* * *
Дымчатая вуаль облаков, клубками плотного пара перетекающая с одного конца неба на другой, изредка прорезалась острыми солнечными лучами, как копьями летящего невидимого воина. Гермиона стояла у окна и тоскливо всматривалась в тускнеющий пейзаж. Из-за недостатка тепла последние из оставшихся в живых трав поникли, а деревья, чернея стволами, с тихим роптанием сбрасывали с себя золотисто-медные кроны. Бесповоротно и окончательно наступала сырая осень. Девушка приобняла себя за плечи, вздохнув. Наступивший новый день не принёс с собой ни облегчения, ни спокойствия. Первая мысль, вонзившаяся в тело при пробуждении, относилась к Сьюзен и её ужасающему падению. Дышать до сих пор было трудно. Улыбаться тем более. Гермиона мучилась от липкого, несмываемого чувства вины, как грязь осевшей на коже, зная, что ещё долгое время не посмеет взглянуть даже на герб Когтеврана, связывая с ним всё то, что звоном отзывалось в душе… В последний раз бросив беглый взгляд на тикающие часы, девушка понуро побрела к выходу из спальни, осторожно крадясь мимо спящих Тайры и Лили, стараясь ненароком ничего не задеть, чтобы не издать лишнего шума. Коридоры Хогвартса встретили её прохладой и запредельной тишиной. Гермиона спустилась по главной лестнице и спокойно, как тень, вышла из ворот замка. Теплицы чернели на другом конце школьной площадки продолговатыми прямоугольниками. Гермиона ускорила шаг, пытаясь согреться, спастись от неприятного, промозглого ветра. Погрузившись с головой в собственные холодные, как воды океана, мысли, девушка не заметила разросшуюся прямо перед ней лужу, и, поскользнувшись на слизкой земле, еле устояла на ногах. Эта небольшая оплошность послужила причиной для чьего-то звонкого, ехидного хихиканья. Гермиона стремительно оглянулась. Позади неё шли к ней навстречу три девушки, плотно прижавшиеся друг к другу и все как один буравившие гриффиндорку пытливыми взглядами. – Постой-ка! – хохотнула одна из них, когда Гермиона, не придав данной встрече особого значения, невозмутимо возобновила шаги, направляясь к теплицам, что были уже совсем рядом. – Стой, говорю! Скорее от изумления, чем из послушания, Гермиона всё же замедлила шаги и замерла на месте. Ей хватило лишь одного более-менее внимательного взгляда, чтобы у неё тревожно заныло сердце. Идущие к ней девушки были высоки и все имели тёмный цвет волос, отличающийся разве что насыщенностью тонов. Одна из них, шедшая посередине, сильно выделялась среди двух других более плотным телосложением и неприятным лицом, черты которого были словно бы смазаны, невыразительны и некрасивы. Именно она, улыбаясь шире других, прищурив тёмные глаза, полускрытые тяжёлыми веками, заговорила с Гермионой. – На работу пчёлка полетела? Крайняя справа девушка фыркнула, скривилась, и все они, как по команде, переглянулись. – В чём дело? – Гермиона попыталась, чтобы её голос прозвучал уверенно, и это ей почти удалось, если б не порыв ветра, так внезапно налетевший в эту минуту закрученным вихрем и не разорвавший слова девушки на беспомощные клочья. Три незнакомки уже подошли совсем близко к Гермионе и замерли на расстоянии шага от неё. Повисла пауза, за которую все четверо успели изучить и тщательно оглядеть друг друга. – Ты Грейнджер? – наконец спросила та, что была посередине и, видимо, являлась самой главной. – Да. Чем я обязана нашей встрече? – Меня зовут Мира, – представилась «предводительница». Она поочерёдно указала сначала на самую симпатичную из всей их компании девушку с выразительной ямочкой на подбородке и миловидным лицом, а затем на другую, носившую квадратные очки, за которыми прятались необычно большие и слегка пучеглазые карие глаза. – Это Лойя и Аманда. Гермиона сдержанно кивнула. Мира, Лойя и Аманда довольно ухмыльнулись. В этот момент они напомнили Гермионе Фурий – безобразных сестёр, жаждущих мучений, несущих зло и очень не любимых в Римской мифологии. Совершенно отрицательных персонажей. – Мы тут узнали… – Мира многозначительно понизила голос. – Догадываешься что именно? – Вполне, – Гермиона нахмурилась. Сложно было не догадаться. Некая жеманность, нахальность, с какой себя подавали незнакомки, да к тому же эмблема Королевского Орла на левой стороне груди безошибочно указывали на прямую или косвенную связь со Сьюзен. – Не зря нам говорили, что для Гриффиндора ты слишком умна, – скривила губы до этого не смеющая влезть в разговор Аманда. – Смею предположить, что сообщила вам это Сьюзен? Мира рассмеялась. – А она интересная, да?.. – и, не обратив внимания на подобострастные поддакивания подруг, опять обратилась к гриффиндорке, причём сделала это с преувеличенной вкрадчивостью. – Сьюзен наша близкая подруга, а ты её очень обидела. Ты её чуть не убила! – при этих словах Гермиона вздрогнула, что не укрылось от Миры. – Да, именно, чуть не убила. Но всё обошлось к твоему же счастью. А вот Сьюзен… Она никак не может этот полёт забыть и перестать себя накручивать. И ещё её очень озадачило то, что ты даже не соизволила извиниться. Ты напакостила ей, отвела от себя обвинения и тихонько скрылась вместо того, чтобы попросить прощения и загладить конфликт. В этом ли проявляется Гриффиндорская смелость? Когтевранки смотрели на Гермиону с каким-то подзадоривающим блеском в глазах, словно предлагая ей не совсем приличное, но увлекательное и захватывающее приключение. А та упрямо молчала. И, конечно же, как не велик был риск разгневать «великую и коварную» Сьюзен, она не собиралась никуда идти и не перед кем извиняться. Ни при таких обстоятельствах. Не из-под палки. – Понимаешь, чего от тебя хотят? – Не сомневаюсь, что я всё правильно поняла, – Гермиона скрипнула зубами. – И, думаю, вы тоже, в свою очередь, должны вполне ясно понять мой ответ на данное условие. – Говори прямо. – Советую вам логически подумать. Это же должно быть для вас так просто. Лицо Миры сделалось каменным, в тёмных глазах её сверкнула и тут же потухла недобрая мимолётная вспышка. – Слушай, мы не хотим с тобой ругаться. Наверно, наш разговор – это своего рода попытка наладить отношения. – Я не портила их со Сьюзен, чтобы их приходилось налаживать. Я очень сожалею о случившемся, но если я и буду извиняться, то только лично, наедине, и никак не под вашим шантажом! С некоторым самодовольством отметив, что Мира и её подруги от такой вопиющей и совсем неожиданной наглости не находятся, что сказать, Гермиона, вскинув голову, развернулась и направилась прочь, всем своим видом демонстрируя праведный гнев и ледяное величие. Однако далеко уйти она не успела. – Стой! – сзади послышались тяжёлые, грузные шаги и хлюпанье прелой сырой земли. В следующую секунду на плечо Гермионы буквально упала широкая девичья ладонь, по своим размерам могущая сравниться с ладонью не слишком высокого юноши. – Мне показалось, что разговор можно продолжать и продолжать... Цепкие пальцы хищно сжали плечо Гермионы, вдавливаясь в кожу и оставляя на ней синюшные болезненные отпечатки. – Возможно, раньше ты и была той, к мнению которой прислушивались, но сейчас было бы полезно обратить внимание на то, что всё изменилось… – проговорила Мира. Аманда и Лойя истуканами стояли позади неё и не смели вымолвить ни звука: было видно, что разъярённая подруга приводила их в несказанный ужас. – В мыслях не было наделять себя какой-либо властью, – в тон ей ответила Гермиона, хотя сдерживать дрожь в голосе становилось всё труднее. Да и пальцы Миры отнюдь не ослабляли своей хватки. Когтевранка выпятила нижнюю челюсть, в чём-то напомнив толстолобого дикого викинга, наблюдавшего за травлей животного. – Ты хочешь разозлить меня? – Нет, я всего лишь спешу закончить наш разговор. – Теперь я понимаю, почему тебя так возненавидела Сьюзен. – Сомневаюсь в этом. Сьюзен вряд ли расскажет тебе истинную причину своей ко мне неприязни. Для этого ты и твои подруги слишком впечатлительны. Стоящая слева от Миры Аманда сглотнула. Дело зашло слишком далеко. Гермиона осознала это, когда рука когтевранки сдавила её плечо ещё сильнее, будто желая пальцами залезть под её кожу и разворошить мышцы. – Будь добра, Мира, отпусти меня. – А в чём дело? – Мне больно. – Да? Извини, – Мира хохотнула. Тем не менее её рука так и осталась лежать на плече гриффиндорки. Теплицы находились в ста метрах от девушек, и Гермиона понимала, что при всей своей ловкости, которой в запасе и так было не столь много, она никоим образом не успеет до них дойти к назначенному времени. Но в последний момент необходимость в этом отпала… – Что, девочки, ссоримся? Вытаращив глаза, Мира шарахнулась от Гермионы, смотря куда-то вдаль поверх её плеча. Однако уже через два полных вдоха она полностью овладела собой и, гаденько улыбнувшись, сложила руки на груди. – А-а, Блэ-э-эк… – Великолепно, правда? – голос парня звучал глухо, по нарастающей, и чуть пружинисто, словно парень довольно спешно шёл издали навстречу девушкам. – Территорию делите? Маленькие глазки Миры настороженно блеснули, но неожиданно на её пухлых щеках пятнами пошёл лёгкий лихорадочный румянец, который довольно красноречиво говорил о том, что и этой грубой воительнице не чуждо всё девичье и романтичное. И её влюблённо заулыбавшиеся губы при виде Сириуса вполне серьёзно это доказывали. – Мы тебе что, самки в период размножения, чтобы территорию делить? – взгляд Миры стал чётким и сфокусированным. Сириус остановился прямо за Гермионой. Гриффиндорку будто обдало жаром, отчего неприятная тяжесть в пострадавшем плече усилилась – от парня словно волнами шли сгустки тепла, которые, облепляя тело, прожигали внутренности. И помимо всего прочего Гермиона осознала, что сама смущается в присутствии Блэка ничуть не меньше Миры и её подруг. А ещё чувствует себя безмерно униженной и оскорблённой. Что, впрочем, было вполне обоснованно. – Я уже было подумал, что вы за меня так сражаетесь. – Ещё чего, Блэк! Плоские шуточки! – наигранно возмутилась Мира. – Скорее, двояковогнутые. – И очень тонкие. – Допустим… Ты мне лучше скажи, прелесть, зачем к теплицам в такую рань пришла? – А ты почему не опоздал? По-моему, ты даже на свидания к Сьюзен опаздываешь. – И ей не стыдно в этом признаваться? – на щеках Сириуса заиграли ямочки. – Знаешь, Блэк, я бы хотела поговорить с Гермионой наедине. – Нельзя. Она опаздывает. Я должен её контролировать, поэтому перенесите встречу, договорились? – А вдруг она станет меня избегать? Гермиона вспыхнула до корней волос. Вскинув подбородок ещё выше, она с нажимом произнесла: – Не стану, поверь. Я совсем не против раз и навсегда выяснить отношения с определёнными людьми. – Видел, а, Блэк? – Мира красноречиво вздохнула, поправляя рукой тусклые, растрёпанные и похожие на солому короткие волосы. – И что вот нам с ней делать? Просто гадство. Сириус ничего не ответил, задумчиво смотря на такую сердитую, язвительную и беспомощную Гермиону. Сбоку ему было видно, как алеют её щёки и мелко дрожат губы то ли от обиды, то ли от ярости. Почему-то при взгляде со спины Гермиона казалась ещё меньше, чем она есть на самом деле, и это… Это показалось Сириусу почти трогательным. Наконец юноша, мотнув головой, посмотрел на ожидающую его слов Миру. Очевидно, что Сьюзен не рассказала подругам о клевете на Гермиону. И о своей ссоре по этому поводу со «второй половинкой» она, разумеется, промолчала – поведать такое означало признать своё унижение. – Ладно, прелесть, тебе пора. Мне и этой кудрявой золушке надо работать. – Но, Блэк… – Что? – Ты не понял? У нас разговор. Мне нужна Гермиона. – А мне нужна Мадам Розметта в личные пивовары… Как ты там говоришь?.. Кажется, гадство? – Блэк… – улыбка с треском лопнула на лице Миры, сменившись выражением крайней растерянности. – Ты вообще слышишь меня? – На тебя, прелесть, смотреть приятнее, чем тебя слушать, – усмехнулся Сириус. Гермиона вдруг почувствовала, как рука юноши легла ей на плечи. Сам парень тут же прижался боком к девушке и осторожно потянул её за собой. – Блэк?!.. Что за?.. – Прости, прелесть, сегодня эта девушка со мной. Можешь, кстати, Сьюзен это передать. Сириус ослепительно улыбнулся Мире и неторопливо побрёл к теплицам, сильно и уверенно обнимая послушно семенящую рядом Гермиону. Та, сжав челюсти, не могла вымолвить ни слова, боясь открыть рот, словно из него бабочкой могло вылететь дурманящее рассудок ощущение, появившееся где-то в груди. В кровь ей мигом влетел адреналин, вбуравливающийся в органы и вызывающий практически паралич дыхания. – Блэк, постой! – Мира рванула к гриффиндорцам, и в два шага догнала их. – Дорогая моя, – в голосе Сириуса послышалась раздражённая хрипотца, – я же сказал, что она со мной. Мне надо, чтобы в теплицах меня кто-то сопровождал. – Тогда хотя бы прекрати её лапать! – Разве я её лапаю? – юноша почти впечатал остолбеневшую Гермиону в себя. Рука его, дрогнув, медленно сжала складки мантии на плече девушки, обжигая и вместе с тем холодя кожу. – Посмотри, она сейчас в обморок упадёт. Я всего лишь её поддерживаю. – Ты… ты ведь потом пожалеешь. – Жалость не мой конёк, – скалясь, изощрялся Сириус, в то время как всем остальным было совсем не до смеха. – Сьюзен об этом узнает! – Прелесть моя, она уже знает. И, больше не обращая внимания на застывшую с перекошенным лицом Миру, Сириус уверенным, не терпящим возражений шагом направился дальше, буквально волоча за собой еле переставлявшую ноги Гермиону, которую всё ещё продолжал собственнически держать за плечи. Внутри же девушки было землетрясение. Раскачиваясь под движением души, рушились доводы рассудка, дамбы самообладания, и, главное, собственное достоинство. Она должна была отстраниться от него, отойти, убежать, ударить или закричать, но что-то мешало. Однако через несколько десятков шагов Сириус сам мягко убрал руку с плеч вздрогнувшей девушки и, засунув её в карман, чуть ускорил шаг, но обгонять Гермиону не стал. Он молча смотрел вперёд, ни о чём не спрашивал да и не хотел, не обвинял её в падении Сьюзен и не кривил губы, не оскорблял её и не начал над ней насмехаться. Он просто шёл рядом, рука об руку, и был так серьёзен и спокоен, словно всё понимал и не хотел ничего выпытывать. Когда они очутились у самого входа теплицы, Сириус, не глядя на однокурсницу, в полном молчании толкнул ногой дверь и тут же исчез в дверном проёме. Так, словно это не он только что вытащил Гермиону из самой настоящей и, безусловно, опасной переделки, которая могла закончиться если не битвой, то виртуозным унижением обеих сторон друг друга. Гермиона оглянулась назад, выискивая глазами когтевранок, но тех уже не было видно на постепенно синеющем из-за медленно расцветающего неба горизонте. И почему-то именно сейчас, при воспоминании о том, как уверенно и дерзко Сириус обнял её на глазах у «Верной Свиты» Сьюзен, по телу девушки неожиданным, запретным шёлком побежали мурашки. …Работа в теплице изначально пошла быстро, аккуратно и безмолвно. Гермиона и Сириус с самого начала разошлись в разные стороны, выполняя каждый своё дело и старательно изображая, что никто из них не обращает на второго напарника никакого внимания. Однако иногда девушка всё же ловила на себе взгляды, – долгие и внимательные, будто что-то выискивающие в её хмуром бледном лице, – но Гермиона предпочитала на них не отвечать. Она чувствовала себя безмерно, невыразимо виноватой и такой униженной, что, казалось, даже свет мерк перед глазами. К концу работы взгляды Сириуса стали ещё более вызывающими, острыми, и обращались к Гермионе всё чаще, отчего девушку буквально потряхивало. И только когда они оба, управившись с вознёй в земле и поливкой строптивых лиан, одновременно подошли к выходу, Гермиона посмела поднять глаза. Набралась смелости и заглянула Сириусу туда, откуда смотрело на мир фиолетовое зарево его радужек. Она хотела сказать, что не виновата во вчерашнем происшествии, хотела оправдать себя и своё чувство вины, но слова застряли где-то в горле. Гермиона лишь молча смотрела на Сириуса. А тот не отводил взгляда. И даже несмотря на то, что сказать ей ничего не удалось, девушке почудилось, что юноша понял многое… – Доброе утро, братец. Когда подростки после окончания работы оказались у ворот замка, Сириуса окликнул высокий слизеринец, стоящий слева от входа в замок. Он, кивнув юноше, опёрся плечом о каменную стену и перевёл своё внимание на Гермиону. Его взгляд расчётливым рентгеном пробежался по облачению девушки, по бледному лицу, чуть задержался на блестящих волнистых волосах и, наконец, впился в карие глаза. А когда Гермиона неожиданно вздрогнула и непроизвольно сделала шаг назад, незнакомец склонил голову набок, ухмыляясь, как бы давая понять, что девушка не ошиблась. Перед ней действительно собственной персоной стоял ещё один потомок рода Блэков. Когда Гермиона поспешно скрылась в огромных входных дверях, слизеринец переключил внимание на подошедшего к нему Сириуса. – Не хочешь меня поприветствовать? – В ноги не упаду, уж прости. – О, вечно этот тон. Опять тебе что-то не понравилось в моём облике? Сириус, подняв голову вверх, пару раз глубоко вздохнул, выпуская изо рта клубочки плотного пара. – Чего тебе надо, Регулус? – Что мне от тебя может понадобиться? – Я тебя об этом и спрашиваю, кретин. Регулус усмехнулся, смотря на брата чуть небрежно и презрительно. Он был младше Сириуса и отличался от него замкнутостью, холодностью и постоянной, словно бы ленивой неторопливостью. Он не имел той блестящей красоты и дерзости, как у брата, был чуть худощав и неприятен лицом, на котором слишком резко выделялись крылья скул, но это не мешало его уверенности в себе. – Ты всегда был вспыльчив, но всё-таки вовсе не обязательно при каждом удобном случае поливать меня грязью. – Тебе в таком случае не обязательно влезать в мою жизнь. – В твою жизнь? – Регулус хохотнул, крутя в пальцах наручные золотые часы, больше служащие для украшения, нежели для пользы. – Ты, боюсь, уже и не помнишь, что мы с тобой из одного гнезда. Твоей жизни не существует отдельно от моей, – светло-серые, жемчужные глаза юноши блеснули. – "Toujours Pur" – вот что дало тебе жизнь. От этого не убежишь, братец. У Сириуса дёрнулась верхняя губа, руки сжались в кулаки. Регулус сделал вид, что не заметил откровенной ярости брата. Он медленно, с каким-то внутренним изяществом достал из-за пазухи чёрного драпированного пиджака бежевый конверт и также неторопливо, с невозмутимым видом протянул его Сириусу. – Забери. Так как ты не желаешь лично получать письма от матушки, то тебе буду приносить их я. Она нервничает и хочет получить твой ответ немедленно. – Она не глупа и давно должна была догадаться о том, что я мог бы ей сказать. – Но она мать! Ей гораздо важнее читать строки, написанные непосредственно твоей рукой. Сириус не спешил забирать письмо из рук Регулуса. Он мрачно глядел на него, словно пытаясь залезть в его голову и сжечь дотла всю историю рода Блэков. В которой самому Сириусу места уже не осталось. – Я давно говорил, Регулус, что плевать я хотел на родовые законы и чистоту крови. Я много раз объяснял это матери. Не хочу снова повторяться. – Но ведь скоро всё может измениться. В мире творится что-то неладное, помнишь? Наступает перевес сил, и если он завершится, твои друзья не смогут противостоять нам. Мы твоя семья. Хоть и нередко желающая тебе смерти… Регулус подался вперёд и прижал письмо к груди Сириуса в надежде, что тот возьмёт его в руки. Однако юноша не двинулся, и письмо плавно опустилось на влажную землю. – Ты должен его прочесть и дать ответ. Незамедлительно. Направившись прочь, Регулус вдруг замер и с ухмылкой добавил: – Кстати, слышал о несчастье Сьюзен. Не та ли маленькая гриффиндорка всё это устроила? Она что, уже влюблена в тебя и устраняет соперницу? Надеюсь, она хотя бы чистокровная, как и Сьюзен? Подумай об этом.* * *
Дни бежали, стремительные и скоротечные, крутящие Гермиону в бурном водовороте. Время неумолимо поднималось к пропасти, в вышину, мороча девушке голову и путая её память. Гермиона привыкала. Уже сам Хогвартс с его неизвестными кабинетами и коридорами, ещё сравнительно молодой, его ученики и распорядок дня стали для неё почти привычными, даже обыденными. Гриффиндорцы приняли Гермиону с безоговорочной дружелюбностью, преподаватели скоро возвели её в сан лучших учеников. Всё было настолько привычно, что девушка не раз чувствовала мысленное соприкосновение двух её миров – настоящего, реального, ставшего сейчас чем-то зыбким и непрочным, и чужого, неродного, превратившегося из зыби в реальность. Гермиона продолжала ходить на занятия и посещать библиотеку, иногда встречаться с Дамблдором и вечерами неспешно прогуливаться у школы с Энди или подругами. Постепенно Лили из объекта постоянной душевной боли Гермионы превратилась в обычную девушку, сверстницу, с понятными каждому подростку проблемами и радостями. Мародёры всё чаще стали казаться ей всего лишь мальчишками. Не убийцами, не жертвами, не отцами и не крёстными – только пятнадцатилетними хулиганистыми мальчишками с ветром в голове. Гермиона вживалась в роль, как молодое деревцо, приживавшееся на новой почве, но старалась не забывать о том, что когда-нибудь она покинет этот мир для того, чтобы встретить некоторых из этих мальчишек и девчонок взрослыми и порой несчастными людьми. Она продолжала отрабатывать наказания в теплицах ранними утрами. После той злосчастной встречи с Мирой никто больше не пытался девушку припугнуть или в чём-то обвинить, чему она несказанно радовалась. Сьюзен выздоровела и уже ходила на занятия, но о ней Гермиона вспоминала редко и только тогда, когда мимолётом встречалась с ней взглядами где-нибудь в коридоре во время перемены. И хоть она прекрасно понимала, что когтевранка отнюдь не успокоилась, и неприязнь её не потухла сама собой, она была благодарна и за то, что та открыто не заявляет о своих чувствах. Однако ходить на тренировки по квиддичу Гермиона больше не стала, как бы не упрашивали её Тайра с Лили. И как бы не язвил по этому поводу Сириус… Учась, стараясь выкарабкаться из собственных проблем и внутренних баррикад, Гермиона вдруг стала замечать, что в последнее время в их отношениях с юношей наступает оттепель – пусть даже ещё неуверенная, слишком медленная и всё такая же прохладная. Сириус по-прежнему часто дерзил, в плохом расположении духа хлёстко ругался, опаздывал на утренние работы, использовал магию в теплицах и игнорировал любые замечания Гермионы, но постепенно это становилось всё менее значительным и заметным. Девушка, в свою очередь, по-прежнему злилась на юношу за его грубость и глупые выходки, испытывала смущение из-за его подначивающих насмешек и всячески старалась не замечать его язвительных шуточек, однако всё это уже не вызывало той лютой прежней неприязни и даже ненависти. Гермиона и сама не знала, когда произошёл перелом, он был смутен и невиден, но и она, и Сириус его чувствовали. Юноша уже не боялся смотреть на Гермиону, когда та не замечала его взгляда. А девушка уже не боялась в мыслях признаваться себе, что, как ни крути, а у крёстного Гарри чудеснейшие глаза… …Постепенно приближался конец октября. Его прощальные дуновения окончательно оголили деревья, сорвав с них последние золотые листья, погрузив природу в мрачное уныние. Беспрестанно зарядили дожди, земля размокла, температура понизилась. Выпавший в конце недели поход в Хогсмид пришлось перенести, а потом и вовсе отменить из-за свирепствующей снаружи замка уже около трёх дней грозы, грохочущей и ежесекундно взрывающей мир огненными разрядами молний. В тот вечер все ученики школы, досадуя на неугомонную стихию, чахли без дела каждый в своей башне. Не было оживления и в Гриффиндорской гостиной, даже несмотря на то, что всеобщее настроение всячески старался поднять Марк, отпускающий забавные, но несколько натянутые шуточки, наградой которым служили тихие и нестройные смешки. Гермиона сидела в кресле у огня, кутаясь в клетчатую шаль и погрузившись в свои мысли. Рядом с ней восседал необычно преданный в последнее время Энди, не перестававший неугомонно ёрзать в кресле, потягиваться, подбрасывать в камин хворост и исподтишка поглядывать на Гермиону. Позади них, рассевшись парами за раскладным столиком, развлекались настольными играми мародёры. Сириус, подперев щёку кулаком, водил за нос Питера, не давая тому возможности сделать ответный ход своей шахматной королевой и тем самым спасти себя от явного проигрыша. Римус, наблюдая за ними, то и дело укоризненно покачивал головой. Игра ладилась только у Джеймса и Тайры, которые сидели чуть обособленно от остальных и явно потешались друг над другом. С самого начала Тайра ступила на путь изворотливой и хитрой тактики, подложив Поттеру доселе незнакомую ему игру с главными персонажами в виде троллей и пчёл. То и дело мягкий гомон и покой гостиной разрывал её злобный хохот при плохом манёвре Джеймса. В такие минуты внимание всех учеников было приковано к ним одним, и Поттер, склоняя голову ближе к Тайре для очередного щелбана по лбу, мрачно косился на входную дверь, мечтая, чтобы Лили задержалась у Слизнорта ещё на пару мгновений. А когда минута позора проходила, и гогот Тайры стихал, Джеймс опять начинать сварливо поглядывать на часы и злиться на то, что занятия у старого зельевара длятся так нескончаемо долго. Неожиданно сзади Гермионы послышались возгласы и звуки отодвигаемых стульев, за которыми последовал насмешливый и чуть ироничный голос: – Эй, Гермиона, не соизволишь ли ты объяснить этим двум энтузиастам, что отбиваться бесполезно? Машинально обернувшись, девушка чуть смутилась, наткнувшись на пронзительный взгляд Сириуса, который становился совсем невыносимым в совокупности с красноречивыми ухмылками Тайры и Джеймса. – Объясни Люпину, что я уже выиграл! Он не желает меня слушать. Гермиона чуть нахмурилась, скрупулёзно оглядывая шахматное поле боя и разбросанные по нему деревянные фигурки. Да, действительно, Сириус прав – ситуация Питера безнадёжна, и даже такой великолепный помощник, как Римус, не мог её исправить. Блэк заставил противника придерживаться оборонительной тактики, выстроив его фигурки по периметру, а свои продвинув вглубь, и теперь от победы его отделял лишь один решительный ход. Сириус откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, не переставая самодовольно скалиться. Даже Энди усмехнулся, и Гермиона уже приготовилась всё объяснить ничего не желавшему слышать Римусу. Как вдруг хлопнула входная дверь. Вместе с побежавшим по полу свежим сквозняком в гостиную ворвалась Лили, при виде которой Джеймс лучезарно просиял. – Ребята! Мне только что профессор Слизнорт сказал… – девушка скинула свою школьную сумку тут же, у камина, и стремглав бросилась к столику. – Начинается подготовка к Хеллоуину! …С этого дня Хогвартс стал разительно меняться. Тут и там эльфы, до этого не показывающиеся из своей башни, с помощью магии оттирали стены от плесени, мыли окна и соскребали с каменного пола бугорки губчатого зелёного мха. Каждую перемену можно было видеть и слышать Хагрида, таскавшего огромные пузатые тыквы со своего огорода в столовую. Долгожданная и для многих приятная лихорадка обошла стороной лишь Гермиону, отнёсшуюся к предстоящему дню Духов с хладнокровным безразличием. Она не искала себе образ, не радовалась по поводу приглашения на праздник знаменитой музыкальной группы «Ущелье Зелий», даже на Энди косилась с изумлением, когда тот заговаривал о предстоящей вечеринке. Гермиона и идти никуда не хотела вплоть до того момента, пока Тайра, вскочив утром с постели в день Хеллоуина, не заявила: – Сегодня никакой библиотеки. Этим вечером мы будем отдыхать. Праздник выпал на субботу и благодаря отсутствию уроков ученики могли полностью насладиться атмосферой мистики и тайны, словно впитавшихся в пропахший запахом жареной тыквы воздух. Гермиона, Тайра и Лили без дела сновали по этажам, с жадностью изучали узоры на окнах, выполненные реалистичной кровавой краской, пытались расшифровать послания на стенах, написанные умным эльфом на непонятном языке, старательно разглядывали болтающиеся под потолком бусы из человеческих зубов и серых костей. Оказавшись в своей спальне, девушки тут же принялись за подготовку к вечеру. Гермиона спокойно наблюдала за тем, как Тайра с Лили достают из шкафов свои костюмы и магические атрибуты, пока на её кровать не приземлился увесистый пакет, перевязанный зелёной лентой. – Что это? – Твой костюм, – подсказала Тайра. – Но у меня его не было. – Потому что ты его не придумала. Мы с Лили тебе его сами соорудили, – Тайра, склонившаяся над выдвинутым ящиком тумбы, распрямилась и взглянула на Гермиону сверху вниз. – Ты уж извини, но идти на вечер в обычной школьной мантии я тебе не позволю. Уж лучше я домашнее задание себе сделаю, чем это случится. – Последнее было бы не лишним, – намекнула Лили. Примерка и сборы начались с Тайры, длинные волосы которой требовалось тщательно начесать и привести в жуткий беспорядок. Через некоторое время, взглянув на себя в зеркало, девушка довольно усмехнулась. С радужками, с помощью зелья ставшими бездонно чёрными и нереалистично огромными, занимающими собою две трети глазного яблока, со спутанным комом волос на голове и в бесформенном летучем одеянии Тайра выглядела крайне пугающе, что её очень порадовало. Лили в своём костюме казалась куда более нежной и яркой. Распустив волосы, которые так и заструились по её плечам шелковистым золотом, она надела своеобразный костюм, сильно напоминающий кору дерева. Зелёные, пышные и упругие листья, прикрепляющиеся сеткой практически по всему периметру одеяния, только дополняли сходство его хозяйки с молодым растущим деревцем. Гибкая, стройная, солнечная, яркая и чувствительная – Лили представляла собой воплощение лесной Богини, вечной нимфы фавнов и художников. – Да, подруга… – присвистнула Тайра. – Сегодня одно дерево точно станет твоим. Поттер, как увидит тебя, так сразу корни и пустит. Теперь уже, когда Лили и Тайра были совершенно готовы, их взгляды обратились к Гермионе, старавшейся сохранять невозмутимый вид. Поставив её перед зеркалом, девушки с проворностью птиц принялись порхать около подруги. В то время как расчёска пыталась утихомирить непослушные каштановые пряди, тело Гермионы уже куталось в какую-то тёмно-синюю, приятную на ощупь ткань, запястья окольцовывались тяжёлыми позолоченными браслетами, на талии застёгивался массивный металлический пояс, а на голову опускалось что-то тугое и… высокое. Когда всё было готово, Тайра с Лили подвели подругу к зеркалу. Из глубин перламутрового отражения на Гермиону смотрела грозная, властная, статная Покровительница Мифических Существ – Домну, кельтская полубогиня. Гермиона не знала, что Тайра с Лили сделали с её глазами, но сейчас они казались огромными, почти неживыми. Длинное платье в пол, цвета королевского синего бархата, дополнялось браслетами в виде соединённых нитью голов животных и широким золотым поясом в виде обвившейся вокруг талии змеи. На голове же, возвышаясь над гривой волос мистическими молниями, замерли чёрные, спиралевидно закрученные и очень острые рога. – Я… – Гермиона растерянно посмотрела на подруг. – Вы уверены?.. Тайра сложила руки на груди. – Да ты будешь лучшей на этой вечеринке!.. Так что не делай такое смущённое лицо. И не вздумай краснеть. …В Большом Зале гремела музыка, в которой преобладали доминирующие и звонкие аккорды гитар. Над полом курился специальный театральный дым, создающий настоящую реку из тумана, воды которой распространяли вокруг себя запах свежести и, почему-то, хвои. Светящиеся тыквы с жуткими оскалами, черепа и толстые оплавленные свечи мерно покачивались в воздухе под потолком. Создавалось ощущение, будто в ленивое движение их приводят снующие по Залу, танцующие или просто притоптывающие на месте в такт музыке ученики, которых в гриме узнать было практически невозможно. Казалось, все существа бездны, ада и других мифических миров слетелись в этот вечер в беспомощный Хогвартс. Навки, эльфы, черти, привидения, кентавры, лесные жители и пугающие герои сказок – они сновали меж огнями факелов и свечей, наполняя тусклое помещение калейдоскопом красок, привнося в него оживление и неповторимую атмосферу всеобщего веселья… – Кажется, ты понравился той крохе-первокурснице в костюме гнома. – С чего ты взял? – Она глаз не может отвести от такого чудного принца, как ты. – Да, я адски хорош. Джеймс Поттер, отпив апельсиновый сок из своего стакана, усмехнулся. – Причём в прямом смысле. Сириус хохотнул. Отыскав глазами маленькую «поклонницу», он дерзко подмигнул ей, улыбаясь во весь рот. Девочка, в это время лихорадочно теребившая кончик торчащей из-под шапки гнома косы, густо покраснела и тут же исчезла из поля зрения, перебежав на другой конец Зала. Взяв с подноса оказавшегося рядом эльфа бокал с гранатовым соком, Сириус опёрся плечом о колонну. У стены, где стоял сам юноша с Джеймсом и другими мародёрами, открывался практически панорамный вид на всё, что творится в Зале. И, конечно же, всё, что творится в Зале в свою очередь могло лицезреть друзей во всей красе без особого труда – стоило лишь повернуть голову, чтобы увидеть самую знаменитую компанию школы. Сириус уже понял, что не прогадал со своим образом: восхищённые, трепетные взгляды доброй половины девушек начали преследовать его с самого начала вечера. Они, как многочисленные прожекторы, отслеживали каждое его движение, очерчивали контуры фигуры и так и липли к ехидно улыбающемуся скульптурному лицу. Сириуса же это лишь забавляло. Его образ дался ему нелегко, но результат был хорош. Ещё никогда в истории Хогвартса не было такого сногсшибательного демона: чёрный костюм, с торсом, укрытым невесомой кольчугой, плотно обвивал молодое красивое тело юноши; болтающийся на поясе меч придавал всему облику величия; укрывающий спину бархатный плащ идеально обволакивал его стан при каждом движении, а огромные чёрные крылья, росшие будто из самых лопаток, выглядели жутко и… притягательно. Сириус тряхнул головой, отбрасывая надоедливую чёлку с лица. Из него получился самый желанный тёмный страж, это бесспорно. Даже Энди, вампирский костюм которого был лучше, не произвёл такого впечатления, не говоря уже о Джеймсе в образе мертвеца, Римусе, изображавшем циклопа, и тем более Питере, одетом как не самое злое и пугающее привидение. – Ты её видишь? – неожиданно поинтересовался Поттер. – Очень даже. – Не хочешь к ней подойти? – Не горю особым желанием. С того вечера, как она упала, мы с ней делаем вид, что не замечаем друг друга. – Но она явно не просто так вышла на первый план. Она пытается быть к тебе поближе. – С этим она немного опоздала. Джеймс бросил на вмиг посерьёзневшего друга пытливый взгляд. Сириус, мотнув головой, отвернулся, сжимая пальцами стенки бокала. Безусловно, он видел Сьюзен и чувствовал, что она готова сделать попытку к примирению. Это подтверждали её частые взгляды в его сторону, постоянное нахождение где-то рядом, поблизости. Даже сейчас, стоило только друзьями появиться в Зале, у стены, как девушка тут же оказалась в поле их зрения. Могло показаться, что появление когтевранки рядом с ними было глупой случайностью, если б не её подруги, хихикающие и довольно красноречиво поглядывающие на Сириуса. Блэк скрипнул зубами. Чёрт бы побрал эту Сьюзен с её характером и… красотой. В этот вечер она выглядела потрясающе, полностью оправдывая звание школьной королевы. В образе эльфийки она казалась кем-то… неземным. Её волосы, спадающие ниже поясницы и украшенные серебряными подвесками, её глаза, подчёркнутые диадемой, нити которой спадали вдоль лица, её фигура, окутанная перламутровым шелковым платьем, открывающим плечи и плотно повторяющим изгибы её талии – всё это заставляло юношей глупо таращиться ей вслед и ловить каждое её движение. Наконец музыка сменилась с подвижной на более спокойную. На сцене что-то пролепетал ведущий, и хаотичное море из учеников вдруг начало преобразовываться: юноши и девушки соединялись в пары, прижимались друг к другу, осторожно вальсировали или просто кружились на месте. Краем зрения Сириус заметил, что Сьюзен замерла на месте. Несколько парней тут же подались в её сторону, но она медлила. – Она на тебя смотрит. Буквально испепеляет взглядом. – Это плохо. Моя кольчуга всё отражает… Главное, чтобы она это вовремя поняла. Сириус посмотрел на Джеймса, и оба, подумав, расхохотались. Даже Римус усмехнулся. Он уже подался вперёд, чтобы что-то сказать, но тут к нему неуверенно подошла незнакомая девушка, и юноше ничего не оставалось, кроме как согласиться на медленный танец. Вскоре и Энди устремился в толпу и уже через секунду вальсировал с кем-то в самой сердцевине Зала. А когда и Питер пошёл искать себе пару, Джеймс лишь присвистнул. – Ты видел? Похоже, стареем мы с тобой, Бродяга, если стоим в стороне… Даже ни одной девчонки свободной уже не осталось! Сириус усмехнулся. – Потанцуем? – О, дружище, прости, но я не хочу потом хромать весь вечер. – Неужели ты отказываешься? – К сожалению. Я не увлекаюсь такими экстремальными видами спорта, как танцы с неповоротливым лучшим другом. Сириус, ухмыляясь, шуточно ткнул локтём Джеймса в плечо, тот ответил ему тем же. Некоторое время юноши молчали, попивая сок и разглядывая танцующие и довольно странные парочки. Блэк успел отметить, что Сьюзен, не дождавшись его приглашения, всё же дала согласие одному из её вечных поклонников на этот медленный танец и теперь, неторопливо кружась с довольным и чуть ли не подпрыгивающим парнем, она то и дело зорко и очень свирепо поглядывала на невозмутимого Сириуса. А тот словно и не замечал того, что его девушку прижимает к себе сейчас кто-то другой. Однако это замечал Джеймс. И его презрительная улыбка, обращающаяся к Сьюзен, яснее любых слов говорила о молчаливом одобрении поведения друга… Двери Зала в очередной раз раскрылись. Сириус автоматически повернулся на звук и почему-то чуть не поперхнулся, когда разглядел новых гостей вечеринки. – Сохатый… Джеймс, взглянув на друга, устремил взор в сторону кивка Блэка. И через мгновение засиял, как отполированное зеркало. Приосанившись, распрямив плечи, он принялся пожирать глазами вошедшую компанию девушек, растерянно замерших у дальней стены. Тайра деловито выглядывала в толпе знакомые лица, Лили с интересом изучала костюмы присутствующих и впитывала в себя праздничное настроение, в то время как Гермиона, комкающая ткань платья в тонких пальцах, лишь нервно озиралась. Словно почувствовав на себе чей-то тяжёлый взгляд, Гермиона быстро оглянулась, и тут же вздрогнула, когда её глаза будто по незримой нити соединились с глазами Блэка. – Тайра… Они там. Пока гриффиндорки прокладывали себе путь в сторону парней, музыка вальс стихла, к глубокому разочарованию Джеймса, буравившего Лили хищным взглядом. К тому моменту, когда девушки оказались на расстоянии вытянутой руки от юношей, в воздухе уже опять пульсировал тяжёлый танцевальный ритм гитар и барабанов. – Потрясающе выглядите! – заверил однокурсниц Джеймс. Его взгляд скользнул по Тайре, чуть дольше задержался на Гермионе, и в конечном счёте впился в Лили, которая позволила себе даже улыбнуться в ответ. Гермиона не раз замечала, что взаимоотношения Лили и Поттера кардинально меняются, но она и предположить не могла, что причиной этому стала она сама и её не удавшееся отчисление. Именно новость о благополучно минувшей беде, рассказанная Джеймсом, вдруг дала парню шанс надеяться на лучшее – Лили была так счастлива, что ещё долгое время благодарила юношу и продолжала с ним здороваться. – Возвращаю вам комплимент, – заговорила Тайра. Схватив с подноса два бокала, она молниеносно всунула один из них Лили. – Ты, Блэк, просто как падший ангел. – Бери выше. – Сам Сатана? – Ну не так уж грубо, – Сириус оскалился в улыбке. – Демон, дорогуша, самый обольстительный и впечатляющий демон. – Иногда, Блэк, ты мне напоминаешь павлина, который забыл, что он всего лишь эволюционировавший петух. – За такого петуха не жалко и войну развязать. Тайра прищурилась, коварно улыбаясь. – Так ведь уже. Гермиона встревоженно взглянула на подругу, Лили нахмурилась. Каждый уловил в сарказме девушки скрытый смысл, касающийся чуть ли не запретной в их кругу темы. Но Сириус лишь ухмыльнулся, поигрывая бровями. – Не хочешь к ней присоединиться? – Спасибо, красавчик, ты не в моём вкусе. Сириус, промолчав, обратил взгляд на Гермиону. Надо же, оказывается, он никогда не замечал, какая прямая спина у этой девчонки, когда на её плечи не давит груз учебников школьной сумки. Статная и хрупкая, укрытая тяжёлым бархатом и позолоченными жуткими браслетами – она не напоминала Богиню и уж тем более Повелительницу Монстров. Даже рога и мрачный макияж, подчёркивающий скулы и глаза, не делал её ни на йоту страшнее… Скорее, загадочней. И привлекательней. Гермиона не успела заметить взгляд Сириуса, потому что в эту секунду за её спиной внезапно вырос Энди. – Прекрасный образ! – первым делом воскликнул юноша, вызвав на губах девушки улыбку. Когда к друзьям подтянулись Римус с Питером, вся компания ребят под настойчивые приказы Тайры направилась в толпу, чтобы как следует потанцевать. По тому, как Джеймс принялся выделывать ногами невероятные маневры, можно было сделать вывод о том, что именно он является главным танцором всех вечеринок. Гермиона старалась двигаться аккуратно и очень мягко – платье то и дело путалось в ногах, а справляться с такой длиной девушка не умела. Постоянно чувствуя на себе взгляды других учеников, она не могла отделаться от чувства неловкости, которую ещё сильнее усиливал танцующий напротив Сириус, раз за разом бросающий на неё насмешливые и словно подначивающие взгляды. Очередная смена музыки наступила как-то незаметно и очень внезапно. Зазвучавшая спокойная и нежная мелодия заставила учеников перевести дыхание и направиться на поиски пары. Гермиона в полном оцепенении наблюдала за тем, как Джеймс подошёл к Лили, а Римус к Тайре, к Энди подскочила незнакомая пуффендуйка и утянула его за собой. Даже Питер снова испарился. Из всей компании свободными остались лишь двое. Чувствуя мучительную тяжесть в животе, Гермиона, не смотря на Сириуса, стремительно развернулась и направилась обратно к стене. Ей хотелось провалиться сквозь землю – в объятия самого Аида. Зверское смущение жгло грудь изнутри. Пожалуй, в такую глупую ситуацию в последний раз она попала на Балу в честь Турнира Трёх Волшебников. Отличие состояло лишь в том, что сейчас она не успела скрыться от глаз Сириуса вовремя. В тот момент, когда рука Гермионы потянулась к головному убору, чтобы чуть его поправить, её запястье неожиданно перехватили. – Никогда не видел никого глупее. Гермиону резко развернули, отчего полы её платья с шорохом пролетели над полом, и в следующее мгновение взгляд девушки упёрся в широкую мальчишескую грудь, укрытую поблёскивающей кольчугой. – Неужели смелости не хватило дождаться моего приглашения? Или ты решила повальсировать с колонной? Руку обомлевшей девушки вздёрнули вверх и положили на плечо. Спину Гермионы точно обожгло взрывным пламенем, когда на её талию легла ладонь юноши, внутри что-то запульсировало, когда неспокойные пальцы «демона» чуть смяли ткань платья. А затем раздалось короткое и властное: – Я поведу… Если танцевать не умеешь, просто слушайся меня. Гермиона, щёки которой нещадно пёк густой румянец, закусила губу. В этом Сириус был неправ. Танцевать она всё-таки умела. Они закружились на месте, плавно и сдержанно, чётко вливаясь в ритм музыки. Руки Блэка умело поддерживали талию девушки и направляли, его движения были мягки, отрепетированы и слажены, его дыхание было ровным и неслышным. Юноша не запинался о подол платья Гермионы, не наступал на ноги и не сбивался – он вёл свою партнёршу в танце так, как умеет лишь потомок Королевского рода. В его руках чувствовалась сила, и она дарила… уверенность. Гермиона судорожно задерживала дыхание каждый раз, когда ладонь на её талии чуть шевелилась. Тёплая и тяжёлая, она жгла спину и одновременно пускала по телу морозную дрожь, отзывавшуюся трепетом в нервных окончаниях. Аромат туалетной воды Сириуса дурманил и вызывал спазмы в лёгких. Иногда во время танца грудь Гермионы случайно соприкасалась с грудью юноши. Тогда и девушка, и Сириус мгновенно бледнели. Но продолжали молчать. У Гермионы сводило губы. Это неправильно. Бесстыдно! Неописуемо по своей наглости! Такое волнение она должна чувствовать при танцах с Роном – с таким родным и прекрасным другом, нить судьбы которого прошлась по её жизни «от» и «до». Такой трепет не имеет права вызывать всего лишь Сириус Блэк. Всего лишь крёстный Гарри. Негодяй, каких поискать. Насмешник и позёр. Эгоист. Прекрасный друг. Любящий крёстный. Мужественный и храбрый воин… Она должна была отстраниться. Но даже не могла шевельнуться и поднять на него глаза. Однако юноша вдруг сам отпустил её талию и отстранился, а когда Гермиона, удивлённо вскинув вверх брови, непонимающе оглядела Зал, в котором ученики уже вновь отплясывали под зажигательные ритмы джаза, Сириус лишь ухмыльнулся. И нагловатый блеск его глаз говорил о том, что он вполне доволен танцем со строптивой и сварливой девушкой-книжницей. И даже, пожалуй, не прочь ещё раз его повторить. Весь последующий вечер Гермиона не могла спрятаться от колких улыбок Тайры, которая искренне ликовала. Однако Сириус больше не проявлял знаков внимания к девушке. Теперь галантными приглашениями её одаривал Энди. И пусть он двигался и вёл не так умело, как Сириус, наступал на ноги и то и дело путался, девушка неизменно соглашалась на танец с ним. Обычно за эти несколько минут они успевали поговорить о многих вещах, что-то обсудить, посмеяться и обменяться парой-тройкой шуток. Иногда, когда Энди несколько секунд молчал, Гермиона невольно выискивала глазами Сириуса, а тот обычно всегда стоял у стены и с невозмутимым и равнодушным видом попивал коктейли, делая вид, что не замечает крутящихся возле него девушек, так и жаждущих его приглашения. Казалось, вечер шёл своим чередом. Гремела музыка, раздавались смех и возгласы, мелькали огни. Ученики пили лимонад, танцевали, отдыхали и снова танцевали. Мародёры и три гриффиндорки не переставали делать то же самое. Только Римус, как зорко заметили Джеймс с Сириусом, быстро устал и всё чаще отсиживался в стороне на креслах. После очередной словесной игры ведущего, в красках рассказавшего о создании такого великолепного праздника, как Хеллоуин, музыка на долю секунды стихла совсем. А когда гитары снова заиграли мелодию, – плавную и чуть ленивую, – в воздухе почувствовалась нежная эйфория. Когда к Гермионе сзади подошёл какой-то юноша, девушка с улыбкой обернулась, ожидая увидеть за своей спиной беспечно замершего Энди. Но вместо этого она наткнулась на волшебство фиолетовых глаз. – Потанцуем? Улыбка медленно сползла с лица Гермионы. Сириус прищурился, чуть склонив голову набок. Хмурый, слегка уязвлённый медлительностью Гермионы и до безобразия красивый. Девушка на миг задержала дыхание, словно пробуя воздух на вкус. В ней вновь из глубин души поднималось ощущение вхождения в ледяную воду, когда тело покрывает дрожь, а внутри нарастает напряжение. Но если заходить в ледяные воды, то лучше делать это быстро, с разбега, не раздумывая и не давая себе времени опомниться. Поэтому Гермиона, закусив губу, кивнула. Сириус, ухмыльнувшись одним уголком рта, протянул руку к запястью девушки. Он сам положил её ладонь себе на плечо, сам обнял её талию, сам притянул партнёршу ближе, сам повёл её в танце. – Твои рога мне лезут в рот. Подними немного голову, иначе я их обгрызу. Юноша шутил, Гермиона слышала это по его голосу. Представить только – она, достающая Сириусу лишь до линии плеч, мрачно буравит взглядом его грудь, а он вынужден практично задирать голову вверх, чтобы невинный аксессуар не вгрызся ему в лицо. Как странно они, должно быть, смотрятся со стороны. Чуть улыбнувшись, Гермиона приподняла подбородок, но сделала это так, чтобы видеть лишь шею Сириуса. Музыка плела свои сети в воздухе, пары лавировали меж собой, шелестели мантии и ткани костюмов. Вальс был лёгким и волнующим, пока Сириус вдруг не вскинул голову вверх и не замер на месте, придержав Гермиону, чтобы та по инерции не налетела на него. Юноша смотрел в сторону выхода, и лицо его с каждой секундой неминуемо мрачнело. Гермиона невольно оглянулась, выискивая глазами то, что так круто заставило Сириуса побледнеть. Она увидела спешно продвигающихся к выходу Джеймса и Питера. Державших под руки чуть ли не теряющего сознание Римуса, смертельно бледного и дрожащего крупной дрожью. – Я, пожалуй… – Гермиона почувствовала, как рука Сириуса исчезает с её талии. – Я забыл свою сову спать уложить. Мне надо срочно идти. Юноша нервно улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, но в глазах его плескалась настоящая тревога – такая, какая бывает лишь в самых непредсказуемых ситуациях. Гермиона, сделав шаг назад и ничем не выдав своего замешательства и волнения, кивнула. – Надеюсь, что твоя сова простит тебя после такого пренебрежительного к ней отношения. – В крайнем случае я куплю новую. – Подлинное бессердечие. – Ложь, у меня вместо сердца кусочек карамели… Когда юноша, проскочив меж десятка пар, выскочил вслед за друзьями из дверей Большого Зала, Гермиона, тяжело вздохнув, подняла взор вверх. По потолку помещения, как маленькая копия настоящих облаков, плыла пузатая, полная и бессердечная Луна. И, видимо, именно она была виновницей болезненной бледности Люпина. Слишком болезненной, мучительной бледности ещё недавно бывшего весёлым юноши, над которым это мрачное светило имело такую губительную власть. – …Я видела, как они выводили Римуса… Как думаете, ему стало плохо? – Нет, просто он решил устроить такой аттракцион – перетаскивание его тела друзьями через весь Зал. – Убери сарказм из голоса, Тайра. – Вот как только приду в спальню, так и быть, распрощаюсь с ним. Лили, одарив подругу суровым взглядом, опять обратилась к Гермионе. – Что Сириус тебе сказал? – Деликатно намекнул, что ему надо идти. – Знаешь, если честно, то я его таким давно не видела. Повисла тишина, которая символизировала то, что и Тайра, и Гермиона думают точно также. Вечер кончился, и теперь девушки – уставшие и вымотанные, ощущавшие слабость в ногах после многочасовых танцев и упругую тяжесть в голове от оглушительной музыки – возвращались по молчаливым коридорам в свою спальню. И все они, хоть и старались не строить догадок насчёт плохого самочувствия Римуса, были довольно сильно встревожены за его здоровье. – А всё-таки, Гермиона, – вдруг заговорила Тайра, чуть улыбнувшись, – ваш дуэт с Блэком смотрелся впечатляюще. – Глупости, Тайра. Никакого дуэта не было. – Но танцы-то были. Ты не заметила, как бережно он тебя держал? Будто сахарную. Гермиона стушевалась. – Ты преувеличиваешь. Мы просто танцевали. – Пялились друг на друга… Я уже подумала, что вы сейчас поцелуетесь! – Тайра! – возмущённо воскликнула Гермиона. – А что? Даю тебе слово, что Блэк не прочь за тобой поухаживать. – Не говори так. Это ерунда. – Да разве ты не видишь, что он уделяет тебе внимания больше, чем этой Сьюзен, которая чуть ли не раздеться была готова, лишь бы он на неё посмотрел! – девушки завернули за угол. – Я просто… Тайра осеклась на полуслове, Лили охнула, а Гермиона просто застыла с искажённым лицом. Никто из них не ожидал увидеть в этот момент знакомого юношу, страстно целующегося с высокой русоволосой девушкой. Парочка словно и не видела вынырнувшую из темноты компанию девушек, а те не могли пошевелиться. Полумрак обволакивал фигуры учеников, как топкий, полупрозрачный шоколад с привкусом горечи и фальши. На полу, раскинувшись в разные стороны, валялись отколотые чёрные крылья демона, блестящие в отблесках огней факелов, пушистые и гладкие, как аспидный твёрдый шёлк. А тот, кто ещё полчаса назад с такой гордостью носил их на спине, сейчас упоительно прижимал свою добычу к стене, стоя к однокурсницам спиной. Волосы его были растрёпаны, жадные руки в исступлении вдавливали тело девушки в себя, хватали её за талию, порхали по бёдрам, сжимали воздушную ткань платья, словно пытаясь его порвать. Руки поклонницы гладили Сириуса по спине, обвивали его плечи, скользили по торсу. Сама же девушка льнула к Сириусу, как изголодавшаяся кошка. Но вдруг она, будто что-то почувствовав, открыла глаза. Гермиону пронзил внутренний холод, когда её взгляд донёс до сопротивляющегося сознания облик девушки. Сомневаться не приходилось. Сьюзен всё же достигла своего. Медленно прервав поцелуй, когтевранка отстранилась от юноши и поочерёдно оглядела трёх гриффиндорок. Она старалась выглядеть смущённой, но Гермиона видела, каким ядом исходят её сложенные в невольную полуулыбку вишнёвые от поцелуев пухлые губы. Сириус, наконец, оглянулся. И у Гермионы сжалось сердце, когда она увидела на его лице не изумление и не растерянность, которые должны были полностью его оглушить, а лишь довольную, поистине дьявольскую ухмылку, даже приблизительно не напоминающую о лёгком смущении. – Ну, и что? Вас не учили, что подглядывать не хорошо? – прохрипел Сириус. Руки Гермионы затряслись, но она сумела сохранить хладнокровное выражение лица. Девушка в полном молчании обогнула влюблённую пару. А потом чуть ли не бегом устремилась прочь.