* * *
– Запишите домашнее задание! Поттер, стоять, ни с места, пока не запишешь условие домашней работы! – перекрикивая оглушительный гул учеников, визжала рассвирепевшая профессор Фиртр. Она нервно топала ногой и взмахивала руками, пытаясь успокоить неукротимую толпу обрадованных долгожданным звонком гриффиндорцев. Однако её истошные крики не возымели никакого действия: весь урок профессорша так нудно и невыразительно рассказывала о теме урока, иногда принимаясь за неразборчивое бубнение, что реакция учеников на звонок была вполне предсказуема и оправдана. – Минус десять очков Гриффиндору! – применила своё последнее оружие Мадам Фиртр. Её пухлое лицо побагровело, когда она увидела, что класс, несмотря на угрозы, стремительно, неудержимо пустеет. Напоследок топнув ногой, профессор в глубоком раздражении подошла к своему столу, смирившись с проигрышем. Заметив единственную ученицу, что замешкалась у парты, спокойно и очень аккуратно складывая книги в сумку, Мадам Фиртр лишь фыркнула: – Не задерживайтесь, Мисс Грейнджер. Поспешите догнать своих болванов-однокурсников. Гермиона, бросив неприязненный взгляд на профессора, неторопливо вышла из кабинета. Задание она, вопреки такому шуму, умудрилась расслышать и даже записать, но желание выполнять его неукротимо таяло. Учебный день подходил к концу – на часах уже вовсю маячило время обеда. Оставалось только пережить последний из, вероятно, самых сложных уроков – трансфигурацию у Минервы МакГонагалл. С самого начала занятие пошло слаженно и довольно быстро. По сравнению с предыдущим уроком у Мадам Фиртр, в классе царила немая тишина, нарушаемая лишь шорохом перьев и шуршанием страниц тяжёлых книг. Даже мародёры, сидящие на излюбленных задних партах, молча конспектировали параграф, что было большой редкостью. МакГонагалл, сцепив руки в замок, степенно прохаживалась меж парт, зорко следя за правильным написанием учениками заклинаний. – …Перед тем, как превращать сервиз в голубей, вам необходимо научиться отличать латинскую букву «А» от буквы «T», – в очередной раз раздался её голос над головой сконфуженного Марка. Гермиона, когда МакГонагалл проходила мимо её парты, лишь стыдливо закусывала губу. Сейчас она старалась, пожалуй, сильнее остальных: своим усердием и прилежным исполнением работы она хотела искупить хотя бы часть той вины, что неизмеримо давила на плечи из-за ситуации с Филчем. Гермиона не смела даже улыбнуться сидящему рядом Энди, словно и это повлечёт за собой бурю, гром и молнии. – …Прошу закончить ваш конспект! – через десять минут скорее потребовала, чем попросила МакГонагалл. Из глубины класса направившись к своему столу, она ни на кого не смотрела, но каждый из учеников знал, что даже так профессор видит и слышит каждого. – Переходим непосредственно к практике. Все внимательно смотрим на меня! Встав во главе стола, прямо посередине которого стоял удивительный чайных сервиз из очень дорогого, блестящего хрусталя, профессор подняла вверх волшебную палочку. – Движение вашей руки должно напоминать очертания крыльев бабочки. Резких линий делать не советую, совершайте всё плавно и мягко. Внимание! – хрусталь под рукой МакГонагалл сначала вспыхнул, а затем словно бы покрылся липкой плёнкой, которая пришла в движение и через мгновение лопнула. На месте сервиза теперь восседало три прекраснейших, очаровательных белоснежных голубя, чьё тихое курлыканье привело в восторг добрую половину девушек. Подождав, пока все восхищённые вздохи учениц прекратятся, МакГонагалл вновь взмахнула палочкой – на этот раз птицы исчезли. – Теперь каждый из вас должен попробовать сделать то же самое. Старайтесь, чтобы у ваших голубей все части тела были на месте. Гермиона, внимательно выслушав профессора, с самым серьёзным видом приступила к работе. Она деловито отодвинула от себя чернила и листы, закрыла учебник и расставила в ряд пять маленьких хрустальных бокальчиков. Энди, наблюдая за всеми приготовлениями Гермионы, не мог не улыбнуться, но девушка, продолжая сосредоточенно хмуриться, никак на это не отреагировала. Когда до звонка оставалось не больше пяти минут, МакГонагалл вдруг приказала отложить в сторону палочки и попросила внимательно её выслушать. Ученики с нескрываемым любопытством уставились на профессоршу, которая стояла у доски с какой-то бумагой в руках. Было необычно, что Минерва вместо того, чтобы вывесить объявление у них в гостиной, решила сообщить его сама лично всему пятому курсу факультету Гриффиндора, и каждый из учеников знал: либо то, что она собиралась сказать, касалось чего-то очень хорошего, либо чего-то прескверно плохого. МакГонагалл, обведя взглядом класс и удостоверившись, что нет никого, кто бы не буравил её взглядом, медленно и отчётливо произнесла: – Рада сообщить, что с двадцатого октября, то есть с сегодняшнего дня, по подписанию указа директором школы начнутся первые в этом году тренировки по квиддичу. Первый матч сезона состоится в середине ноября. Ошеломлённые новостью ученики воодушевлённо загалдели. С последних парт послышались свисты и рукоплескания: Сириус, что-то горланя, хлопал в ладоши, в то время как Джеймс, вскинув вверх обе руки, издал настоящий боевой клич. Декан, оставаясь непробиваемо сдержанной, аккуратно сложила объявление и поместила его в специальную папочку. Когда она вновь обратила взор на учеников, Гермиона могла поклясться, что разглядела в её стальных глазах не меньшую, хоть и тщательно замаскированную, радость. – Я поздравляю вас, Мистер Поттер, – с лёгкой иронией обратилась она к Джеймсу. – Наконец к вам вернулось занятие, способное направить вашу разрушительную энергию в нужное русло. – Обещаю, профессор, что к чёрту раскидаю всех наших противников! – Только не расшибите им головы, – поспешно предупредила юношу МакГонагалл. – И не вздумайте сказать такое при других преподавателях – это, всё же, звучит несколько унизительно. Резко и взвинчено зажужжал звонок. Гриффиндорцы, донельзя взбудораженные, понеслись к выходу, чтобы как можно скорее очутиться в общей гостиной и поздравить игроков команды бурными овациями. – Мисс Грейнджер, будьте добры, задержитесь на пару минут, – неожиданно попросила Минерва, когда девушка, закинув сумку на плечо, уже собиралась удалиться. Гермиона, вздрогнув, посмотрела на профессора, не сводившего с неё пытливого взгляда. Щёки девушки слегка порозовели, но она, тем не менее, поудобнее перехватив ремень сумки, подошла к столу преподавателя. – Хочу спросить вас об исполнении сегодняшнего наказания. Надеюсь, оно прошло без конфузов и фокусов со стороны Мистера Блэка? – Да, профессор, – тихо выговорила Гермиона, стараясь придать голосу непринуждённую естественность. – Всё прошло спокойно. – Мистер Блэк пришёл вовремя? – Да, вполне. – Что ж, тем лучше. Насколько я знаю, он не деятелен на столь раннюю работу, – при этих словах, к изумлению Гермионы, губы МакГонагалл тронула мягкая полуулыбка, отозвавшаяся в самых уголках губ мелкими морщинками. – И, напоследок, Мисс Грейнджер, хочу сказать вам: никогда больше не прячьтесь в запретных кабинетах. Мистеру Блэку даже ураган ни по чём, а вам следует быть осторожной, я думаю, вы это понимаете. При этих словах Гермиона ещё больше смутилась. Иногда возможность исчезать прямо в воздухе казалась ей донельзя заманчивой, и если бы она это умела, то воспользовалась бы такой способностью сию же секунду, лишь бы не стоять под обжигающим взглядом декана. – Простите, профессор. Такого больше не повторится. – Я весьма рада это слышать, Мисс Грейнджер. Весьма рада.* * *
В библиотеке царила тишина и спокойствие. Было на удивление душно, несмотря на то, что погода за окном не внушала оптимизма: накрапывал мелкий дождь, а над землёй клубился вязкий, плотный, как шаль, туман, благодаря чему библиотека сильнее обычного освещалась фонарями. Слабое потрескивание опаленных огоньком лучинок внутри них гармонично вписывалось в тишину книжной святыни. Гермиона в полном спокойствии восседала за круглым столом, держа в руках одну из прихваченного ею десятка книг – шершавую на ощупь, достаточно увесистую, в прохудившейся зелёной обложке. Она была уверена, что её тихий покой надёжно защищён от посторонних людей хотя бы на несколько часов, один из которых уже прошёл. Но… – Гермиона! Девушка вздрогнула и, в недовольстве положив книгу на стол, неохотно оглянулась. Из-за стеллажа на неё смотрело красивое лицо Сьюзен. – Неожиданная встреча и очень приятная! Гермионе неумолимо захотелось поморщиться, когда когтевранка направилась в её сторону, но так как это было не совсем прилично, она лишь равнодушно кивнула в знак приветствия. – Ты не против, если я?.. – Сьюзен, замерев рядом с гриффиндоркой, схватила один из пустующих стульев за спинку и выжидающе взглянула на Гермиону, как бы спрашивая её разрешения присесть. Усевшись на стул, когтевранка словно специально придвинулась ближе к собеседнице и уложила свои книги по ботанике поверх учебников Гермионы, что той крайне не понравилось. – Зельями интересуешься? – как бы невзначай полюбопытствовала Сьюзен, проведя пальцем по переплёту старинного тома. – Похвально. А я цветы люблю. Ухаживать за ними весьма увлекательно… – Может быть, – мрачно буркнула Гермиона, буравя взглядом беззастенчиво раскрытую перед ней книгу. Глаза её порывисто перескакивали со строчки на строчку, не донося до мозга заключённого в словах смысла. Присутствие Сьюзен неприятно озадачило Гермиону, сбавив на «нет» всю работоспособность. – У тебя пятнышко чернил на руке… даже целых два. – Ничего страшного. Потом уберу. – Только не забудь. Перемазанные руки выглядят неряшливо. Гермиона ничего не ответила, прожигая взглядом рисунок котла с краю листа. Сьюзен, вольготно откинувшись на спинку стула, принялась постукивать ноготками по столу. Раздражающий звук чуть не свёл Гермиону с ума, и она, собрав в кулак всё своё самообладание, взглянула когтевранке прямо в лицо. – Сегодня в библиотеке много народу? – Разве? По-моему, как обычно – тишь да гладь. Даже пыль не шелохнётся. – Тогда почему… хм… – Я присоединилась к тебе? – хитро оскалилась Сьюзен, насмешливо сверкая глазами-агатами. – Да брось, неужели ты против? Мы же с тобой приятельницы, к тому же имеющие общих знакомых… – Ты о Сириусе? – И не только... Как вы сегодня поработали? – Быстро и хорошо. – Там отвратительные условия! Мне было вас так жаль. – Всё не так плохо. – Хуже некуда, говори прямо… Наказание вы получили за злую шутку с Филчем? – спокойно спросила Сьюзен, делая равнодушный вид, но её взгляд ледяным копьём вонзился в тело Гермионы. – Можно и так сказать. – Вы были с Сириусом… вместе? – Так получилось. – Вот как… Некоторое время обе девушки молчали, думая каждая о своём. Гермиона перелистнула страницу, и шелест старой бумаги в безмолвии показался необычайно громким. – Как у тебя сегодня прошли уроки? – вновь заговорила Сьюзен. Она взяла в руки книгу и теперь тщательно изучала её яркую, нарисованную водяными красками обложку. – Хорошо. – Полётов не было? Моментально насторожившись, Гермиона выпрямилась и хмуро взглянула на когтевранку, на что та лишь деланно рассмеялась. – Не стоит так хмуриться! Я всего лишь спросила. Кое-что услышала про прошлое занятие… Кажется, ты упала? Это очень опасно. Если б ты ударилась о землю, то многочисленных переломов было б не избежать. – Да, знаю. Исход мне вполне понятен, – неохотно ответила Гермиона, вновь склоняясь над книгой. Щеки её обдало жаром от неловкости. Сьюзен этот румянец поняла по-своему. Прищурившись, она с ухмылочкой поинтересовалась: – И спас тебя Сириус? Он мне рассказывал. – И что именно? – О, много чего. Ему пришлось тебя крепко держать… Ты, наверно, была совсем плоха по самочувствию. – Возможно… – глубоко вздохнув, Гермиона устало прикрыла глаза. – Может быть, оставим эту тему? – Конечно, как пожелаешь. – Спасибо. Вновь воцарилось напряжённое безмолвие. Один из стоящих поблизости фонариков, напоследок сверкнув, как разорвавшаяся звезда, потух, подпустив тень к ранее освещаемым им страницам книги. Сьюзен скосила глаза на Гермиону, наблюдая за тем, как она достала палочку и с помощью заклинания возродила жизнь в иссякнувшем огоньке. Держа в руках аккуратную и явно новую книгу с изображением пышных цветов на обложке, когтевранка сосредоточенно раскрыла её. Найдя нужную страницу, она внимательно всмотрелась в ровные строчки и, улыбнувшись, произнесла: – Посмотри, невероятно красивые цветы, – она указала Гермионе на рисунок, на котором было изображено синее, отливающее лиловыми язычками, растение, похожее на изящную стройную розу. – Лилэйжи, если быть точнее. Удивительные цветы, верно? На языке волшебных растений означает «самая чистая любовь». Или «в дар самой любимой», – Сьюзен провела пальцем по изгибам округлых лепестков. – Я давно изучаю язык цветов. Как и Сириус. По правде говоря, он меня к этому и подтолкнул. Он умеет такие послания шифровать с помощью букетов, удивительно просто. – Вот как? – брови Гермионы в изумлении вспорхнули вверх. – Именно так. Сириус очень разносторонний человек, у него много талантов. – Слышать это... довольно интересно. – Иногда Сириус кажется таким неприступным и даже агрессивным, но могу тебя заверить, что он на самом деле не такой. Я знаю, каким он может быть уступчивым и нежным… Людям сложно понять тех, кто в чём-то лучше их, правда? – Не думаю. Иногда их понять даже легче. – Я не согласна, – Сьюзен фальшиво улыбнулась. – Сьюзен, данная тема мне не интересна. – Почему? – Я не люблю, когда при мне кого-то обсуждают за спиной. – Да брось! Сириус же мой парень, он не обидится! – Это что-нибудь меняет? – Естественно, – широко улыбнувшись, Сьюзен прильнула к Гермионе, положив ладонь ей на спину, словно обращаясь к самой близкой своей подруге. – Он ведь тебя не интересует? – Нет, к счастью. У меня есть другие заботы. – Хорошо… Я тебе доверяю. – Весьма признательна, – саркастически отозвалась Гермиона. Сьюзен не могла не уловить насмешки в её голосе, но предпочла сделать вид, будто не приняла её всерьёз. – А ты забавная. – В чём? – Во всём. – Я польщена. Сьюзен, откинув волосы с плеч, заливисто рассмеялась, давая понять Гермионе, что вполне оценила её колкость. Гриффиндорка только сильнее вцепилась кончиками пальцев в переплёт книги – наглость, с какой «приятельница» мешала ей работать, срывая её планы и беспардонно мешая её редко выпадающему уединению, оказалась даже более объёмной, чем Гермиона могла когда-либо предположить. Однако когтевранка, всё же почувствовав, что своим присутствием довела девушку до раздражения, бурю которого сдерживала лишь слабая паутина благоразумия, вдруг закрыла книгу и медленно поднялась на ноги. – Что ж, мне пора. Я сильно заболталась с тобой. А у меня и так времени нет… Изобразив разочарование из-за столь быстрого окончания приятной беседы, Сьюзен сгребла в охапку свои учебники и почти убедительно грустно вздохнула. Однако в глазах её плескалась хищная радость – она знала, что разговор удался и был крайне полезен. – Ладно, Гермиона, я пойду. Жаль, что мы с тобой не можем поболтать подольше. До встречи! – До встречи, Сьюзен. Гермиона почти с облегчением наблюдала, как стройная фигура Сьюзен растворяется среди книжных полок и стеллажей. Весь разговор, она понимала, был воспроизведён с одной лишь целью, и эта цель одновременно и злила Гермиону, и вызывала в её душе какую-то скрытую брезгливость. – …Я как нянька! Как мамаша новоявленная! Ростом с гигантскую секвойю, а в голове ничего, кроме пыли! Чёрт бы его побрал! – разорялась Тайра, агрессивно запихивая скомканную в один неряшливый ком одежду в шкаф. После библиотеки, вбежав в спальню, Гермиона увидела крайне занимательную и в чём-то забавную сцену: Тайра, почти срываясь на утробный рык, яростно ругалась, в то время как Лили, не обращая на неё ни малейшего внимания, невозмутимо попивала чай и делала какие-то заметки в газете. Как вскоре выяснилось, причиной такого состояния Тайры являлся её брат. Ник оказался довольно способным юношей, отлично разбирающимся в области механики и предпочитающий эту сферу деятельности всем остальным. Во время очередного конструирования электрического двигателя для супер мощной метлы он, глубоко задумавшись, вместо обычной отвёртки использовал подвернувшуюся под руку волшебную палочку, что имело свои последствия: двигатель взорвался, уничтожив при этом половину интерьера комнаты. – Это надо было до такого додуматься! Где была вся его хвалённая эрудиция в тот момент? – запихнув одежду на полку, Тайра кинулась к тумбочке и принялась остервенело складывать учебники в одну стопку. – Ты должна радоваться, что Ник не пострадал, – серьёзно произнесла Лили. – Это было бы во сто раз хуже, чем простой выговор от профессора. – Если бы он переломал себе все свои вездесущие пальцы, я бы не намного сильнее злилась, чем сейчас! – Ты бы не злилась, а переживала, – поправила подругу Лили, спокойно перелистывая страницу. – Ты меня плохо знаешь. – Тайра, я тебя умоляю! – возвела глаза к потолку девушка. – Я живу с тобой в одной комнате четыре года двадцать четыре часа в сутки, и за это время я узнала даже имя твоего пра-пра-прадедушки, не говоря уже о характере. – Только не говори, что ты бы с ангельским милосердием терпела моего брата, – скорчилась Тайра. – Ник очень талантлив. У него золотые руки, может быть, в будущем он совершит настоящий прорыв в нашей науке. Ты его недооцениваешь. – Зато ты любишь его выгораживать! – Потому что мне он нравится. Ты когда-нибудь замечала, насколько твой брат умён и скромен? – Кто бы мог подумать, – с ехидцей, которая походила на раздражение, буркнула Тайра, – что Ник может составить конкуренцию Поттеру. – Мимо. Твоя шутка не угодила в цель. Видимо, ты утратила меткость. – Или ты стала слишком толстокожей… Лили лишь фыркнула, тем самым оборвав злополучный спор. За всё время препирательств между подругами Гермиона не проронила и слова, и только когда Тайра, более-менее успокоившись, поинтересовалась у неё о том, где она пропадала, девушка с готовностью ответила: – В библиотеке. – Этого следовало ожидать. Есть что-нибудь интересное? – Ничего, если не считать разговора со Сьюзен. Но и это, пожалуй, не самое интересное… Я даже не ожидала, что увижу её там. – Погоди, планария развлекала тебя разговором? – переспросила Тайра, невольно хмурясь. – Она перепутала ванную старост и библиотеку? – Сьюзен староста? – в свою очередь изумилась Гермиона. – Глупость, да? Идиотство. Её выбрали, так как все в Когтевране считают её лучшей. Кроме Ника, что радует… За это я его уважаю даже. Обнадёживает, что мой брат, несмотря на отсутствие мозгов, умеет отличать нормальных девчонок от настоящих стерв. – Тайра! – строго одёрнула подругу Лили. – Не будь такой грубой. – Зато я искренна. – Но не стоит так открыто ругаться. – А ей не стоит вести себя, как строптивой дурочке, – отрезала Тайра. – Что она тебе говорила, Гермиона? – Так, ерунду… – О Сириусе, да? – прищурилась девушка. – Ревнует. И правильно делает. Ей до Блэка, как ящерице до неба. Она все соки из него высосет, а мне его жалко. – Он сам её выбрал, – напомнила Лили. – Разве тебя это злит? – Откровенно бесит. Он не знает, что его «милашка» на самом деле тот ещё паразит. А когда узнает, то будет поздно. – Но не нам об этом судить, – устало заключила Лили, со вздохом потягиваясь. – Гермиона, если Сьюзен действительно приревновала Сириуса к тебе, то не волнуйся. Забудь вообще об этом. – Постараюсь, – улыбнулась та. Некоторое время все молчали. Тайра, усевшись на полу между фикусами Лили, принялась перебирать паззлы и детали будущих соборов. Всё ещё хмурясь и раздражаясь, она начала собирать новый римский храм – слегка модернизированный её фантазией Пантеон – и уже через двадцать минут, полностью сконцентрировавшись на своём занятии, забыла и про брата, и про свою злость. Однако Лили вскоре, дочитав газету и аккуратно отложив её в сторону, взглянула на часы и громко объявила: – Без пятнадцати минут пять. Нам уже пора… Тайра, ты меня слышишь? – Если у меня бананы из ушей не торчат, значит, слышу, – проворчала та, поднимаясь на ноги. Собрав размётанные по паласу неиспользованные паззлы, она бережно уложила их в ящик своей тумбочки, выудив из неё при этом пакетик леденцов. – Пошли уж. Ты, Гермиона, тоже давай, бросай свои учебники. Пойдёшь с нами на поле. Сегодня у наших первая тренировка. Поттер очень настаивал, чтобы мы на ней присутствовали. – Неправда, – возразила Лили, накидывая на плечи тёплую кофту. – Это полностью твоя идея. – Но ты от неё без ума. – Сомневаюсь. – Это твоё обычное состояние. Ты не сомневаешься только в таланте моего брата. – Верно. – Скучная ты, Эванс. – Зато спокойная. – Но я тоже не дикая. – О-о, сомневаюсь, – прищурившись, ехидно хмыкнула Лили. Погода на улице оставляла желать лучшего, и девушки, оказавшись на поле, порадовались, что предупредительно захватили с собой тёплые шарфы и жилетки: небо, серое и невзрачное, от горизонта заволакивалось хмурой синевой наползающих туч. Накрапывающий с утра мелкий холодный дождь прекратился, оставив после себя промозглые потоки простуженного ветра, с хрипотцой носящегося меж башен замка, лужицы на жёлтой траве и капельки влаги на многочисленных деревянных скамьях. Подруги уселись в середине зрительского ряда и, прижавшись друг к другу для сохранения тепла, устремили взгляды в небо, где уже вовсю носился обезумевший от счастья Джеймс, в то время как остальная команда степенно прохаживалась по полю. – Почему он один летает? – Лили исподлобья взглянула на юношу, вертящегося в воздухе волчком. – Это неуважение к команде. – Я б на его месте тоже забыла про уважение, – хмыкнула Тайра, – и летала бы себе на здоровье, чем просто ходить по сырой земле и мочить ноги. – Некрасиво так наплевательски относиться к остальным. – Для тебя всё «некрасиво», что не классическая музыка и фикусы. Так что расслабься. Кроме девушек посмотреть на первую тренировку явилось ещё несколько первокурсников и лучший друг капитана команды. Однако не прошло и нескольких минут, как количество зрителей изрядно пополнилось: в воротах школы показалась небольшая группа юношей, идущих по направлению к стадиону. Гермиона узнала среди них Римуса и Энди, шедших впереди и о чём-то негромко переговаривающихся. В самом конце компании плёлся, слегка отстав от остальных, Питер Петигрю. Ребята, не заметив девушек, устремились в противоположную от них сторону на четвёртую из трибун. И только через несколько минут, когда все парни уже спокойно расположились на местах, в воротах площади показались ещё две фигуры… – Убейте меня, – досадно простонала над ухом Гермионы Тайра. – Она-то что здесь делает? Не было никаких сомнений в том, что статный черноволосый юноша не кто иной, как Сириус Блэк, а светловолосая девушка, одетая в синий свитер и спортивную мантию, являлась знаменитой и многими обожаемой Сьюзен Коллин. Она, заливисто, звонко смеясь, практически висла на захваченной ею в плен руке юноши, которому, по-видимому, это не доставляло никакого удовольствия. Он спешно шёл вперёд, так что Сьюзен приходилось прилагать усилия, чтобы не отстать. – У него в руках?.. – голос Тайры сорвался на шипение. Лили, смотря на парочку, прищурилась и кивнула. – Да. Метла. Сьюзен тем временем, остановившись посередине площадки, вдруг кинулась на шею Сириусу, повиснув на нём и смачно поцеловав в щёку, а затем, поправив волосы и ослепительно улыбнувшись всем, кто собрался на трибунах, забрала у юноши метлу. – Она что, действительно собралась летать? – прорычала Тайра, следя за тем, как Сьюзен резко взмыла в воздух. – Она офонарела! Это несправедливо! – О какой справедливости может идти речь… – протянула Лили, которая, к слову, была также зла, как и подруга. Гермиона, оторвав взгляд от бешено носящейся между серыми сгустками тумана Сьюзен, вопросительно посмотрела на девушек. – Эта планария – ловец когтеврана, – подсказала Тайра. – И этим всё сказано. – Ловец?! – ахнула Гермиона. – Вот именно… Мерлин только знает, как она меня бесит. – Разве это по правилам: тренироваться вместе с другой командой? – Нет, – Тайра зло хмыкнула. – Но ей плевать. К тому же, руку даю на отсечение, что это Блэк разрешил ей «полетать с нашими»… Он иногда такой тупой. – Но разве команда не будет против? – Будет, – кивнула Лили, – но никто ей и слова поперёк не скажет. Она авторитет… – Грыжа она, а не авторитет, – заключила Тайра, отворачиваясь от игровой площадки и устремляя взор на школу, тем самым давая понять, что смотреть на такое безобразие она не намерена. Сьюзен тем временем, прорезая воздух и вспарывая своим телом облака, выделывала невероятные кульбиты, которые, хоть и выглядели слишком отрепетированными, всё же привлекали внимание. Не могли не вызвать восхищения её грация и неподдельная уверенность в собственных силах и в своей незаменимой метле. Небо было её стихией, и оно беспрекословно подчинялось её магнетизму. Сьюзен нисколько не интересовало то, что все гриффиндорцы, собравшиеся на трибунах, и в частности команда, в данный момент мысленно проклинали её самыми страшными словами. Команда пришла в немалое смятение и, в особенности, Джеймс. Резко спикировав вниз, к трибуне, Поттер принялся запальчиво возмущаться, тыча древком метлы Сириусу в грудь. Блэк отвечал ему с не меньшей горячностью, тем самым только подливая масла в огонь. До девушек долетели лишь бессвязные обрывки общих фраз, среди которых можно было расслышать «болван» и «отвали». Было ясно, что дело не закончится безобидными упрёками и чуть более грубыми обвинениями, но готовую вот-вот произойти стычку оборвал капитан команды, так вовремя подувший в свисток. Бросив напоследок громогласное «конченный придурок», Джеймс в самом скверном расположении духа «подплыл» к команде. Тайра с Лили переглянулись. – Как думаешь, Поттер достаточно зол, чтобы скинуть её с метлы? – Не думаю, – с сомнением возразила Лили на неделикатный, но приятный для слуха вопрос Тайры. – Жаль. – Да… Хотя так говорить нельзя. – В такую минуту можно всё. Тренировка началась. Об этом оповещал повторный звук свистка, означающий полную готовность к игре, повышение внимательности до запредельного уровня и включение умственных способностей на всю мощность, однако с самого начала всё пошло не так, как было запланировано. Сьюзен даже не пыталась сделать вид, что не срывает тренировку. Она носилась меж гриффиндорцев, мешая им делать точные выстрелы, ныряла прямо под бланжеры, сосредотачивая всё внимание на своей персоне, а не на игре. – Чего она добивается? – озвучила интересующий всех вопрос Лили, но озадаченные не меньше её подруги не смогли найти подходящего ответа. Гермиона с тревогой следила за махинациями Сьюзен. Она чувствовала, что сейчас что-то произойдёт и, скорей всего, не самое приятное. Гермиона уже давно убедилась в том, что Сьюзен не делает ничего просто так из прихоти или внезапной эмоции, а, значит, в эту минуту она чего-то яростно добивалась, и пока никто не мог разгадать её планов. По ходу тренировки Тайра распалялась всё больше и больше, и через десять минут была уже так зла, что, окажись Сьюзен прямо у неё перед носом, накинулась бы на когтевранку с кулаками. Наконец, не выдержав, Тайра вскочила на ноги и заявила, что направляется обратно в замок. И именно в эту секунду что-то пошло не так. Из-под небес донёсся вопль Сьюзен, заставивший и зрителей, и игроков замереть на месте. Через мгновение девушка вылетела, как пуля, из брюха толстой серой тучи. А за ней со скоростью света нёсся бланджер. В первое мгновение все опешили, но вскоре вся команда игроков поспешила девушке на выручку. Однако вскоре всем стало вполне ясно, что мяч заколдован. Никакие действия гриффиндорцев не могли отвадить его от Сьюзен: он не отставал от когтевранки ни на йоту. Если же метким ударом загонщика бланджер отлетал в сторону, он тут же выравнивал направление своего полёта и, отыскав заново цель, опять устремлялся к ней. Игроки растерянно переглядывались, зрители обеспокоенно ахали, Сириус, побледнев, как смерть, выскочил на поле, и только Сьюзен продолжала маневренным бегством спасать своё здоровье. Вдруг, взвившись вверх, она резко вывернула метлу на восток и устремилась к трибуне, где находились три гриффиндорки. Гермиона не стала медлить. Она всегда была собранной и решительной в самые тревожные минуты, зная, что порой от её решимости и смекалки зависят жизни людей, поэтому не прошло и секунды, как в её руке уже было зажато тёплое волшебное древко. Но тут Тайра вдруг, расширив глаза, схватила Гермиону за локоть. – Ты взяла палочку на тренировку? – Что? – девушка, не ожидая такой реакции, слегка опешила, на что Тайра совсем разволновалась. – Это нарушение! Палочек на тренировку не носит никто!.. – Но Сьюзен сейчас… – Подожди, в этом есть подвох! – Да нет тут никакого подвоха! – неожиданно вскричала Лили, побледнев при виде едва не закончившегося падением Сьюзен маневра. – Она же разобьётся! – Надо позвать профессора! – Он её убьёт к тому времени! – Подождите, надо разобраться… – зачастила Тайра, однако видя, как Гермиона, уже не слушая, вздёрнула палочку вверх, оборвала себя на полуслове. Задержав дыхание, она выразительно нахмурилась и сжала кулаки. Гермиона тем временем сосредоточенно целилась в неугомонный мяч, что было крайне нелегко: он не останавливался ни на секунду, прыгал, падал, кружился и делал всё это с необычайной скоростью. Сердце её стучало где-то в горле, и его оглушительный пульс эхом отдавался в висках. Рука девушки затекла и заныла в предплечье, но она не позволяла себе шевельнуться, боясь пропустить благоприятный момент. Она надеялась, что когда-нибудь бланджер всё же сделает передышку – пусть на одну секунду, однако её будет вполне достаточно для меткого выстрела. И, наконец, такая возможность подвернулась: Сьюзен, вынырнув из-за тумана, устремилась к земле, а бланджер и не думал от неё отставать. Но вдруг он, словно запнувшись о воздушную кочку, вздрогнул и, подпрыгнув, замер. И не успел мяч снова возобновить полёт, как Гермиона выкрикнула заклинание. Синий луч хищной, смертельно разящей стрелой вырвался из её палочки. Он попал в мяч с неукоснительной меткостью, в самую его чугунную сердцевину. Но почему-то именно в тот момент, когда к нему подлетела Сьюзен. Спасаясь от бланджера, девушка вдруг резко крутанулась и помчалась обратно. Никто не мог сказать, зачем она это сделала, никто не мог её остановить, но уже в следующее мгновение послышался пронзительный крик и хруст. Мяч разорвало от силы заклинания, а сама когтеврнака тряпичной куклой падала на землю. Её расколотая напополам метла преданно летела позади. Игроки гриффиндора кинулись Сьюзен на помощь, но никто из них не успел вовремя: девушка с чудовищной силой ударилась о землю. Её хрупкое тело распласталось на траве, отдалённо напоминая силуэт поломанной куклы: руки Сьюзен раскинулись в разные стороны, одна нога была вывернута в сторону под неестественным углом. Лицо её – бледное, слегка измазанное землёй, но по-прежнему красивое – смотрело в небо. Глаза Сьюзен были закрыты. Наступило леденящее кровь молчание. В облике когтевранки сейчас было столько нереалистичной и пугающей красоты, что становилось жутко. Она выглядела слишком… Мёртвой. Палочка выпала у Гермионы из рук. Тайра, заметив это, кинулась к подруге, но та, зажав рот ладонью, отпрянула назад. Гермиона не сразу осознала, что вокруг царит вязкое безмолвие, и лишь в её голове кто-то истошно, безумно кричит, захлёбываясь от ужаса. Словно через линзу оптического иллюминатора она наблюдала за тем, как Сириус, бледный и до смерти напуганный, подхватил Сьюзен на руки и бегом устремился к воротам замка. Гермиона не помнила, как добрела до Хогвартса и знала лишь, что всю дорогу её бережно обнимал Энди, утешая бессвязными и бесполезными словами. Выражение его синих глаз в тот момент – пожалуй, единственное, что по-настоящему врезалось в её память. В больничную палату к пострадавшей не пускали никого, кроме профессоров. Мадам Помфри неумолимо захлопнула дверь прямо перед носом выкрикивающего проклятья Сириуса Блэка, отворяя её только для очередного из взволнованных угрюмых преподавателей. Гермиона сидела в углу. Её бил крупный озноб, который старался ликвидировать по-прежнему крепко обнимающий девушку Энди. Тайра и Лили сидели напротив Гермионы, не сводя с неё взволнованных взглядов, от которых девушке становилось совсем тошно. Никто из них за всё это время не проронил ни слова, но каждый знал, что в душе у остальных царит то же смятение и точно такой же страх. Гермиона всегда считала себя смелым человеком, но сейчас её пожирал ужас – он змеиным ядом прокрадывался в трепещущие сосуды, взрывая их и неумолимо превращая тело во что-то податливое и мягкое. Всё это время Гермиона практически не дышала – не могла. В голове её с каждой секундой всё громче и громче звучала тревожная, жуткая мелодия, сквозь которую пробиралось лишь эхо последнего вскрика Сьюзен. Минуты ожидания тянулись бесконечно, непростительно долго. Игроки команды, рассевшиеся вкруг на белоснежных диванах, то и дело мрачно переглядывались. Мародёры, неестественно молчаливые, напряжённые, словно состоящие из электрических нитей, сидели на подоконниках огромных окон. Римус и Джеймс отсутствующими взглядами изучали паркет, ни разу не подняв головы, в то время как Питер, перепуганный и от этого ещё более розовощёкий, не отрываясь смотрел на Сириуса, крошившего в пальцах остатки некогда целой статуэтки Бога Медицины. Но, когда находиться в неведении было уже нестерпимо, дверь внезапно тихонько приоткрылась, выпуская из палаты неслышно шествующую МакГонагалл. Блэк, вздрогнув, подскочил к профессору, не сводя жадного взгляда с её измученного лица, однако декан прошествовала мимо него. – Мисс Грейнджер, – замерев перед Гермионой, очень тихо позвала она ученицу, – подойдите ко мне. Гермиона постаралась вдохнуть, но сделать это оказалось невозможным – грудную клетку словно одели в чугунные латы. Однако девушка всё же поднялась на ноги и побрела к декану. МакГонагалл кивнула, увлекая Гермиону за собой дальше по коридору, и только когда силуэты остальных учеников скрылись за поворотом стены, она остановилась. При одном взгляде на профессора можно было понять – моральные и душевные силы её на исходе: в осунувшемся, морщинистом лице Минервы, которые было опутано усталостью, проглядывала вся тяжесть прожитых ею лет. – Мисс Грейнджер, – осторожно начала МакГонагалл, – не стану скрывать, что нам известна причина падения Мисс Коллин. Разумеется, само появление на площадке ученицы другого факультета является чудовищной грубостью, но сейчас значения правил уже никого не интересуют, – Минерва некоторое время молчала. – Скажите мне, Мисс Грейнджер, вы в самом деле принесли палочку на тренировку? Гермиона, не в состоянии вымолвить ни слова, лишь кивнула. МакГонагалл ещё больше нахмурилась. – Теперь я уже не сомневаюсь в том, что вам необходимо прочитать законы и уставы этого времени. – Профессор, – сглотнув, прохрипела Гермиона, – как Сьюзен себя чувствует? – Сьюзен? – глаза декана блеснули. – Потрясающе. Мадам Помфри утверждает, что у Мисс Коллин нет и не было серьёзных повреждений. У Мисс Коллин сломана пара рёбер и большая берцовая кость голени, однако через неделю всё будет в полном порядке. Гермиона затаила дыхание. Ноги её подкосились, и если б не стена, за которую девушка вовремя уцепилась, она бы упала. Подумать только. Ей ведь казалось, что она убила Сьюзен. Профессор внимательно вгляделась в лицо Гермионы. – Мисс Грейнджер, я советую вам переживать не о Мисс Коллин. Её здоровью, а тем более жизни, ничто не грозит… Меня куда более интересует другой вопрос: действительно ли вы использовали заклинание разрушения? – Да, профессор… Я хотела уничтожить бланджер. – Но каким образом под лучом оказалась Мисс Коллин? Внизу живота Гермионы что-то заныло. – Я… я не знаю, профессор. – Я хочу услышать от вас ответ на один вопрос: вы использовали магию для того, чтобы причинить Мисс Коллин боль? – Нет, – Гермиона покачала головой. – Поверьте, профессор, я не желала Сьюзен зла. МакГонагалл тяжело вздохнула и, попытавшись улыбнуться сквозь маску серьёзности, положила сухую морщинистую ладонь на плечо Гермионы. По телу девушки прошла дрожь. – Хорошо, Мисс Грейнджер. Я верю в ваши слова… Теперь я бы отправила вас в вашу башню. Вам необходимо отдохнуть. Сидеть в больничном крыле, когда Мисс Коллин занимается Мадам Помфри, не имеет смысла. Гермиона отрицательно мотнула головой, но Минерва ничего не желала слышать. – Я настаиваю, Мисс Грейнджер. Вам нужно отдохнуть… Нужен ли вам проводник, чтобы довести вас до башни? – Нет, мэм, – сдавшись, пробормотала Гермиона. – Я сама. Пока девушка на нетвёрдых ногах уходила вглубь коридора, МакГонагалл не сводила с неё задумчивого и несколько растерянного взгляда. Когда профессор снова очутилась в больничном крыле, все ученики затаили дыхание, ожидая каких-либо новостей. Однако Минерва, сцепив руки в замок, замерла у окна и требовательно попросила: – Пожалуйста, все идите в свою башню. Просиживать драгоценное время отдыха здесь не имеет смысла. Если кто-то из вас понадобится, вам сообщат. Ученики, все как один нахмурившись, вразнобой побрели к выходу. Лили и Тайра мешкали из-за явного нежелания последней уходить. И только когда они медленно поравнялись с профессором, та очень тихо окликнула их: – А вы, Мисс Кэролайн и Мисс Эванс, задержитесь. У меня есть что вам сказать. Тайра молниеносно подлетела к декану, в то время как Лили осторожно приблизилась к двери и плотно закрыла её. В коридоре никого не было, и это её вполне удовлетворило. – Профессор, – начала Тайра, смотря декану прямо в глаза, – Сьюзен жива? – Не сомневаюсь в этом, Мисс Кэролайн. Более чем жива. Я уже сообщила об этом Мисс Грейнджер. Думаю, в данный момент она находится в гостиной гриффиндора, – МакГонагалл нахмурилась. – И на вашем месте я бы поспешила к ней. Однако для начала выслушайте меня внимательно, Мисс Кэролайн, и вы, Мисс Эванс. Мисс Грейнджер грозит серьёзное наказание за данную оплошность. – Но, профессор! – возмутилась Тайра. – Гермиона хотела ей помочь! Несправедливо! – Прошу не перебивать меня, – сурово урезонила девушку МакГонагалл. – Я понимаю вас. Но Мисс Коллин утверждает обратное. – Неправда! Это наглая, абсолютная, грубая ложь! Сьюзен сама ринулась к лучу! Клевета, профессор, это же клевета, чёрт возьми! Гермиона хотела помочь, иначе бы не стала метать лучи в бланджеры! – Это звучит убедительно. Однако есть одно «но»… Бланджер, который по вашим словам Мисс Грейнджер уничтожила, найден на поле целым и невредимым. Повисло недоумённое молчание. Лили, широко распахнув глаза, медленно села на стоящее рядом кресло, побледнев, как смерть. – Неужели, – голос девушки пружинисто дрогнул, – никто не понимает, что это клевета? – Факты, Мисс Эванс, порой сильнее справедливости. – Но ведь вы, вы же не верите Сьюзен! – К сожалению, – устало произнесла Минерва, – это мало что даёт. Однако всё ещё очень неопределенно. Именно поэтому рассказывать об этом Мисс Грейнджер пока не стоит. Я сделаю всё сама, если это потребуется. – Что… что грозит Гермионе? МакГонагалл с какой-то молчаливой, мудрой и бессильной грустью заглянула прямо в зелёные, лесные глаза Лили. – Отчисление, Мисс Эванс. Если ложь не будет доказана, Мисс Грейнджер грозит отчисление. Тайра схватилась за голову, Лили прижала ладонь к губам. А фиолетовые глаза Сириуса Блэка, прятавшегося за дверью и бесстыдно подслушивающего, широко распахнулись.* * *
Ночь ознаменовалась безмолвием и умиротворением. Впервые за сутки небо было безоблачным – чёрные облака скоплениями жжёной ваты кучковались у горизонта, увлекаемые грозными порывами ветра всё дальше и дальше, на другой конец планеты. По земле прожекторами перебегали лучи далёких звёзд, что походили на рассыпанную по тёмному покрывалу золотую пыль. Сириус пробирался по коридору сквозь ночь, сквозь школьные запреты и бдительную стражу. Его шаги мог услышать разве что чуткий сверчок, а по ловкости и осторожности в данный момент с юношей не могло соперничать ни одно живое существо. Один раз юноша чуть не наткнулся на зависшее в воздухе привидение, но успел вовремя спрятаться за стену, подождав, пока оно не исчезнет с пути. Наконец Сириус очутился в нужном ему месте – у дверей больничного крыла. Парень знал, что Мадам Помфри обычно ночует в своей спальне, которая находилась за три стены отсюда, поэтому беспрепятственно, без малейшей доли сомнения и боязливости вошёл внутрь. Он безошибочно нашёл нужную ему палату, в которой всегда пахло сушёной календулой и какими-то пряностями. Сьюзен не спала. Она немигающим взором смотрела в низкий, идеально ровный потолок. Услышав скрип двери, девушка вздрогнула, но уже через мгновение её лицо озарила улыбка. – Сириус, милый! Я так ждала тебя. – Говори чуть тише, договорились? – шёпотом попросил юноша, на цыпочках подходя к кровати Сьюзен. – Не хочу будить нашего лечащего шмеля. Девушка ничего не ответила, с обожанием вглядываясь в мужественное, прекрасное лицо Сириуса. Она протянула ему руку в надежде, что юноша тут же подхватит её, но парень, как-то странно посмотрев на неё, никак не отреагировал. Улыбка сползла с лица Сьюзен. – Что с тобой? – Со мной? – Да, с тобой. – Со мной всё отлично, – парень, взъерошив волосы, присел на корточки у изголовья кровати. – Ты сама как? – Ох, Сириус, – Сьюзен трогательно поморщилась, – у меня так болит нога. Нестерпимо. Правда, это невозможная боль. – Потерпи, скоро станет легче. – Думаешь? – Да, я уверен. Я сам ломал ноги, и, как видишь, живой. На первом курсе дражайшая Мадам Помфри за неделю срастила мне все раздробленные кости моего организма, хотя я слёзно просил её не торопиться и дать мне время отдохнуть от домашних заданий… Сьюзен тихонько засмеялась. Её жемчужные волосы были размётаны по подушке и ярко искрились, словно посыпанные лунным пеплом. Несмотря на болезненную бледность, девушка не выглядела измученной или усталой. Напротив, в обволакивающем свечении месяца она походила на нимфу – нимфу зимы, снега, мороза и завораживающей, холодной красоты, злой, бессердечной и обворожительной зимней стужи. В этот момент девушка повернула голову и маняще заглянула прямо в глаза Сириуса. На её губах замерла загадочная улыбка. – Ты крался мимо стражей ради меня? – Ну, видимо. – Дорогой, – проворковала девушка, дотрагиваясь пальчиками до скулы юноши. – Самый смелый. Сириус, гримасничая, закатил глаза, но заигравшие на его щеках ямочки показали, что ему очень даже приятно слышать такие слова. – Долго тебя профессора допрашивали? Девушка невозмутимо пожала плечами. – Я бы не сказала. – Это правда, что ты обвинила Гермиону в своём падении? Сьюзен, встревожившись, нервно стрельнула глазами. Брови её вспорхнули вверх. – Я не то, чтобы обвинила её. Я сказала лишь, что из-за её заклинания я упала. Это ведь не одно и то же, понимаешь? – Не очень. – Сириус, я не хочу ни в чём обвинять Гермиону, но профессора выслушали меня и сами пришли к такому выводу. Юноша хмыкнул. – Сьюзен, знаешь… прекрати прикрываться. Это убийственно действует на меня. – О чём ты говоришь? Хочешь сказать, я лгу? – Мерлин, к чему этот маскарад?.. – Ах маскарад! – Сьюзен сузила потемневшие глаза. – Неужели ты не видел, что она в меня попала? – Она попала в бланжер, будь честной. – Но бланжер, милый, был найден целым и невредимым! Сам Флитвик, осмотрев поле, отыскал его! – Как всё продумано, – ухмыляясь, протянул Сириус. – В том-то и дело, что я помню, как ты демонстрировала мне свои чары иллюзии. Не ты ли говорила, что состряпать небольшой мираж для тебя проще простого? Сьюзен некоторое время молчала, трудно, прерывисто дыша. Затем она, отвернувшись от юноши, дотронулась ладонью до лба и глухо спросила: – Защищаешь её? А на меня всё равно? – Ты в курсе, что ей грозит отчисление? – Ничего я не знаю! И знать не хочу. Сириус ещё с минуту изучал словно бы скульптурное лицо девушки. А потом, тяжело выдохнув, хлопнул себя по колену и поднялся на ноги. Сьюзен с беспомощностью следила за тем, как он, отряхнув брюки, направился к двери. – И что всё это значит? – прошипела она ему вслед. – Ты только ради этого ко мне и приходил? Разбудил меня, обругал, а теперь уходишь? Пойдёшь жаловаться на меня? – Жаловаться? Нет, этого я не умею, – Сириус остановился и повернулся к Сьюзен лицом. – Просто мне тошно осознавать, что ты так ведёшь себя, чёрт тебя дери сто раз! Ради чего ты всё подстроила? Зачем под луч прыгнула? Жить скучно стало, забавляешься так? – Ты… ты предатель, – выдохнула Сьюзен. – Не утруждайся на такие громкие слова. Тебе бы в драматические актрисы. – Значит, ты сейчас пойдёшь вымаливать справедливости для этой… дурочки, – мертвенным голосом констатировала Сьюзен, с болью осознавая, что это её первый проигрыш. – Её зовут Гермиона Грейнджер. Я не в восторге от неё и она мне не друг, но просто уясни, что ревность не стоит таких спектаклей. – Думаешь, я тебя приревновала? – Да. – К ней? – А что не так? Она симпатичная, ты и сама это видишь. К тому же, умная. А этого ты терпеть не можешь... Королева. Сьюзен поджала губы. Никогда раньше Сириус не смел так с ней разговаривать. Что такое ссора между ним и нею Сьюзен не знала. Ровно до этого момента. Сегодня она играла с огнём, который, в конечном итоге, сжёг её. Сириус, поморщившись, развернулся и пошёл прочь. И даже не удосужился придержать дверь, чтобы та не хлопнула о панели.