голову, он удобнее откинулся на стуле, закинул ноги на стол и уставился в потолок. Наруто рассеянно смотрел на свою чашку с чаем, но даже глоток воды не шёл ему в глотку. Он бессмысленно поглаживал большими пальцами шершавый рисунок на гладкой эмали и ковырял его время от времени. — Поверить не могу, — наконец, сказал Неджи. Он сидел на диване рядом с Наруто, подогнув ноги. — Я не понимаю, как он мог жить, как он мог умереть… — После таких вот Зецу как никогда ясно понимаешь, с кем имеешь дело, — мрачно сказал Шикамару. — Но как оно могло появиться? В таких количествах? Вы помните, сколько было Зецу? — Трудно такое забыть, — пожал плечами Шикамару. — А… — Какая разница? — вдруг сказал Наруто. Его тихий голос вопреки всему привлёк внимание и Шикамару, и Неджи. — Хм, — фыркнул последний и снисходительно улыбнулся. — У тебя совсем нет жажды к познанию. И азарта. — Да, наверное. Наруто, наконец, тоже отставил чашку на стол. Разговор сегодня ни у кого не клеился, хотя событий было много, и одно невероятнее другого: да, в последнее время постоянно что-то происходит, и всё происходящее далеко от понятия хорошего. Они втроём сидели в небольшой комнате с диваном, стульями, столом и пытались пить дрянные чай и кофе, но ни у кого этого не выходило. Наверное, им всем сейчас хорошо бы остаться наедине со своими невесёлыми мыслями. А ведь они почти в том же составе, что и раньше. Только кого-то ужасно не хватает. Наруто невольно улыбнулся. Да, он, не смотря ни на что, любил те самые вечера в убежище Обито, когда они тайком собрались у него или у кого-то ещё — например, у Саске, который был тому ужасно недоволен, но кто обращал внимание на его недовольство? — обсуждали то, как сбегут, как найдут свои семьи, как вцепятся в них мёртвой хваткой и не отпустят никогда, до последнего вздоха; как пойдут на первые миссии, как трудно будет убить. А потом они дурачились, дрались, смеялись, ругались – нет, даже в непроглядной топи есть место хорошему. И это по-настоящему важно. Важно помнить и знать об этом каждую секунду жизни. Да, вот оно! Вот, что он должен был сказать Саске тогда, когда они окончательно поругались! Но теперь не вернёшь тот вечер, как и вечера в убежище Обито. А, к чёрту! Вспоминать ещё про Саске, про этого идиота, ублюдка, психа! Конечно, он не хочет, чтобы его брата спасли, потому что настоящий Итачи убьёт его, когда узнает, чем они с братом занимались всё это время! Святые силы, такого нарочно не придумаешь! Почему это произошло? Как, чёрт подери, это могло случиться? Как?! Они же братья. Они родные братья! Как это могло произойти! Как у них могли возникнуть мысли о таком! Блять, сука. Вот чего Наруто никогда не понять — это уж точно! Наруто залпом осушил остывший чай и едва ли не подавился. — Эй, осторожнее, — нахмурился Неджи, ногой пихая в бок Узумаки. — Плюйся в другом месте. — В других местах это не оценят, — захихикал Наруто. — Ты неисправим, — обречённо хмыкнул Неджи, но его глаза смеялись. Шикамару, в молчании наблюдавший за всем, вдруг глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Мы все очень изменились, — тихо сказал он. Сожаление в его голосе трудно было не услышать. Неджи и Наруто переглянулись. Да, это правда. Все они ужасно изменились, так, что иногда не узнают в своих словах и поступках самих себя. Уже нет прежних Наруто, Саске, Сакуры, Неджи. Никого из них нет и не будет уже никогда. Но разве это не естественно? Разве люди не меняются, разве так не должно быть? Разве это не считают нормальным? Разве имеет это значение, когда у них осталось то, что никогда не изменится — дружба? Да, они изменились, повзрослели, перестрадали, многое поняли, многое потеряли, стали лучше, а может, и хуже, но они остались друзьями, а значит, всегда есть что-то, что никогда не меняется. Что-то самое главное, важное. И какая разница, что это. — И? — вдруг весело улыбнулся Наруто. — Чем вы вообще тут занимаетесь? Я думал… — Ты думал, что у нас тут военная база? — невесело усмехнулся Неджи. — Брось эти сказки, это всего лишь убежище. Причём далеко не идеальное. С тех пор, как ты ушёл, ничего не изменилось. Наруто неловко пожал плечами. — Ну… да, — согласился он. — Какаши рассказывал, что вы ищите Обито, что… — Искали, — поправил его Шикамару. — Многих из нас убили из-за этого. Мы даже пробовали вывезти людей из Конохи, хотя они наотрез отказывались. Но едва нам удавалось силой провести их к лесам, там нас, чёрт знает где, поджидали Зецу, которые убивали всех. Из-за этого мы решили прекратить открытые поиски и искать другие варианты. Какаши решил действовать по-другому. Конечно, тут не обошлось без Итачи. Кто бы мог подумать, что он сможет сопротивляться Миру Луны. — Это же Итачи, — пожал плечами Неджи. — Учиха, кажется, да? Кто бы мог подумать тогда, что они с Саске братья. А ведь и правда так похожи. Но Наруто вдруг покачал головой. — Они совсем непохожи, — возразил он. — Тебе виднее, ты обожаешь возиться с Учихами, — не стал спорить Неджи. — А Саске всё такой же. Смотрит так, как будто мы ничтожества. Какой же он всё-таки забавный. — Всегда недолюбливал его. Слишком самоуверенный и заносчивый. Он даже с тобой, Наруто, больше не общается, да? — усмехнулся Шикамару. Наруто вдруг энергично замотал головой. — Нет, что ты, не в этом дело. Мы просто немного поссорились. Повздорили. Ну, как это обычно бывает. Ах, если бы как обычно. Если бы! Впрочем, они пережили и более трудные времена, не так ли? И какая разница, что происходит между Саске и Итачи, это их дело, а Наруто не Учиха — он их друг, а не судья. Он не должен ничего понимать, его дело — принять. И он уже давно принял и Саске, и Итачи такими, какие они есть. Они его друзья, его семья; его дом — их дом, Саске ему как брат, а поэтому он будет с ними обоими до конца, даже если все отвернутся от них, оставят — Наруто не позволит Саске совершить такую ошибку, какую совершил когда-то его брат: он не позволит ему взвалить все тяжести на себя в одиночку. Наруто улыбнулся и заглянул в пустую чашку. Да, так он и должен был сказать Саске в тот вечер. Так он и скажет потом, когда они помирятся. Когда это случится — да хоть через десять лет. Время — ничто. Для дружбы время ничто. И Саске, этот заносчивый ублюдок, знает это как никто другой. Это уж точно, хмыкнул про себя Наруто. Неджи фыркнул. — К чёрту Саске, — помолчав, он добавил: — И всё-таки, что же такое Зецу… Шикамару пожал плечами и снова закурил. *** — Нет, Саске, я не могу, я не могу это сделать, прости, — Сакура отчаянно сжала край своего белого халата. — Надо рассказать обо всём Какаши или… Саске грубо схватил Сакуру за руку, и та тут же замолчала, испуганно глядя на Учиху. — Не смей. Слышишь? — Тогда Наруто… — А тем более ему. Сакура умоляюще взглянула на Саске. Казалось, что она вот-вот расплачется, но на самом деле её глаза оставались сухими, и в них гулял только искренний страх и далеко не за себя. — Саске, послушай. Я не виню тебя ни в чём. Я на твоей стороне. Но я боюсь за тебя, — прошептала Сакура. — Ты связался с ужасным человеком, что Обито может сделать с тобой! Ты понимаешь? Ты понимаешь? Подумай о нас, пожалуйста, Саске! Пожалуйста. Умоляю тебя. Подумай хотя бы о брате. — Это Обито должен бояться того, я сделаю с ним, — фыркнул Саске. Он тяжело вздохнул и поморщился: да, он знал, конечно, знал, что Сакура поведёт себя именно так, но у него, чёрт возьми, не было другого выхода. И Сакуре даже следует отдать должное за то, что она всё внимательно выслушала, не осудила и всё ещё подаёт надежду на помощь. Сакура поможет. Она такая. Она будет знать, что может предать людей, которые помогли ей, которых она полюбила, но она поможет. И Саске верит ей как себе. Верит, потому что Наруто не мог полюбить плохого человека. Потому что только хороший человек мог испытывать к такому, как он, Саске, какие-то бескорыстные чувства столько лет. Только преданный человек не отвернётся от него в эту секунду. — Расскажи Какаши, и тебе не надо будет ни о чём думать! Я прошу тебя. Саске закатил глаза. — Нет. Меня посчитают предателем, ты спятила? Сакура нахмурилась. — Но так оно и есть, — возразила она. — Слушай, — Саске собрался с последними силами и крепко стиснул плечи Сакуры. Та терпеливо и внимательно смотрела в тёмные глаза напротив. — Какаши ничем мне не поможет. Он обвинит меня во всех грехах, он перельёт мою кровь Итачи. А Наруто — ты знаешь как никто другой, что он может сделать на горячую голову. Неужели ты не беспокоишься за него? Сакура потупила взгляд. — Неправда. Беспокоюсь, иногда даже сильнее, чем за тебя. — Вот видишь, — попытался улыбнуться Саске. — Обито, Какаши — они для меня ничто. И ты тоже не должна их бояться. Я не позволю тебе их бояться. Они не тронут тебя, обещаю. — Но я не боюсь их! Я боюсь не за себя, а за тебя, Саске. Как же ты не поймёшь это! Ты помогаешь тому, кто убьёт тебя! И что мы будем делать, если тебя убьют? Ты представляешь, что будет с нами, с Наруто, с Итачи, если тебя убьют? Ты… — Я не помогаю никому из них, и никто со мной ничего не сделает, прекрати истерику! Всё, что у меня есть, — мой брат. Это всё ради Итачи. Ты понимаешь? Ты хочешь помочь ему? Или, по-твоему, ему лучше сойти с ума? — Но ведь в любом случае это неизбежно, если верить Обито. — Я знаю. Но пока есть возможность, надо повременить с этим, подготовить его. Если это случится, то пусть своим чередом, а не с помощью моей крови. Понимаешь? Ну же? Сакура посмотрела на металлическую коробочку, лежавшую у неё на коленях. А потом снова на Саске. — Я понимаю, Саске, — спокойно сказала она. — Понимаю. Я бы… я бы сделала на твоём месте точно так же ради дорогого человека. — Тогда сделай то, о чём я тебя прошу. Я не могу это сделать сам. Меня подозревают. Только ты можешь мне помочь сейчас. Не Наруто. Никто. Только ты. Это первый и последний раз, когда я прошу тебя о подобном. Обещаю. Сакура посмотрела на лежавшие на её узких, худых плечах сильные руки и твёрдо кивнула. — Хорошо. Если ты просишь, то хорошо. Саске с облегчением вздохнул и благодарно улыбнулся Сакуре. Та слабо улыбнулась в ответ. Саске не хотел бы пользоваться её чувствами в своих целях, но этого невозможно было избежать: Сакура сделает многое ради него, и это правда, и этим нужно воспользоваться. Это понимали оба, и Сакура мужественно приняла эту ношу. Но ничего, Саске обещал себе, что не забудет этого. О чём бы его ни попросят в дальнейшем, он протянет руку помощи. — Слушай внимательно и запоминай, — Саске наклонился к Сакуре, и та невольно покраснела от такой близости. — Да, — решительно прошептала Сакура. Саске невольно усмехнулся: смелости девочке не занимать, это уж точно. — В моей спортивной сумке, она там, справа, видишь? Сакура кивнула. — Возьмёшь там передатчик. Умеешь пользоваться? Сакура снова кивнула. — Замечательно. По нему ты сможешь передать Обито о том, что наша встреча переносится. Он знает, когда она будет и где. Скажи, что Какаши притащил сюда Зецу, скажи об Асуме и Шикамару. Скажи всё, что посчитаешь нужным. Хорошо? Сакура нахмурилась. — Обязательно рассказывать о Шикамару? Саске наклонился ещё ниже и прошептал: — Как знаешь. Но они всё равно поймут всё, даже если ты скроешь это. Сакура отодвинулась и поджала губы. Но лишних вопросов не задала. Саске с облегчением откинулся обратно на подушки и удобнее устроился в постели. Его всё больше клонило в сон, с ним невозможно было бороться. — Ты всё запомнила? — Да. — Спасибо, Сакура. Сакура кивнула и встала. Поправила одеяло на плечах Саске, ещё раз коснулась ладонью его горящего лба, но не сразу ушла. — Я всё-таки боюсь за тебя. Ты не понимаешь и не знаешь, как сильно мы с Наруто всегда боялись за тебя. Ты влип в ужасную историю. Опять. И твой брат… Наруто прав. Саске, он прав. Итачи мучается, будь милосердным хотя бы к нему. Саске кивнул с закрытыми глазами. — Знаю, — вяло ответил он. — Не говори Какаши и Наруто. — Не скажу им, клянусь, — шёпотом пообещала Сакура и, наконец, ушла. Саске, оставшись один, перевернулся на живот. Наконец-то, его оставили в покое, и сейчас он уснёт. Уснёт и проснётся уже завтра. Без головной боли и тошноты. Как это прекрасно — знать, что у тебя есть ещё какое-то завтра. Саске больше не находил ни единой мысли в своей тяжёлой голове. Дремота сковывала веки, наливала их неподъёмной сонливостью, и сон становился всё крепче, мир ускользал и постепенно гас, растворялся в бессознательности. Саске казалось, что кто-то лежит с ним рядом и гладит его по волосам. Он сильнее стиснул в руках подушку и уткнулся в неё лицом, замирая в тёплом, сладостном чувстве. Пусть эта ласка никогда не прекращается. Пусть эта тёплая, тяжёлая знакомая рука всегда гладит его волосы этим родным, знакомым жестом, трепет их, стискивает их. Пусть, даже если это сон. Старый, знакомый и дорогой сон о самом чистом и важном, что есть у Саске. «Да, знакомый сон», — вяло подумал Саске перед тем, как окончательно провалиться во тьму.