Будь моим настоящим, девочка из воспоминаний.

Хлопья снега, спрыгивающие с чёрного небосвода, перед тем как упасть на землю, высвечивались песочным светом накалённых фонарей, вспыхивали и лишь после этого грациозно несли себя к гибели. Эта искрящаяся снежная пыль на фоне колодезной темени неба казалась ничем иным, как сверкающими помехами засыпающего в елочных иглах волшебства. – Надеюсь, что ты будешь скучать и мучаться от воспоминаний обо мне. – К твоему возвращению мои глаза опухнут от слёз. – У тебя есть носовой платок? Или мне свой отдать?.. Созвездия, как и слабый растущий месяц, скрывались за стеной вечернего мрака, который будто пригревшаяся ящерица, заполз на облака и закрыл своим чешуйчатым телом солнце. На перроне царила взбудораженная радостным предвкушением суматоха: кто-то нетерпеливо переминался с ноги на ногу, кто-то брякал многочисленными клетками, в которых сонно хлопали глазами совы, кто-то со всех ног мчался к вагону экспресса, с трудом лавируя меж групп прощающихся учеников. Подчас раздавались взрывы смеха, иной раз – ругательства, когда очередной первокурсник врезался в более взрослых волшебников. Шуршали фантики конфет, смущая тех, кто запасся лишь бисквитами и пирожными. Хогвартс-Экспресс уже ждал учеников, выпуская пары дыма и визгливо сигналя. Всё казалось таким знакомым: сколько раз Гермиона, сидя в купе, махала рукой постепенно исчезающему вдали Гарри. Когда его фигурка растворялась в тумане, она обычно взбиралась с ногами на сиденье и читала то, к чему запрещала прикасаться себе в Хогвартсе – к сказкам и романам. Стук колёс экспресса означал для неё тепло дома и долгий отдых. Теперь же она вынуждена была провожать родителей того, кто ничего не знал о красоте семейных торжеств в канун Рождества. И такая ирония вовсе не была девушке по вкусу. – Не скучно будет без меня? – Я буду не одна во всём замке. Сириус усмехнулся, взъерошив ладонью волосы. Они стояли друг напротив друга под изогнувшемся словно от ревматизма фонарём, в самой сердцевине желтоватого липкого света. Снег над их головой, что иной раз накалывался на ресницы, походил на нарисованные ребёнком звёзды. И порой, отвлекаясь, чтобы поднять голову вверх, Гермиона практически неосознанно загадывала желание… – Тайра передумала ехать? – Она появится с минуты на минуту. Чертя носком ботинка что-то на земле, юноша резко поднял голову, когда проковылявшая рядом слизеринка взвыла. Сова, цапнувшая её за палец сквозь прутья клетки, удовлетворённо закрыла глаза. – Я подумал, что на кого-то из учениц как минимум лев набросился. – Тебя никогда не кусала сова? – Нет. – А мой друг намучался со своей совой… с Буклей. Гермиона грустно улыбнулась, заметив мелькнувший интерес в глазах юноши. – Друг из бывшей школы? – Да… да, точно. – Должно быть, чрезвычайно противный парень. – С чего ты взял? – С тобой нельзя дружить. Плесенью покроешься от постоянных нотаций. – Ты же не покрываешься. – Я просто скользкий тип. Они не могут за меня уцепиться. – Это ты верно подметил. – Тебе лишь бы оскорбить! – Я ничего не сказала! – Ты могла возразить. Следовало признать, бравада Сириуса была очаровательна. В ответ на показное дурачество юноши Гермиона тихо рассмеялась. Снежинки в её волосах сверкнули, когда она вновь подняла взгляд к вальсирующим близнецам звёзд. Они стояли на обочине дышащего перрона уже больше получаса. Оба делали вид, что не прощаются, а ждут Лили с Тайрой. Которые предусмотрительно опаздывали. Фонарь над головой пары опрокидывал на их плечи раскалённые потоки света. Он не согревал от снега, что забивался в шарфы и колол кожу, но тем не менее от него становилось теплее. Гермиона завороженно глядела вверх, когда почувствовала легонький щелчок по носу. Сириус тут же со смехом отскочил в сторону, когда она попыталась перехватить его руку. Пригрозив, что пустит в ход волшебство, Гермиона наблюдала за тем, как юноша жеманно закатил глаза. Снег блестел в его волосах – заметно отросших, взлохмаченных частыми прикосновениями рук. Гермиона уже знала, что они пахнут, как ни странно, табаком и кофе. Каждый раз, когда юноша склонялся к ней, она чувствовала этот аромат. Она ощущала горьковатый привкус этого запаха, стоило юноше подсесть к ней в библиотеке, склонить голову ей на плечо, приобнять её за талию. Этот запах был даже в рваных и помятых листках пергамента, которыми они перекидывались во время занятий… После недавнего разговора с Регулусом, обоим стало понятно, что Сириусу придётся подчиниться прихоти матери. Последние дни прошли в спешке и подготовке к отъезду. Словно в ужасе от будущей разлуки, каждый вечер они гуляли по замку, играли в снежки, прятались от миссис Норис в пролётах лестниц. Падая вечером на кровать, Гермиона отмечала, что её губы всё больше болят от поцелуев. Тайра с Лили переглядывались. А она уже не отрицала. Иногда дыхание перехватывало – в решётчатых окнах замка ей вдруг мерещились решётки Азкабана. Гермиона в панике отшвыривала данные образы, словно сырую гниющую тряпку. Убегала от того, что мучило её в кошмарах, закрывалась от них в кольце рук Сириуса. Губила и себя, и его. Приближалась к финалу. Знала, что в конце задохнётся. И тем не менее не могла противиться его обаятельной улыбке. Первая любовь чем-то похожа на смерть – при попытке уйти от неё, она швыряет в спину ядовитый шип, который, разрывая грудь, расцветает розой на сердце. – Что хочешь получить завтра? – Я?.. Мне не надо подарков, спасибо. – Хорошо, подарю тебе корку чёрствого хлеба. – Специально хранил её для меня? – С первого взгляда понял, что когда-нибудь тебе её вручу. – Учти, я отвечу отказом. – Я воспользуюсь твоим голодом. Хитро улыбаясь, Сириус протянул руку Гермионе, и когда та неуверенно дотронулась до неё, толкнул девушку к себе. Врезавшись в него подобно кукле, та хотела было возмутиться. Но вместо этого, почему-то, уткнулась лицом в его шарф и сама удивилась, насколько быстро она научилась сдавать свои позиции. Окна Хогвартс-Экспресса ярко светились, позволяя толпящимся на перроне рассмотреть, что делают ученики, успевшие найти себе место в свободном купе. В одном из таких окон Гермиона краем глаза уловила знакомую шевелюру. Отстранившись от Сириуса, она внимательно вгляделась в прямоугольник окна. – Интересно, как мы их не заметили… Повернувшись к Сириусу, Гермиона нахмурилась. – Ты не с Джеймсом?.. – Вероятно, нет. – Неужели… – Всё нормально, я не напрашивался к ним. – Но… – Не бери в голову, – Сириус провёл ладонью перед глазами Гермионы, будто прогоняя её невесёлые мысли. – Сяду с Тайрой и Лили и буду всю дорогу их изводить. Гермиона неопределённо повела плечом. Развалившись на мягком сиденье, Джеймс лениво зевнул, заслоняя собой Питера. Римус, оставив свои попытки затолкать увесистый чемодан на верхнюю полку, сел у окна. Так бывает глубокой зимой – в подсвеченной комнате окна прячут то, что находится снаружи и бессовестно выдают все тайны, что хранятся внутри. Можно бесконечно смотреть на влажное стекло, и не видеть самого главного – так ни Джеймс, ни Питер не поняли, что где-то там, на перроне, их изучает пара пытливых и грустных силуэтов. То, что за ним следят, почувствовал один лишь Римус, который пристально вглядывался в иней на окне, но так и не увидел то, что за ним скрывалось. – Что будешь делать все каникулы? – У меня много дел, займусь ими. В сумраке глаза юноши казались столь же тёмными, как тлеющие угли в дымящем костре. Почему-то Гермионе показалось, что именно сейчас ему как нельзя лучше подошёл бы его костюм чёрного демона. – Например, скучать по мне, скучать по мне ещё раз, читать… И снова скучать по мне? – Сириус хитро ухмыльнулся. Намереваясь ответить, Гермиона оборвала себя на полуслове. Прямо позади неё раздался звон клетки и неизменно ядовитый голос елейно сообщил о том, что скучать по Сириусу будет лишь костлявая кошка Филча. – А ты даже не пытаешься не подслушивать, – юноша, засунув руки в карманы брюк, изогнул бровь. – Ухо само напарывается на твои реплики. – Удивительно неуязвимое ухо у тебя. – Оставь свою зависть при себе. Тайра, глубоко вздохнув, упёрла руки в бока. Из её приоткрытых губ вырвалось дымчатое облачко пара, заставившее осевшие на ресницах тонкие снежинки сменить свою геометрическую форму на круглые капельки влаги. Расстегнув верхние пуговицы мантии, девушка принялась обветриваться, дёргая края одежды в разные стороны. – Тащила его всю дорогу, в повозке мест не оказалось. Он такой тяжёлый, что сам Атлант сломился бы, – кивнув на кожаный чемодан, прислонившийся к её ноге, пожаловалась Тайра. – Твой позвоночник выдержит даже слона. – А ты даже от зубочистки сгибаешься! Позади друзей, обогнув группу ребят, показалась Лили. В отличие от запыхавшейся подруги, она несла в руках небольших размеров сумку и приветливо улыбалась. – Привет… – Я думала, ты потерялась, – проворчала Тайра. – И конечно же не пошла меня искать, – парировала Лили. Взглянув на Гермиону, она сочувственно блеснула глазами. – Она уже успела продемонстрировать вам свой чемодан? Тайра наигранно возмутилась, Гермиона выдавила кривую полуулыбку. Сириус не преминул воспользоваться случаем и в очередной раз подшутить над первокурсником, что не удержал равновесия и с грохотом всех его чемоданов упал на оледеневшую землю. Лили покачала головой, Тайра расхохоталась, Гермиона даже не взглянула на пострадавшего. Она молча переводила взгляд с Сириуса на подруг. И почему-то не могла на них – смеющихся и окрылённых – насмотреться. Хогвартс-Экспресс с шипением выпустил очередной столб пара. Скользкий от влаги, рычащий и громоздкий, он чем-то напоминал Гермионе стражника философского камня – хотелось схватить волшебную флейту и усыпить его, не позволить стуку колёс заглушить голоса друзей. На платформе началось активное копошение – в движение пришли даже те, кто до этого мирно стоял в стороне. Ученики потекли к дверям экспресса… А тот не переставал подбадривать их громовым урчанием. В смятении подхватив сумку, Лили уставилась на Гермиону. Та нарочито внимательно следила за тем, как ученики исчезают в дверях и мелькают в подсвеченных окнах вагона. – Ну, не люблю долгих прощаний… Не подходи к ней так близко, Блэк, а то срастёшься, – Тайра, распахнув объятия, недовольно зыркнула на Сириуса, собравшегося приобнять Гермиону. Она крепко вжала в себя слабеющую от тоски девушку. – Мы скоро вернёмся. Не загустей тут без нас. – Договорились, – Гермиона слабо улыбнулась. Словно прочитав её мысли, Тайра скривилась. – Что за страдальческое лицо? Не последняя же наша встреча. – Разумеется… – А теперь иди ко мне, – аккуратно загородив собой Тайру, Лили осторожно чмокнула подругу в щёку, обдав её ароматом свежего, покрытого каплями дождя, жасмина. – Что ж… Хорошо вам отдохнуть. Буду вас ждать, – от натяжной улыбки сводило губы – казалось, само лицо вот-вот разойдётся по швам от столь неискренней радости. Уже входя в вагон, Тайра оглянулась и сделала Сириусу неопределённый жест рукой, Лили изящно махнула на прощанье. Секунда – и обе исчезли в дверях вагона. – Отлично… Хотя бы старушка Тайра пригласила меня сесть с ними в одном купе. Я успею её достать, как думаешь? Заставив себя отодрать прилипший к вагону взгляд, Гермиона посмотрела на Сириуса. От контрового света фонарей пряди его волос подсвечивались, создавая лёгкую невесомую дымку. Контуры скул и изгиб шеи, плавно теряющийся под шерстяным тёплым шарфом, были словно присыпаны зимним сиянием – даже ворсинки гриффиндорской мантии на его плечах казались ничем иным, как многочисленными микро-проводками. Губы Сириуса вновь сложились в улыбку, как и каждый раз, когда Гермиона столь открыто смотрела на него. Пожалуй, он готов был пригвоздить себя к потолку над её кроватью, лишь бы её взгляд не исчезал с его кожи. Сейчас она казалась меньше и слабее. Силилась выглядеть как можно более беспристрастно, в отчаянии и в каком-то беспомощной злобе хмурила брови, когда Хогвартс-экспресс начинал плеваться паром. Осевший на её локонах снег таял и заставлял кудри складываться в совершенно немыслимые завитки. Дотронься до них, и они в ужасе скрутятся в морские узлы. – Я догадываюсь, что тебя терзает… – Сириус задумчивым взглядом проследил за тем, как к вагону подошёл последний десяток учеников. – И что же? – Гермиона нервно покачнулась с пятки на носок. Сердце сжалось при виде опустевшего перрона. Юноша пытливо взглянул девушке в глаза. – Ты говорила, что здесь ненадолго… Но ведь ты не исчезнешь сейчас? Смотря, как в окнах Хогвартс-экспресс мелькают силуэты рассаживающихся пассажиров, Гермиона глубоко вздохнула и сразу же вытолкнула через губы весь кислород – всё до последнего атома. Юноша сделал шаг к Гермионе. Хогвартс-экспресс завопил в последний раз – его свист разделил напополам стук колёс. Огромная громадина приходила в движение. – Ты ведь не исчезнешь? – Тебе пора. – Пообещай, что ты встретишь меня после каникул. – Послушай, ты можешь опоздать… – Немедленно пообещай мне, – юноша рывком сократив расстояние между ними, схватил Гермиону за плечи. Его ладони, медленно скользя вниз по её рукам, добрались до хрупких запястий. – Давай, скажи мне это. Покрасневшие, холодные и маленькие ладони Гермионы наполнились приятной тяжестью. Как нежность иногда способна налить голову свинцом, точно таким же образом её руки будто схватили невидимый груз – в каждой по пульсирующему от восторга сердцу. Пальцы Сириуса мягко поглаживали запястья и костяшки девушки, растирали таявшую кожу – столь естественные жесты и столь личные, что мир вокруг скукоживался в абсолютную тишину. Опустив взгляд вниз, Гермиона глупо глядела на их сцепленные ладони. Она знала историю каждого шрама на костяшках пальцев Сириуса. Один он получил, дотронувшись до котла с кипящей водой, другой – от неудачного падения на разбитую вазу, третий – из-за драки… Их ладони соединились в нехитром жесте, но для той, которая всегда одёргивала руку при нечаянном касании ладони другого человека, он значил больше, чем могли выразить витки её мыслей. – Если ты сейчас же мне не пообещаешь, я увезу тебя с собой. Закину на полку и заставлю не шевелиться. Вяло улыбнувшись, Гермиона в последний раз прыгнула с разбегу в море, что билось и плескалось в глазах обеспокоенного юноши. Колёса Хогвартс-Экспресса забились в такт какому-то бешеному ритму. Их стук вынуждал всю вереницу вагонов дрожать в неизвестном азарте. На перроне осталось лишь несколько человек – те, кто вместо того, чтобы уйти, махали маячившим в окнах студентам. – Тебе пора, – глубоко вздохнув, Гермиона на мгновение сжала ладони Сириуса и тут же их отпустила. – Я не уеду. А теперь иди. – А поцелуй? – Сириус ещё продолжал поясничать. – Ты как всегда опаздываешь! Сложив руки на груди, будто желая своим грозным видом придать юноше ускорения, Гермиона наблюдала за тем, как он бежит к вагону, запрыгивает на ступеньки и, оглянувшись напоследок, машет ей рукой, пока грузная проводница пытается закрыть массивную входную дверцу. Поезд покачнулся раз-другой и медленно пополз вперёд. Оставшиеся на перроне провожающие начали медленно расходиться. Под тенью фонаря осталась одна Гермиона. Из звёздного дождя снегопад сразу превратился в обычную унылую пыль. Обратная дорогая в Хогвартс казалась длиннее и неприветливей. Крутящийся в голове монолог мало помогал отвлечься, а уханье диких птиц не подходило для диалога. Кутаясь в мантию и смотря под ноги, девушка не заметила, как идущий впереди неё юноша пару раз оглянулся. А затем и вовсе остановился, поджидая её. – Гермиона… Подняв взгляд, девушка растерянно застыла. – Привет. – Привет, Энди. – Не помешаю твоим раздумьям? – Надеюсь, что нет. Издав смешок, юноша пожал плечами. – Обнадёживающе… Я провожал Макса. – Я тебя не видела на перроне. – А ты смотрела по сторонам? – Энди изогнул вверх бровь. – Разумеется. – Ага… Разумеется. Идя вдвоём по тропинке, ведущей к воротам замка, подростки некоторое время молчали. Мелкие ветки и не проросшие шишки, укрыв снежную тропу, хрустели под ногами их ботинок, впереди посмеивались группы студентов. В голову лезли разные мысли, а темы для разговора будто выкрала и утащила с собой вечерняя мгла. Казалось, что лёд был сломан, но, видимо, это была лишь трещина. После того как Энди узнал то, что ему знать воспрещалось, все связи между ним и друзьями были разрублены. Юноша не ждал внимания, он просто испарился – исчез, переселился в другую спальню, никогда не подсаживался к Гермионе во время занятий, перестал выслушивать рассказы Джеймса во время завтраков. Он словно знал, что корабль тонет, и вовремя успел надеть на себя спасательный круг. Тайра, то ли радуясь этому, то ли негодуя, превратила свою антипатию к Энди в неизлечимую брезгливость. А Гермиона просто сожалела. Ведь, как она и полагала, Энди не желал быть оправданным. А ей, несомненно, хотелось оправдать того, кто успел стать ей хорошим другом. – Почему домой не поехала? – прерывая молчание, поинтересовался юноша. Гермиона пожала плечами. – Долгая история. – Мы не торопимся. – Да, но… – девушка устало вздохнула. Желания врать и комбинировать ложь с правдой уже не было. – А ты почему остался? – Семейное торжество у нас не в почёте. Родители ориентированы больше на работу. – Понятно… Извини. – Да ничего, – глядя себе под ноги Энди усмехнулся. – Я не привередлив. Дотошен, правда. Ты, я думаю, сама заметила. Хитрая искра во взгляде Энди заставила Гермиону усмехнуться. Вероятно, настала её очередь быть предельно откровенной. Для неё это оказалось трудным – понять, что порой чистая искренность возможна не во время дружбы, а уже после её тусклого окончания. – Конечно, заметила. Ты ведь подозревал что-то с самого начала? – Я наблюдателен, только и всего, – Энди, явно довольный тем, что Гермиона пошла у него на поводу, пожал плечами. – Поговорим начистоту? Ты ничего не помнила, ничего не узнавала, к тому же явно не походила на иностранку. Дамблдор сыграл талантливо, но как зритель я остался недоволен. Гермиона тихо вздохнула, кутаясь в шарф. Снег плавно опускался на её плечи и волосы, скрипел под ногами и был повсюду – даже где-то глубоко внутри. – Почему именно сейчас ты решил обсудить это? – А будет более удобный случай? – Удобных случаев было море. Смею тебе напомнить, что мы общались с тобой не один день. – Я пытался тебя подтолкнуть к этой теме. Но ведь ты сама уходила от неё, помнишь? Боялась, наверно. Я прекрасно тебя понимаю. Гермиона усмехнулась. Сочувствие в голосе юноши больше походило на скрытое урчание самодовольства. – Ты общался со мной только чтобы разгадать эту тайну? – Я честолюбив, но не настолько. И, кстати, я до сих пор не разгадал эту загадку. – Я не стану тебе помогать, – Гермиона покачала головой. На тело вдруг навалилась страшная усталость. – Знаю. Но мне достаточно и того, чтобы ты подтвердила, что профессора всего лишь пытались замаскировать твоё появление здесь. – Как я полагаю, у тебя есть своя версия развития событий? – Она сложилась у меня с самого начала, – юноша пристально посмотрел Гермионе в глаза. – Но не волнуйся, даже если мои доводы подтвердятся в будущем, они останутся при мне. – Но в случае с Римусом ты готов был всё рассказать, – в тоне девушки помимо её воли, проскользнул упрёк, и Энди, уловив его, нахмурился. – Ты думаешь, что я испугался. – Да, именно так. – Но я всего лишь считаю, что это недопустимо скрывать. Не знаю, поверишь ли ты, однако я видел оборотней… И знаешь, они все одинаковы – они не могут себя контролировать. И Римус не сможет, даже если Джеймс будет рядом. Энди резко остановился, уперев в Гермиону тяжёлый взгляд. До ворот Хогвартса оставалось несколько сотен метров – вдалеке уже отчётливо выделялись на фоне тусклого дворового освещения замка две высокие кирпичные арки. Через проход между ними медленно проплывали тёмные фигурки учеников – беззаботные, ещё не знающие, что такое дружба и чем она проверяется. – Ты меня осуждаешь за эти слова? – Да, если честно, осуждаю, Энди. Я считала тебя своим другом до последней минуты. И Римус считал, и Джеймс. – Римусу я никогда не нравился. – Видимо, правильно! – Гермиона вспылила. Одёрнув шарф, она со злостью стряхнула с него слипшиеся с шерстью хлопья снега. – Что за детский сад ты устраивал? Делал вид, что являешься другом для всех нас, но как только что-то пошло не так, ты сбежал! – Не все обладают достаточным мужеством принимать друзей такими, какими они на самом деле являются. – А кем ты являешься на самом деле? Изворотливым хитрецом, плетущим какие-то интриги? – Я же пообещал, что о твоей тайне никто не узнает. Гермиона раздражённо всплеснула руками. – Да чёрт с этим! Подлость в другом, Энди. Подло то, что ты из кожи вон лез, чтобы стать мне другом, и когда шутил со мной, и когда предлагал свою помощь, и когда уток со мной кормил! Понимаешь? Я хоть и талантливая ученица, но далеко не лишённая эмоций и чувств. Мне очень жаль, что ты лгал. – Мне тоже, – юноша мрачно поджал губы. – Но всё-таки как человек ты мне всегда нравилась. Гермиона, покачав головой, возобновила шаг. – Я не отказываюсь от твоей дружбы! – Энди в два шага догнал её. – Я по-прежнему готов помогать тебе в сложных ситуациях. Я был бы рад, если бы ты не злилась на меня. Взгляд Энди был такой же ясный и чистый, как застывшие льдинки из густых чернил. Когда-то они казались дружелюбными, теперь же – опасными. Исподлобья глядя на его безусловно красивое лицо, девушка молчала, не зная, что в этот момент снова заставляет её поверить юноше – её собственная наивность, внешнее смирение Энди или интуиция. …В воздухе витал аромат цитрусов – в Хогвартсе так было заведено, что в канун Рождества этот аромат подобно густому маслу, забивал все поры стен и коридоров, возвещая о скором биении часов над каждым праздничным столом. Омела росла, как сумасшедшая – создавалось впечатление, что каждую зиму она ставила себе цель опутать замок наподобие гигантских щупалец осьминога, и каждый раз каникулы кончались быстрее, чем её цветки успевали отцвести. Неиспаряющаяся даже летом влага на стенах Хогвартса в Рождественские холода превращалась в белесые кнопочки инея, которые столь нервировали Миссис Норис. Теперь её желание потереться об углы сопровождалось настоящим градом снега. Почему-то именно к Рождеству кошка Филча, словно надевая свой лучший наряд, обрастала действительно густой и блестящей шерстью. Проплешины закрывались, тощие бока становились округлыми и мягкими. Прикасаться к ней теперь было даже приятно – она так и ласкалась к Гермионе, сидящей в вагоне Хогвартс-Экспресса. Пустота на перроне нервировала девушку, однако кошка будто ничего не замечала, продолжая громко мурчать и точить когти о коричневое сиденье. Гермиона попивала горячий кофе, чтобы согреться, делала большие глотки и обжигала язык, но прохлада не уходила. Более того, она усиливалась – постепенно ноги закоченели, и совершенно не хотели шевелиться… Одна попытка подняться на ноги, вторая… И наконец, девушка проснулась. Дымчатая пелена полного расслабления, застилающая её разум, пугливо испарилась. Свесившееся с кровати одеяло нехотя поддалось, когда Гермиона вновь накинула его на себя. Острая зяблость Рождественского утра, ошалев от радости, принялась табунами мурашек щекотать щиколотки девушки. Ни о каком сне не было больше и речи – и даже снотворный порошок не смог бы помочь. Приоткрыв один глаз, Гермиона перевернулась на другой бок. Абсолютный порядок и абсолютная тишина – совершенно не то, к чему успела привыкнуть Гермиона. Пустующие кровати Лили и Тайры были аккуратно заправлены. Белоснежное сияние утра за стёклами окон высвечивало стоящий у тумбочки пышный фикус, оставленные на полке макеты архитектурных соборов и, как ни странно, в стопочку сложенные на подоконнике подарки. Зачарованно обведя взглядом комнату, Гермиона поёжилась. Пространство было наполнено чем-то хрустальным и ужасно хрупким – пустотой, облачённой в праздничный наряд. И словно стараясь сбежать от её призрачного взгляда, Гермиона накинула на себя халат. Как она и полагала, подарки были от каждого, кто её хорошо знал. Лили прислала подруге в расшитом праздничном носке цвета зрелой брусники пушистое белоснежное перо, стержень которого был покрыт позолотой, Тайра подарила в хрустальном флаконе меняющие цвет чернила. Римус, Питер и Джеймс прислали по коробке шоколадных сладостей, дополнив их открытками. Открытка Джеймса, к слову, выдалась как всегда особенно экстравагантной – на ней краснощёкий Санта, стоя к зрителю спиной, ритмично пританцовывал, активно двигая массивной пятой точкой, края которой то и дело касались границ изображения. Подарок был даже от Энди – брошь в виде клюва совы и пропитанное неловкостью поздравление. Гермиона перебирала подарки, крутила их в руках, детально рассматривая их упаковки, в то время как самая главная и большая посылка всё ещё лежала в углу подоконника. Не взглянув на подпись на подарочной бумаге, девушка уже знала, от кого подарок, и с колотящимся сердцем откладывала тот момент, когда её пальцы прикоснуться к лаковой обёртке. Наконец она пододвинула посылку к себе. Ладони мягко погладили контры сиреневой коробки, прежде чем бумага разорвалась, обнажая подарок. Перед оцепеневшей Гермионой лежала большая книга – одна из сотен, что попадалась девушке за месяц. Однако её вид зачаровывал – грубая коричневая кожа, мягкая и пористая на ощупь, украшенная узорами из металла, обтягивала скелет книги. Переплёт был обшит тёмной парчой, а чёрные блестящие камешки складывались в насмешливое название. «Всё о полётах на метле. Практическое руководство». Брови Гермионы сошлись на переносице, стоило ей пролистать несколько страниц, откуда на неё смотрели улыбающиеся игроки знаменитых команд по квиддичу. Довольные, размытые из-за постоянного движения в колдографии лица спортсменов сочетались с детальными схемами устройства мётел самых разных фирм. Каждый параграф давал советы о том, как лучше обучиться полёту – длинные списки со снитчами вместо цифр всколыхнули в Гермионе возмущение. Слышать от Мадам Трюк замечания – дело совершенно иное, нежели получать целые системы рекомендаций от возлюбленного в Рождество! При попытке небрежно закрыть книгу из неё выпорхнуло письмо, которое отскочило от плеча девушки и плюхнулось на подоконник.

«Закрой книгу... Ты ведь не думала, что обойдётся без этого? (Надеюсь, ты не порвёшь письмо на этом моменте). На самом деле эта книга – мой подарок тебе. Не верь её названию, она особенная. Я знаю, сколько часов ты проводишь в библиотеке (ожидая меня, не притворяйся, что это не так). И мне как-то пришла идея купить книгу, в которой ты найдёшь всё, кроме меня (ну, или почти всё). Подумай о том, что хочешь прочесть, и то, что может тебе оказаться полезным, выйдет на страницы. Надеюсь, я смог тебя удивить. С наилучшими пожеланиями, Сириус. P.S. Ради приличия хотя бы сделай вид, что ты рада подарку»

Прикрыв глаза рукой, Гермиона едва слышно рассмеялась. Название на книге действительно растворилось – как и все картинки ненавистных команд. Перечитывая раз за разом письмо, девушка, скрепя сердце, всё же позволила себе признаться, что недооценивала остроту таланта Сириуса – присущего ему сарказма. Гермионе казалось, что даже буквы подмигивают ей и ухмыляются. Чёрт возьми, какой дурочкой она была! Влюблённой и тоскующей, увы… Праздник украсил Хогвартс с заботой настырного помощника. Он пронёсся по всем его этажам, разбрасывая кругом синий иней, гирлянды, рождественские венки и крошечные восковые свечи, что выстраивались в цепочки под потолком замка. Яркий солнечный свет заглядывал в окна, впрыгивал в коридоры искрящимися прямоугольниками и словно бы пытался угнаться за расцветающими каждую минуту цветками омелы – он залезал во все кабинеты, шарил лапами по каменной кладке, мял Хогвартс своими лучами, заставляя его воодушевлённо светиться. Идя по коридору, Гермиона то и дело жмурилась, когда особо острый солнечный луч пытался схватить её за ресницы. Оконные рамы словно заигрывали с девушкой и специально магнетически сверкали снежными узорами. Однако Гермиону это мало забавляло. Задумчивая и уставшая, она брела в сторону Большого Зала, где, как обещал Дамблдор, совсем скоро начнётся торжество. Никогда ещё девушка не праздновала Рождество в Хогвартсе и почему-то, зная, сколь скудное количество учеников соберётся сегодня в Большом Зале, чувствовала себя уязвлённой. Практически весь день, скрываясь от тишины в спальне, она провела в библиотеке. Листая подарок Сириуса, раз за разом перечитывая его письмо, проводя по написанным им буквам пальцами. Бумага шуршала в её пальцах – не сердито, а, скорее, сварливо, как беззлобная, но ворчливая старушка. Сложно было поверить в то, что ещё вчера Гермиона могла дотронуться до ладоней того, кто запечатал полюбившееся ей рождественское послание в конверт. Теперь же возможность ещё хоть раз его увидеть стремительно таяла. Гермиона больше не верила своему обещанию. Потому что она чувствовала – сегодня утром что-то изменилось. Сначала это было неуловимо – всего лишь слабая дрожь в кончиках пальцев. Затем на одно кратчайшее мгновение её голову пронзила боль – схватившись за спинку стула, чтобы не упасть, Гермиона жалобно всхлипнула. Её всхлип повис в молчании спальни – уже спустя секунду боль ушла, не оставив после себя ничего, кроме бледности на щеках и чёткого осознания того, что мир пришёл в движение. Опять. Раз за разом он испытывал её. Только не догадывался о том, что силы её уже на исходе. Повернув за угол, Гермиона поднялась по лестнице. Эхо её глухих шагов с благодарностью шаловливого ребёнка скомкало царящую кругом тишину. Дамблдор предупреждал её много раз, следовало отдать ему должное. Он неустанно твердил о том, что конец действия зелья прошлого близок, ведь, как известно, даже самые сильные чары когда-нибудь стираются и плесневеют. Гермионе казалось, что он пытался подготовить её к тому, к чему подготовиться заранее нельзя… Тяжело дыша после быстрого восхождения по лестничным переходам, девушка на секунду замерла перед дверьми Большого Зала. Она слышала смех Хагрида, чувствовала аромат имбирной выпечки и улавливала скромное звяканье вилок. По-видимому, её уже ждали. Ведь праздник нельзя отложить, даже если в душе весь Рождественский снег превратился в грязное месиво.

***

– …Не получается. – Ещё раз. Больше сосредоточенности. Обречённо прикусив губу, Гермиона вновь закрыла уже застекленевшие от усталости глаза и сжала виски пальцами. На какое-то мгновение в животе появилось лёгкое тошнотворное чувство невесомости, голову будто сжали меж двух сильных ладоней и… – Нет, обрывается. Распахнув глаза, Гермиона вяло приземлилась на стул и тяжело вздохнула. Наблюдающий за ней из-за стола Дамблдор разочарованно снял очки и отложил их прочь. – Вы думаете о чём-то постороннем. – Вероятно, это из-за усталости. – Допустим, тем не менее я уверен, что нет такого заклинания, которое вы бы не смогли усвоить. – Благодарю, профессор. Дамблдор улыбнулся и кивнул. – Я думаю, завтра мы можем продолжить. Всё тело Гермионы взвыло при мысли об этом. Однако ей ничего не оставалось, кроме как обречённо согласиться. Когда она с энтузиазмом приняла предложение Альбуса на Рождественских каникулах обучиться навыкам создания в мыслеформе информационной магической паутины, она и представить не могла, что уже через три дня так резко перейдёт на сторону Рона с его лозунгом «Меньше делаю – больше отдыхаю». Никогда прежде Гермиона не замечала за Дамблдором такого интереса к подобного рода наблюдениям, но за ней он следит цепко и жёстко, и будто специально не видел, что ученице данный раздел магии не поддаётся. – Мы можем продолжить занятие сразу после завтрака. Разумеется, если вас подобное расположение вещей устроит. – Конечно. Дамблдор кивнул. Пока Гермиона осторожно прощупывала свой затылок, который словно превратился в вату после упорного освоения заклинания, директор молчал. – Как вы себя чувствуете? – Лучше, чем в первый раз. – Что ж, замечательно, – подумав, он поинтересовался. – Смещения временного сознания больше не было? Гермиона покачала головой. – Интересно, очень интересно, – Дамбдор задумчиво провёл рукой по бороде. Девушка внимательно следила за тем, как луч одного из светильников в стёклах очков директора сверкнул и тут же погас, стоило Дамблдору обратить свой взгляд на сидящую перед ним ученицу. Она устала и заметно побледнела с начала занятия. Вымученное послушание трогательно заостряло черты её лица. К тому же, она была напугана. Дамблдор не нуждался в объяснениях, чтобы понять, сколь крепкий страх сковывал его ученицу. Она знала, что конец близко, произошедшее недавно «смещение» временных пластов привело её в ужас. Её затягивало в бездну, и, ногами ускользая в ней, девушка продолжала цепляться ногтями за иссохшую почву обрыва. Дамблдор знал, что даже если её ногти и пальцы будут ободраны в кровь, чувство невесомости всё равно одержит верх… Рано или поздно. – Что ж, на сегодня, я думаю, практики достаточно. Всего хорошего, мисс Грейнджер, отдохните и наберитесь сил. Если снова почувствуете смещение, немедленно дайте мне об этом знать. – Хорошо, профессор. Мантия Гермионы с тяжёлым шорохом соскользнула со стула. Дамблдор в задумчивости наблюдал за тем, как девушка бесшумно подошла к дверям, кивнула на прощанье и проворно, будто торопясь исчезнуть, прежде чем ему в голову придёт ещё один интересный урок, выскользнула за дверь. Положив очки на стол, директор медленно подошёл к окну. Слабые силуэтные очертания деревьев на фоне дымчатого неба едва заметно раскачивались под порывами ветра. Тёмные облака тяжело сдвигались вниз к земле, предвещая ледяной мрак, что постепенно овладевал жизнью волшебного мира. Зло выползало – Дамблдор это чувствовал. Оно любимо зиму, ведь она была его роковой музой. …«Посмотри название. Ты ведь не думала, что обойдётся без этого? (Надеюсь, ты не порвёшь письмо на этом моменте)». Листок вновь зашелестел в руках Гермионы, когда она осторожно расправила его загнувшиеся уголки. Сидя на кровати в полной тишине спальни, девушка играла с подарком Сириуса. Толстенная книга неохотно перелистывалась в её пальцах, словно не до конца желая подчиняться незнакомке. К сожалению, Сириус преувеличил свойства своего подарка – книга вмещала в себя вовсе не всю коллекцию библиотеки. Пожалуй, сама Гермиона знала больше, чем могла отыскать в данном фолианте. Тем не менее ценность его от этого не умалялась. Аккуратно отложив книгу и записку, девушка подошла к окну. Иней вырисовывал на стекле причудливые образы из детских сказок о зимнем волшебстве и маленьких зеленоглазых эльфах, которые, кладя подарки под ёлку, непременно путались в проводах гирлянд и своей неуклюжестью будили спящих людей. От окна шёл едва заметный холод, чем-то похожий на дыхание. Вздохнув, Гермиона взяла висящую на стуле шаль. Вечер заползал в спальню сонливым сумраком, и сидеть один на один с ним и присущей ему тишиной становилось почти невыносимо. Ступеньки как клавиши фортепиано скрипели под её ногами, когда она спускалась в гостиную. На их звук сидящий в кресле юноша обернулся. – Ух ты, вот так встреча! С Рождеством! Энди улыбался. В камине пощёлкивали друг о друга искры почерневших поленьев, где-то в углу перешёптывались двое мальчишек. Распушившаяся яркая ель источала аромат вспревшей хвои. Спокойствие было повсюду, но там, где полнился воздух Гермионы, то и дело вздрагивал вулкан. – Привет, Энди. Спасибо, и тебе счастливого Рождества! Почему ты не был на праздновании в Большом Зале? – Подумал, что ничего не потеряю, если просплю ужин. Там было весело? – Хагрид как всегда был в ударе… Оригинальный светоотражатель. – Ты так думаешь? – юноша повертел в пальцах стеклянный шарик ярко-розового света. – Кузина прислала на Рождество. Говорит, что он светит ночью ярче, чем фонари… Не знаю, на кой чёрт он мне. Гермиона улыбнулась. Сев на соседнее кресло, она откинулась на его спинку и устремила взгляд на огонь. – Как Римус поживает? – О чём ты? – Ладно, прости… Неудачная шутка. Энди оттянул воротник свитера. – Как ты проводишь каникулы? – Почти по половинам дней тренируюсь с Дамблдором. – Устаёшь, наверно. Гермиона грустно поморщилась, в ответ Энди усмехнулся. – Всё-таки в чём-то я тебе завидую. Лучшая ученица, такой почёт. – Ты же догадываешься, что это ненадолго. – Сомневаюсь, что в том месте, откуда ты пришла, было иначе. – Признаться, это льстит. – Можешь не признаваться. На некоторое время повисло молчание. Юноша беспрестанно крутил в руках светоотражатель, пока Гермиона пальцами перебирала ворсинки своей шали. – Как Тайра с Лили? – прервав молчание, Энди выжидающе замер. – Хорошо… А почему ты спрашиваешь? – Мне ведь они не пишут, – юноша нервно улыбнулся. – А с Сириусом ты давно общалась? Он ничего тебе не рассказывал особо интересного? – Какие странные вопросы, – Гермиона удивлённо приподняла брови. – Тебя что-то конкретное интересует? – У них всё хорошо? – Настолько я знаю, да… В чём дело? – Да, в общем-то, ерунда… Не хочешь прогуляться? – Прямо сейчас? Почему бы нам просто не посидеть у огня… – Я тебе покажу кое-что интересное, – Энди резко поднялся с кресла. – Идём! Пожалуйста… Выйдя из гостиной вслед за юношей, придержавшем для неё двери, Гермиона поплотнее запахнула шаль, тут же пожалев о том, что оставила своё место у огня. Энди поманил её за собой. Ни слова не говоря, он быстрым шагом устремился вниз по лестничному пролёту. – Я, пожалуй, вернусь! – Гермиона не двигалась с места. – Я хочу отдохнуть, Энди. – Нет, нет… Идём, – юноша взволнованно уставился на девушку снизу вверх, схватившись рукой за перила. – Пошли, надо кое-что тебе показать. – Ты уверен, что это необходимо именно сейчас? – Конечно! Ты мне не доверяешь? – Попробуй сам ответить на данный вопрос. – Гермиона, – Энди, широко улыбнувшись, покачал головой, – я не хочу тебя замуровать где-нибудь в стенах замка. Всего лишь прогуляться. Ну же! – юноша протянул руку девушке, маня её за собой. – Уверен, ты не пожалеешь. В растерянности следуя за ним, Гермиона испытывала на прочность собственное желание вернуться в гостиную или всё же выяснить мотивы друга с оскорбительной приставкой «псевдо». Этот забег по холодным коридорам не был похож на дружескую прогулку. А вместо беседы их сопровождали лишь отрывистые реплики, которыми Энди пытался замаскировать собственную нервозность. Что-то выходило из-под контроля, и преодолеваемые подростками коридоры отнюдь не давали подсказок. Когда отвесная стена замка делала очередной поворот, прямо перед носом Гермионы материализовалось дымчатое привидение Слизеринской башни. Оценивающе смерив девушку сердитым взглядом, оно проплыло мимо, не удосужившись принести извинения. Шаль не спасала от холода и сумеречной тьмы в стенах замка. Гермиона начала по-настоящему замерзать в своей лёгкой повседневной одежде, когда они наконец пришли. Окно посреди стены отражал красивый фиолетовый цвет небосвода, обрисовывая контуры стоящего рядом знакомого силуэта. – Ты её всё-таки привёл… Стоя к гриффиндорцам спиной, поджидающий их человек развернулся. Энди резко замер, переводя дыхание. Оглянувшись на Гермиону, он нервно оттянул воротник свитера. – Это вынужденная мера. Я не хотел ввязывать её в это. – Оценит ли она такое благородство? Отбросив струящиеся серебром по плечу волосы за спину, Сьюзен уставилась на Гермиону. Несколько секунд они молча изучали друг друга, словно выбирая, начать разговор с ненависти или угроз. Наконец когтевранка, небрежно поведя плечом, прислонилась спиной к стене и вскинула голову. Бледная и будто бы даже слегка сгорбившаяся Сьюзен, пальцами одной руки сминая какой-то небольшой желтоватый конверт, кистью второй удерживала рукав свитера, не позволяя ему приоткрыть её запястье на лишние пару миллиметров. Под плотной тканью одежды она хранила то, о чём сама пыталась забыть – об обете молчания. Дамблдор провёл клятву несколько дней назад, навсегда оставив зигзагообразный красный след на белоснежной коже девушки. Заметив взгляд Гермионы, Сьюзен резко одёрнула ткань кофты. В её лице было что-то такое, что позволило предположить о муках, испытываемых когтевранкой при мысли о рубце на её запястье. – Я была бы рада больше тебя не видеть, – Сьюзен буквально прошипела слова. – Кажется, это ты приказала Энди меня сюда привести. Мне уйти? – Гермиона… – юноша попытался оправдаться, в смятении взглянув на девушку. – Я обещаю тебе, что не хотел вот так… Девушка сделала вид, что не расслышала. При виде кипящей ненавистью Сьюзен страха не было, нет. А вот злость была. И на собственную глупость, и на очередное предательство Энди. – Что тебе от меня нужно, Сьюзен? Когтевранка дёрнула плечом, услышав своё имя из уст соперницы. И будто не позволяя своему отвращению прорваться наружу, вскинула голову. – Моя мать работает в Министерстве Магии. – Что ей нужно? – К чёрту ты ей сдалась! – Тогда в чём дело? Поджав губы, когтевранка протянула Гермионе скомканное письмо. – Читай. Гермиона не шелохнулась. Её цепкий взгляд пробежался по желтоватому грубому конверту, запечатанному наспех и столь же нетерпеливо вскрытого. На кармашке его действительно стояла печать Министерства, однако и она словно было поставлена лишь для того, чтобы письмо не задержалось в пути. Сьюзен глубоко вздохнула. – Возьми письмо. Немедленно! – Зачем? – Бери! – Гермиона, это важно… – Энди сделал шаг к девушке, однако та подалась в сторону. Взяв конверт, Гермиона внимательно его изучила. Неохотно развернув бумагу, она несколько секунд вчитывалась в идеально прописанные строчки. В какое-то мгновение сердце приостановилось, и что-то внизу живота тяжело ударилось о позвоночник. – Откуда это? – Гермиона резко подняла голову. Сьюзен, опёршись руками о подоконник, глубоко вздохнула. – Моя мать узнаёт о подобных случаях одна из первых. Она написала мне, чтобы я рассказала обо всём Дамблдору. Но я думаю, ты сама неплохо с этим справишься. – Когда это произошло? – Если верить сводкам, не более двух суток назад. Гермиона почувствовала, как ей не хватает воздуха. Неожиданно даже бумага, словно воспламенилась в её пальцах – девушке казалось, что она держит в ладони тлеющий уголь. – Что будет, если они его найдут? – А сама не догадываешься? – Сьюзен зло усмехнулась. Их взгляды вновь скрестились, объединяемые чем-то, что никогда не обретёт форму. В глазах Сьюзен ворочалось отчаяние героини, не способной защитить целый мир, в глазах Гермионы – ужас. Словно обмениваясь струнами собственных эмоций, они не говорили ни слова, пока Сьюзен не сказала тихим и почти умоляющим голосом: – Иди! Сделав несколько заторможенных шагов назад, Гермиона, развернувшись, помчалась прочь, крепко сжимая в ладони письмо. Ужас внутри неё вопил громче плача несущегося на всей скорости в пропасть Хогвартс-Экспресса. Сьюзен настороженно смотрела ей вслед. Почувствовав, как к глазам подступают слёзы, она зло мотнула головой. Ночь за окном подслушивала и сочувствовала, но отнюдь не убаюкивала страх. Что-то надломилось в природе, в мире и в ней самой, девушка это чувствовала. Ненависть к глазам и улыбке Гермионы вдруг талой водой иссохла глубоко в груди, не оставив после себя ничего, кроме сочувствия и… поддержки. – Почему ты решила ей рассказать? – Энди медленно подошёл к Сьюзен и осторожно приобнял её за плечи. Девушка, утирая слёзы, устало пожала плечами. Слишком больно было думать о своих порывах – она словно перестала принадлежать сама себе. Как кожа на её запястье перестала быть безупречно чистой. – Не знаю… Я сама не смогу идти за Сириусом. Я подумала, что надо поручить это тому, кто на это согласен. – Его уже ищут? – Да, «чистокровники» и его семья. Пока Дамблдор не знает, никто из Министерства пальцем не шелохнёт, и мама не сможет ничего сделать. Мы должны найти его первые. Энди ободряюще погладил Сьюзен по плечу. Как ни странно, она, вдруг покинутая своей гордостью, приняла это скромное проявление сочувствия. – Будет лучше, если она сразу догадается, что Сириус сбежал из дома не из личной прихоти. – Гермиона это понимает, она не так уж проста. – Ну да… – девушка усмехнулась. – Поверь мне… В полном молчании Энди и Сьюзен стояли у окна, думая каждый о своём. Никогда ранее не пересекаясь, они вдруг нашли поддержку в безмолвии друг друга. Их собственные страхи злобными клоунами скакали вокруг них, вспенивая своими движениями тишину и тьму коридора, однако пока Энди успокаивающе поглаживал Сьюзен по плечу, они были бессильны разрушить их защитный кокон. Подростки смотрели в окно, туда, где на мир в лице одного пятнадцатилетнего мальчишки наползала тьма. Сложно было сказать, скрывался он под мостами городов или в заброшенных домах, в переплётах преступных магловских улиц или в диких лесах, но это не спасало его от предчувствия близкой катастрофы. Тьма искала его. И словно играя с ней на перегонки, Гермиона мчалась по коридорам Хогвартса, распугивая иногда проплывающих мимо привидений или летучих мышей. Письмо в её руке затрепетало, когда девушка громко забарабанила в нужную ей дубовую дверь.